Гея Коган: Стихи

Loading

Азия! Прежде там светочи были ума.
Их не вернуть, как озоновых дыр не заштопать.
Катит с Востока лавиной безглазая тьма,
ты же преступно светильники гасишь, Европа.

Стихи

Гея Коган

Европе

Что же с тобой происходит, старушка Европа?
(рифму к тебе подберём, но озвучим не здесь).
Где твой великий, веками накопленный опыт?
Где твоя гордость, Европа, и, может быть, спесь?

Выросла ты из свивальника средневековья,
выпростав руки для скрипок, а душу — для книг.
Ты оплатила и чёрной, и алою кровью
все заблужденья и каждый прозрения миг.

Что же ты стелешься нынче под тень минарета,
тряпкой под ноги, сосудом ночным под кровать?
Это ли главная нашего века примета?
Надо ли храм возводить, чтоб без боя отдать?

Гус на костёр поднялся и трудился Коперник
не для того, чтоб учебники слали в огонь,
но чтобы звёзды светили сквозь заросли терний.
Помни про звёзды и страшную память не тронь!

Нет, не туда недреманным косишься ты оком,
не разобравшись, кто недруг тебе, а кто — брат.
Суд инквизиции с жёстким налётом Востока
нужен тебе? Ты получишь тогда шариат.

Будет Земля на слонах, на китах — как угодно
этим фанатикам… Требуют — изобразим.
Видно, Европа, ты быть расхотела свободной
и Марсельеза не твой, разумеется, гимн.

Ты, словно мусор, бросаешь всё то, чем богата,
в этой беде лишь твоя, а не чья-то вина;
девки продажные — те отдаются за злато:
ты-то, бедняга, за что? Не страшит ли цена?

Азия! Прежде там светочи были ума.
Их не вернуть, как озоновых дыр не заштопать.
Катит с Востока лавиной безглазая тьма,
ты же преступно светильники гасишь, Европа.

Монолог разочарованного

Селились сплошь по берегам событий,
не глядя, что несёт в себе поток,
но и печалясь об убогом быте,
предпочитали западу — восток.

Раскручивало компасную стрелку,
от аномалий мир сходил с ума,
и властно увлекало в переделку,
где не тюрьма светила, так сума.

Сносило центробежной силой с круга,
хоть плачь, хоть пеплом посыпай главу,
и думалось порой, что север с югом
местами поменялись наяву.

А берега теченьем размывало
и ненадёжней не было земли.
Все паруса, пылающие ало,
растаяли в немыслимой дали.

Флаг в руки вам, дозорные на вышке,
глядящие прицельно сверху вниз,
а я не вижу, не скажу, не слышу,
не двинусь с места — вот он, мой девиз.

Я не желаю принимать решений,
и мне не удержаться на плаву.
По сторонам мелькают тина, тени…
Куда мне плыть?
Дозорные, ау!

Вдали от Эдема

Не в райском саду мы гуляем, не в райском саду,
в другом измеренье остались эдемовы кущи,
и, может быть, время забыть про былую беду?
Довольно, оставьте, давайте радеть о насущном.

Да есть ли тот рай, и кому уготован был ад?
Над всеми бесстрастно осеннеее небо седое,
а там, где мы бродим, недавно прошёл листопад,
опавшие яблоки скрывший пожухлой листвою.

Вина — не вина, коль её поделили на всех.
В прабабушках Ева, а змей околел в зоопарке.
Изгнанье из рая за первый осмысленный грех
по нынешней мерке — что мёртвому змею припарки.

Кто спасся из ямы — готовится в небытие,
кто с дымом ушёл в небеса — позабыт ещё ране,
а боль застарелая — легче молчать про неё
и не теребить, как повязку, присохшую к ране.

Но память, как старую кожу, не отшелушит,
она застучит с новой силой в висок или в темя,
когда за спиной прошуршит по-змеиному: «ж-жид»;
а прошлого нет — есть одно бесконечное время.

О, как это верно: не ново ничто под луной,
до нынешних дней долетает минувшего эхо,
и демоны пляшут, на шабаш слетаясь ночной,
а впрочем, для этих и солнечный свет — не помеха.

Городок

А мне не довелось увидеть деда
в глухом провинциальном городке,
ни двор его, облитый душным цветом,
ни маленькую пристань на реке,
где он стоял, быть может, у причала,
глазами провожая пенный след.
Так вышло, что война была сначала,
а я позднее родилась на свет.
Нет ни письма, ни снимка — всё за краем,
куда ступить и заглянуть нельзя,
накрыла темнота, и я не знаю,
быть может, у меня его глаза.
Дед был не стар, когда с женою рядом
упал в песок седою головой,
но нету за кладбищенской оградой
на памятнике имени его,
и памятника нет, и нет могилы —
всё заровнял железный ураган,
но я по тем дорожкам не ходила,
а больше по проспектам дальних стран.
Чтоб стала связь неодолимо кровной,
хватило малой капельки свинца,
и я своей не знаю родословной,
за исключеньем отчества отца.
Там из трубы исходит струйка дыма,
как будто из кувшина джин, гляди!
Но для меня все меньше представимо,
что в дедов дом смогла бы я войти.
Его язык мне был бы непонятен
и непривычен жизненный уклад,
но сквозь листву мельканье светлых пятен
такое же, как много лет назад.
И городок, весною в белой пене,
зимой приняв покорно снежный плен,
стоит, уже слегка осовременен,
подштукатурен, в усиках антенн.
Покрыты черепицей новой крыши,
и в садиках такая благодать!
Но там никто мой оклик не услышит,
да мне, по сути, некого и звать.

Он к смерти не был готов…

Я когда-то написала эти стихи на немецком, а через какое-то время перевела на русский.

Нет, он не собирался умирать:
любовь крыла расправила у входа,
и на земле сулила вечный рай
весна, излившись молоком и мёдом.

Но был другой с ним рядом, тоже юн,
что, одержим безумием распада,
за вожделенный звук небесных струн
готов был землю ввергнуть в бездну ада,

как в амоке, неистово влеком
чужою волей и чужою силой.
«За сонмы гурий, за бесплотный сон
пусть в грешном мире множатся могилы.

Нет для неверных места за столом…»
Когда бы мог понять он, духом нищий:
кому земной враждебно-тесен дом,
тому врата не отворит Всевышний.

Он думал: миг — и сбудутся мечты,
а жизнь земная — мелкая потеря.

Но ты, что был влюблён и счастлив, ты! —
я и поныне в смерть твою не верю.

Сегодня в душах зло и гнев растят
размашисто, как луговые травы,
но твой, политый потом-кровью сад
тебе навек принадлежит по праву.

Для ненависти всюду место есть,
тому нетрудно отыскать примеры,
но нам щитом пребудет наша честь
и только в разум истинная вера.

Что матери твоей сказать, дружок?
Где общи слёзы, там слова излишни.
Нас опалил дыханием восток,
горящий, жёсткий и — всё больше — Ближний.

Дом для престарелых эмигрантов в Бремене

Здесь чисто, светло, и с достоинством скупо убранство.
Обоев узор и нескользкие лестниц ступени.
Здесь съёжилось время, но слишком уж много пространства,
поскольку его населяют не люди, а тени.
И тени теней на стене словно пятна в тетради.
Бредя лабиринтом знакомых беспамятных улиц,
живут их владельцы кто в Питере, кто в Ашхабаде:
куда не мечтали вернуться, но всё же вернулись.
С клюкой да в каталке… ещё понемногу скрипят, но
уже меж душою и телом не знают разлада,
и медленно сходят, как ластиком стёртые пятна,
в таком отдаленьи от Питера и Ашхабада.

Print Friendly, PDF & Email

5 комментариев для “Гея Коган: Стихи

  1. Изумительно, глубоко. Великолепная поэзия.

  2. …а боль застарелая — легче молчать про неё
    и не теребить, как повязку, присохшую к ране.

    Замечательно!

    1. Мне тоже понравились Ваши стихи, уважаемая Гея! Особенно «Дом для престарелых…»Побываешь час в таком безэмоциональном биополе ( не люди. а тени) и потом целый день ходишь больной

Обсуждение закрыто.