12 июля 2006 года началась Вторая ливанская война. Сегодня 12 июля 2014 года, но снова, как и восемь лет назад, миллионы израильтян являются мишенью ракетных обстрелов, правда — с юга, из Хамастана, а не с севера, из Хизбалластана.
Израильские хроники.
Прифронтовой дневник — здесь и сейчас,
как и восемь лет назад
Евгения Кравчик
Двенадцатое июля 2014 года
Пока безымянная (название еще не придумали) война — начало
Сослуживец скачал в мой смартфон приложение «Цева адом» (кодовое название предупредительного сигнала) — простую и непритязательную, как жизнь более чем пяти миллионов израильтян.
Вот уже пять дней она смахивает на сюрреалистический марафон: подъем — воздушная тревога — убежище. Бум — трах — бах (иногда так близко, что создается ощущение, будто громыхнуло в двух шагах от твоего дома и пол уходит из-под ног, как при землетрясении). Возвращение к рутине, утренний душ.
Особенности поведения нации в условиях ракетных обстрелов
Для тех, кто живет в старых домах, где нет встроенных бетонных убежищ (подрядчиков обязали сооружать их в 1992 году после Войны в Заливе), главная и единственная надежда — чтобы короткая, как в армии, водная процедура не была прервана новой сиреной. Не помчишься ведь без одежды в подъезд, на лестничную клетку, где волею террористов ХАМАСа в последние дни регулярно собираются все соседи! Бегать с мокрыми ногами опасно: в ноябре 2012 года в дни антитеррористической операции «Облачный столп» в ашкелонской больнице «Барзилай» я интервьюировала молодую женщину, которую сигнал воздушной тревоги застиг в душевой. В убежище (инстинкт военного времени срабатывает безотказно) она бросилась босиком. Поскользнулась, упала, сломала руку, набила синяков по всему телу…
Сирена — отдельная статья. В большинстве городов она настолько мощная и всепоглощающая, что, по словам моей сотрудницы из Иерусалима, «начинает сосать под ложечкой: от одного только воя можно получить инфаркт или впасть в нервный шок».
В результате такого шока несколько израильтян получили травмы. Так, 75-летний мужчина бросился по сигналу воздушной тревоги в убежище, споткнулся, упал и разбил голову. Состояние пострадавшего тяжелое, лежит в реанимации. Аналогичным образом несколько человек заработали переломы конечностей…
Но вернемся к распорядку дня в условиях чрезвычайного положения (его, кстати, в стране не вводили по той простой причине, что с 1948 года, когда было провозглашено Еврейское Государство и арабы развязали против Израиля агрессию, никто его не отменял — борьба за существование продолжается).
Душ сменяется утренним кофе, его пьешь в сопровождении многозначительных прогнозов телекомментаторов. Сегодня, 12 июля, предположения большинства аналитиков сводились к «условиям прекращения огня»: всего за пару суток «государство Тель-Авив» (именно здесь находятся офисы самых влиятельных израильских СМИ) изрядно притомилось от бьющего по нервам воя сирены и ввергающих в мистический ужас «бум — трах— бах». Нет, это не жизнь… Если сигнал воздушной тревоги застал тебя за рулем, ты обязан остановиться, выскочить из машины, распластаться на асфальте либо скрючиться, прикрыв (инструкции Службы тыла подлежат неукоснительному выполнению) голову руками. Как будто руки спасут от осколка сбитой «Железным куполом» усовершенствованной ракеты М-75, боеголовка которой весит почти 100 килограммов!
До сих пор, впрочем, хладнокровие и дисциплина гражданского населения поражают. Неукоснительное исполнение инструкций Службы тыла действительно спасает жизни — в этом я удостоверилась в дни операции «Облачный столп». В Кирьят-Малахи трое молодых людей погибли только из-за того, что двое из них не спустились по сигналу воздушной тревоги с верхнего этажа старого ветхого дома, а третий бросился к соседям наверх, чтобы спасти их.
Система противоракетной обороны «Железный купол», разработанная под руководством молодого бригадного генерала Дани Гольда, спасает тысячи жизней с такой безукоризненной точностью, что исламисты ХАМАСа звереют от собственного бессилия. За последние 5 дней из Газы по Израилю выпустили порядка 800 ракет, включая М-75 собственного производства, преодолевающих расстояние 75-80 км. И хотя операторы дислоцированных в разных частях Израиля восьми батарей «Железного купола» ревностно экономят крайне дорогостоящие антиракеты «Тамир», запуская их лишь в тех случаях, когда траектория полета из Газы точно указывает, что крылатая смерть взорвется в жилых кварталах, в народе усиливается тревога. Успеет ли «Купол» перехватить и уничтожить в воздухе десять, двадцать, пятьдесят ракет, выпущенных одновременно — залпом? И достаточен ли у ЦАХАЛа запас антиракет «Тамир», если в подвалах жилых домов, школ, больниц и мечетей в секторе Газа дожидаются своего часа тысячи ракет разного радиуса действия. Часть из них достигает не только Хадеры (во время Второй ливанской она была самой южной точкой, где взорвались «катюши» Насраллы), но и Хайфы. Ее уже тоже пытались обстрелять.
Тактика ХАМАСа ясна: в нашем регионе понимают только язык силы. Чтобы взять под свой контроль арабские населенные пункты Иудеи и Самарии, нужно продемонстрировать, что «сионистский враг» вконец деморализован военной мощью «борцов за освобождение Палестины» и вот-вот поползет к Исмаилу Хании на поклон.
Правда, в каком бункере прячется Хания, пока не установлено. Видные деятели ХАМАСа с начала антитеррористической операции ушли в подполье, а глава политбюро Халед Машаль наслаждается красивой жизнью в Катаре.
Не обошлось сегодня и без курьеза. Вечером две ракеты, выпущенные из Газы в направлении Иерусалима, взорвались на территории палестинской автономии. Одна (перелет!) грохнула на улице арабского Хеврона, другая — в районе Бейт-Лехема.
«Хамастан обстрелял Фатахлэнд — они сами друг друга сожрут!» — хором пошутили пользователи социальной сети Facebook.
В 21 час 11 минут ХАМАСу, наконец, удалось реализовать угрозу, растиражированную ранее во всех социальных сетях: показательный обстрел Тель-Авива. Залпом. Нам с соседями по дому пришлось минут 10 торчать в подъезде, дожидаясь, чтобы отгремели-отгрохотали вначале умные «Тамиры», а затем эхом откуда-то из поднебесья откликнулись на точный, как в аптеке, перехват хамасовские ракеты. Их уничтожили в воздухе. Свою угрозу террористы, как водится, реализовали, но результат — нулевой.
Газа снова в руинах. За пять дней антитеррористической операции «Несокрушимая скала» ВВС ЦАХАЛа осуществили 1160 ударов по объектам террористов. 120 человек (боевики и гражданские лица, используемые в качестве «живого щита»), погибли. Сегодня утром в секторе впервые разбомбили мечеть, преобразованную в оружейный склад.
ХАМАС не остался в долгу: только за сегодняшний день боевики выпустили по десяткам городов и поселков Израиля не менее 90 ракет, включая дальнобойные М-75. Впервые сирена взвыла в городах Модиин, Бейтар-Илит, Петах-Тиква. Одна ракета взорвалась в районе еврейского поселка Офра. В Иерусалиме, шокированная воздушной тревогой, скончалась от сердечного приступа 74-летняя туристка из США — она стала первой жертвой безымянной (пока) войны.
Самая тревожная весть поступила в 22 часа 43 минуты: сирена в Нагарии и Шломи. Из Ливана по населенным пунктам на севере Израиля были выпущены три ракеты. По данным армейской пресс-службы, они взорвались в трех разных населенных пунктах к северу от Нагарии на открытой местности. Обошлось без пострадавших. В ответ артиллерия ЦАХАЛа открыла огонь по ливанской деревне, из которой были выпущены ракеты.
Ровно 8 лет назад началась Вторая ливанская война
В то жаркое лето 2006 года, однако, Израиль еще не располагал уникальной системой противоракетной обороны «Железный купол», а у власти находилось правительство Эхуда Ольмерта, впоследствии осужденного за коррупцию. Впрочем, если «Хизбалла» либо действующие в Ливане радикальные палестинские группировки решат открыть на севере второй фронт, всю страну 8 батарей ПРО защитить от града баллистических ракет не смогут.
Во время Второй ливанской я постоянно ездила на север и готовила репортажи из городов и поселков, оказавшихся под обстрелом. Сейчас перечитала свой военный репортаж 8-летней давности: приведенные в нем факты, включая ретроспективные, при нынешних обстоятельствах приобретают актуальное звучание.
К моему величайшему сожалению, в свое время вместе с жестким диском домашнего компьютера «сгорели» тысячи фотографий, сделанных мною в дни Второй ливанской (часть из них была опубликована в газете «Новости недели»). Придется обойтись считанными снимками, которые чудом уцелели…
Из прифронтового дневника 2006 года
Когда эти заметки выйдут в свет, безымянная необъявленная война останется позади и наверняка сотрется из нашей коллективной памяти. Время на ближневосточном «вулкане» спрессовано до предела: события сменяют друг друга настолько стремительно, что сутки приравниваются к месяцу, месяц — к году, а год — к столетию. Актуально лишь то, что происходит здесь и сейчас. Вчерашняя драма кажется далекой историей — ее успели вытеснить сиюминутные беды, предательства и злодейства.
Разъезжая по дорогам войны, репортер фиксирует факты и только факты. 33 дня, унесшие 152 жизни, вылились для меня в километры магнитофонных записей и тысячи снимков.
Возможно, в конце концов задокументированные мною эпизоды выстроятся в некую картину. А может, и нет, как знать?..
Тринадцатое июля
Вторая ливанская война — начало
Проснувшись в половине седьмого утра, машинально включаю радио. Армейская радиостанция «Галей ЦАХАЛ» сообщает о массированном ракетном обстреле Верхней Галилеи. Накануне боевики «Хизбаллы» устроили на границе засаду и дали по населенным пунктам севера пробный залп, чтобы отвлечь внимание от тщательно спланированного нападения на наших солдат. Восемь военнослужащих было убито, двоих резервистов (живых ли? мертвых?) насралловцы захватили в заложники.
Аналогичный — один к одному! — инцидент имел место пару недель назад в Керем-Шаломе, на базе танкистов, что на границе с сектором Газы. По проложенному под землей километровому тоннелю боевики проникли на территорию Израиля и открыли ураганный огонь. Двое танкистов — Ханан Барак и Павел Слуцкер — были убиты на месте. Третий член экипажа, Гилад Шалит, на глазах истекающего кровью четвертого сослуживца был захвачен.
На юге армейскому командованию потребовался целый час, чтобы недосчитаться бойца и поднять тревогу. На границе с Ливаном к поиску резервистов Эхуда Гольдвассера и Эльдада Регева приступили через 60 минут после того, как обоих и след простыл.
Случайное совпадение? Или — закономерность, в которой, как в капле воды, отражается нынешнее состояние ЦАХАЛа?.. С этой мыслью выруливаю на Приморском шоссе. Я еще окончательно не решила, куда податься — в Кирьят-Шмону или в Нагарию. Безнадежный топографический дислект, я не читаю карту, из-за чего привязана к протоптанным маршрутам: в Верхнюю Галилею лучше добираться через Кфар-Тавор и перекресток Голани, а в Нагарию — через Хайфу, минуя Акко…
Возникшую передо мной дилемму решает переданная по радио новость: в Нагарии прямым попаданием реактивного снаряда убита женщина.
Ретроспектива
Впервые на место теракта я попала 19 октября 1994 года. Террорист-камикадзе взорвал автобус в двух шагах от площади Дизенгоф в Тель-Авиве. 21 человек был убит, более сотни искалечено.
Застыв на залитой кровью мостовой, испытываю нечто среднее между шоком и параличом. Казалось бы, знакомая, виденная по телевизору (Афула и Хадера) картина: искореженный корпус автобуса… Расчлененные человеческие тела… Разбросанные в радиусе 40-50 метров внутренности… Тюбик с помадой… Листочки с конспектом университетской лекции… И снова — частицы человеческой плоти, но уже на ветке дерева, под которым я тупо топчусь…
Сосредоточенно-бесстрастные лица санитаров «скорой»… Побледневшие полицейские, вымещающие бессильную злобу на мгновенно сбежавшейся перевозбужденной толпе…
Вытащив диктофон, пытаюсь выполнить свой профессиональный долг. Задаю очевидцам идиотские вопросы: «Где вы стояли, когда бабахнуло? Что видели?» Интервьюирую собравшихся в сумрачном пассаже социальных работников («Списки раненых можно получить в приемном покое больницы «Ихилов», но имена погибших до опознания не оглашаются»).
В память, впрочем, врезалось одно-единственное ощущение.
Запах! Тягучий, тошнотворный, тот, что душу наизнанку выворачивает.
Так пахнет вскипевшая кровь и паленое мясо.
Потом был двойной теракт на перекрестке Бейт-Лид. Там, среди валявшихся на обочине рюкзаков и курток цвета хаки я заметила грубый солдатский ботинок. Непарный. Часом раньше он был на ком-то из ровесников моего сына. Что стряслось с тем парнишкой? Выживет ли? Или будет похоронен на армейском кладбище?..
Остальные взрывы (время на вулкане спрессовано) слились в марафон смерти, поставленной на поток: Пурим у Дизенгоф-центра (осатаневшая при виде убитых девочек толпа пытается прорвать выставленные полицией заграждения)… Иерусалимский бульвар Леви Эшколя («Смерть арабам!» — рыдают мужчины)… Два теракта в автобусе 18-го маршрута на улице Яффо (по-зимнему одетый Иерусалим — черно-белое кино)…
Аналитики считают, что именно эти — весенние теракты 1996 года переполнили чашу терпения измордованного «мирным процессом» народа: в мае на выборах Нетаниягу победил Переса. Не помогла ни оголтелая травля национального лагеря, обвиненного в подстрекательстве к убийству Рабина, ни проведенная на юге Ливана показательная операция «Гроздья гнева»: арафатово воинство ответило на передачу ему земли серией кровавых терактов, осуществленных «живыми бомбами». Значит, подписанный в Осло договор со всеми приложениями можно выбросить в мусорник.
Примерно таким был в середине 90-х ход мысли соотечественников, обеспечивших на выборах перевес национальному лагерю. Биби, однако, денонсировать «ословский договор» не стал. Сославшись на принцип преемственности в «единственной на Ближнем Востоке демократии», он исполнил волю Переса и вывел наши войска из Хеврона. А затем отправился на новые торги в Уай-плантейшн.
«Дадут — получат, не дадут — не получат», — с такой чисто европейской наивностью сформулировал всемирно признанный специалист по вопросам борьбы с терроризмом принцип взаимности.
«А что могут дать отъявленные бандиты в обмен на землю — реальную, осязаемую?» — усомнились скептики.
Но было поздно… Стальной состав «прекращения оккупации» уже мчал по нашей противоестественно крошечной стране.
Черная дыра
…Ближе к Акко движение в северном направлении иссякает: лишь по встречной полосе летят автомобили. За стеклами — перекошенные страхом лица…
Въехав в отдаленную от моря часть Нагарии, ищу взглядом хоть одного прохожего, чтобы спросить, как добраться до улицы Замир.
Ни души! Создается впечатление, что город вымер…
Впрочем, мне повезло: в конце улицы замечаю патрульную полицейскую легковушку. Догнав, пристраиваюсь в хвост.
«Внимание! — разносится усиленный громкоговорителем голос. — Всех граждан просим срочно спуститься в бомбоубежища!»
Позже мне станет известно, что для большинства горожан Нагарии, обитателей Цфата и Хайфы приказ укрыться в убежище — всё равно что приглашение на казнь. Состояние подвалов и так называемых публичных укрытий ублюдочное. Лучше уж забиться под лестницу и переждать воздушную тревогу в подъезде…
Затесавшись в глубину белокаменного жилого массива, стражи порядка приводят меня прямо к нужному дому. На застывших у подъезда соседей сигнал воздушной тревоги не распространяется: люди парализованы шоком.
Закинув голову, пытаюсь найти ту точку, на которой сосредоточены взгляды горожан. Поручни с балкона на верхнем этаже сорваны, у основания зияет черная дыра.
Торчит у подъезда 30-летний Янив — сосед из дома напротив.
— В половине седьмого я уехал на работу в Акко, но вскоре был вынужден вернуться. Позвонила жена: «Ракета угодила в пентхауз!», — рассказывает он. — В свое время я служил в районе Зарит, на границе с Ливаном. Досконально изучил повадку боевиков «Хизбаллы». То, что вы видите, — всего лишь начало… Если Израиль снова проявит мягкотелость и не покажет Насралле, где раки зимуют, обстрелы лишь усилятся…
37-летний сотрудник Электрической компании Галь Бахар в шесть утра выехал на работу. Дома осталась жена Зина («В 1990 году она репатриировалась из Ленинграда») и трое детей — мал мала меньше.
— Вчера мы легли спать рано, — говорит Галь, — и не слышали, что командование тыловых частей приказало горожанам провести ночь в укрепленных помещениях. Встали ни свет ни заря. После моего ухода Зина успела наложить макияж и собралась на работу в Хайфу. В семь часов с минутами зазвонил мобильник: «Галь, где-то поблизости бабахнуло». Я, как мог, Зину успокоил. Через пару минут — еще один звонок: «Близко рвануло, слишком близко… В доме напротив!..» Пришлось развернуться. Мчался, не помня себя. А когда добрался, застал не поддающуюся описанию картину. Взрывная волна была столь огромной силы, что осколком ранило ребенка из нашего дома, сына соседки с четвертого этажа. Пришлось везти малыша в больницу…
В армии Галь служил в элитной части, опыта ему не занимать.
— Если не покончить с «Хизбаллой» сейчас, ситуация усугубится, — говорит он. — Шесть лет подряд, с момента нашего отступления из Южного Ливана в мае 2000 года, шиитские фанатики вооружаются и проводят боевые учения. Вы только посмотрите, какие укрепленные пункты сооружены вдоль всей границы! Все они находятся на возвышенности и буквально нависают над нашими кибуцами и мошавами. С наблюдательных вышек отслеживается каждый шаг кибуцников и любое передвижение наших войск. А что творится у разделительного забора? Боевики шныряют в двух шагах от наших солдат, стоит руку протянуть — можно захватить кого-то в заложники…
Бахар подчеркивает: пока правители в течение шести лет уповали на мир и бездействовали, террористы не дремали. Собрали исчерпывающие разведданные; досконально изучили график, по которому военнослужащие из числа резервистов сменяют друг друга.
— Думаете, зря они назначили операцию по захвату заложников именно на среду (12 июля — Е.К.)? — размышляет Галь. — Нет, не зря! По средам у резервистов заканчиваются сборы и они едут домой. Самый скучный, с точки зрения солдат, день: расслабуха…
— Что же стряслось с нашей разведкой?!
— Вот и я задаюсь тем же вопросом. Ведь, даже отступив из Ливана, мы по-прежнему острейше нуждаемся в информации.
Впрочем, известно, что в насралловском воинстве нет доброхотов, готовых сотрудничать с израильской разведкой даже за очень большие деньги. «Хизбалла» — закрытая структура. Вещь в себе!
— Пришлось увезти Зину с детьми в Акко, к родителям… — подводит черту Галь Бахар.
Через пару дней Акко, кажущийся сегодня глубоким тылом, придвинется, подобно Нагарии, вплотную к передовой…
Шесть лет и один день
В памяти всплывают события шестилетней давности. В преддверии досрочных парламентских выборов, завершившихся свержением правительства Нетаниягу, предводитель «Аводы» Эхуд Барак пообещал активистам движения «Четыре матери» вытащить «наших мальчиков из ливанского болота».
Обещал — и выполнил! Вывел войска, даже для проформы не подписав никакой бумажки с правительством суверенного Ливана.
Созданный Бараком прецедент преподносится доверчивой израильской публике как исторический прорыв в мирное будущее. При этом страдающее амнезией общество уже и не помнит, что именно май 2000 года, когда «Хизбалла» провозгласила убедительную победу над «сионистским врагом», стал поворотным пунктом в «освободительной борьбе» террористов всех мастей.
Еще в преддверии осуществленного Израилем «шага доброй воли» «ливанское Сопротивление» в лице насралловцев в считанные дни захватило под полный и безраздельный контроль всю зону безопасности на юге стране. Сопротивления «милицией» оказано не было: ЦАДАЛ, 20 лет финансировавшийся министерством обороны Израиля, в одночасье распался, бросив в своих укреплениях не только выданные ему вооружения, боеприпасы и амуницию, но и полученные от командования ЦАХАЛа танки и бронетранспортеры, тут же угодившие в руки торжествующих сопротивленцев «Хизбаллы».
В ночь с 23 на 24 мая Барак вывел наши войска из зоны безопасности. Начальник Генштаба Шауль Мофаз дал пресс-конференцию, в ходе которой доложил: «Операция прошла успешно. Потерь (!) нет».
До конца своих дней буду помнить, что творилось утром 24 мая на севере страны. В Кирьят-Шмону я отправилась на рассвете, после первого сообщения об «успешной эвакуации». Навстречу двигалась колонна автобусов. Насчитав с десяток, я попыталась разглядеть пассажиров. Сквозь стекла были видны заплаканные лица арабских женщин да усатые мужчины с малыми детьми на руках.
Только добравшись до Метулы, я узнала, кто эти люди. Покидая под покровом ночи Южный Ливан, ЦАХАЛ не предупредил об этом своих союзников. Масса христиан, объятых ужасом перед неминуемой расправой, двинула с женами и детьми к воротам Фатма, откуда в прежние времена на территорию Израиля пропускали ливанских рабочих.
Наши, однако, предусмотрительно заперли «ворота в рай». По другую сторону в панике бесновалась толпа: мужчины в штатском… Женщины с ревущими детьми…
Врезались в память разбросанные по земле игрушки…
На ливанской стороне, за забором, в нескольких стах метров от меня проплывали трофейные израильские танки. Вместо бело-голубых флагов на башнях развевались трехцветные, палестинские, и ярко-желтые стяги «Амаля»…
Вторично оказавшись у забора на другое утро, 25 мая, я обнаружила, что на сей раз приблизиться к нему невозможно: ЦАХАЛ со всех сторон оцепил ворота Фатма и объявил прилегающую к ним территорию «закрытой военной зоной». Из-за заграждения в нашу сторону полетели камни. К тому моменту было известно, что в одной из деревень боевики «Хизбаллы» застрелили араба-христианина.
Но то было только начало.
Вскоре в Израиле робко, а затем и погромче заговорили о разбросанных по северу лагерях беженцев ЦАДАЛа (на территории нашей страны оказалось порядка 8500 солдат и офицеров).
Правительство, однако, нисколько не тревожила судьба экс-союзников, в одночасье ставших бомжами. Проблема ливанских беженцев докатилась до кнессета лишь через год-полтора — после серии бурных демонстраций и длительных забастовок. Многие не выдержали унижения и эмигрировали из «братского» Израиля. Часть вернулась в Ливан, где тут же была отдана под суд.
«Хизбалла» на полную катушку раскрутила новый пропагандистский рефрен: только благодаря систематическим — в течение 20 лет! — ракетным обстрелам «сионистский враг» был обращен в бегство. Значит, задача сопротивленцев — усилить наступление по всем фронтам!
И действительно, после вывода ЦАХАЛа из Ливана вспыхнул пожар войны в секторе Газы. В конце сентября 2000 года палестинцы развязали интифаду Аль-Акса. Напомнили о себе на севере и боевики «Хизбаллы», захватившие в начале октября тела троих убитых израильских военнослужащих.
«Ливан» переместился в центр Израиля: снова загремели взрывы в автобусах, ресторанах и кафе. За первые три года нового арабского восстания 180 израильтян было убито и порядка пяти тысяч искалечено. Но вместо того, чтобы атаковать террористов и устрашить, правительство Барака, а затем и Шарона медлило, раздумывало и колебалось, предпочитая нападению — тактику «сдержанности». Никакой реакции не последовало даже на изуверский «детский» теракт у тель-авивского Дельфинария — операция «Защитная стена» была проведена лишь весной 2002 года, после волны массовых демонстраций под лозунгом «Дайте ЦАХАЛу победить!».
«Хизбалла» тем временем раздувала свою победу, периодически угрожая Израилю новыми вылазками камикадзе и «катюшами» в Метуле и Кирьят-Шмоне.
Особо активизировались насралловцы в 2005 году, на пике подготовки к ликвидации Гуш-Катифа и депортации еврейских поселенцев из северной части Самарии.
Так, 29 июня 2005 года был убит Узи Перец — 20-летний сержант 51-го батальона дивизии «Голани». Еще четверо солдат было ранено. Боевикам удалось проникнуть на территорию Израиля в районе Хар Дов. После того, как наши солдаты застрелили одного из лазутчиков, по населенным пунктам Верхней Галилеи было выпущено 20 минометных снарядов. Осколками одного из них ранило военного врача. Пострадало четверо солдат, находившихся на укрепленном пункте «Далия». В ответ ВВС атаковали позиции «Хизбаллы». Пять террористов было убито.
В ноябре 2005 года, когда Гуш-Катиф уже лежал в руинах, «Хизбалла» снова показала зубы: 21-го числа по нашим укрепленным пунктам на Хар Дов, а также по разделенной границей деревне Раджар и другим населенным пунктам был дан залп артиллерийскими снарядами и «катюшами». 11 человек пострадало. В первый раз после вывода израильских войск из Ливана жителям Кирьят-Шмоны, Метулы, Нагарии и других населенных пунктов было приказано спуститься в бомбоубежища.
В декабре 2005 года связанная с Аль-Каедой палестинская группировка выпустила 6 «катюш» по населенным пунктам Верхней Галилеи. Одним из снарядов была разрушена квартира в Кирьят-Шмоне, другой угодил в жилой дом в Метуле. В ответ ЦАХАЛ обстрелял тренировочную базу группировки «Национальный фронт освобождения Палестины — Главное командование». На ливанской стороне обошлось без пострадавших.
В марте 2006 года (после того, как Ольмерт в рамках предвыборной кампании заявил о готовности Израиля отступить с большей части территории Иудеи и Самарии) напряженность на границе с Ливаном достигла пика. Нашим фермерам было строжайше запрещено обрабатывать сельскохозяйственные угодья, расположенные в непосредственной близости к забору: с лета 2000 года укрепленные позиции «Хизбаллы» придвинулись к нему вплотную.
Перекрыла армия и четыре отрезка шоссе, пролегающего вдоль границы с Ливаном, из-за чего в ряд населенных пунктов приходится добираться в объезд.
В апреле с.г., вскоре после прихода к власти Ольмерта и «Кадимы», наша разведка зафиксировала подозрительное движение в районе деревни Раджар. Тут же была объявлена боевая готовность. Военные аналитики предположили, что «Хизбалла» снова попытается захватить в заложники кого-то из солдат или, как минимум, обстрелять населенные пункты. Но, невзирая на разведданные, которыми располагал и Генштаб, и Шауль Мофаз, досиживавший последние дни на посту министра обороны, никакие ответные меры приняты не были. Более того: за два дня до захвата в заложники Эхуда Гольдвассера и Эльдада Регева было прекращено дежурство на той наблюдательной вышке, с которой можно заметить подобравшихся вплотную к нашим позициям боевиков…
Кофе с «катюшей»
В сопровождении 37-летнего Ханании Вайзмана поднимаюсь на верхний этаж дома, в который пару часов назад угодила ракета. Тело 50-летней репатриантки из Аргентины Моники Лерер уже увезли в морг. Заперта дверь, ведущая в квартиру первой жертвы новой войны. По словам соседей, в семь утра Моника вышла на балкон выпить чашку кофе. Сейчас на том месте, где стоял стул, зияет черная дыра…
— Благодарю Всевышнего, что моя сестра Иланит с мужем Володей уехали в отпуск за границу, а четверо их детей находятся у теток да бабушек, — твердит Ханания. — Трудно вообразить, какая участь постигла бы малышей, окажись они дома. Глядите!
Вайзман распахивает дверь, ведущую в пентхауз. Скрежещет под ногами битое стекло. Оказавшись в детской, вижу искореженные взрывной волной кроватки и разбросанные по полу игрушки.
В квартире появляется Виктор Гиндуш — дед «эвакуированных» по счастливому стечению обстоятельств внуков. Вместе с нами он поднимается на крышу.
С каркасов солнечных бойлеров содраны не только зеркала, но и металлическая обшивка. Какой же разрушительной силой обладает снаряд, по инерции именуемый в Израиле «катюшей»?!
— Никакая это не «катюша», — говорит Гиндуш, отслуживший по полной программе в советских погранвойсках. — В Союзе я не раз видел последствия прямого попадания «катюш», но здесь многое остается неясным. Если бы боевики выпустили по Нагарии «катюши», было бы много огня, а значит — и сажи. А это — явно какой-то новый, неизвестный мне снаряд. Может, стреляют из особо точных дальнобойных пушек. А может — из усовершенствованных ракетных установок…
Бронежилет по спецзаказу
Спускаюсь на улицу. К дому подкатывает «упакованный» кортеж. Из бронированного автомобиля выходит генеральный инспектор полиции Моше Каради. Мощный торс защищен бронежилетом, на голове — каска. Вокруг суетится свита.
Каради поднимается на верхний этаж. Пробыв там пару минут, выходит. Бдящие на улице пограничники с нескрываемой подозрительностью следят за каждым движением прохожих. Кроме меня, впрочем, никого у поврежденного здания уже нет.
— Господин Каради! — включаю я диктофон. — Считаете ли вы, что против Израиля развязана полномасштабная война?
— Никакой войны не ведется… — отмахивается главный. — После вчерашнего инцидента на границе ЦАХАЛ бомбит позиции «Хизбаллы». А мы и вовсе не армия, мы — полиция. И наша цель — защита мирных граждан. На мой взгляд, наша страна достаточно сильна, чтобы убедительно разъяснить противоположной стороне: хватит у нас запаса прочности. Мы наголову разгромим врага, посмевшего покуситься на наше спокойствие. У меня создалось впечатление, что и граждане ведут себя адекватно: нет в Нагарии паники, люди исполняют все указания командования тыловых частей.
Если присмотреться повнимательней, наверняка заметишь, что исполнять приказы тылового командования некому: горожан в Нагарии практически не осталось. Не дожидаясь указаний «сверху», состоятельная часть населения двинула на юг, а неимущие (в их числе большинство репатриантов) окопались в душных подвалах.
Впрочем, стекла в бронированных «джипах» полицейского командования толстые, двойные: попробуй разглядеть, много ли людей на улице…
Подземный госпиталь
Еще немного — и я бы выехала на шоссе, ведущее в Цфат, но тут на противоположной стороне около автобусной остановки «нарисовалась» озабоченная дама средних лет.
— Не подскажете, как добраться до больницы?
— Развернитесь и езжайте прямо!
…В последний раз я побывала в Нагарийской горбольнице года четыре назад и была немало удивлена, узнав, что итогом рекордного для страны долгостроя стал еще один ярус — подземный. На случай войны.
Сегодня в кабинете заместителя управляющего, врача-ортопеда Даниэля Моше беспрерывно звонит телефон. Мой диктофон фиксирует отрывок из беседы.
— Пока мы полностью не перешли в режим чрезвычайного положения, — отвечает доктор Даниэль невидимому коллеге, — но я бы просил, чтобы врачи подготовились к работе в две смены… Желательно, чтобы к вечеру на дежурство вышли терапевты и сотрудники хозяйственной части…
И далее:
— К сожалению, нет у меня возможности мобилизовать достаточное число хирургов… —
— Напряженка? — спрашиваю я, как только повешена трубка.
— Пока — нет… — Доктор Даниэль спокоен. — Вчера вечером мы эвакуировали всех больных в подземный отсек. Тесно, зато безопасно…
— Сколько человек госпитализировано в данный момент?
— Вчера было 700, но сегодня после обстрелов число пациентов стремительно выросло. Пришлось досрочно выписать многих выздоравливающих. Сейчас занято 580 коек, хотя подземелье рассчитано всего на 450 мест. Восемь действующих в бункере операционных защищены не только от попадания конвенциональных ракет, но и от последствий химической и биологической атаки.
Участник Первой ливанской войны, Даниэль Моше вспоминает: в 80-е годы несколько «катюш» угодило прямо в больничные корпуса.
— Трое сотрудников хозяйственной части было ранено. Пришлось разработать план эвакуации и оборудовать «катакомбы».
Сегодня в семь утра, когда доктор Даниэль выехал на работу, на перекрестке около полицейского участка упала ракета. Осколком ранило сидевшего за рулем водителя.
— «Катюша» разорвалась в двухстах метрах от того места, где я находился, — рассказывает он. — Я помчался сюда, чтобы подготовиться к приему пострадавших. В десять утра другой снаряд угодил в больничный забор и разорвался в нескольких десятках метров от корпусов.
(Через полторы недели прямым попаданием реактивного снаряда будет разрушено офтальмологическое отделение больницы, в палатах которого благодаря спасительному бункеру не оказалось ни врачей, ни пациентов).
— Каково состояние пострадавших?
— Одному (бедняга глухонемой) пришлось ампутировать ногу, он пока плох, очень плох. Еще десять человек получили легкие ранения.
— Остальные 24 — в шоке.
— Когда в последний раз вы приняли так много раненых?
— Несколько лет назад, когда на Нагарийском железнодорожном вокзале взровался палестинский камикадзе. В тот день в приемный покой было доставлено порядка ста пострадавших…
Спустившись в подземелье, оказываюсь в прифронтовом эвакогоспитале. Больные и раненые лежат повсюду, в том числе в коридорах: коек на всех не хватает. Жарища страшная — кондиционеры не работают. Мечутся санитары, пытаясь установить вентиляторы.
43-летний Шимон Шехтер — тот самый строительный подрядчик, который несколько часов назад был ранен осколком у здания полиции.
— Я притормозил у светофора… Услышал шипение и свист, а затем — взрыв. В ту же секунду всё лицо и руки залило кровью… Дальше ничего не помню: видимо, потерял сознание.-
Каждое слово дается Шимону с трудом: ему разорвало носовую полость. Извинившись, Шехтер откидывается на подушку, но тут же берет себя в руки.
— «Хизбалла» никогда не стремилась к миру, — шепчет он. — Ведь если в нашем регионе воцарится мир, Насралла с боевиками окажется не у дел…
Голова раненого бессильно падает на подушку…
В детской хирургии застаю Лею Кениг — ту самую молодую женщину с улицы Замир, сын которой был несколько часов назад ранен.
— Взрывной волной в квартире выбило все стекла, — говорит она. — Сынишка, двухлетний Офир, вертелся в салоне. Один из осколков угодил ему в локоть правой руки. Хлынула кровь. Я вызвала «скорую». Ребенка оперировали…
Впорхнувшая за мной в палату смуглая журналистка французской газеты спрашивает Лею, каков, по ее мнению, выход из создавшейся ситуации.
— Откуда мне знать? Я не политик… — отвечает Кениг устало.
— Израильская армия бомбит Ливан, в ответ на что вас и обстреляли, — услужливо подсказывает зарубежная коллега. — Но готовы ли вы, как мать, столь дорогой ценой расплачиваться за нападение Израиля на соседнее государство?
— Боевики «Хизбаллы» первыми напали на Израиль и захватили наших солдат в заложники… — возражает Кениг.
Политически подкованная француженка арабского происхождения тут же ретируется. Еврейская боль, как и еврейские трагедии — не ее тема. Говорит Амос, сосед Леи, примчавшийся проведать раненого малыша:
— С момента вывода наших войск из Ливана Насралла бахвалится, что «сионисты трусливо бежали» и что «нет у них чувства собственного достоинства». С моей точки зрения, только ради того, чтобы возродить в народе уважение к себе, как к нации, мы обязаны нанести по «Хизбалле» смертельный удар. Я убежден, что жители северных районов страны сожмутся в железный кулак и потерпят несколько дней — лишь бы позволить армии провести в Ливане капитальную «зачистку».
Вначале Нагария, затем — Цфат
Из детского отделения плетусь в приемное. В просторном холле включен телевизор.
— Несколько минут назад «Хизбалла» дала залп по Цфату, — звучит за кадром голос диктора. — По предварительным данным, одиннадцать человек ранено, состояние одного — критическое.
Через пару часов 33-летний Ницо Розен, не приходя в сознание, скончается в больнице «Зив». На другой день в результате прямого попадания ракеты в жилой дом в поселке Мерон будут убиты Иегудит Ицхович и ее 4-летний внук Омер Песахов. Мальчик с родителями и старшей сестрой «эвакуировался» в Мерон из прифронтовой Нагарии.
В субботу, 15 июля, был дан первый залп по Тверии. Чудом обошлось без жертв. Объектом ракетных обстрелов стали Акко, Нешер, кибуц Ехиам и многие другие населенные пункты.
Новая неделя началась с прямого попадания усовершенствованного иранского «фаджера» в вагонное депо Хайфской железной дороги. 8 сотрудников было убито, порядка 50 ранено, пятеро — тяжело…
После обстрела Хайфы и Крайот командование тыловых частей предупредило жителей Гуш-Дана: по сигналу тревоги они обязаны спуститься в убежища (если таковые имеются) или… укрыться в подъезде ближайшего дома. На худой конец, можно прижаться к стенке…
В Негеве продолжаются обстрелы Сдерота и Нетивота.
Эйфория по случаю обещанного «Кадимой» перед выборами «свертывания» сменилась войной на два фронта. Только за первую ее неделю 25 израильтян (12 военнослужащих и 13 гражданских лиц) было убито и более 500 искалечено — физически и психически. Для сравнения: в 1991 году за всю войну в Заливе погиб один (один!) человек.
