Александр Левковский: Любовь и голод

После окончания института наши с Костей дороги разошлись. Я получил назначение в Ташкент, а он поступил в лётную академию и стал лётчиком-испытателем. В 76-м году я уехал в эмиграцию, в Америку и Израиль, и нам стало почти невозможно переписываться.

Александр Левковский: Любовь и голод Читайте далее

Сергей Эйгенсон: Быть «мировым полицейским»

Мания величия могла жить не только в императорской голове. Почти в то же время, как и в Петербурге, она нашла себе гнездо в Западном полушарии — в Асунсьоне. Парагвайская история во многом демонстрирует столь знакомые черты, что становится жутковато.

Сергей Эйгенсон: Быть «мировым полицейским» Читайте далее

Юлий Герцман: Экспромты (избранное из Гостевой). Продолжение

Неужели Вы думаете, что русский художник Суриков, пиша русскую боярыню Морозову (не бабушка ли она еврейского зятя Сталина Григория Морозова — вот интересный вопрос), мог использовать в качестве модели не русскую еврейку Каплан, а каких-то американских… Ни стыда, ни совести!

Юлий Герцман: Экспромты (избранное из Гостевой). Продолжение Читайте далее