Закончить можно подходящим к случаю афоризмом, автора которого не помню: «Самая лучшая игра, в которой правила можно устанавливать самому»…

Две невыдуманные истории

Лев Мадорский

МИЛИЦИЯ-ПОЛИЦИЯ ВЫХОДИТ НА ОХОТУ

Эта история произошла в июле 2008 года с проживающем в Магдебурге доктором техническим наук Михаилом К. В прошлом питерцем. Невысокого роста подвижным мужчиной, которому никак не дашь прописанных в паспорте 68 лет. Миша любит пошутить, обожает розыгрыши, всевозможные наколки, но эту историю рассказывал приглушенным голосом, отводя взгляд в сторону, болезненно кривясь и, как бы, заново переживая.

— Позвонил из Питера директор института, где раньше работал: «Старичок, если не приедешь, много потеряешь. Решил отпраздновать пятидесятилетие на полную катушку». Я понял, что ожидается что-что необычное. И поехал. Тем более, что шеф — вполне приличный мужик. Юбилей, действительно, получился грандиозный. Арендовали пароход и катались по Неве. На палубе — джаз-банд. Горячим заправлялись в ресторане на Фонтанке. Ну и водочка, конечно, лилась немеряно. Потом всех развозил по домам водитель шефа. Единственный трезвый. Настроение было приподнятое, был я слегка «под шафе» и… всё забыл. Что нахожусь не в Германии. Что время позднее. Что в бумажнике полторы штуки баксов — шеф должок отдал. «Высади у метро, — попросил водителя.— Немного проветрюсь. Тут до дома пару остановок».

В метро они его заметили. Два милиционера-крепыша. Один высокий, другой пониже. Чем-то похожие. С русыми волосами, падающими на лоб, гибкими движениями и азартным блеском в глазах. Крепыши вышли на ночную охоту и сразу обратили внимание на невысокого роста, хорошо одетого, не очень уверенно стоящего на ногах, мужчину: «Гражданин, вы нетрезвый. Здесь нельзя»,— подошёл к К. тот, что повыше. Это был сигнал. Заиграл охотничьи рог. Ещё не поздно было повернуться и выйти. Ещё был последний шанс. Но Миша ничего не замечал. У него было прекрасное настроение. Мир казался светлым и радужным. Он расплылся в улыбке: «Ничего, я не пьян. Мне всего две остановки». Миша вступил в разговор. Это была ошибка. Это был конец. «Значит, вы сопротивляетесь?» — высокий крепыш заломил К. руку и повел в комнату милиции. «Отпустите. Я пойду сам», — пытался вырваться К. Бесполезно. Хватка у крепыша была железная.

В комнате милиции его обыскали, проверили документы и отправили в вытрезвитель. Уже сидя в зарешёченном газике, Миша проверил бумажник. Там было 10 рублей. Доллары исчезли.

(Рассказывает Миша) — Никогда не был в вытрезвителе. То, что увидел, превзошло самые худшие ожидания. Большой зал, в прошлом, видимо, спортивный, разделён решётками. Пол бетонный, без покрытия. Грязно, душно, неухожено. В комнате администрации — трое. Развалившийся в ободранном кресле начальник, с маленькими, недобрыми глазками, (про себя окрестил его — садист) приказал раздеться. Догола. Даже снять носки и трусы. Я отказывался. Кричал. Требовал позвонить Алексею Ивановичу, своему бывшему шефу. Садист ухмыляясь, постукивал пальцами по столу и с видимым удовольствием наблюдал мою истерику. Потом что-то тихо сказал подчинённому, маленького роста, суетливому, с редкими, гнилыми зубами, похожему на краску. Тот быстро и умело раздел меня. Болезненно ударял, если я пытался сопротивляться. Третьей в комнате была молодая женщина, толстая, оплывшая от пьянства, равнодушно поглядывавшая на происходящее. Окрестил ее — пьянь. Пьянь измерила давление и повела в душ. Я вырывался, кричал, что так это не оставлю, что буду жаловаться. Что меня ограбили в милиции. Садисту, видимо, крик надоел. «Отведи его в карцер. Пусть угомонится», — приказал он Крыске. Так я, совершенно голый, оказался в карцере. В 10-метровом пространстве, огороженном решёткой. Бетонный пол, грязные стены, маленькое окошко под потолком. «Фашисты, садисты, гады ползучие!» — я уже мало что соображал, выкрикивая пустые и ненужные слова, стучал в дверь. Наконец, окончательно изнемог и присел на корточках на холодный, бетонный пол.

— Через два часа Крыска смилостивился («Ну что, успокоились?») и перевёл меня в общую комнату. Там стояли кровати, покрытые крошечными, в треть нормальной величины, одеялами и простынями. Из, примерно, 20 мужчин, находившихся в комнате, по-настоящему пьяных было не более половины. Человек шесть-семь, сгруппировавшись в кружок, о чём-то беседовали. Прислушался. Рассказывал молодой человек лет 30-ти с приятной, интеллигентной внешностью: «Первый раз в жизни пошёл в казино. Представляете, в первый. Наверно, новичкам везёт. Выиграл 950 долларов. Для меня очень приличные деньги. Выхожу. Настроение отличное. Погода тёплая. Присел на скамейку, чтобы немного успокоиться. И сразу, как из-под земли, два сержанта подкатывают: «Ваши документы, гражданин». «А что случилось? Документов при себе нет». «Тогда пройдёмте в комнату милиции. В соседнем доме. Выясним вашу личность». Короче, обыскали, деньги отобрали. Да ещё в «обезьянник» отправили. Хотя выпил за весь вечер рюмку шампанского…» Таких историй, как две капли воды похожих на мою, услышал в ту ночь много. Людей выпивших, но не пьяных, или даже совсем не пивших, милиционеры останавливали на улице, в метро, особенно многих, при выходе из ресторана, привозили в отделение, отнимали деньги, а потом направляли в вытрезвитель. И я понял. То, что случилось со мной — не игра случая. Не парочка милиционеров-преступников. Это бизнес. Это поставленная на поток, ночная охота.

Однако, Миша решил побороться. Бывший шеф — большой человек. Со связями. Ещё посмотрим кто кого. Утром его отвезли в отделение. Молодой, лысоватый капитан смотрел на К. снисходительно-весело: мол, с кем не бывает. Протянул отпечатанный на компьютере листок: «Подпишите». В листке указывалось, что у Миши нет претензий и что он согласен оплатить медицинские услуги. «Не подпишу,— отодвинул листок К. — Меня ограбили. Отобрали полторы тысячи долларов». «Ну что ж. Не хотите — не подписывайте, — весело согласился капитан. — Тогда придётся у нас посидеть. Пока не созреете»

Мишу увели в комнату, с решёткой вместо двери. В комнате, как и в карцере, не было ни кровати, ни стульев. Напрасно он возмущался, кричал, просил дать разрешение позвонить. Милиционеры, вроде бы, нормальные люди, с обычными, нормальными лицами, деловито проходили мимо, занятые своими делами и не обращали на него не малейшего внимания. Как это могло быть? Невероятно! Трудно было поверить, что совсем рядом за окном ходят обычные люди, большой, современный европейский город живёт обычной жизнью. Возникло странное ощущение, что он попал в какой-то параллельный мир, существующий рядом с настоящим, но с ним не пересекающийся. Миша присел на корточки (за последние часы эта поза стала излюбленной) и попытался задремать. Не получалось. Время тянулось медленно. Мучительно медленно. Так прошло три или четыре часа. Голова была тяжёлой и пустой. Хотелось пить. Заныло, затянуло в левой половине груди. Ужас, безнадёга, отчаяние навалились на К. Он вскочил, стал бешено трясти решётку, закричал чужим, непривычно сильным, хриплым голосом: «Выпустите меня. Выпустите. Я всё подпишу. Всё, что угодно»

В тот же день К. улетел в Германию.

Послесловие

Прошло несколько лет. Милицию сменила полиция. Но, как уверяет знакомый из Петербурга, ситуация мало изменилась. Попасть в полицию, имея при себе крупную сумму денег, практически, равносильно тому, что с деньгами этими можно попрощаться.

ЛОХ, или СПЕКТАКЛЬ НА ПЛОЩАДИ

Андрей К., невысокий, плотного сложения, выглядящий моложе своих лет, доверчивый человек. Он перешагнул седьмой десяток, побывал в чёрти-каких передрягах, но сумел сохранить убеждение ребёнка, выросшего в петербургской, интеллигентной семье: люди — хорошие. Если встречаются другие, подлые, низкие — это исключение. Кроме того, Миша человек азартный. Заводится с полуоборота. И если завёлся — не остановишь… Всё это написано у Ковальского на лбу. Большими буквами. Поэтому в Петербурге, где, как и в Москве, уже много лет идёт охота на лохов; где набирает силу целая индустрия выкачивания денег из представителей этого, никогда не умирающего племени, К. нарасхват. Почти каждый раз приезжая в Петербург из Германии, где Андрей живёт десять лет, он попадает в истории. Каждая из которых могла бы послужить инструкцией для потенциальных лохов. Но не служит. Видимо, желание быть обманутыми неистребимо и будет жить вечно. Последняя история, которую Андрей рассказал, поразила меня театральностью. Точной, до мелочей продуманной режиссурой. Слаженным актёрским коллективом. Это был настоящий, уличный спектакль, посмотрев который, думаю, сам Станиславский сказал бы знаменитое: «Верю».

Cценой для спектакля послужила площадка, с которой, собственно, театр и начинался — рынок. Точнее, Гостиный двор. Место, где в Петербурге, как и раньше в Ленинграде, большое скопление народа. Где всё продаётся и покупается. Где, пожалуй, лучшее место для охоты на лохов, или, как сейчас говорят, лохотрона. Режиссёр спектакля — способный человек. Который мог бы снять кино. Например, учебный фильм для охотников за лохами. Я решил написать примерный сценарий такого фильма…

День жаркий, душный. Крупным планом главный герой, К., который, потолкавшись по рядам, надышавшись воздухом балагана, толкучки, рыночной многоголосицы и так ничего не купив, собирается уходить. Около ворот рынка к нему подходит небольшого роста мужчина, неброско одетый, с робкими, даже застенчивыми манерами. Несомненно прочитавший, что написано у Андрея на лбу.

— Извините, не хотите взять дисконткарту? — Мужчина протягивает Андрею листок бумаги.

— Что это?

— Если выиграете, — поясняет мужчина, — получите скидки в наших магазинах. — Он делает жест в сторону рынка.

— Спасибо.

— Извините, — мужчина неуклюже семенит рядом. — Не могли бы вы отдать карту менеджеру? — он указывает на молодого человека в белой рубашке с галстуком, стоящего в центре двора. — Дело в том, что мы получаем деньги от количества распространённых карт.

— Да, конечно. Нет проблем. — К. возвращается, подходит к менеджеру и отдаёт ему карту.

— Поздравляю. вы выиграли. Причём, судя по вашему номеру, не только скидки при покупках, но и двести долларов. — Молодой человек машет купюрами, аккуратно завёрнутыми в целлофан.

Андрей возвращается. Двести долларов на дороге не валяются.

— Вы выиграли, — повторяет молодой человек, — но есть одна заковырка. Честно говоря, такого случая в моей практике ещё не было. — Он смущённо улыбается, — Дело в том, что одновременно с Вами выигрышный номер оказался у супружеской пары. — Молодой человек указывает на средних лет мужчину и женщину довольно потрёпанного вида.

— Ну вот. Всё ясно. Пункт пять. — Менеджер читает инструкцию, — Если номер совпадает, то первый, предъявивший карту, вносит любую сумму, но не менее 200 рублей. Вы будете вносить деньги? — обращается молодой человек к супружеской паре.

— Да, будем, — отвечает женщина. Мужчина возражает. — Не выдумывай. Поехали домой, — вполне натурально горячится он. — У нас осталось двести рублей. Или меньше. А надо ещё покупать билет до Тихвина. И перекусить. С утра ничего не ел…

— Ладно. Сейчас на 200 долларов и перекусишь. Раз в жизни повезло и отказываться. Совсем свихнулся. Перекусить он хочет. — Спор продолжается довольно долго. Молодой человек разводит руками, всем видом показывая: «Видите с какими людьми приходится иметь дело. Андрей решает отказаться от выигрыша и уйти. Но в этот момент женщина, с трудом собирает 200 рублей. Менеджер вкладывает деньги в пакет, где уже лежали 200 долларов, и снова погружается в чтение.

— Смотрим дальше. Пункт 6. Второй претендент должен для получения выигрыша внести сумму в два раза превышающую ту, которую внёс первый. — О, господи! Ну, понапридумали!— Молодой человек обращается к Андрею,— Будете вносить 400 рублей?

— Да буду, — Андрей завёлся. Играть, так играть. Ясно, что у супружеской пары больше денег нет. 200 долларов его. Да и не в долларах дело. Интрига игры захватила его, закружила и понесла…

— С Вас 800 рублей, — торопит молодой человек супружескую пару.

— Всё, — кричит мужчина. — Больше денег нет. — Он направляется к выходу.

— Стоп! — взрывается женщина, — Никуда не уходим. Доставай заначку.

— Какую ещё заначку? Совсем свихнулась! — в голосе мужчины искреннее изумление. Какой артист пропадает на рыночной площади!

— Не придуривайся. Знаю, где ты деньги прячешь.

— Ладно, я достану, — Муж удручённо, покоряясь судьбе, достаёт тщательно завёрнутые в газетную бумагу деньги из внутреннего кармана. Только потом не жалуйся, если придется до Тихвина пешкодралом топать.

— О, Господи! — вытирает пот со лба менеджер. — Когда же это кончится?

— Уже кончилось,— успокоил его Андрей.

— У меня деловое предложение, — К Ковальскому подходит добродушного вида парень в соломенной шляпе, — Вношу за Вас 1600 рублей, а вы мне отдаёте 100 долларов из двухсот. Идёт?

— Идёт, — соглашается Андрей. — Спасибо Вам.

— Ни фига не идёт, — протестует женщина из Тихвина. — Так мы не договаривались. Деньги могут вносить только участники розыгрыша.— Менеджер снова погружается в чтение инструкции.

— Претенденту на выигрыш даётся один час, чтобы достать деньги. Источник не имеет значения. Поздравляю,— молодой человек протягивает пакет с деньгами Андрею.

— Стоп, стоп, стоп… — снова взрывается женщина, — Час ещё не прошёл. Тут недалеко живёт знакомая. Она одолжит мне деньги.

Женщина растворяется в толпе. Появляется подозрительно быстро, но это уже не существенно. Начинает действовать своеобразный феномен: чем глубже лох погружается в игру, тем меньше его интересует достоверность происходящего. Дальнейшие события снимаются как странные, расплывчатые картинки, в которых смысл и логическая последовательность не имеют значения. К. вместе с мужчиной в соломенной шляпе едет на такси домой, за деньгами. Сумма требуется немалая — 6400 рублей. В дороге он почти сознаёт, что стал жертвой обмана, но, как в настоящем сне, реальное понимание находится за границей сознания. Вырваться из безумного потока событий для азартного человека, практически, невозможно. Андрей возвращается на Гостиный двор, отдаёт деньги менеджеру и только тогда просыпается. Потому что молодой человек, понимая, что больше из него ничего не вытянешь, игру прекращает.

— Отдайте деньги, — кричит К. — Я буду жаловаться. Я пойду в милицию. Это грабёж! — И тут в действие вступают два амбала, до сих пор стоявшие в стороне, смешавшись с толпой. Они оттирают Андрея в сторону: «Если, падла, не угомонишься, пеняй на себя». Становится ясно, что игра окончена.

Титры не обязательны. Закончить можно подходящим к случаю афоризмом, автора которого не помню: «Самая лучшая игра, в которой правила можно устанавливать самому»…