Вот так же: спектакль по пьесе или сценарию, сочиненному ради того, чтобы затем его сыграть, не без импровизационных корректив… а потом рассказать, как было сыграно и что отсюда следует; это и есть драматическая социология!

“Пусть докажет, зачем ей это нужно!..”

(История одного судебного процесса)

Андрей Алексеев

Предуведомление

Ниже собраны вместе несколько фрагментов из моей электронной переписки от марта-июня 2006 г. с моим давним коллегой и другом, социологом Борисом Докторовым. Борис, ныне живущий в США, обратился ко мне с предложением о биографическом интервью, в рамках осуществляемого им ныне историко-социологического проекта. Отвечая на его вопросы, я несколько вышел за их рамки и взялся пояснить, что же такое драматическая социология, предъявив одну конкретную моделирующую ситуацию, которая образовалась как раз во время нашей переписки и освещалась мною “по горячим следам”, по мере ее (ситуации…) развития. Недавно это импровизированное “исследование случая” получило свое логическое завершение.

А. А.
12 июня 2006 г.

(Из письма А. Алексеева Б. Докторову 3-5 марта 2006 г.)

…А обещанный мною “кусок текста” — он про то, что вот вчера ездили мы с моей дочерью Олей (1960 г. рожд.; эта она выросла на втором этаже дома 13 в Поварском переулке; а ты, оказывается, жил тогда на четвертом, а на третьем, по легенде, когда-то живал Тургенев…) в Красное Село (Оля теперь живет на пр. Ветеранов 154, т. е. в Красносельском районе), на суд, где слушалось дело “об установлении факта, имеющего юридическое значение” (есть такая, не очень распространенная категория гражданских дел так называемого “особого производства”…).

Дело в том, что, закончив в свое время биолого-почвенный факультет ЛГУ и получив, таким образом, как в любом университете, высшее “педагогическое образование”, Оля в середине 90-х — будучи вовлечена и увлечена проблемой воспитания собственных детей (поначалу именно их…) — получила еще дополнительное “специальное образование” в так называемом ТОО “Союз педагогов”, выдавшем ей диплом “логопеда, преподавателя логоритмики”. И вот теперь в качестве учителя-логопеда работает моя дочь в одном из детских садов в районе Автово, скоро уже 10 лет. Специальность эта ей нравится и достигла она в ней за не столь уж продолжительное время успехов, думаю, побольше, чем ее родитель в своей — за куда более длительный срок. Достаточно сказать, что на базе личного педагогического опыта и творческой фантазии сочинила и выпустила Ольга Новиковская в пяти разных питерских издательствах ни много ни мало 16 книг для детсадовских работников и родителей, типа “Логопедической грамматики” (серия из трех выпусков, для детей 2-4, 4-6 и 6-8 лет), “Логоритмики”, “Развивающих игр…” и “Конспектов комплексных занятий с детьми 4-5 лет”… Некоторые из этих книг продаются аж в киосках метро.

В общем, в своей профессиональной сфере Оля едва ли не знаменитый, ну — во всяком случае востребованный человек.

При всем том, она в этой сфере как бы “беззаконная комета”, поскольку “авторитетного” логопедического образования (которое можно ныне получить в Питере только в Педагогическом институте им. Герцена, причем за несколько лет и за большие деньги) не имеет. И лишь “в порядке исключения”, по совокупности своих заслуг, получила она в 2002 г. 1-ю профессиональную категорию (чему соответствует 13-й тарифный разряд), хоть вполне могла бы претендовать на категорию высшую.

Ситуация этакой статусной дискриминации усугубилась с переводом (с начала этого года) специализированных детских садов (в одном из которых трудится Оля) из системы здравоохранения в систему народного образования, где особенно высоки требования к наличию “профилирующего образования”. И вот Оля, обеспокоенная своими перспективами, затеяла прояснять “меру легитимности” своего специального образования.

Тут надо сказать, что обучаться в ТОО “Союз педагогов” Оля пошла в 1995 г. не сама по себе, а по направлению службы занятости (биржи труда), где она тогда состояла на учете. Служба занятости даже выплачивала ей в “период переобучения” какую-то грошовую стипендию… Т. е. государство как бы брало на себя ответственность за то, что человек получит специальную подготовку, открывающую ему дорогу для работы по данной профессии. Но, как и большинство наших государственных гарантий, эта — оказалась весьма ненадежной! (Характерно, что почти никому из тогдашних Олиных соучениц работать логопедом не довелось — их в лучшем случае принимали в детские сады, на наинизшую ставку, рядовыми воспитателями, для чего вовсе не надо было никаких специальных дипломов).

Однако формально для “благополучного существования” (не говоря уж о карьерном росте…) логопеда и некоторых других категорий работников дошкольных учреждений, согласно действующим в системе наробраза рекомендациям и инструкциям, необходим объем “специальной подготовки” не менее 1000 учебных часов. Оля же в свое время проходила специальное обучение в течение порядка 40 недель, при пятидневной учебной неделе, с шестичасовой загрузкой каждый день. Нетрудно подсчитать, что около 1200 часов ее “учили”. Вот для констатации этого элементарного факта Оля и запросила обычную архивную справку. Не тут-то было!

Дальше — ситуация, которая в терминах моей “драматической социологии” называется моделирующей. (См. об этом хотя бы предисловие к известной тебе книге, в томе 1; что касается иллюстраций, то все “Письма Любимым женщинам”, да и последующие дневники социолога-испытателя 80-х гг., включенные в эту книгу, ими переполнены). С той лишь разницей, что “нормальному человеку” (не социологу и т. п.) не надо моделирующую ситуацию “выстраивать”, точнее говоря — “достраивать” до таковой. Моделирующие ситуации у нас повседневно сами выстраиваются, социологу достаточно ее усмотреть и высветить.

…Оказывается, где-то в конце 90-х гг. товарищество с ограниченной ответственностью “Союз педагогов” прекратило свое существование, однако тут же было учреждено негосударственное образовательное учреждение “Союз педагогов”, причем с теми же директором, административным персоналом и т. д. Но… без правопреемства! В силу последнего обстоятельства, архив ТОО в НОУ отсутствует. В соответствующие гос. архивы архив ликвидированного ТОО, как выяснилось, не поступал. (Непорядок, но спросить вроде не с кого…). Соответствующие архивные документы службы занятости (включающие договора о переобучении), оказывается, ликвидированы, на законном основании, по истечении 5 лет хранения.

(Любой из сообщенных мною сейчас фактов пришлось подтверждать документально, чтобы суд принял дело к рассмотрению).

…Вообще говоря, тут действует “схема”, по которой в выигрыше все (чиновные и не чиновные лица…), кроме тех фактически обманутых клиентов биржи труда, коих направляют на переобучение, потом якобы обучают, потом оспаривают их дипломы, тем самыми понуждая их реабилитироваться заочным обучением в педвузе (если у них на это хватит сил и денег). И не так даже возмутительна эта схема, как обыденна (характерный признак “моделирующей ситуации”).

(Еще интересно, что если 9 лет назад упомянутое ТОО еще, похоже, и впрямь обучало своих студентов в объеме свыше 1000 часов, то вот теперь лицензированное НОУ обучает их в течение заведомо меньшего количество часов, что также подтверждается документально; тем не менее служба занятости продолжает туда людей направлять; в итоге — и органы власти, и учебные заведения “при деле” и с того “кормятся”).

Ну, это общая оценка ситуации. А в данном случае бывший директор ТОО, а ныне — НОУ “Союз педагогов”, некто Р., поначалу неосторожно подписавший выданную Оле справку о том, что она закончила лицензированные курсы по специальности “Логопедия” в возглавлявшемся им заведении в 1996 году, при количестве учебных часов 1040, — потом спохватился и заверить ее печатью своего НОУ отказался (ведь отношения правопреемства между ТОО и НОУ нет!).

Вот и пришлось Оле подавать в суд — да не иск (к кому? не к кому, кроме разве что всей системы…), а именно заявление об установлении факта, имеющего юридическое значение, который в каком-то смысле определяет ее дальнейшую профессиональную судьбу.

В итоге сбора и предъявления документов в суд, а также различных юридических и не юридических консультаций выяснилось, что судебные органы так же не заинтересованы устанавливать данный жизненно важный для гражданки Новиковской факт, как другие причастные организации не заинтересованы его подтверждать или оспаривать. В общем сложилась ситуация как будто безнадежная для заявителя, хоть и удалось добиться (со второй попытки), чтобы дело было принято к производству.

Гражданин, не искушенный ни в законах, ни в обычных нормах (практике) их применения (нарушения…) хотя бы теми же самыми судебными органами, как правило, претерпевает в этих коридорах кафкианские страдания. Нанимать адвоката нормальным людям, как правило, не по средствам (разве что выигрыш дела сулит большие деньги, от которых юристу потом отстегнется). Простое, разовое присутствие адвоката на суде является несоразмерно с результатом дорогим для клиента удовольствием (здесь опускаю суммы и таксы, в частности, “почасовой” оплаты).

Интересно, что юридически корректный язык, которым простой гражданин, понятно, не владеет, органично включает в себя бессмыслицы и неграмотности, которые “всех устраивают”. Еще замечу: разнообразные ведомственные и “вневедомственные” юристы (к которым Оля обращалась) сплошь и рядом давали противоречивые и заведомо неграмотные рекомендации (чтобы убедиться в последнем, достаточно было заглянуть в гражданский или гражданско-процессуальный кодекс). Юристы, особенно при разовых консультациях, сплошь и рядом — порой нечаянно, а порой и намеренно — “подставляют” своих клиентов.

В итоге был “нанят” Олей в качестве “адвоката” я сам. Получив в нотариальной конторе соответствующим образом оформленную доверенность (это стоит порядка 400 руб.) любой гражданин может представлять в суде интересы другого — со всеми теми же обязанностями и правами, что и профессиональный адвокат. Вопрос — как он сумеет этими правами воспользоваться и насколько будет эффективен.

Если в период моих “приключений социолога-испытателя” для меня подобные авантюры были едва ли не профессиональным “хлебом”, то сейчас никакого азарта и удовольствия от них я не испытываю. Это, как говорится, от нашей бедности, в порядке выживания и только “по жизненным показаниям”.

Среди осознаваемых мною собственных жизненных правил есть такое: решая определенную жизненную задачу (игра на выигрыш…), делай так, чтобы нельзя было себя (тебя…) упрекнуть, что эта задача не решена (ты проиграл…) в силу собственного разгильдяйства. Всегда жаль собственных усилий, затраченных на решение задачи, если дело сорвалось из-за твоей же небрежности и непредусмотрительности.

Сейчас не придумывается “максима” (типа тех, что в приложениях к части 2 в томе 2 “Драматической социологии…”), как это сформулировать емко и красиво. Но сама эта мысль далеко не тривиальна и не общепризнана. По счастью, в этой жизненной позиции мы с дочерью вполне созвучны.

(Ах, вспомнил свой собственный лозунг “интернала”: “Если у тебя украли кошелек, значит — ты его плохо положил”. В отличие от логики “экстернала”, у которого всегда “вор виноват” или кто-нибудь еще. Это не совсем то, о чем сказано выше, но близко к тому).

Что мы к этому суду недостаточно готовились — никак нельзя сказать. Мною были разработаны распределение наших с Олей ролей (участие представителя не исключает возможной активности доверителя) и подробнейший сценарий. Но самое трудное было — предусмотреть возможные отклонения от сценария, которые могут произойти (и, разумеется: произошли!) в силу того или иного поведения судьи или изменений обстоятельств вроде неявки свидетеля и т. п. Т. е. сценарий получался “ветвящимся”, как исторический прогноз.

(Разумеется, невозможно предусмотреть все, но в поворотах событий для тебя не должно быть абсолютных неожиданностей).

Все пять заранее заготовленных ходатайств с нашей стороны оказались приняты судьей В., отчасти — в силу психологически хорошо рассчитанного и логически выстроенного порядка их подачи, а также точного обоснования каждого. Удалось “заставить” судью вникать в суть дела, вместо напрашивавшегося и уже даже прозвучавшего там: “А зачем вам это понадобилось, ведь вас же никто не увольняет и аттестация, где могут повысить или не повысить категорию, состоится только через год!”.

Дело рассматривалось 45 мин. (больше нормы!), после чего было отложено. Не отложенным быть не могло, поскольку до этого судом было удовлетворено ходатайство о повторном вызове не явившегося свидетеля (того самого отказавшегося заверять свою подпись “бессменного” директора ликвидированного и возродившегося “Союза педагогов” Р.; теперь ему предстоит подтвердить в суде то самое, под чем он уже успел подписаться). На следующее заседание суда (оно состоится в конце марта) будут приглашены и еще трое свидетелей.

К делу была приобщена восторженная (так! ; составленная и подписанная заведующей специализированным детским садом № 362 от души) характеристика логопеда Новиковской О. А. с приложением полной библиографии ее опубликованных трудов (впечатляет!).

Приложена к делу (в соответствии с нашим ходатайством) и копия личного письма О. Новиковской бывшему и нынешнему директору “Союза педагогов”, отправленного ею с подачи главного юриста городской службы занятости (по-видимому, озабоченной перевести стрелку ответственности за сложившуюся ситуацию на учебное заведение), в котором (письме) автор блефует: мол, мне придется обратиться к вам с иском о принудительном ежемесячном взыскании с вас разницы между моей нынешней зарплатой и той, которая может возникнуть при отсутствии официального подтверждения указанного вами в не заверенной, но подписанной архивной справке количества учебных часов.

(Вообще, это была “подстава” ведомственного юриста, в чем мы не сразу разобрались. Но судья, по счастью, не возразила. Я же читал это письмо намеренно невыразительно, демонстрируя лишь, что моя доверительница “пойдет до конца”; а зачем судье еще новое обращение в суд, пусть и безнадежное? Не проще ли решить дело уже сейчас, если доказательств достаточно…).

Какие-то еще дополнительные запросы для укрепления доказательной базы суд определил направить: кажется, в гос. архив и аж в налоговую инспекцию. Выдано соответствующее поручение “заинтересованному лицу”, каковым выступал Комитет по образованию Правительства СПб, в лице какой-то своей сотрудницы. Та вроде заинтересовалась необычным учителем-логопедом из Кировского района, предложила Оле ей позвонить для организации консультаций или экспертизы по ее “статусным” и аттестационным делам.

Вот так мы с моей дочерью боролись за ее “место под солнцем”! По крайней мере, на данный момент не безуспешно… Я чего “ностальгический” портвейн (Зина говорит — ядохимикат!) вздумал потом употребить! Это же радость: мы пока не проиграли…

Оля на “вопросы суда” отвечала толково. И даже на какое-то замечания судьи по поводу вставленной в ее речь “подставы” юриста службы занятости, нашлась сказать, что не искушена в юридических правилах и рассчитывает, что суд сам примет то решение, какое надо.

Чтобы тебе была ясна мера моей “адвокатской изощренности” (отчего же не похвастаться перед доброжелательным читателем!) приведу три эпизода судебного разбирательства.

== Я: — С учетом присутствия здесь представителя Комитета образования, прошу суд приобщить к делу служебную характеристику моей доверительницы…

Судья: — Зачем это, какое имеет отношение к делу?

— Это чтобы показать, что О. А. не зря училась в ТОО “Союз педагогов”, что ее хорошо там выучили.

(Ходатайство принято).

== Представитель городского комитета по образованию заявляет (поначалу), что не нужно судебного разбирательства: аттестация еще впереди, достаточно проконсультироваться в комитете…

На что я возражаю:

— Допустим, вы или кто-то из ваших экспертов заверит мою доверительницу, что все в порядке, к уровню ее образования никаких формальных претензий нет. Но где гарантия, что ваш консультант через год не окажется в другом месте и не придет другой, который посчитает иначе?

== И еще одно почти правозащитное заявление:

— Пусть даже ничто моей доверительнице не грозит. Но ведь человек имеет право знать, сколько же на самом деле часов его обучали…

(Не подумай, что я так остроумен и находчив. Это все в общем-то “домашние заготовки”. Важно было предусмотреть повороты дела, при которых та или другая может понадобиться, а может и нет).

Пожалуй, вчерашний день включает самый большой мой “судебный” успех (разумеется, промежуточный…) после выигрыша дела о защите чести и достоинства у секретариата Советской социологической ассоциации в 1986 г., с которого, собственно, началась идеологическая (хоть предмет судебной защиты и был по видимости идеологически нейтрален) реабилитация опального социолога-испытателя. (См. главу 13 в томе 3 “Драматической социологии…”; ну, этот мой сюжет ты, наверное, помнишь; сейчас он в книге неплохо, с интригой, выстроен).

…Конечно, “цыплят по осени считают”… Окончательный итог придется подводить в конце марта. Но даже если он будет отрицательным, мы с дочерью не сможем себя упрекнуть, что не сделали всего от нас зависящего.

(Из письма А. Алексеева Б. Докторову 24 марта 2006 г.)

А теперь (подержу двоих моих уважаемых читатателей “в напряжении”: что же он, т. е. я, еще сообщит о себе или о социологической науке “сверхоткровенного”) предъявлю одну простейшую “моделирующую ситуацию”, по поводу которой хочу лишь понять, насколько она специфически НАША, или есть в ней все-таки элементы “глобальности”. (Ведь оба моих корреспондента ныне погружены — кто в европейскую, кто в американскую жизнь; стало быть, могут выступать экспертами).

Возможно, вы еще не забыли — во втором из моих писем — экзистенциально-юридический сюжет о моей дочери, вынужденной обратиться в суд за установлением “факта, имеющего юридическое значение”, а именно, что ее специальное образование дипломированного логопеда измеряется количеством свыше 1000 прослушанных учебных часов. Я в этом суде защищаю интересы своей дочери в качестве официального представителя.

Приближается день очередного слушания этого дела (среда 29 марта). А вчера поехал я в Красное село — знакомиться с протоколом предыдущего заседания. В судебной канцелярии для ознакомления граждан или их адвокатов с делами отведены специальные часы (3 часа по понедельникам и 2 — по четвергам). Приехав за полчаса до начала приема, я в очереди был седьмым. (Это еще хорошо).

Открыв папку, обнаруживаю, среди прочих несообразностей, что слушание дела по одним записям назначено на 29-е, а по другим — на 28-е (и все эти записи заверены подписью судьи). Ничего себе! Свидетели, которым вручали повестку мы сами, должны явиться 29-го, а на какое число вызван главный свидетель (директор НОУ “Союз педагогов” Рафалович) путем отправки повестки по почте самим судом — неведомо. (Да и вообще каких-либо следов его вызова в суд, кстати, уже повторного, в деле нет). И когда же все-таки будет суд?

В канцелярии, не сразу найдя дело, по причине путаницы с датами, предлагают… “подойти” к судье, чтобы та разрешила недоумение.

Я: — Но судья сейчас не принимает… И вообще, она может быть на заседании…

Мне: — Придется подождать. ЭТО В ВАШИХ ИНТЕРЕСАХ.

Я: — А Вы не могли бы сами прояснить этот вопрос?

Зав. канцелярией: — Нет.

Т. е. в моих, а не канцеляристов, интересах исправлять их же собственную ошибку.

Вообще-то я уже знаю, какая дата правильная (расхождение было обнаружено еще неделю назад, когда я выяснял по телефону часы приема; и тогда удалось установить, что правильно — 29-е, и обещано было исправить; но… исправить забыли; и теперь все по-новой).

Объяснив канцеляристке ситуацию в энергичных, но сдержанных выражениях, я соображаю, что если они сейчас исправят, под моим давлением, а потом снова что-нибудь напутают, то ответственность за их путаницу ляжет на меня. И покорно отправляюсь сидеть под дверью зала № 15, где ведет заседание “наша” судья. Сижу — ЧАС.

За это время та самая канцеляристка несколько раз проходит мимо по коридору (это не там, где канцелярия, а на другом этаже) и даже пару раз зачем-то заходит в этот зал по своим делам (им-то можно, если нужно…). Заметила меня (знать, запомнила…): “Все ждете?” — “Да. Вы ж велели. А сами не можете?..” — “Нет. Нам не положено”.

Проходит в третий раз. Не выдержала (устыдилась? пожалела?): “Как фамилия вашего истца?” — “Не истца — заявителя. Новиковская”. Заходит в зал. Вряд ли отрывала судью — небось, пошепталась с секретарем. Выходит, сообщает: “Дело слушается 29-го”. — “Спасибо”.

 “Люди лучше учреждений”. Это высказывание принадлежит Кропоткину. Его повторил в одном из своих писем Любищев. Так называется глава 13 “Драматической социологии…”.

Но эту историю я рассказал так, к слову, как картинку с натуры. Главное — впереди.

Из протокола заседания от 3.03.06, который мне по счастью не понадобилось переписывать, поскольку канцелярия Красносельского суда, в отличие от некоторых других, оснащена ксероксом, убеждаюсь, что ход слушания дела отражен в нем в общем адекватно, хоть и с мелкими фактическими, смысловыми или грамматическими ошибками, на исправлении которых лучше не настаивать (хоть Закон и дает такое право), чтобы не конфронтировать с судом, да если и начнут исправлять — новые внесут. Характерно, что ошибочки все — в какую-то тенденцию укладываются, подтасовки — не подтасовки, а только все “не в вашу пользу”. Ну, нам не привыкать…

Все ведомственные юристы, да и сама судья добивались от заявителя не столько доказательств факта ее обучения свыше 1000 час., сколько объяснений, ЗАЧЕМ ей понадобилось этот факт устанавливать (чтобы не потерять место… пройти аттестацию… повысить зарплату…). В итоге в деле оказалось множество лишних бумаг, в свое время “истребованных” у Оли. И ее заявление наполовину этому посвящено. Ну, и в судебном протоколе эта тема превалирует.

(А ведь и закон гласит (ст. 267 Гражданского процессуального кодекса РФ): “В заявлении об установлении факта, имеющего юридическое значение, должно быть указано, для какой цели заявителю необходимо установить данный факт, а также должны быть приведены доказательства, подтверждающие невозможность получения заявителем надлежащих документов или невозможность восстановления утраченных документов”.

Уж не говорю о том, что нормальная формула всякого заявления у нас просительная. Не “заявляю”, а “прошу”, затем чтобы или потому как… В общем — ПРОШЕНИЕ, челобитная).

Здесь особенно характерна позиция представителя “заинтересованного лица” (этим заинтересованным, или третьим лицом выступает, с подачи судьи, аж Комитет по образованию Правительства Санкт-Петербурга). Относительно молодая чиновница, что-то вроде штатного представителя Комитета в судах, поскольку доверенность на представительство у нее с прошлого года до конца этого. Так вот из протокола (и так примерно она и говорила):

“Заявление не признаем, считаем, нет факта, ведь диплом не оспаривается. <…> На мой взгляд, не нужно устанавливать данный факт <…>“.

Мол, когда будет аттестация, группа экспертов оценит реальные возможности аттестуемого… Правильно. Она и без этого факта, и с этим фактом — оценит! Только с этим фактом у аттестационной комиссии как бы меньше “свободы действий”. Поэтому лучше, чтобы этого факта не было. Отсюда — “не нужно данный факт устанавливать”. А раз так — “считаем, что нет факта”. Такова ведомственная логика. Аристотель отдыхает…

Ну, а чтобы не апеллировать здесь к общезначимой логике, воспользуемся логикой юридической. Наша чиновница привыкла представительствовать в делах по искам к своему Комитету (или, может быть, по искам Комитета к кому-либо). Это иск можно признать или не признать. А заявление об установлении факта, имеющего юридического значение, с которым она, возможно, сталкивается впервые (поскольку такого рода заявления обычно касаются фактов регистрации рождения, смерти, несчастного случая, владения имуществом и т. п.) можно только поддержать или не поддержать.

Все это тонкости, но важно, что государственное учреждение заявление гражданина то ли “не признает”, то ли “не поддерживает”, что облегчает суду задачу просьбу гражданина не удовлетворять.

Вся эта моделирующая ситуация резюмируется в одной реплике (см. ниже). Я надумал позвонить той самой чиновнице из Комитета народного образования (она же оставила Оле телефон), якобы предупредить о точной дате суда (у нее, кстати, тоже была противоречивая информация на этот счет), а на самом деле попытаться донести до ее сознания сказанное выше. Н.В. Ярошенко спросила: “Вы хотите, чтобы мы признали заявление Новиковской?”. “Нет-нет, — сказал я. — Она же не с иском против вас… Речь идет лишь об установлении факта. Он или был, или не был. Суд решит так или иначе, с учетом представленных доказательств. Естественной была бы в этой ситуации нейтральная позиция Комитета”.

Вот тут и прозвучала замечательная формула: “ЗАЯВИТЕЛЬ НЕ ДОКАЗАЛА (так!), ЗАЧЕМ ЕЙ ЭТО НАДО!”. Будучи поставлена в тупик последующей логической аргументацией (ох, не самонадеян ли я в этом последнем утверждении!), моя телефонная собеседница сказала лишь: “Вы думаете так, а я иначе…”. Мы попрощались до встречи в суде 29 марта.

Теперь вопрос: Из Вашего личного жизненного опыта можете ли Вы себе представить американского или немецкого чиновника соответствующего уровня, произносящего фразу вроде: “Докажите, зачем вам это надо!”. Такое вот именно сочетание слов? (Кстати, Боря, как бы это звучало по-английски? Или по-английски, даже и грамматически, ТАК сказать нельзя?).

Или и меня уже начинает захлестывать “просоветская” ностальгия, но так и хочется сказать, что “в наше время” чиновники в среднем были вроде грамотнее. Нет, удержусь…

Финал, увы, похоже, предрешен… Путь же к нему социологически информативен. Моей дочери от этого, понятно, не легче.

(На фоне всевозможных скандалов и беспределов сверху донизу, которыми переполнена современная пресса, мои “моделирующие ситуации”, разумеется, проигрывают. Существенна однако как раз их “нормальность” и обыденность, так сказать “несенсационность”… “Ничтожность” в сочетании с показательностью).

(Из письма А. Алексеева Б. Докторову от 29 марта 2006 г.)

1. Сегодня, 29 марта 2006 г., я заставил себя проснуться в 6 утра и встать в 6-30. Признаться, это для меня совсем не характерно. Однако в 7-30 надо было выйти из дому, чтобы гарантированно около 9 час. оказаться в Автово. (От дома на Малой Охте, где мы с Зиной уже 8 лет как живем, до Автово добраться на трамвае и метро не больше часа, но я же теперь через каждые 200-250 метров останавливаюсь, стало быть за полтора часа надо выйти там, где раньше требовался час).

В 9.00 на остановке автобуса № 145 в Автово были я, моя дочь Оля и двое ее сокурсниц по ТОО “Союз педагогов” десятилетней давности, получивших тогда диплом “логопеда”, впрочем, в отличие от Оли, не использованный ими (ныне одна работает бухгалтером, другая — музыкальным работником), а теперь им предстоит выступить свидетелями в Красносельском районном суде, по делу Ольги Новиковской против кого? — а не против кого, но — ведь “особое производство” (глава 27 ГПК РФ)! — ради установления факта, имеющего юридическое значение…

…Вот после этого, уже не первого, как Вы знаете, судебного заседания, возвращаюсь я нынче домой и думаю: надо бы купить бутылку, но уже не 13-го портвейна (это — было!), а “777”. Зачем? Да, не так уж и надо, а чтобы ПОТОМ РАССКАЗАТЬ ВАМ об этой своей ностальгической фантазии. (А вы знаете, как возникали “письма социолога-наладчика” 80-х гг.? Вот так же: спектакль по пьесе или сценарию, сочиненному ради того, чтобы затем его сыграть, не без импровизационных корректив… а потом рассказать, как было сыграно и что отсюда следует; это и есть драматическая социология!).

Не повезло… Ларек на трамвайной остановке, в котором месяц назад я приобретал “Порто-13” (и стоял там рядом — хорошо помню! — другой реликт 70-80-х, а именно — “три семерки”), только что раскурочен, согласно известной программе губернатора Матвиенки по изничтожению мелкого бизнеса. И пришлось — за исполнением задуманного — отправиться в “респектабельный” магазин, где (не с первой-таки попытки!) нашлось искомое… (Но вот уже “Агдам” и “Солнцедар” — канули в Лету, ни в каком, даже антикварном магазине не найдешь…).

“Под впечатлением” воспринятого и пишу сейчас эти строки (рискуя “упасть” в Ваших глазах, однако самоутверждаясь в своей неуязвимости не только алкоголю, но и прочим вредным воздействиям окружающей Среды). Итак…

2. …Явились мы с Олей на суд с “домашними заготовками”. И хватит мне “перелагать”, якобы для краткости… Обращусь, как привык, к реальным документам. (Станет лень — не читайте! Но таков мой жанр…).

Судья, открыв заседание, ОБЯЗАН(а) спросить: “Есть ли ходатайства  (подчеркнуто мною — А. А.) у сторон, до начала слушания дела”. А у нас — ЕСТЬ!

(1) В Красносельский федеральный районный суд г. Санкт-Петербурга

от Новиковской О. А., проживающей по адресу: <…>, являющейся заявителем по делу об установлении факта, имеющего юридическое значение

Дело № 2-870/06
ХОДАТАЙСТВО

В дополнение к имеющимся свидетельствам и доказательствам по делу № 2-870/06 прошу приобщить к материалам дела заявление Копытской Алевтины Владимировны, которое она просила меня передать в суд.

Копытская А. В., как и я, проходила обучение в ТОО “Союз педагогов” в 1995/96 г. (копия ее диплома прилагается) и сообщает, что обучалась там в течение 9 месяцев с 5-дневной учебной неделей при 6-часовой нагрузке.

Я не могла пригласить А. Копытскую в суд в качестве свидетеля, ввиду состояния ее здоровья (она пенсионер, инвалид).

О. Новиковская
29.03.2006

(Текста давней Олиной соученицы у меня сейчас нет под руками, но в ходатайстве адекватно изложен его смысл. К нему прилагалась копия ее диплома, выданного ТОО “Союз педагогов” в 1996 г., такого же, как у Оли. Стоит отметить, что А. К. проработала 7 лет “учителем-логопедом” по 9-му тарифному разряду (!); дальше ей ходу не дали, в отличие от Оли, которая сумела-таки пробиться, ВОПРЕКИ своему диплому, до 13-го разряда и 1-й категории логопеда, но чего это стоило…).

(2) (“Шапка” — та же)

ХОДАТАЙСТВО

По ходатайству заявителя, Суд уже дважды вызывал в качестве свидетеля по делу № 2-870/06 Рафаловича Александра Зельмовича, который будучи директором ныне ликвидированного ТОО “Союз педагогов” в 1995/96 учебном году мог бы подтвердить факт объема подготовки в 1040 часов по специальности “логопедия” в указанном учебном заведении в тот период.

Однако Рафалович А. З. в суд так и не явился. При этом в обоих случаях его вызов осуществлялся отправкой повестки из суда по почте, что фактически исключало возможность документального подтверждения, что он был извещен.

Прошу суд принять меры к явке свидетеля Рафаловича А. З. в суд. Со своей стороны я готова лично или через своего представителя доставить повестку по месту нынешней работы свидетеля: Санкт-Петербург, ул. Аэродромная, д. 7, корп. 2, НОУ “Союз педагогов”.

(подпись, дата — те же)

(3) (“Шапка” — та же)

ХОДАТАЙСТВО

Из хода судебного рассмотрения я поняла, что представитель заинтересованного лица (Комитета по народному образованию г. Санкт-Петербурга) не считает целесообразным устанавливать в качестве факта, имеющего юридическое значение, объем моей учебной подготовки по специальности “логопедия” в ТОО “Союз педагогов” в 1995/96 г., мотивируя это тем, что сам по себе мой диплом никак не оспаривается и успешное прохождение аттестации по данной специальности зависит лишь от реальных возможностей, опыта и знаний аттестуемого. Прошу суд истребовать от заинтересованного лица письменное изложение его позиции по данному вопросу с передачей этого документа мне, как заявителю по делу 2-870/06.

(подпись, дата — те же)

(Идея такого обращения принадлежит вневедомственному юристу из Дворца труда, к которому мы с Олей ходили накануне суда. Правда, он предлагал обратиться с подобным ходатайством устно, по ходу заседания. Но я рассудил, что “устно” — к делу не пришьешь, да и подходящий момент трудно угадать).

Первое ходатайство судья приняла благосклонно. Не зря я поставил его первым, хоть оно и не тривиально… (“Пионерский” опыт использования мною письменных свидетельств не вызванных в суд свидетелей 20-летней давности см. в главе 13 “Драматическиой социологии…”).

Второе ходатайство не на шутку раздражило судью. Ведь это значит — опять переносить слушание дела! Она спросила, а какие меры, по моему мнению, может принять суд? Я сказал: не знаю, наверное, в Гражданском процессуальном кодексе это предусмотрено.

(На самом деле знаю: (Ст. 168 ГПК РФ) “…В случае, если вызванный свидетель, эксперт, специалист, переводчик не явился в судебное заседание по причинам, признанным судом неуважительными, он может быть подвергнут штрафу в размере до десяти установленных федеральным законом минимальных размеров оплаты труда. Свидетель при неявке в судебное заседание без уважительных причин по вторичному вызову может быть подвергнут принудительному (! — А. А.) приводу”).

Судья: — Но какие все-таки меры?

Я: — Как минимум я готов лично вручить судебную повестку свидетелю Рафаловичу или кому-либо из его сотрудников по месту работы для передачи ему.

Судья: — Вы юрист?

Я (как бы смущенно): — Я не имею юридического диплома.

Т. е. меня нельзя уесть ни за незнание закона, ни за непонимание того, что упомянутая мною здесь (но не там, в суде!) норма в наших судах (при слушании гражданских дел) никогда не соблюдается.

Судья откладывает решение по данному ходатайству до следующего. А следующее ходатайство вроде и совсем “невинное” (см. 3). Строго говоря, получив такое документальное заверение от Комитета по образованию Правительства СПб, можно, пожалуй, и вообще заявление об установлении юридически значимого факта снимать с рассмотрения. Но ведь присутствующая представитель “заинтересованного лица” не может письменно изложить его (своего “лица”) позицию немедленно. Значит, опять же — откладывать слушание дела…

И судья, не получив возражений от растерявшегося представителя “заинтересованного лица” (напоминаю, лицо здесь юридическое, а вовсе не “лицо” в общечеловеческом смысле) как бы вынуждена (или захотела?!..) принять “запланированное” нами решение: все ходатайства удовлетворить и продолжить слушание дела месяц спустя, а пока… только допросить наших свидетелей, которые сидят под дверью.

А что имеет сообщить или с какими ходатайствами хочет обратиться представитель заинтересованного лица? Надо здесь заметить, что было на прошлом заседании судебное определение: запросить у Комитета по образованию “копии документов, послуживших основанием для выдачи действующей в 1995-1996 году лицензии ТОО “Союз педагогов”, касающихся учебных программ по специальности “логопедия””.

Тут молодая чиновница из Комитета робко сообщает информацию, которую в наших СМИ принято называть скандальной. Оказывается, ушлый Рафалович (тот самый, уклоняющийся от явки в суд, а ведь и не зря!) ликвидировал свой ТОО “Союз педагогов” и создал (без правопреемства!) НОУ “Союз педагогов” как раз в период обучения Оли и ее сокурсниц, т. е. в 1996 г., так что те начинали свою учебу в ТОО, а заканчивали, получается, в НОУ. Последнее было учреждено собранием учредителей в составе г-на Р. и еще какой-то дамы (они же двумя годами раньше и ТОО учреждали…) 11 марта 1996 г. и зарегистрировано Регистрационной палатой СПб 1 апреля 1996 г. (однако темпы!). А диплом О. Новиковской (и всех остальных; свидетели потом предъявляли…) выдан 10 июня 1996 г. (Стало быть, уже тогда было НОУ; чего ж, казалось бы, не заверить Рафаловичу свою теперешнюю справку о количестве прослушанных учебных часов печатью этого самого НОУ?).

Да, но в дипломе стоит круглая печать именно ТОО. Это как же так? Да еще, почему-то рядом “шлепнута” треугольная печать Российского гос. педагогического института им. Герцена. (И так на всех дипломах 1996 г.!).

Все сказанное выше подтверждается документально: лицензия ТОО “Союз педагогов” от 7.04.94; Устав НОУ, зарегистрированный 1.04.96 (спасибо предъявившему их “заинтересованному лицу”); оригиналы дипломов 1996 г., предъявленные Олей и ее сокурсницами-свидетелями). Запахло… “жареным”!

(Я, конечно, могу только строить предположения о мотивах всех этих не столь уж и злостных, небось, махинаций; но общая тенденция создания негосударственных “дочек” (если не родных, то приемных) при государственных вузах, по-видимому, обеспечивает преподавателям последних дополнительный заработок, а организаторам первых свободу для самообогащения).

Столь сенсационные открытия (это на момент суда; потом кое-что прояснилось…) как бы подтвердили наше изначальное утверждение, что без г-на Р. в качестве свидетеля тут никак не обойтись. И судья пояснила мне, что тот будет вызван аж 4-мя повестками: две будут посланы самим судом по нынешнему служебному и домашнему адресу (последний счастливо извлечен из учредительных документов ТОО и НОУ…) и две (с указанием тех же адресов) выданы мне — для попытки их личного вручения).

(А секретарь суда, выписывая повестки Рафаловичу, посоветовала мне вручать по домашнему адресу не в одиночку: мол, бывают случаи…).

Однако отдохну…

Окончание здесь