Для меня годы общения с Иосифом Капеляном — это, прежде всего, ощущение Света, исходящего от его личности — человека служения искусству… Это нравственная и эстетическая мера художника. Это мера, вызывающая душевный отклик у зрителя. Это мера, в которой традиции ремесла мастера звучат в высшей степени современно, как когда-то не понимаемые мною слова Георгия Иванова “Нет новизны. Есть мера…”

Мера Мастера

(Офорты Иосифа Капеляна)

Галина Подольская

Он открыт сердцем ко всему, где опыт и знание его могут быть полезны.
Николай Рерих[1]

В настоящий каталог вошли репродукции офортов, переданных Одесскому Дому-музею имени Николая Рериха израильским художником Иосифом Капеляном. Это 24 гравюры в технике сухая игла из серий: «Ангелы» (2006, 60 х 42 см — 4 л.), «Книга Есфири» (2008, 60 х 42 см -4 л.), «Звезды» (2009, 59 х 40см -3 л.), «Цветы» (2008, 59 х 40 см — 3 л.), «Фантазии» (2009, 59 х 40 см — 3 л.), «Древний Иерусалим» (2009, 59 х 40 см -7 л.).

Так Иосиф Капелян отметил для себя 140-летие со Дня рождения Николая Константиновича Рериха — выдающегося художника-миротворца.

Сухая игла

Как известно, сухая игла — одна из наиболее трудоемких техник гравирования, что в немалой мере останавливает современное поколение графиков обращаться к этой восходящей к ХУ веку технике на металле. Однако выразительные качества сухой иглы столь художественны, что вопреки трудоемкости отдельные элементы этой техники стали органически дополнять другие виды гравирования, особенно при доработке резцовых гравюр.

И действительно, владение сухой иглою требует физических усилий и, прежде всего, уверенной, профессиональной руки. При этом характер штриха и другие приемы использования сухой иглы сродни приемам рисунка пером. Почему? В каждой линии — ощущение руки гравёра как графика. Штрихи, с едва заметным изменением нажима острую иглу и… ощущение исходящей от глубокой печати энергетики. Это то, что выделяет офорты, выполненные сухой иглою из всех форм глубокой печати.

Примечательно, что сами темы представленных в коллекции гравюр в разные годы так или иначе воплощались художником в живописи и графике. Не потому ли именно заветное хотелось перевести в офорт? 

Ангелы

Тема ангелов — одна из сокровенных тем Иосифа Капеляна. В разные годы мне пришлось видеть десятки работ художника с ангеломи. Впервые несколько его серафимов тушью и карандашом мне приглянулись во время работы над книгой «Мистический осколок» (текст — Г.Подольская, живопись, графика — И.Капелян, А.Лившиц. Иерусалим: Филобиблон, 2006).

Ангелы И. Капеляна не были иллюстрациями. Они находились рядом с текстами. Ангел с тростью и закрытым лицом — у стихотворениями «Война и чума» — о Бонапарте, направившем свои войска на Иерусалим… Наполеон отступил, потеряв в Яффо армию, пораженную чумою…

Ангел Духа Познания поднимает лавровую ветвь, приветствуя тех, кто одарен в искусстве и способен достичь подлинных высот Красоты и Добра (эссе «Послесловие поэта»).

Ангел Духа Благочестия — слушает стихи о Цфате — городе воздуха, «молочном брате» Ершалаима («Город воздуха»).

И… Шехина — рядом с сонетом о матери, потервшей дочь в подорванном израильском автобусе («Мама»)…

Ангелы И.Капеляна охраняли и текст книги моей прозы (На жертвеннике: Повести и новеллы. Иерусалим, 2008). Повесть «Колечко с красным глазком» открывалась заставкой, на которой была изображена крупная крестьянка с косами и сильными крыльями за спиной… Такой мысленно я представляла свою бабушку. Крестьянка в коллективизацию, санитарка в годы Второй мировой войны, няня для всех в доме своего очага… Ангел-хранитель, согревший мое детство теплом своих крыл…

И другой Ангел — слепой — с касающимися земли несуразными, изломанными, угловатыми крыльями и палкой вместо костыля… Этот Ангел — у повести «Кумпарсита» — о судьбе моего деда. В 28 лет он вернулся с войны слепым и еще четверть века носил в бронхе осколок месива века, догнавший-таки страдальца в мирное время…

Стоит ли удивляться такому разнообразию образов? К примеру, по Каббале ангелов насчитывается от 100 тысяч до 49 миллионов! Гений жизни не отстает от этой статистики, а уж тем более — художник…

В переданной коллекции 4 листа гравюр И.Капеляна — «Ангелы». Но они стилистически иные, возможно, более уместные для воплощения в офорте. Это существа — традиционно романтические — со скрипкою, трубою, весами и мечтами… А еще — они словно бестелесные. «Душа летает, крылья распустив»[2]. И, подобно стихам поэта-романтика, мягок штрих художника-гравера… 

Книга Есфири

Сюжеты Книги Книг мудры и величавы, пронизаны отвагой, лиризмом и полны устойчивого очарования во все времена. Страницы «Книги Есфири» (34-я часть Танаха, одна из книг Ветхого Завета). Пурим! Это то, что знают в Израиле с детства. Каждая девочка примеряет на себя наряд принцессы-спасительницы, а мальчики похрустывают ушами Омана — сладкими коржиками.

Все веселы в этот чудесный маскорад, а вина можно выпить столько, сколько захочется. Так распорядилась история в библейской притче о спасении иудеев юной еврейской красавицей, пленившей сердце персидского царя, покорив коварный Восток,. Она любима, и, кажется, ничто не может омрачить счастья царицы, но приходит время, и предпочитает безмятежности покоя смертельный риск во имя спасения своего народа.

Гравюры И.Капеляна к «Книге Есфири» — многофигурные композиции, с множеством деталей, фабульно иллюстративные, динамичные. В них и без подписей узнаваема каждая сцена, есть ощущение Действа, в котором переплетены чувства, индивидуальные характеристики героев и глубокий философский смысл. По стилистике работы сродни персидской миниатюре. Сами линии — воздушные, тонкие, округлые. Штрихи сухой иглы примяты гладилкой. Но оставшиеся на оттисках следы виртозно вписываются в общую графическую структуру, совпадая с приемами гравирования. И — ощущение подлинности такое, будто сама Есфирь не то, что бы прочертила, но проговорила притчу своей жизни граверу…

Гравюры-гобелены, офорты-парафразы и человекозвезды на пуантах 

Один из любимых графических символов И.Капеляна — звезда. Графическому осмыслению этого древнейшего общечеловеческого символа вечности посвящена серия гравюр в переданной коллекции.

«Светись, светись, далекая звезда,/ Чтоб я в ночи встречал тебя всегда…» — читаем у М.Лермонтова[3]. Но звезды И.Капеляна — это совсем не астральные светила, это особые звезды. Супрематические пентаграммы на гравюрах похожи на стоящих на земле людей — с разведенными руками, распростертыми объятиями и распахнутыми, сияющими душами. Человекозвезды на пуантах — с крыльями бабочек — существа совершенные — с благородной, величественной осанкой, застывшие в зеркальных отражениях. Характер штрихов энергичный, прямой, местами угловатый, как прямота души подростка. Душа человека приходит со звезды. И в этом мире человеку по силам быть звездою, если его душа устремлена к своей звезде на небе. Таково образно-ассоциативное мышление художника в серии гравюр «Звезды»…

Другая серия гравюр — тоже звезды, но другие — мимолетные, земные, чей век бытия краток… Речь идет о трех офортах из серии «Цветы». «Там, где вырождаются цветы, не может жить человек,» — утверждал Г.Ф.Гегель, обращая внимание на энергетику цветов в жизни людей. Букеты И.Капеляна составлены человеком для украшения его дома. Гравюры из цикла «Цветы» напоминают шпалеры с ампирными вазами и парадными букетами, подчеркивающими торжественность случая, по которому они составлены. Вот такие гравюры-гобелены.

«Лишь фантазия одна смертному всегда верна…»[4], — утверждают поэты. Почему? Она указывает художнический путь к бессмертию. Фантазия — составная часть творческой деятельности. Она подсказывает образ и манеру его воссоздания в наглядной модели. Работы И.Капеляна из цикла «Фантазии» — импровизации, а по сути отклики-парафразы на известные темы — от классических отбразцов до рекламных клише.

Иерусалим как семь мер Красоты

Семь листов гравюр, как семь мер красоты Ершалаима…

На офортах из серии «Древний Иерусалим» запечатлен архитектурный облик столицы Давида. Это город со всеми историческими реалиями — вневременной, ландшафтный, этнографический, застывший в документальной точности, как в вечности. Художник читает его, как «текст, который пишется уже три тысячи лет на разных языках и смостоит из множества наслоений, местами продолжающих друг друга, местами поясняющих, местами перечеркивающих. Где-то этот текст уже стерся и больше уже не восстановим, где-то на одном и том же камне оставил свои письмена всяк сущем в нем язык, и читать их нужно вновь и вновь, вытягивая разные линии смысла» (Е.Штейнер, [5]).

Я говорю об ощущении города-текста, которое я испытываю от офортов Иосифа Капеляна. Выгравированный город-текст… Штрихи на офорте имеют тонкое начало и окончание. Они процарапаны острой иглой — сухой иглой. Затянутая в зазубринах краска, как влажный след дождя, после которого — радуга. Радуга сияющая! В ней — присутствие Бога в граде, объединившем иудейскую, христианскую и мусульманскую религии.

Иерусалим в офортах И. Капеляна — город несуетливый, неторопливый, величественный.

Это прогулки под арками Старого города и город с высоты птичьего полета, словно над временем.

Это мгновение вечности города и вечность взгляда художника, схватившего мгновение, в котором нет ни печали, ни злых голосов ангелов.

Это всегда Свет — с переливами от насыщенных тональных пятен, сочных и бархатистых, весомо-невесомых линий в глубоких бороздах бумаги. Порой они словно сталкиваются в прогибах около приподнятых или специально приглаженных гладилкой заусенцев. Таково визуальное и тактильное ощущение Света, в котором — энергетический максимализм художника.

Семь мер Красоты, отмеренных Мастером.

Свет жизни — свет души

Иосиф Капелян родился в 1936 году в Белоруссии в Бобруйске, известном своим Домом пионеров с замечательным художественным кружком, в котором с детских лет и начал рисовать Иосиф. Увлечение стало потребностью. Потребность — с единственным представлением о будущей специальности. Так этот вид творчества и труда стал главным в жизни художника — ежедневным, без выходных и отпусков — на всю жизнь и по нынешний день.

В 1952-1956 гг. Иосиф Капелян учится в Ленинградском художественно-графическом педагогическом училище. Армия. Минский театрально-художественный институт (факультет графики), который в 1966 году завершает с красным дипломом. Работа в издательстве, где как художник он оформляет более 130 книг. С 1980 года И.Капелян живет и работает в Израиле.

С 1981 года четверть века жизни художника связаны с работой графиком в Институте археологии Тель-Авивского университета. С 1987 по 2005 — И.Капелян в числе основателей и активных участников деревни художников Са-Нур — дословно неси свет, в Самарии. Иосиф Капелян — один из основателей и первые пять лет (2003-2008) — председатель Объединения профессиональных художников Израиля. В 1999 году вышла в свет монография искусствоведа Мирьям Ор «Иосиф Капелян. Искусство, Реальность и Мистицизм», включающая 1469 черно-белых и 115 цветных репродукций работ художника. В издании 2009 года «Иосиф Капелян. Живопись и графика» представлено еще 512 черно-белых и 87 цветных репродукций.

Творческая и общественная активность И. Капеляна не может не удивлять. С 1960 по 2013 гг. им проведено 35 персональных выставок, принял участие в 186-ти групповых выставках. Работы И.Капеляна отмечены многочисленными дипломами, находятся в частных коллекциях многих стран мира и собраниях Национального художественного музея Республики Беларусь, Новосибирского художественного музея, Музея семьи Рерихов в Санкт-Петербурге, в Одесском Доме-музее имени Николая Рериха, в Музее природы в Иерусалиме.

Мера Мастера

Больше десятка лет я знаю Иосифа Капеляна — не по формальному общению — по тесному сотрудничеству — организации и информационному обеспечению выставочных проектов, работе над каталогом Объединения профессиональных художников Израиля, составителем которого был И.Капелян (2007), по участию художника в проектах моих изданий «Современное Израильское изобразительное искусство с русскими корнями» (2011), «Марк Шагал и Израиль: Жизнь. Творчество. Наследие» (2012), многочисленным интервью, которые я готовила с ним в связи с проведением ряда выставок, — все то, о чем в своем жанре я пишу несколько дольше, чем художники пишут картины…

Для меня годы общения с Иосифом Капеляном — это, прежде всего, ощущение Света, исходящего от его личности — человека служения искусству и действенной идее объединения русскоязычного искусства в Израиле.

Это нравственная и эстетическая мера художника.

Это мера, вызывающая душевный отклик у зрителя.

Это мера, в которой традиции ремесла мастера звучат в высшей степени современно, как когда-то не понимаемые мною слова Георгия Иванова «Нет новизны. Есть мера…»[6].

Но ценность меры в мире начинаешь осознавать лишь после столкновений с новациями ради ложно понятого прогресса.

Галина Подольская,
Доктор филологических наук, искусствовед, писатель,
 Действительный член Израильской независимой академии развития наук 

Примечания

1. Рерих Н. Культура — почитание Света // Рерих Н. У Черты. Одесса: Астропринт, 2012. С. 271.

2. Китс Дж. Четыре разных времени в году // Китс Дж. Стихотворения и поэмы. М.: Рипол-классик, 1998. С.152.

3. Лермонтов М. Звезда // Лермонтов М. Стихотворения. Поэмы. Маскарад. Герой нашего времени. (БВЛ). М.:Художественная литература, 1973. С.31.

4. Китс Дж. Фантазия // Китс Дж. Стихотворения и поэмы. М.: Рипол-классик, 1998. С.194..

5. Штейнер Е.. Неспешность вечности //Иерусалим. История и образ города. Иерусалим: Библиотека-Алия, 1995. С. 161.

6. Иванов Г. «Меняется прическа и костюм…»