Виталий Аронзон: Заглянем за кулисы. Глава из книги «Моя инженерия»

Loading

Виталий Аронзон

Заглянем за кулисы. Глава из книги «Моя инженерия»

            Мы с женой приехали в Америку (США) в 1992 году, встречал нас сын, и мы поселились у него. После того, как отдохнули от многочасовго полёта  и переезда из аэропорта, отбросив всякие сентименты, дети предложили обсудить наши первые шаги в новой стране. Мы были ошарашены таким быстрым переходом к делам и даже обиделись на жёсткость разговора. На следующий день нам предстояло подать прошение на получение номера социального обеспечения и в местном колледже записаться на курсы английского языка и приступить к поискам работы.

Американский практицизм детей нас смутил, но позже мы поняли, что дети поступили правильно. Довольно быстро мы нашли работу: я рабочим в химчистке, а жена — лаборантом в университете. Несколько месяцев мы были волонтёрами и не получали зарплату. Одновременно мы рассылали резюме и проходили редкие интервью. Удивляло, что никто не просил нас предъявить документы ни об образовании, ни об учёных степенях и званиях. Интересовались лишь тем, что умеем делать и сумеем ли сразу приступить к новым обязанностям. Удивляло такое безразличное отношение к нашему background. А мы в соответствии с советским опытом придавали этому большое значение. За все годы работы в Америке, в том числе и по специальности, нам не пришлось воспользоваться ни одним из докуметов об образовании, степенях и званиях. Ценились только умение и качество работы. Всё остальное принималось во внимание только при оценки резюме с полным доверием к тому, что там написано. Льгот никаких от званий и степеней мы не получили.

И как тут не вспомнить о роли степеней и званий, и дипломов, и грамот в СССР. Совершенно естественно, когда специалист, сделав творческую работу, представляет её научной общественности и свои достижения защищает перед учёным советом. Так поступают в научных учреждениях во всех цивилизованных странах. Но в СССР многое было так и не так, как у всех.

К тому времени, когда мой семейный и инженерный опыт насчитывал примерно полтора десятка лет, а молодая нетребовательная жизнь, когда главным делом была интересная работа, перестала быть таковой и стала стремиться к определённому комфорту, настойчиво стали возникать карьерные вопросы, так как моя должностная позиция долгие годы не менялась, и зарплата практически не росла. Изменить ситуацию могла защита диссертации: учёная степень позволяла претендовать на научную должность с существенным изменением зароботка и длительности отпуска. Так возникла цель – выполнить диссертационную работу. Материала для диссертации было достаточно.

Об аспирантуре и думать было нечего: возраст, низкая аспирантская стипендия при очной учёбе, обязательные посещения руководителя при заочной аспирантуре, которые отнимали бы много времени. Оставался путь соискательства: сдать экзамены на кандидатский минимум, сделать и оформить работу, найти руководителя и представить работу в учёный совет. Если коротко – я этот путь за пару лет прошёл. Полезен ли был этот путь в «науку»?  Ответить надо: «Да». Работа над оформлением рукописи диссертации  — это написание серьёзной книги. А ответ на другой вопрос: «Стал ли бы я заниматься «научной работой»,  если бы не было карьерных преимуществ? Ответ будет: «Нет». Мне тогда более интересной и увлекательной казалась практическая работа, так как её результат был реально ощутим и приносил удовлетворение.

Есть такой термин «Прикладная наука». Его применяют к научным исследованиям в области нефундаментальной науки, которые с моей точки зрения являются инженерными разработками. А это и есть обязанность инженера. Личное дела разработчика публиковать об этих работах статьи, делать доклады, участвовать в конкурсах и добиваться премий, а дело администраторов оценивать этот труд и находить формы оценки достижений. Наблюдая работу инженеров в зарубежных фирмах  и сопоставляя её с прежней работой в СССР, вижу, что моё видение относительно прикладной науки справедливо.

Статистические сводки о количестве специалистов с учёными степенями в СССР не могут не удивлять: первое место в мире по числу таких работников и далеко не первое — по уровню технических достижений. Речь не идёт о фундаментальной науке, в некоторых областях достижения её были выдающимися. Мне же такое положение дел в советской прикладной науке кажется совершенно естественным. Решение властей давать экономические преимущества лицам, имеющим учёные степени, которые работают промышленности, для многих специалистов стало основным стимулом добиваться формального научного признания. Такое положение способствовало пополнению цеха учёных. Было ли это благом для специалистов? Безусловно. Многие честно работающие специалисты смогли подняться над нищетой, достичь, по советским меркам, сносного уровня жизни.

С другой стороны, привлекательность получения учёной степени отвлекала специалиста от основной работы, поощрила злоупотребления: за определённые деньги нанимались «рабы», которые брались за подготовку диссертации для заказчика, планировали задания на исследования, организовывали сбор научного материала, писали статьи. Массовость хождения за степенями сделало наличие учёной степени престижной характеристикой. И тогда руководители предприятий также потянулись за учёными степенями и, используя, как теперь говорят, административный ресурс, подбирали специалистов или группу специалистов, которые выполняли за своего работодателя работу.

Буду справедлив: я знал и таких руководителей, которые самостоятельно защитили диссертации. Обычно высокий пост они занимали уже после присуждения учёной степени. Учёная степень становилась не только украшением, но и нормой для руководителя предприятия или крупного подразделения. В этом случае главный стимул переставал быть экономическим.

Замечу, что учёная степень сама по себе давала экономические привилегии только в совокупности с определённой должностью. Но привилегированную должность без учёной степени не получить. И здесь открылись новые возможности для нечистоплотных «учёных».  С этим мне пришлось столкнуться и увидеть, как талантливый спецалист-руководитель для своих карьерных целей, не имея достаточных знаний, привлекал к работе над своей диссертацией «раба», оплачивая помощь «раба» предоставлением ему определённых благ.

От такого предложения в своё время я отказался и был «вознаграждён» — должность старшего научного сотрудника получил только по прошествии нескольких лет, имея десятки научных статей, разработок, изобретений.

И тут имеет смысл покаяться. Позвонил как-то мне сотрудник исследовательского отдела одного ленинградского вуза и предложил на договорных началах приватно выполнить исследовательскую работу для завода по производству керамических изоляторов. Предложение показалось мне интересным, и оплата устраивала. Однако заказчик попросил не оформлять официального договора, а расплатиться предлагал после представления отчёта.  Это смущало, и было понятно, что меня покупают как «раба». Время было перестроечное: возникали малые предприятия, кооперативы, и администрация не препятствовала сотрудникам участвовать в работах, не связанных с основными обязанностями. На фоне разгула частной инициативы я согласился. Работу выполнил, со мной сполна расплатились, а затем последовало предложение переработать отчёт в диссертацию. Пришлось отказаться.

Но поучаствовать в другой халтуре пришлось. Попросил меня мой знакомый профессор быть оппонентом диссертации его аспиранта-заочника. Отказаться было невозможно: диссертация по моей специальности, аспиранта я знаю, он работает на заводе, где часто приходится бывать, хороший  и добросовестный инженер-программист.

После ознакомления с текстом почувствовал себя очень неуютно. Слабая работа, уровень среднего дипломного проекта. Попробовал отказаться, но меня с разных сторон стали уговаривать коллеги не отказываться. Основной мотив: соискатель хороший инженер и учёная степень поможет карьере, повысят ему зарплату, у него семья и т.п. И я отзыв оппонентский написал. Защита проходила в московском вузе. Диссертант худо-бедно доложил работу, но ни на один вопрос толково не ответил. После выступления оппонентов и прений, в которых два члена совета сказали о слабости и неубедительности ответов соискателя, выступил председатель совета и произнёс необычную речь. Смысл её следующий: работа слабая, но соискатель работник завода, на котором его кафедра ведёт работу, кроме того стремление заводского инженера к научной работе следует приветствовать особенно в условиях, когда молодёжь не стремится к научной работе, поэтому он просит членов Учёного совета отнестись с пониманием к ситуации. Совет минимальным числом голосов поддержал соискателя. Я не раз ранее бывал на защитах в этом совете и видел, каким принципиальным  он может быть  в других случаях. А тут… Как в таких условиях не стать страной с наибольшим числом научных работников!

Есть и совсем другой пример карьерной защиты, кончившийся, по моим представлениям, трагически. Начну издалека.

Не помню, кто порекомендовал принять в инженерную группу заводской лаборатории КИП и автоматики Володю Р., толкового и изобретательного специалиста, до этого работавшего в НИИ, а потом в монтажно-наладочном управлении треста, который выполнял работы, связанные с автоматикой на различных предприятиях страны.

Коллектив лаборатории, которая занималась проектированием и наладкой приборов и автоматики для экспериментальных технологических установок, жил довольно спокойно, а деловая атмосфера, созданная его бывшим руководителем, не позволяла отрицательным эмоциям, которые в тот или иной момент возникали, перерасти в склоку и недружелюбные действия. К моменту, когда мне поручили быть руководителем этой лаборатории, штат был почти укомплектован, но растущий объём заказов на автоматизацию новых экспериментальных установок рос, и, заботясь обо мне, прежний завлаб добился ещё одной штатной единицы инженера. Так Володя стал нашим товарищем.

Я бы не стал рассказывать о нём, если бы его эволюция от инженера до доктора технических наук не была примером неоправданных амбиций, которые стоили ему здоровья, а окружающим принесли душевный дискомфорт.

Прошло три года, и я перешёл на работу в научную лабораторию института, филиалом которого был опытный завод.

Володя в это время работал в монтажно-наладочном управлении того же треста, в котором работал до нашей встречи на опытном заводе. Он успешно занимался автоматическим контролем и управлением вращающимися печами и настолько преуспел в этом, что смог на основе своих работ подготовить кандидатскую диссертацию. Однако с защитой что-то не складывалось, отзывы оппонентов изобиловали замечаниями, и успешность защиты в учёных советах ленинградских институтов была под сомнением. Володя Р. защитился в другом городе, а следом предложил свою кандидатуру на работу в институтской лаборатории. Его приняли, и мы опять оказались в одном коллективе.

Через несколько лет я снова стал его начальником как завлаб институтской лаборатории. В одной из командировок, когда мы провели несколько часов в аэропорту из-за задержки вылета, Володя спросил меня, как я отнесусь к его просьбе поддержать докторскую диссертацию, которую он готовит. Просьба для меня не была неожиданной, инженер Володя был хороший, разработки его были новаторские, и мой ответ был естественным: «Приноси работу. Обсудим в лаборатории и в научно-техническом совете нашего отдела». Защита докторской диссертации открывала перед Володей новые карьерные возможности: большая зарплата, больший отпуск и возможность претендовать на занятие более высокой конкурсной должности.

Момент настал, и Володя принёс не мне, а начальнику отдела свою диссертацию, который, в свою очередь, передал её мне как руководителю лаборатории, в которой он работал. Странный ход соискателя. Неужели он думал, что будет иначе: начальник отдела без отзыва лаборатории передаст работу в научно-технический совет. Просмотрев бегло работу, я сказал Володе, что отдам её на товарищеский просмотр, не рецензию, двум научным сотрудникам, с которыми у Володи были прекрасные отношения и совместные работы — один из них главный научный сотрудник, профессор, доктор технических наук, а другой руководитель группы, кандидат технических наук. Володе моё решение не понравилось, но я настоял на своём, так как не видел более компетентных инженеров лаборатории, чем выбранные мной.

Через пару недель коллеги пришли ко мне обескураженные с письмом-отзывом на имя Володи, в котором по-товарищески высказали автору свои замечания: работа не отвечает требованиям к докторской защите, изобилует ошибочными трактовками, просто ошибками, содержит материал статей, совместных с коллегами, на использование которых они не давали разрешения, и дипломной работы одного из студентов, на которую также у Володи нет разрешения. Письмо заканчивалось советом продолжить работу над диссертацией с учётом замечаний. На моё предложение обсудить письмо-отзыв лично с соискателем они отказались, зная особенности характера Володи. Ничего не оставалось делать, как передать письмо-отзыв по назначению.

Реакцию можно было ожидать. Соискатель обвинил авторов письма и меня в предвзятости и сказал, что попытается обойтись без нашей помощи. Далее события развивались так: Володя обратился к зам. директора по науке института с просьбой разрешить передать работу для внешних отзывов. Получил отказ, так как нет заключения научно-технического совета отдела — ни положительного, ни отрицательного — как основания для удовлетворения его просьбы. Что делает Володя? Он с сопроводительными письмами на бланках института отсылает диссертацию на рецензирование с просьбой на её рассмотрение в Учёных советах двух вузов, в одном из которых он учился. Не знаю, чью подпись он организовал на бланке, но предполагаю, что одного из заместителей директора, не имеющего отношения к инженерным делам. Сомнительный по чистоплотности поступок.

В этих Советах рассмотрели работу и дали ей уничтожающую оценку. Однако письменные заключения наш институт не получил. Володе как-то удалось перехватить письма. О заключениях узнали случайно от членов совета этих вузов, личных знакомых. Пришлось официально запросить эти заключения, так как Володя настаивал на рассмотрении работы в научно-техническом совете, представив заключения специалистов технологичесих отделов, которые дали отзыв о полезности и эффективности работ Володи на заводах отрасли.  Однако и наши рецензенты, и лаборатория, и отдел никогда не оспаривали результативность работ диссертанта, возражения касались только научной стороны разработок. Для убедительности своей просьбы Володя обратился в партком института. Нас вызвали в партком (авторов письма, зав. лабораторией, зав. отделом и его зама). Секретарь парткома никак не мог понять суть претензий, но разобраться помог сам Володя, он сказал: «Обратите внимание на фамилии присутствующих». Разговаривать после такого выпада было незачем. Присутствующие были евреями, но и Володин отец был еврей, хотя Володя был по паспорту русский. Удивительный, но не редкий пример антисемитизма. Секретарь парткома попросил всё же организовать рассмотрение работы на совете. На рассмотрение диссертант не явился.

Володя перешёл на работу в технологическую лабораторию, переработал диссертацию, придав ей технологический уклон и при попустительстве своих новых коллег представил её для защиты в Горном институте. Диссертация на Учёном совете была провалена — закономерный результат для неопраданных амбиций и злобы. А не было бы карьерных и экономических стимулов от  учёных степеней – не было бы такого итога. Может быть! У этой истории есть и продолжение. От всех волнений Володя получил инфаркт. Но через год всё-таки защитил диссертацию при откровенном нежелании бывших коллег вмешиваться больше в эту историю. Кто-то спросит: «А где принципиальность?»  Пачкаться не хотелось: отец Володи эмигрировал в Израиль, а его сын заявил в отделе кадров, что это его не родной отец, чтобы не отказали ему в командировках на закрытый завод.

Осадок от истории остался, и через десятки лет она не забыта.

Расскажу ещё одну историю, которая коснулась моей семьи и связана также с «научной кухней». Моя жена работала инженером-технологом на кафедре химического вуза, под руководством доцента кафедры подготовила кандидатскую диссертацию. Без таковой нельзя было занять научную должность, преподавательскую работу жена не вела и занималась только исследовательской работой. Случилось так, что ей пришлось на несколько месяцев отложить работу и защиту диссертации, так как она ждала ребёнка и долгое время находилась на больничном положении и в декретном отпуске. А за это время её руководитель не утерпел и представил к защите свою докторскую диссертацию,  успешно её защитил. Когда жена снова приступила к работе и вышла на предзащиту на своей кафедре, докторская диссертация её руководителя ещё была на экспертизе в ВАКе (Высшая аттестационная комиссия). После выступления моей жены на предзащите зав. кафедрой заявила, что о работах соискателя она осведомлена из текста докторской диссертации её руководителя и поэтому не видит оснований повторно рассматривать те же результаты в диссертации на соискание учёной степени кандидата наук. Это был провал.

Доцент, как и моя жена, был подавлен случившимся. Он понимал, что поступил нелояльно по отношению к своему многолетнему сотруднику. Извинялся, клятвенно обещал помочь в выполнении другой исследовательской работы, но просил дать справку, что она признаёт, что опубликованные в его диссертации результаты ей не принадлежат. Справка формальная, так как имелись их совместные статьи и изобретения. Я категорически возражал, но жена сдалась под административным давлением ректората.

Жена защитила через пять лет другую диссертацию, получила желанную должность, но воспользоваться этим преимуществом уже не смогла. Мы решили оставить страну «кривых зеркал».

Материал этой главы не полемический, а мемуарный, поэтому никаких выводов я не делаю, а только констатирую, что за кулисами прикладной науки в СССР было не всё в порядке. Кажется, ничего не изменилось и в новой России.

Print Friendly, PDF & Email

8 комментариев для “Виталий Аронзон: Заглянем за кулисы. Глава из книги «Моя инженерия»

  1. Познавательно и поучительно. Всё — доброе и злое — замыкается на человеческих взаимоотношениях. Партком в моём понимании всегда был мерзким судилищем. Мне, как беспартийному, удавалось отбиваться от участия в нём в виде «проштрафившейся персоны». Гадко и подло: поведение Володи Р. не может быть оправдано никакой, даже сверх якобы научной целью.

    1. Спасибо, Михаил, за комментарий!

  2. Я очень внимательно и с большим интересом читал все ранее опубликованные главы книги Виталия Аронзона «Моя инженерия». Считаю, что и эта глава «Заглянем за кулисы» удачно вплетается в сюжетную ткань всего повествования. Здесь автор, на конкретных, реальных примерах, продемонстрировал нам работу «кухни» прикладной науки в Советском Союзе. Аронзон, с присущим ему мастерством, показал, что, в силу объективных и субъективных причин, на этой «кухне», наряду с изысканннными блюдами, часто готовятся не всегда качественные и съедобные блюда в виде кандидатских и докторских диссертаций. В этой главе автор не только констатирует, но и пытается проанализировать, почему советская прикладная наука, занимая первое место в мире по числу специалистов с учёными степенями, не является при этом лидером по результативности научных исследований. Я надеюсь, что и в дальнейшем Виталий Аронзон будет радовать нас, его читателей, своими новыми интересными произведениями.
    Альберт Лапидус, кандидат технических наук. Балтимор.

    1. Дорогой Альберт! Спасибо за внимание к моим публикациям и оценку инженерных воспоминаний.

  3. Моему ЛЭТИ-шному братику НЕ КОМЕНТАРИЙ, а только приказ:
    «БЫТЬ ВОСТРЕБОВАННЫМ ЖИЗНЬЮ С ЧАДАМИ СВОИМИ В СИСТЕМЕ КРАТИИ ДЕМО США 120 ЛЕТ!».
    Жду ответа на ПРИКАЗ : » СЛУШАЕМСЯ, ВСЕЙ СЕМЬЁЙ!»

    1. Борису Цодикову, моему сокурснику по учёбе в ЛЭТИ, инженеру-электрику
      Дорогой Боря! Спасибо, что ознакомился со статьёй и добрые пожелания

  4. А я ведь говорил Володе Р.: -Брось эту докторскую, лечись, ты ведь серьёзно болен.» Но он очень хотел её защитить. Это стоило ему жизни. О содержании и научной ценности его диссертации ничего сказать не могу. Во-первых я в автоматике не разбмраюсь, во-вторых эта трагическая история завершилась уже после моего отъезда из СССР. Ещё Володя Р. говорил мне, что надеется, что, если он станет доктором наук, институт выделит ему средства, на которые ему в Германии сделают спасительную операцию на сердце. Нет, здоровье должно быть дороже всего. Германия, Америка или Израиль помогли бы ему без всякой докторской степени, если бы он во время туда переехал.

    1. Виктору Райзману, д.т.н, коллеге и другу.
      Дорогой Виктор! Драма В.Р. прискорбна, но не она является полемическим центром заметки, а лишь иллюстрацией моего субъективного взгляда на людей, работавших в «прикладной науке». Ты ошибаешься: драма В.Р. завершилась задолго до твоего и моего отЪезла в эмиграцию. За отзыв «спасибо».

Обсуждение закрыто.