Дайджест. Боец военизированной охраны, услышав грозный клич, закрыл ворота на засов и помчался следом за всеми глядеть на неведомые ему извращения руководства бухгалтерии. В мастерскую вошел главный инженер, король электрических сетей и систем, князь автоматики и релейной защиты. Он встал на цыпочки, чтобы через головы толпы получше рассмотреть диковиное представление.

Дроссель царицы Савской

Яков Бар-Това

Осень вступила в свои права. Мелкий моросящий дождь превратил дорожную грязь в непреодолимое мессиво. Там, где, образуя идеальный круг, заканчивалась трамвайная линия, за разбитым шоссе высились мачты электроподстанции, кучей гнездились гаражи и мастерские, далеко в поля уходили волнистые линии электропередач. На высокой глухой стене уместился кумачевый транспарант, писанный белыми буквами, с известной формулой вождя, из которой по законам арифметики следовало, что то, чем занимаются за этой стеной, не что иное, как «социализм минус советская власть». И действительно вывеска черного стекла с золотыми буквами, привинченная к стене у ворот, возвещала, что здесь помещается «управление электрификации…». Обитатели и посетители этого управления большей частью и не помышляли о том, чтобы употреблять советскую власть со знаком минус. Напротив, они усердно и верноподданно трудились в этих мастерских и гаражах, а также в многочисленных кабинетах трехэтажного дома, где в корридоре у большого окна, выходящего во двор, стояли и курили Ирина Семеновна Федулова и Наталья Ивановна Пашинцева.

Обе они служили в бухгалтерии, которая помещалась на этом же этаже. В данный момент они живо обсуждали достоинства и недостатки костюма из шерсти джерси, который хотела приобрести Наталья Ивановна у так называемой «спекулянтки», сбывавшей свой товар в женском подземном туалете недалеко от трамвайного круга. В самый разгар спора по поводу соотношения цены и качества расклешенной юбки, к ним подошла девица, скроенная по стандартам последнего номера журнала мод «Бурда», и произнесла, конфиденциально понизив голос:

— Девки! Новость номер один. Старуху Шапокляк окончательно отправляют на пенсию и вам нашли нового главбуха.

— Анжелочка, золотце моё, кто тебе это сказал?

— Сама слышала своими ушами — ответила девица, некстати громко рассмеявшись. Хотя, действительно, смешно было не верить Анжеле, служившей секретарем у самого начальника управления.

— Завтра вам привезут нового шефа.

— Чем же Антонида Акимовна нехороша?

Анжела рассмеялась еще громче.

— Девки! Вы что? Во-первых она старая, а во-вторых сейчас везде требуются кадры с высшим образованием, а у вашей старухи кроме церковно-приходской школы ничего и нет.

— Хохотливая ты наша, — не без сарказма ответила Наталья Ивановна — в нашем деле никакого образования и не нужно, а тем более высшего. У меня, например, кроме бухгалтерских курсов ничего и нету. Тем не менее уже восемь лет счетами щелкаю и даже премию получаю с прогрессивкой.

Наталья Ивановна немного преувеличивала. Бухгалтерские курсы она так и не закончила потому, что пошла рожать младшую свою Нюру. Но за счет практического опыта она, безусловно, добилась больших успехов на почве «начисления» зарплаты широким массам работников подстанций и сетей.

— У нашей старухи — продолжала она — образования не больше моего, но опытнее бухгалтера в городе не найдешь, а наше управление в городе-то ого-го.

Вышеупомянутое «ого-го», повидимому, должно было служить подтверждением ленинского уравнения, подчеркивающего важное значение электрификации в деле развития творящегося вокруг социализма.

Серые, как балтийское небо, глаза юной Ирины Семеновны вдруг повлажнели от грусти:

— Что же Антонида Акимовна будет делать на пенсии? Муж умер, дочь живет в Москве. Она одна-одинешенька. Даже кошки у нее нет. Вся жизнь её в бухгалтерии нашей. Бедная. Мне ее жалко.

— Ты себя пожалей. Неизвестно, кого пришлют. Хорошо-бы, конечно, мужика.

— Фамилия — Савченко — перебила Наталью Ивановну Анжела — ревизор облфинотдела.

— Вот те на! Ревизор! Да они все звери. Этих козлов из облфинотдела я знаю. Там ни одного приличного мужика нету. Все очкарики и мозгляки. Это что, работа для мужчины чужие бумажки перебирать и блох в них выискивать?

— А какая работа для мужчины? — мечтательно спросила незамужняя Ирина Семеновна.

— Ну, футболист или киноартист, можно и директор ресторана или, в крайнем случае, как мой, слесарь-монтажник.

Назавтра была пятница. Осеннее небо немного посветлело, когда в половине девятого к воротам управления, охраняемым непомерно толстым бойцом военизированной охраны, подъехала черная столичная «волга». Водитель показал пропуск, ворота открылись, машина, колыхаясь по лужам и колдобинам, оставленным тяжелой монтажной техникой, подъехала к дверям административного корпуса, и из нее вышли трое. Мужчина лет пятидесяти, представительной наружности, одетый добротно и солидно и дама такого же примерно возраста в заграничном демисезонном пальто и элегантной шляпе. Третьей, продемострировав миру совершеннейшей формы коленки и сапоги на неимоверно высоких каблуках, из машины выпорхнула девица, одетая в ярко красное шерстяное пальто, воротник которого обнимал шелковый шарф цвета «электрик», с которого на мир взирала вышитая черная пантера с желтыми хищными глазами. Черные волосы, постриженные каре, огромные прекрасные черные глаза и пламенный напомаженный рот — вот, что бросилось в глаза слегка обалдевшему вахтеру. Троица поднялась по леснице и вошла в приемную начальника управления. Сидевшая у телетайпа Анжела повернула голову и застыла с разинутым ртом. Комната наполнилась острым ароматом духов «Клемà» фирмы «Ланком». Троица проследовала в кабинет Ефима Ивановича, который поднимался навстречу вошедшим, пожимал им руки и усаживал за длинный стол с радушием и улыбками человека, умеющего и ступить и молвить. Немедленно была вызвана Анжела, которая не сводила глаз с экзотической красотки, вдыхая неземные ароматы наркотических духов. Секретарше было дано указание немедленно собрать всех руководителей подразделений на срочное совещание.

Когда Антониде Акимовне позвонили и сказали, что она должна срочно подойти в кабинет Ефима Ивановича на совещание начальников служб, она сразу поняла, что наступил последний час ее долгой жизни на посту главного бухгалтера управления электрификации. Она оглядела свой просторный и светлый кабинет, понимая, что видит в последний раз этот знакомый до малейшей скрепочки письменный стол с четырьмя телефонами, старыми и верными счетами с правой стороны, шкафы вдоль стен и полки с выстроенными в идеальном порядке папками с четкими надписями. Цветы на подоконнике даже слегка поникли, словно предчувствуя разлуку с давно ставшей им родной хозяйкой кабинета. Антонида Акимовна задумалась. Ее провожали на пенсию не первый раз, и когда ей исполнилось пятьдесят пять и в шестьдесят. И вот теперь, как было оговорено с начальством, она покидает свой пост, не потому, что устала и не может больше трудиться, неся бремя права второй подписи и материальной ответственности, а потому, что где-то наверху решили, что для того, чтобы безукоризненно играть на этом прекрасном инструменте, несправедливо и сухо именуемом журнально-ордерной системой, необходим диплом о высшем образовании. Ей было смешно слышать это. Какая наука может предусмотреть все нюансы учета затрат и приливно-отливные волны «дéбита» и «крéдита» на фоне постоянно меняющихся инструкций финансовых органов и прозаических нужд момента? Какой профессор просидел за подобным столом сорок пять лет, чтобы научить студентов, как провести те или иные затраты, чтобы не нерушить миллион ограничений, налагаемых законом и подзаконными актами на хозяйственную деятельность предприятия? И вы, читатель, согласитесь, что это невозможно. В каждом порту есть свой лоцман и только он знает все рифы и мели, все течения и маяки, а лоцманов, как известно, университеты не готовят.

«Что-то все-таки надо сделать в эту последнюю минуту» — подумала Антонида Акимовна — «Ах! Да». Она подошла к шкафу, открыла его и достала с нижней полки картонную запечатанную коробку, пылившуюся там не менее года. Она распечатала ее и извлекла из поролоновых глубин электронный калькулятор «Sony», поставила его на стол, взяла свои старые потертые и поцарапанные счеты и запихнула их в хозяйственную сумку, чей возраст был подстать владелице. Калькулятор был куплен в счет неизрасходованных сумм, во избежание сокращения концелярских расходов в планируемом году. Так, никому не нужная вещь, он и валялся среди пачек неиспользованных бланков.

Пятница — сумасшедший день в управлении. Кучу дел необходимо завершить до ухода на выходные, ведь подстанции и диспетчеры работают без перерывов, и ни на секунду не прекращают свое течение потоки энергии, бегущие по проводам и подземным кабелям от производителей к потребителям. Беспрерывно в управлении трезвонят звонки телефонов городской и внутренней дипетчерской связи, идет постоянный обмен информацией, указаниями, просьбами, матюгами, приказами и распоряжениями. Кроме того необходимо просмотреть и подписать бесчисленное множество бумаг, чтобы два дня работали дневные, вечерние, ночные и аварийные службы и смены. А тут надо прервать всю работу и идти на какое-то срочное совещание к начальнику управления. Не нашел лучшего времени для болтовни?

Возбужденные и даже раздраженные руководители служб, подобные стаду мычащих коров, дойка которых прекратилась неожиданно и преждевременно, входили в просторный кабинет Ефима Ивановича и тут же замолкали. Все взгляды упирались в пришлую троицу и особенно в ярко-красно-сине-черный цветок, рассматривающий входящих внимательными огромными черными глазами и наполняющий знакомый кабинет немыслимыми, неземными ароматами. Вошла и Антонида Акимовна, села на стул в углу у входа и стала поправлять очки на бледном носу, чтобы лучше рассмотреть яркую девицу, обладательницу диплома о высшем экономическом образовании. Элегантную женщину в возрасте она хорошо знала, это была начальница отдела кадров объединения из Москвы, а мужчина был замом начальника вышестоящего треста. Само собой получалось , что на ее место прислали именно эту расфуфыренную фифу, которая была сильно моложе ее дочери.

— Товарищи! — обратился к собравшимся Ефим Иванович — Сегодня мы провожаем на заслуженный отдых одного из старейших работников нашего управления электрофикации Антониду Акимовну Гурееву. Позвольте от всего нашего коллектива поблагодарить Антониду Акимовну …

Ефим Иванович долго перечислял заслуги и достоинства Антониды Акимовны и под конец достал откуда-то из-под стола большой букет осенних астр и вручил его пенсионерке под дружные аплодисменты руководящего звена.

— Руководство треста — продолжал начальник, выдержав приличествующую паузу, — направило к нам на должность главного бухгалтера Татьяну Григорьевну Савченко. Татьяна Григорьевна окончила Московский экономико-статистический институт. Еще учась в институте, начала работать в должности инспектора облфинотдела, работала начальником горфинотдела в городе областного подчинения, ревизором в инспекциях союзного и республиканского министерств финансов, имеет большой опыт работы. Прошу, как говорится, любить и жаловать. Вот, собственно, и все. Все свободны. Антонида Акимовна, проводите пожалуйста, Татьяну Григорьевну на рабочее место. Желаем удачи.

Девица Савченко поднялась, продемонстрировав коллективу свои внушительные «девяносто — шестьдесят — девяносто» и рост 168 плюс 12 сантиметров тончайших шпилек-каблуков, и в облаке дурманящих ароматов направилась в коридор. Старуха Шапокляк двинулась за ней.

Идя по коридору в сторону бухгалтерии, Татьяна Григорьевна подумала о том, что совершила оплошность, вылив на себя треть флакона драгоценного «Клемà», добытого по большому блату. Обычно уверенная в себе, она сегодня порядком волновалась перед представлением ее новому коллективу, и вот результат.

Сказать по чести, она не рвалась на эту работу. Ее вполне устраивала хорошая должность начальника горфинотдела в городе областного подчинения, но скоропостижно умерла мама, больной отец остался один и ей пришлось перебраться в губернский город N и искать работу без командировок. То, что в стране неожиданно пошла мода на специалистов с высшим образованием, выручило ее.

Савченко и Гуреева вошли в зал расчетного отдела. Десять женщин бухгалтеров сидели за своими столами и ждали свтопреставления.

— Здравствуйте — громко сказала Татьяна Григорьевна.

Ответом ей была гробовая тишина. Молодые и старые женщины молча переваривали впечатление. Балтийское небо в глазах Ирины Семеновны подернулось поволокой гипнотического транса, и она первая нарушила затянувшуюся паузу:

— Это французские?

О чем идет речь было ясно без комментариев.

— Да, это «Клемà». — ответила новая начальница. Долгий путь к взаимопониманию начался.

Савченко и Гуреева вошли в кабинет главного бухгалтера. Татьяна Григорьевна внимательно посмотрела на электронный калькулятор Sony с неоторванной упаковочной пленкой и сделала второй шаг к установлению доверия.

— Антонида Акимовна, — сказала она — Во-первых вы можете называть меня просто Таней, а во-вторых, скоро конец года. Время отчетов. Я думаю вы не против того, чтобы поработать два месяца, пока я ни войду в курс дела.

— Конечно, конечно — торопливо и с огромным облегчением ответила старуха Шапокляк и дрожашими руками стала извлекать из старой сумки старые счеты.

Гуреева проработала ноябрь и декабрь в 1986 году и январь с февралем в 1987. Потом Татьяна оформила ее не рабочую должность и она могла работать и получать свою пенсию круглый год. Они подружились. Гуреева полюбила молодую еврейку, как родную, и они сошлись на почве пристрастия в моде. И только хитрый и.о. начальника отдела подстанций Вадим Аркадьевич Зильберман, именуемый в просторечии ВАЗ^‘ом, разгадал подлинную природу этой дружбы. Встретив как-то Татьяну Григорьевну в столовой, он не без ехидства спросил:

— Ну что, землячка, проходите аспирантуру у старухи?

— Учиться никогда не грех. — ответила красотка.

— Она не только красива, но и умна. И потому опасна вдвойне. — подумал Зильберман.

Опасности не заставили себя ждать. Уже летали за окном белые мухи и дни стали короткими как юбки нимфеток, когда исполняющий обязанности начальника отдела подстанций Вадим Аркадьевич Зильберман, именуемый в народе ВАЗ^‘ом, или просто Вазочкой, обнаружил на своем столе присланное из бухгалтерии штатное расписание на будущий год. Обычно Вадим Аркадьевич легко находил себя во всех перечнях обязательной рассылки документов, в разного рода списках персонала. У него единственного из начальников отделов перед названием должности маячило злополучное «и.о.». Он таскал это «и.о.» как раб носит на лбу стигматы, покорно и привычно в течение последних трех лет с того момента, как уволился бывший начальник и его, молодого инженера, поставили исполнять эту хлопотную должность. Это был конечно укол его самолюбию, но он утещался тем, что получал такую же зарплату, что и другие начальники отделов. Нынче, разглядывая новое штатное расписание, он не сразу нашел в нем себя. Причина была проста. Две обидные буквы перед названием его должности отсутствовали. Он знал, что приказа о его назначении на должность не было. Значит ошиблась бухгалтерия.

Вадим Аркадьевич поднялся на второй этаж и зашел в кабинет главного бухгалтера.

— Татьяна Григорьевна, — обратился он, стараясь говорить как можно тише, — по-моему, произошла ошибка в штатном расписании. Я не начальник отдела, а «и.о.».

Она бросила на него черный и холдный взгляд змеи и ответила, гдядя в свои бумаги.

— Штатное расписание согласовано с плановым отделом и утверждено директором.

— Но ведь приказа о назначении не было.

— А вам нужен обязательно приказ?

— Ну как же? Мне-то все равно, но у вас могут быть неприятности.

— Не волнуйтесь. Неприятностей не будет.

— Вы знаете, какие есть люди? Еще скажут, что вы радеете за своих соплеменников.

— Послушайте, соплеменник. Не смешите бесплатно. Если кто-либо скажет что-либо подобное, то я буду знать фамилию, имя и отчество идиота, работающего в этой организациии, и приму необходимые меры.

Она подняла на него свои жгучие, черные глаза и ему показалось, что в них появились веселые искорки.

— Успокойтесь, Вадим Аркадьевич, существует положение КЗОТ’а, по которому назначение исполняющим обязанности законно только на срок не более года. Из этого следует, что по истечении года человека или освобождают или переводят в штат. Администрация допустила ошибку, а я, проводя корректировку штатного расписания, исправила эту ошибку.

— Ну, вам виднее — сказал Зильберман и вышел из её кабинета, одновременно и ликуя и боясь, кабы чего не вышло.

Во всем управлении метаморфозы Зильбермана не заметил никто, кроме ясноглазой Ирины Семеновны, которая явилась к Савченко в тот же вечер и спросила:

— Татьяна Григорьевна, у меня по картотеке Зильберман записан как «и.о.», каким числом оформлять перевод?

— Ира, дата утверждения начальником управления нового расписания и припишите — в связи с корректировкой штатного расписания этого года, вот вам его номер.

А Вадим Аркадьевич сидел и думал: «Она не только умна и красива, но и бесстрашна. А потому опасна втройне»

На новой работе Таню встретили очень недоверчиво и даже, можно сказать, враждебно. Какая-то модная краля, не достигшая и тридцати. Черная и глазастая. На каблуках в двенадцать сантиметров она была ростом выше всех мужчин начальников отделов, и это раздражало. Все стали думать и гадать, чья же она протеже. Сразу разузнали, что она разведена, и пристальный интерес к ней начал усиливаться. В организации была дурная приычка давать всем клички. Кто-то назвал ее царицей Савской, и это прилипло.

Два человека невзлюбили Татьяну Григорьевну особенно откровенно. Это были механик Самсон Ионович Друцэ — красавец 34 лет, не без основания носивший кличку Кобель, и начальник службы связи Карп Зенонович Войцеховский, проходивший под кличкой Яйцехойский.

Друцэ имел репутацию альфа-самца, и появление в огороде, который он окучивал, новой красотки воспринимал как вызов. Войцеховский считался в тресте представителем элиты. Он два года проработал в Монголии и щеголял в импортной дубленке.

Самсон сразу же взялся за дело и начал наведываться в кабинет главного бухгалтера с черезмерной частотой. Однако, получив два раза такие чувствительные удары по самолюбию, что другой бы на его месте сгорел от стыда, тем не менее, быстро сообразил, что данный кадр не входит в зону его ответственности и компетенции и принадлежит к иной страте, после чего вернулся к своим обычным обязанностям по отношению к охотно допускающему подобные штучки женскому персоналу. Басня про лису и виноград послужила ему на пользу.

По иному сложились отношения с Войцеховским. Тот пылал злобой на стороне. «Прислали на нашу голову принцессу на горошине. Это она по бывшему мужу Савченко. Умеет же эта нация устраиваться. Нет и тридцати, а уже второе лицо на фирме»

Вот с ним-то и произошел у Тани серьезный конфликт.

Близилось время сдачи годового отчета, необходимо было получать данные с подстанций, и вдруг оказалось, что ведомственная автоматическая телефонная линия не работает. Телефон-вертушка с надписью на диске «Югэнерго» на столе главного бухгалтера молчал. Разгневанная Савченко позвонила начальнику службы связи и попросила объяснений. На вопрос, в чем дело, Карп нагло ответил ей:

— АТС не работает.

— Карп Зенонович, почему?

— Сломалась.

— Карп Зенонович, без постоянной телефонной связи с подстанциями я не могу составить отчет и, если я его не сдам в срок, то вы не получите зарплаты.

— Ну и чудесно.

— Карп Зенонович, я прошу вас подойти ко мне на мое рабочее место, и мы вместе обсудим проблемы АТС.

— А что вы в этом понимаете? — начал было Войцеховский, но она повесила трубку. Он все же притащился в ее кабинет и преднамеренно не закрыл за собой дверь, чтобы во всей бухгалтерии был слышен их разговор.

— Автоматическая телефонная станция — это сложная электрическая система. — начал он лекторским тоном — она может выходить из строя. Нужно время, чтобы разобраться. Это не простой вопрос. В нашем деле надо знать и физику и механику, обладать техническими знаниями и навыками. Это не то, что сидеть за столиком с аршинным маникюром и вписывать цыфирки в клеточки.

Ногти у Тани, действительно, были непривычной для губернского города длины.

— Так что же все-таки в вашем хозяйстве не работает? — холодно спросила она. Войцеховский не сразу понял ехидный смысл ее вопроса, а когда понял, покраснел от злости.

— Даже, если я вам скажу, что именно не работает, вы все равно не поймете.

— Ну, а все же.

— Вышел из строя линейный дроссель. Вы, вообще, знаете, что это такое?

— А что, у вас нет запасного?

— От вас не дождешься копейки на штепсельный разъем, а уж дроссель…

— У меня есть отчет отдела снабжения, и там написано, что все ваши заявки выполнены.

— Ну и какое это имеет значение?

— А такое, что вы просто не заказали резервное оборудование.

— Да ваша бухгалтерия вылетит в трубу, если я буду все резервировать.

— Не все, а только то, что нужно.

— Можете на меня жаловаться.

— Прежде, чем писать на вас докладную записку о срыве подготовки отчета, я хотела бы посмотреть на этот ваш дроссель.

Такого оборота Карп Зенонович не ожидал. Вся бухгалтерия навострила уши. Между тем Татьяна Григорьевна встала, вышла из-за стола и решительным шагом, громко цокая двенадцатисантиметровыми каблуками, направилась к выходу. Карп Зенонович, немного помедлив, двинулся за ней.

Они спустились вниз и через заснеженный двор вошли в мастерскую службы связи. Техник Костя, дремавший у верстака, вскочил как ошпаренный. Если бы в мастерскую влетела сказочная жар-птица, Костя не был бы так поражен, как при виде Савченко в короткой черной юбке, яркой голубовато-зеленой блузке, с мощным янтарным ожерельем на лебединой шее, решительно ступающей своими шпильками по грязному полу мастерской. За ней семенил Карп Зенонович, не понимая, что происходит.

Татьяна Григорьевна подошла к Косте и спросила:

— Могу я взглянуть на дроссель от АТС?

— Он сгорел — не отводя глаз от феерической женщины, пробормотал он.

— Я хочу видеть, что от него осталось.

Константин, как загипнотизированный, не отводя глаз от Тани, протянул руку к жестяной банке, стоящей на столе, и достал небольшую коробочку, укутанную лакотканью.

— Покажите мне спецификацию на него — заявила гостья, глядя технику в глаза. Так удав смотрит на кролика, так медуза Горгона смотрит на свою жертву, так вистующий преферансист смотрит на партнера, зашедшего не с той масти. И Карп Зенонович и столпившиеся вокруг слесаря, электрики и прочий рабочий люд поняли, что начинается некий спектакль, финал которого также непредсказуем, как футбольный матч с участием московского «Спартака».

В мастерскую робко просочились работницы бухгалтерии, обеспокоенные отсутствием начальницы.

Костя спотыкаясь бросился к железному щкафу, открыл его и достал толстый скоросшиватель с жирной надписью на обложке «АТС-500». Он судорожно начал листать фолиант, но спецификация не находилась. Карп Зенонович, непозволительно теряя лицо, бросился помогать технику. Аудитория быстро заполнялась зрителями. Боком протиснулся поближе к сцене начальник отдела подстанций Вадим Аркадьевич Зильберман по кличке ВАЗ или Вазочка, а за ним повалила лихая братва из его отдела.

Наконец технический паспорт дросселя был найден, и Костя, молитвенно глядя на Таню, протянул ей бумажку.

Таня окинула взглядом мастерскую, не замечая стоящих вокруг людей и демонстрируя то, что Станиславский называл публичным одиночеством. Она увидела все, что ей было нужно. Намоточный станок стоял в углу у окна, покрытый пылью и паутиной. Она подошла к занюханой раковине, сняла с гвоздя сомнительной чистоты полотенце, подошла к станку, протерла полотенцем сидение высокой табуретки, потом быстрым и точным движением протерла шпиндель станка и держатели катушек, при этом ни одна пылинка не упала на ее черную юбку и яркую шифоновую кофту, уселась своей эффектной попой на табуретку и низким голосом скомандовала Косте:

— Нож!

Войцеховский вздрогул, как если бы палач потребовал нож для извлечения из его тела крови христианских младенцев. Костик протянул Татьяне Григорьевне нож, но она отбросила его и сказала:

— Слесарный!

Костя не без усилия сообразил, что от него хотят, и принес косо заточенный кусок рессорной стали, обмотанный грязной изоляционной лентой. Она взяла его своими тонкими, длинными пальцами, на которых красовались тяжелые перстни, и точным движением срезала с дросселя старую изоляцию и прогоревшую обмотку. В руках ее остался голый каркас. Она зажала его в станке и скомандовала Косте, превращавшемуся на глазах у изумленной публики из разгильдяя, загубившего дроссель на прошлой неделе путем негодной эксплуатации, в ученика чародея:

— Паяльник!

Паяльник появился. Костя предусмотрительно включил его в сеть и пододвинул канифоль.

— Катушка один квадрат, крашенный! Один квадрат, плетеный с черной изоляцией ПВХ! Один с красной! — скомандовала неземная фея грубым голосом.

Ученик чародея помчался в кладовку.

— Лист бумаги провощеной и лист лакоткани! — прокричала она ему вослед.

Войцеховский стал бледным, как сама смерть. Он понял, что противник ведет успешные боевые действия не просто на его территории, но готовится поставить ему безоговорочный мат.

По двору бежали монтажники и рабочие соседних служб.

Когда запыхавшийся Костик приташил все требуемое, Татьяна Григорьевна тщательно закрепила катушки на станке в положенных местах, а листы изолирующих материалов расположила на монтажном столе.

Она аккуратно пропаяла один конец, натянула катушку и включила станок, каркас завертелся и счетчик начал отсчитывать обороты. В мастерской стояла гробовая тишина, а по двору в это время несся бригадир трансформаторной службы, открывая двери бытовок и каптерок и пронзительно крича:

— Ребята! Бегом все к связистам! Там царица Савская нашего Яйцехойского раком ставит!

Боец военизированной охраны, услышав грозный клич, закрыл ворота на засов и помчался следом за всеми глядеть на неведомые ему извращения руководства бухгалтерии. В мастерскую вошел главный инженер Александр Петрович Тищенко — король электрических сетей и систем, князь автоматики и релейной защиты. Он встал на цыпочки, чтобы через головы толпы получше рассмотреть диковиное представление.

Счетчик отщелкал положеное число витков. Савченко ловко запаяла выходящие концы, обернула последний ряд специальной бумагой, закрепила их и заклеила корпус лакотканью. Точно, как в старом фильме с Юрием Никулиным — «руки-то помнят» — подумала она.

— Измеряйте! — кратко скомандовала она Косте. Он подключил авометр, сопротивление совпало с паспортным..

— Есть! — радостно воскликнул Вазочка. Раздался гром оваций.

— Сердечник сам запрессуешь? Или помочь? — спросила Татьяна Григорьевна у счастливого Костика.

— Нет проблем! — заорал он, улыбаясь во всю пасть.

Татьяна, прямая как струна, повернулась в сторону ошарашенного Войцеховского, смерила его с ног до головы взглядом, не выражающим ничего кроме презрения, и громко на всю мастерскую скзала:

— А теперь попробуйте напишите-ка за меня годовой отчет. — и добавила — Если у вас получится.

И пошла, цокая каблучками, прямо к выходу по образовавшемуся в толпе проходу. У самой двери ее остановил Тищенко.

— Проятно поражен, приятно поражен. — повторял он, пожимая ей руку.

Кругом царило ликование.

Войцеховский был уничтожен.

С этого момента авторитет Татьяны Григорьевны в управлении электрификации и электроснабжения стал непререкаем.

Сразу после спектакля, показанного на подмостках мастерской службы связи, Тищенко вернулся в свой кабинет, позвонил в отдел кадров и потребовал немедленно принести ему личное дело Савченко. Раскрыв его, он с облегчениям прочитал выписку из трудовой книжки. «Татьяна Гиршевна Гуревич, 1971-1972 — по окончании средней школы, намотчица 3-го разряда в трансформаторном цехе завода «Электрощит». Ларчик открывался проcто.

Но легенда осталась и обсуждалась столько раз по поводу и без повода, что гордый Карп Зенонович вскоре уволился и перешел в другую контору.

Спустя неделю на площадке сетевого транспорта, стоя у гусеничного крана, Вазочка укорял механика:

— Андрюша! У тебя левый фрикцион барахлит. Советую починить прямо сегодня. Не дай Б-г, опоры завалятся от дождей, связь нарушится. Царица Савская нагрянет и начнет нас мордой тыкать. Не удивлюсь, если она в прошлом танки водила.