Генрих Иоффе: Мой дядя Муля — дитя революции

В последние секунды, перед тем, как пуля конвойного палача раздробила ему голову, и он рухнул на пол или на землю, ему привиделось родное село Долговичи, отцовский дом, и он сам, совсем маленький Муля, в ситцевой рубашонке-косоворотке, присев на траву перед заезжим фотографом, пристально вглядывается в будущее.

Генрих Иоффе: Мой дядя Муля — дитя революции Читайте далее

Марк Шехтман: Воспоминания. Продолжение

Голоса дикторов стали мягче, теплее. По-прежнему пусты были полки в магазинах, но произошла какая-то необъяснимая перемена в психологии. Ослаб повисший над каждым многотонный пресс истеричной пропаганды, очистился воздух, стало легче дышать, и народ еще подсознательно почувствовал наступающие перемены.

Марк Шехтман: Воспоминания. Продолжение Читайте далее