Эта, рассмотренная здесь, ситуация оказалась гораздо интереснее и ценнее (и как бы эффективнее…) в исследовательском (социологическом…) плане, чем в прагматическом (житейском…). Хоть и представительствовал я в данном судебном процессе вовсе не “в интересах науки”, а исключительно в интересах своей дочери.

“Пусть докажет, зачем ей это нужно!..”

(История одного судебного процесса)

Андрей Алексеев

Окончание. Начало здесь

2. Продолжаю уже на следующий день (30 марта).

Разглядев внимательно переданную мне представителем “заинтересованного лица” копию лицензии ТОО № 0110,, обнаруживаю не замеченное первоначально ни чиновницей, ни судьей, ни мною: оказывается, срок действия указанной лицензии, истекавший 7 апреля 1996 г., был продлен (правда, с некоторым опозданием — протокол экспертной комиссии Комитета по образованию от 25.04.96), до… 15 июня 1996 г.

Выходит, не так уж небрежен г-н Рафалович… Заверять диплом 10 июня печатью ТОО он имел право. И то — ведь учились Оля и ее сокурсницы таки в ТОО…

Правда, получается, что был короткий период (апрель-июнь 1996 г.) сосуществования ТОО и НОУ с одним и тем же названием, одними и теми же учредителями и т. п. Не удивительно, что не было между ними правопреемства… Насколько все это правильно и законно — не наше дело. Пускай Комитет по образованию разбирается в своих лицензиях.

Остальные наблюдения над бумагами — как бы не в нашу пользу. Откуда взялась треугольная печать Педагогического университета им. Герцена на дипломах выпускников ТОО? (Этакий блеф… Намек на то, что преподавали-то там доценты названного Университета?.. Так ведь Оля говорит, что лекции читали не столько доценты, сколько молодые выпускники, по собственным же студенческим конспектам)). И еще: в лицензии отсутствует упоминание специальности “логопедия”, указанной в дипломах… Уж и неясно, стОит ли нам так уж изобличать г-на Рафаловича? А то и впрямь диплом сочтут недействительным… Ну, забивать голы в собственные ворота мы, понятно, не станем. Тут помолчим.

(А вот одна описка в лицензии 1994 г. — очень смешная… Вместо “дополнительного профессионального образования” в графе “Реализуемая образовательная программа”, написано: “дополнительное дошкольное (выделено мною. — А. А.) образование”. “Дошкольников”, стало быть, обучают…)…

3. Заканчиваю этот сюжет уже в воскресенье 2 апреля. После того, как написал все остальное, относящее к полученным в четверг посланиям Лени и Бориса (см. ниже — продолжение и окончание этого письма)..

…Обратимся к нашим свидетелям. Лидия и Анжелика явились на суд из дружеской расположенности к моей дочери (не виделись 10 лет!) и “групповой солидарности”. Я предупредил обеих, что “допрашивать” их буду скорее всего я. И что я буду интересоваться продолжительностью их обучения в ТОО (9 мес.), количеством учебных дней в неделе (5) и количеством учебных часов в день (6). Это никак не противоречило их собственным воспоминаниям, хоть и 10 лет прошло.

Судья, однако, сочла нужным задавать каждой вопросы сама. И сделала это настолько исчерпывающе и точно, что мне не понадобилось задавать ни одного вопроса (хоть я и имел на это право). Правда, у судьи была своего рода шпаргалка: письменное заявление на ту же тему от третьей (не приглашавшейся) свидетельницы (см. выше: ходатайство 1). Вот как там написано, так и наши свидетели отвечали (независимо друг от друга). Да еще с какими-то подробностями и отвечая на “контрольные” вопросы судьи.

Очень достойно вели себя обе свидетельницы, не поддавались на “провокации”. А одна провокация была без кавычек. Сидящая напротив меня, тоже у подножия судебного трона, чиновница из Комитета образования, видя, как накапливается “доказательная база” с нашей стороны, вдруг спрашивает Лидию: “А откуда Вы знаете, что Вам преподавали больше 1000 часов?” Но Лидия вовсе этого не говорила, а только назвала количество месяцев, дней в неделе и часов в дне… Судья поправляет представителя “заинтересованного лица” прежде, чем это успел сделать я (я мог бы “отвести” вопрос, а судья принять или отклонить отвод).

Другая провокация (вот ведь дрянь!): “Как же это Вы помните, сколько месяцев занимались, и не помните где?” (А Лидия говорила до этого, что занятия проходили на Петроградской стороне, кажется, в помещении ДК имени Блохина, она не знает, что там теперь). И опять судья вступилась за свидетеля, уж больно тенденциозен был вопрос.

В общем одной свидетельнице пришлось относительно нелегко, а другая — Анжелика — вообще держалась в суде как дома. И вспомнила, что и второе высшее образование им обещали, и что про тысячу часов им “еще тогда” говорили, и что лицензия ТОО на стенке висела… Та и другая предъявили свои дипломы (такие же, как у Оли). И вообще стало ясно, что все тут “чисто” со стороны этих женщин, прошедших переобучение на “логопедов” в ТОО “Союз педагогов” 10 лет тому назад, а вот теперь вынужденных что-то доказывать.

Тут Оля, у своего адвоката “не спросясь”, проявила уместную — в данной ситуации — инициативу. Дело в том, что у нее сохранилась тетрадка с конспектами по “возрастной психологии” (это им там преподавали). И на внутренней стороне обложки этой тетрадки — даты и что-то вроде расписания их занятий ее собственной рукой записаны. У Оли даже ксерокопирована была эта страничка. “На всякий случай”. Я в свое время отговорил Олю от предъявления этого “вещдока” суду, полагая его не слишком убедительным.

Но тут, “развивая успех” допрошенных свидетелей, это оказалось кстати. Обозрев тетрадку, судья спросила: а копии у вас нет? И копия, о которой я, признаться, забыл, была немедленно представлена Олей и легла в дело, безо всяких наших просьб. Так мы с Олей стихийно разделили наши роли и дополнили друг друга.

А судья… полистав тетрадку, обнаружила там на первых страницах конспект про “теории психического развития”: теории созревания, научения и психоаналитическая. Это они излагались в такой именно, исторической последовательнсти — от XIX к XX веку. (Потом шел, кажется, уже Ж. Пиаже). И вот судье стало интересно, какая же из этих теорий является сегодня главной, признанной… (Строго говоря, ни одна: наука о развитии ребенка вперед ушла…). Судья вдруг СПРОСИЛА об этом Олю, изрядно ее этим смутив, ибо за 10 лет можно и подзабыть такую высокую теорию. (Впрочем, Оля нашлась, что ответить, что-то вроде: к экзамену нынче не готовилась…).

Но это уже все было в духе установившихся в судебном зале доброжелательства к заявителю. Можно было истолковать вопрос как проверку, а чей это конспект? Но судья дала понять, что “шутит”, ей просто “интересно”… И действительно, когда человек “слишком хорошо” все помнит, это даже подозрительно…

Еще один интересный (однако тревожащий) сюжет. Стараясь замотивировать свое обращение в суд, Оля где-то раскопала и приложила к своему заявлению некое Приложение к приказу Минобразвания Росси и Госкомвуза России от 14.12.95. — “Рекомендации по определению уровня квалификации педагогических… работников…” (лень переписывать длинное название”. Именно там упоминались пресловутое требование “не менее 1000 часов” специального дефектологического (в частности, логопедического…) образования. Еще на прошлом заседании судья поинтересовалась у чиновницы из Комитета образования, является ли этот нормативный документ действующим. Та сказала: “Да”.

И вот нынче представитель “заинтересованного лица” сообщает (опять же, не без смущения…), что упомянутый приказ Минобразования, оказывается, отменен в 2000 г. (представила и документальное подтверждение этому). Вроде бы это тоже аргумент в пользу того, что как юридически значимый факт объем учебной подготовки свыше 1000 часов у выпускницы ТОО “Союз педагогов” устанавливать не надо.

Уж там — юридически значимый или “не значимый”, а сам по себе факт этот после всех свидетельских показаний оспаривать трудно. Не будем предугадывать решение суда, которое 27 апреля, похоже, все-таки состоится.

…Пока ждали приглашения в зал суда, чиновница из Комитета по образованию держалась крайне отчужденно (возможно, встревоженная моим ей телефонным звонком, подробно обсуждавшемся в письме 5). На суде она вела себя как-то неуверенно и даже затеяла что-то приватно обсуждать со мной, в ответ на мою публичную реплику. (Судья сделала обоим замечание, но скорее ей, чем мне). А после суда она вдруг стала… заискивать перед Олей, как бы липнуть к ней, так что мне даже пришлось немножко ее “отшить”, опасаясь какого-нибудь подвоха.

Причин такого ее поведения было, пожалуй, две. Во-первых, очередная наша промежуточная победа “по очкам”. А другая… Она сама — мама трехлетнего ребенка, плохо выговаривающего какие-то звуки. И не могла бы Ольга Андреевна ее “проконсультировать”… Оля дала свой домашний телефон, предупредив, что “далеко живет”. Это — по инерции, поскольку подразумевается, как иногда бывало, что заинтересованная мама с ребенком приедет к ней домой, а не наоборот.

Обсудив потом сию пикантную ситуацию с Олей, мы пришли к заключению: а) ни в коем случае не ездить к этому “клиенту”, пусть сама приезжает, если ей надо; б) категорически уклониться от любых форм благодарности за консультацию, если таковая состоится.

Пока все. “Продолжение следует”…

(Из письма А. Алексеева Б. Докторову от 31 марта 2006 г.)

“…Вопреки Вашим (твоим и Лени) ожиданиям, я занялся не столько предложенной Вами “работой по подготовке” автобиографического (ауторефлексивного?..) интервью, сколько “делом развлечения” Вас и самого себя (и, может быть, будущих читателей этой переписки…), где то, что подлежит затем “структурированию” и, возможно, публикации… является лишь необязательным “побочным продуктом”…”.

С этой точки зрения, например, история “судебной тяжбы” моей дочери при моем “адвокатском” участии оказывается не менее органичной (необходимой…) частью данной (тематической!) переписки (и, кстати, сказать, иллюстрацией того, что же такое драматическая социология, которая есть не столько “научное направление”, сколько определенный “способ жизни”…). Хоть я и понимаю, что в заданный твоим проектом жанр этот сюжет вряд ли укладывается.

(Из письма А. Алексеева Б. Докторову от 27 апреля 2006 г.)

27.04.2006

Сегодня в очередной раз ездил в Красное Село на суд по вопросу об Олином дипломе и т. п. На сей раз явился вызванный в суд в качестве свидетеля достаточно грозным судебным предписанием бывший директор ТОО “Союз педагогов” Р. Чиновница из Комитета по народному образованию отсутствовала, прислав факс о неизменности позиции “заинтересованного лица”.

Месяц назад казалось, что тучи сгущаются над господином Рафаловичем и его учреждением. Однако он держался очень уверенно, и не сморгнув глазом заявил, что не может подтвердить факт обучения выпускницы ТОО 1986 в течение 1040 часов, хоть прежде и написал это — “из любезности” — в не заверенной справке за своей подписью. Судья как бы удовлетворилась его ответами, хоть они и давали повод для новых вопросов. Я же не стал изобличать его, скажем, в том, что они записывали в диплом специальность “логопедия”, не имея ее в списке лицензированных. Бороться за справедливость надо. но не себе же во вред!..

Вопрос о правовом значении факта, установить который Оля просила суд (что она обучалась в ТОО “Союз педагогов” свыше 1000 часов), остался подвешенным, поскольку приказ Министра народного образования 1995 г. и приложение к нему, где фигурировала эта цифра, действительно был отменен в 2000 г. Тут судья дала понять (не сказав прямо…): не проще ли нам самим снять свое заявление и тем исчерпать дело.

Посоветовавшись с Олей, я суду облегчать задачу не стал, впрочем, уже понимая, чем дело кончится.

В итоге дело опять перенесено на месяц, уже не по нашей инициативе, а по инициативе судьи, которая, получив к настоящему времени ответы на свои запросы из разных инстанций (чего на прошлом заседании не было), все-таки еще один запрос решила послать (как бы “в наших интересах”, но по сути — чтобы исключить какую-либо возможность оспаривать потом ее решение…).

Вообще, чем дальше, тем больше становится ясным, что дальнейшее статусное продвижение моей дочери (присвоение высшей категории и т. п.) будет зависеть (как и прежде зависело…) от растущего признания ее собственных заслуг, а не от каких-либо юридически установленных фактов. Последние могут тому разве что способствовать или препятствовать, а в остальном — self made man (woman)…

Сегодня она вручила мне еще пять (итого получается 23…) детских книжек с О. А. Новиковской на титуле, вышедших в петербургском издательстве “Паритет”, в серии “Учимся вместе — делаешь сам” (это обращение к детям, а к родителям и педагогам: “Игровые модели обучения и воспитания”). Названия этих книжек-игр (для детей среднего и старшего дошкольного возраста): “Найди и покажи”; “Сложи словечко”; “Вершки и корешки”; “Веселый счет”; “Вылечи словечко”. Из стандартной для всех пяти аннотации: “Работа с этой книгой способствует закреплению у ребенка ряда полезных навыков и умений: различение цветов, развитие мелкой моторики и логического мышления”. (Там еще для каждой книжки своя собственно педагогическая экспликация).

А вот пример “игровой модели” (из книжки “Найди и покажи”):

Стилизованная детская картинка. Под ней стишок:

«Муравьишка в чаще
Дров охапку тащит.
Эй, товарищи-друзья,
Выручайте муравья!
Коли нет ему подмоги,
Муравей протянет ноги.

Задания:

1. Выручи муравьишку — вырежи и наклей его товарищей так, чтобы они со всех сторон спешили на помощь своему другу: первый муравей выходит из муравейника, второй сидит под листом лопуха, третий спускается с пенька, четвертый бежит по дорожке навстречу муравью, который тащит груз, пятый забрался на ромашку.

2. Еще раз покажи каждого муравья и скажи, где он находится. (При ответе необходимо употребить предлоги: из, под, с, по, на)».

Понятно?

Замечу, что муравей и на картинке тащит не соломинку, а действительно охапку (вязанку?) дров… Очень очеловеченный муравей.

(Из письма А. Алексеева Б. Докторову от 10 июня 2006 г.)

<…> Финал суда

…Еще на апрельском (24.04) заседании суда возникло ощущение, что дело наше заходит в тупик. Суд в лучшем случае может счесть доказанным, что О. А. Новиковская проходила обучение в ТОО “Союз педагогов” в 1995/96 учебном году в объеме свыше 1000 учебных часов. Но для предстоящей осенью нынешнего года аттестации этот факт значения не имеет, поскольку, как выяснилось в ходе разбирательства, отменен нормативный документ Минобразования, собственно и давший повод пытаться этот факт установить.

(Приказ Минобразования 1995 г. отменен в 2000 г., чего вовсе не знала тогдашняя зав. детским садом, подтолкнувшая Олю обратиться в суд в 2005 г., и что лишь ко второму судебному заседанию выяснила представитель “заинтересованного лица” — чиновница из Комитета по образованию Правительства Санкт-Петербурга, да и я сам нашел информацию об отмене соответствующего приказа Минобразования в интернете).

Кроме того, возник — сначала у меня, а потом, похоже, и у судьи — никем, впрочем, не артикулированный вопрос о формальной правомерности уже установленной Оле при предыдущей аттестации квалификации учителя-логопеда 1-й категории. Оказывается, в лицензии того самого ТОО “Союз педагогов” 1995-1996 г. логопедия  среди позиций реализуемой им образовательной программы вовсе не прописана, в дипломах же Оли и ее соучеников, однако, обозначены специальность “логопедия” и квалификация “логопед” (кстати, не “учитель-логопед”, как положено только выпускникам Института им. Герцена).

Оля тем временем (как раз в мае, т. е. в промежутке между предпоследним и последним судебными заседаниями) уже рискнула подать в свой районный отдел образования документы на присвоение ей высшей категории учителя-логопеда (в чем ее все, от детсадовского начальства до крайне заинтересованных родителей, детсадовских питомцев очень поощряли).

Так не себе ли мы с Олей этим судом яму роем?!

В общем, решили мы этот суд “прекращать”, что вполне корректно делается следующим образом.

В Красносельский федеральный районный суд г. Санкт-Петербурга

от заявителя Новиковской О. А., проживающей по адресу: <…>

ХОДАТАЙСТВО

о прекращении производства по делу № 870

В производстве суда находится заявление об установлении факта, имеющего юридическое значение. Я просила установить факт, что я в 1995-1996 учебном году проходила обучение на курсах ТОО “Союз педагогов” по специальности “логопедия” с объемом учебных часов равным 1040 (тысяча сорок)

При рассмотрении дела было установлено отсутствие необходимости в подтверждении вышеупомянутого факта для моей аттестации в связи с отменой Рекомендаций по определению уровня квалификации педагогических и руководящих работников государственных, муниципальных учреждений образования Российской федерации для установления разрядов оплаты труда по ЕТС (Приложение № 1 к приказу Минобразования России и Госкомвуза России от 14.12.95 № 662.1546).

На основании изложенного

ПРОШУ

прекратить производство по делу № 870 по моему заявлению от 05.12.05.

Новиковская О. А.

25.05.06

(По вопросу о форме этого заявления консультировались с юристом из Дворца труда, к которому приходилось обращаться пару месяцев назад. Но вообще-то я и сам справился бы с этой задачей…)

Тем временем, уже перед самым днем суда (назначенного на 25 мая) Оля сообщает мне о неприятном обстоятельстве. Оказывается, в районном (Кировском) комитете по образованию откуда-то узнали и “очень недовольны” этой судебной историей и будто бы про О. Н. говорят уже не “та, что издала два десятка книг”, а “та, которая судится…”. Похоже, чиновница из Правительства СПб “настучала”… (Оказалось, не так, но об этом ниже).

Ну, тут и подавно надо дело поскорее сворачивать. А то получится: “то ли он украл, то ли у него украли…”.

Мы с Олей срочно разработали “защитные меры”, в виде составления небольшой выборки из имеющихся в судебном деле документов, из которой стало бы ясно, с чем заявительница обратилась в суд, зачем ей это понадобилось, как выяснилась бесполезность установления судом соответствующего юридического факта, и как заявитель сама остановила дело. Договорились подготовить несколько копий этого комплекта документов (куда, кстати, входит и восторженная профессиональная характеристика!), чтобы вручить заведующей детсадом, а, если понадобится, то и выше по начальству, как “индульгенцию”…

…Когда я ездил за неделю до этого в канцелярию суда в очередной раз просматривать материалы дела, то никаких новых запросов и вызовов на суд там не обнаружил. Однако судья, оказывается, направила повестку на сей раз не только в Комитет по образованию Правительства СПб, но и в районный отдел образования. Представитель первого повторно не явилась, а из последнего прибыла какая-то тетенька, но… без доверенности на представительство (по неопытности, не привыкли в судах выступать…).

Вот теперь и понятно, откуда слух пошел!..

Ну, судья эту юридически не подкованную чиновницу к участию в деле не допустила, а предложила лишь посидеть в зале, в качестве зрителя.

Суд закончился, едва начавшись, после подачи мною вышеприведенного ходатайства. Судья приняла его очень благосклонно. Что выразилось не только в ее интонациях, но и в публичном обещании написать такое развернутое определение суда, которое “сможет вам потом пригодиться”. Вообще, думаю, судья оценила нашу “мудрость”. Она бы, небось, это самое нам присоветовала, да положение обязывает “держать дистанцию”…

По истечении 10 дней после суда (когда определение “войдет в силу”), я поехал в Красное Село, чтобы получить судебное определение на руки. (Предварительно позвонил, мне сказали, что оно готово…). И вдруг, зав. канцелярией, достав дело, найдя документ, вместо того чтобы вручить его мне, отправляется куда-то со всей папкой. Могу предположить, что там не хватало подписи судьи… Сам же текст судебного определения сводился к нескольким строчкам (как мне удалось заметить).

Вернувшись, канцеляристка мне говорит:

— Судья В. просит Вас придти за определением к ней завтра, в любое время.

Хорошенькое дело — назавтра опять в Красное Село ехать (дорога в один конец мне 2.5 часа).

…По счастью, у судьи “окно” в заседаниях. Разыскиваю ее в совещательной комнате, за компьютером. Вроде, наше определение сочиняет заново… (Могу предположить, что первый вариант составляла секретарь, по шаблону; судья же хочет нам лучше сделать…).

— Вы сказали, завтра придти. Завтра очень неудобно…

— А когда удобно?

— А сегодня нельзя?

— Я не успею…

— Я готов подождать!

— Хорошо, ждите.

Жду в коридоре минут 20-25. Выходит с распечатанным текстом (который см. ниже).

— Идите в канцелярию, Вам там выдадут.

Несет сама в канцелярию. Я, помедленнее, за ней. Встречаю ее уже на обратном пути из канцелярии (ниже этажом). Говорю:

— Спасибо. До свидания. (Оказалось, до скорого свидания… См. ниже).

В канцелярии мне выдают копию определения суда:

«ДЕЛО № 2-870/06

25 мая 2006 год

ОПРЕДЕЛЕНИЕ

Красносельский районный суд г. Санкт-Петербурга

в составе председательствующего судьи Витушкиной Е. А.

при секретаре Власовой А. Б.,

рассмотрев в открытом судебном заседании гражданское дело по заявлению Новиковской Ольги Андреевны об установлении юридического факта

установил:

Заявитель обратилась в суд с заявлением об установлении факта прохождения обучения в 1995-1996 учебном году на курсах ТОО “Союз педагогов” по специальности “логопедия” с объемом учебных часов равным 1040. В обоснование заявления ссылалась на то, что проходила указанное обучение, однако в выданном документе об образовании отсутствует указание на количество прослушанных учебных часов. Однако документ с указанием соответствующего количества прослушанных учебных часов необходим заявителю для подтверждения квалификации в соответствии с приказом Минобразования России от 14.12.1995 года № 622/1546 об утверждении “Рекомендаций по определению уровня квалификации педагогических и руководящих работников государственных, муниципальных учреждений образования РФ для установления разрядов оплаты труда по ЕТС”.

Заявитель в суд явился, от требований отказался, поскольку при рассмотрении дела установлено отсутствие необходимости в подтверждении указанного факта для аттестации заявителя в связи с отменой Приказа Минобразования России от 14.12.1995 года № 622/1546.

Представитель заявителя поддержал заявленное ходатайство.

Заинтересованные лица в судебное заседание не явились, о слушании дела извещены надлежащим образом.

В процессе рассмотрения дела факт прохождения обучения заявителя на курсах ТОО “Союз педагогов” в период 1995-1996 года по специальности “логопедия” с объемом учебных часов равным 1040 подтвержден показаниями свидетелей Ненилиной Л. А., Выдуцкой А. А., оснований не доверять которым у суда не имеется. (Выделено мною. — А. А.).

Учитывая, что заявитель от заявленных требований отказался, этот отказ закону не противоречит, прав и охраняемых законом интересов сторон и других лиц не нарушает, а потому подлежит принятию, а производство в этой части прекращению.

На основании изложенного и руководствуясь ст. ст. 39, 173, 220, 221 ГПК РФ, суд

определил:

Принять отказ Новиковской Ольги Андреевны от требований об установлении факта прохождения обучения в 1995-1996 учебном году на курсах ТОО “Союз педагогов” по специальности “Логопедия” с объемом часов равных 1040.

Производство по гражданскому делу № 2-870/06 по заявлению Новиковской Ольги Андреевны об установлении юридического факта — прекратить.

Разъяснить заявителю, что повторное обращение в суд по спору между теми же сторонами, предмету и основанию не допускается.

Определение может быть обжаловано в Санкт-Петербургский городской суд в течение 10 дней.

Председательствующий (подпись)

Копия верна

Судья (подпись)

… (неразб. штамп)

Секретарь (подпись)

06.06.2006

Прежде чем обсудить этот текст по существу, еще несколько штрихов канцелярской жизни. Запрашиваю дело целиком — “для ознакомления”, чтобы скопировать недостающие у меня документы (сейчас приемные часы в канцелярии по гражданским делам, а завтра, в не приемные часы, и не выдали бы). Копии снимают тут же — девочка или мальчик (мелкая судебная сошка). Проверять за ними надо!

Месяц назад девочка скопировала, по моим закладкам, 30 листов, из них 20 положила себе на стол, пока кому-то из начальства срочно ксерокс понадобился, а доделав (еще 10 листов…), приносит мне только эти 10, про остальные 20 забыв. И ведь деньги берет только за эти 10! (“То-то мне показалось, я больше копировала…” — это когда я обратил внимание на ошибку). Ну и, разумеется, окончание протокола судебного заседания на обороте листа она пропустила.

Мальчик же (нынче…) один лист дважды скопировал, а один — пропустил.

Пока он копирует, разглядываю определение суда. Вспоминаю старушку, которая давеча стояла в очереди в канцелярию — то ли за подписью судьи, то ли за печатью на судебном документе, выданном ей несколько дней назад (она куда-то его предъявила, а оказалось — недооформлено…). Не будь этого эпизода, не догадался бы лишний раз подойти к канцеляристке, спросить:

— А подпись судьи на копии должна быть?

— Обязательно! Идите к судье.

Но ведь выдала эту бумагу, ничего не сказав…

(Вспоминается анекдот или… сам придумал? Приходит гражданин к чиновнику. Тот говорит: “Принесите такую-то справку…” Приносит. “А теперь еще такую-то справку…” — “Что же Вы сразу не сказали? — А Вы не спрашивали!”).

Судья уже в зале, на заседании. Жду, пока кончится. В перерыв захожу, подаю ей подписать.

— Я же им нарочно оставила лишний экземпляр, с подписью!

— Вероятно, не заметили. Выдали без подписи.

Подписывает:

— Пусть круглую печать поставят.

Вот спасибо судье В., что надоумила! Ведь канцеляристка опять же не сказала (а я “не спрашивал”!..), что надо снова в канцелярию вернуться. А откуда простому гражданину знать, что нужна еще круглая печать, когда судебный штамп уже есть?.. Заниматься воспитанием “крапивного племени” — бесполезно. Побережем эмоции. Да ведь они и не со зла…

Боюсь, что сама Оля столь успешно, как ее представитель, эти бюрократические заморочки в один день не преодолела бы.

Что сказать в заключение этого экзистенциально-юридического сюжета? Что от него осталось кроме папки, в которой прошиты протоколы 4-х судебных заседаний и всякие прочие документы на 100 (ровно 100!) листах?

Из выделенного мною подчеркиванием в тексте судебного определения абзаца явствует, что существование интересовавшего нас факта доказано, вот только факт этот не имеет юридического значения. А стало быть — и дело заслуживает прекращения. И мы с Олей проявили здравомыслие, сами это прекращение.во-время инициировав.

Далее — замечательная своим бюрократическим изяществом формула судебного определения:

“Учитывая, что заявитель от заявленных требований отказался, этот отказ закону не противоречит, прав и охраняемых законом интересов сторон и других лиц не нарушает, а потому подлежит принятию, а производство в этой части прекращению”.

(У бюрократического, в частности, судебного языка — своя грамматика и свои “диалектные” особенности!).

Но есть из этого дела и еще один урок. Не стоило его вообще возбуждать! И если бы я пораньше стал в него вникать, может быть, так Оле и присоветовал бы… (А может, и нет… Но впредь — точно, да!).

 В общем, ничего кроме “шороха” в городских и районных структурах (комитет, отдел образования; служба занятости) и в бывшем ТОО (ныне НОУ) “Союз педагогов” это судебное дело не произвело. Очень мало вероятно, что это поможет Оле при аттестации, и дай Бог, чтобы не навредило. Во всяком случае, “отказ от заявленных в суде требований” поможет точно.

Бюрократические дебри чиновных инструкций таковы, что строго следовать этим инструкциям (к тому же то и дело отменяемым и обновляемым…) практически невозможно. Законам и инструкциям следуют у нас избирательно. Хоть в ваших интересах, хоть в противоположность им. Хоть на самом верху, хоть в самом низу… Социальная психология (и ее законы…) оказывается выше (сильнее…) права (и его законов…).

Вообще, апеллировать к третьей (судебной) власти следует только тогда, когда… ну, никакого иного выхода нет. Такая инициатива всегда должна быть вынужденной. (Напомню одно из “открытий” драматической социологии: вынужденная инициатива есть инициатива, направленная на предотвращение неблагоприятных последствий ее отсутствия…).

Итак, получить при аттестации заслуженную ею высшую категорию учителя-логопеда Оля сможет не в силу формальных инструкций и не вопреки им, а в силу своих реальных достижений на профессиональном поприще, точнее — в силу благожелательного или неблагожелательного (что тоже бывает…) восприятия этих достижений окружающими, в силу “игры” множества факторов, а не какого-то одного, тем более правового. Что, само по себе, может быть и не плохо…

Неожиданно получился оптимистический вывод.

И последнее. Эта, рассмотренная здесь, ситуация оказалась гораздо интереснее и ценнее (и как бы эффективнее…) в исследовательском (социологическом…) плане, чем в прагматическом (житейском…). Хоть и представительствовал я в данном судебном процессе вовсе не “в интересах науки”, а исключительно в интересах своей дочери.