Ефим Гаммер: Русский батальон Израиля. Окончание

Loading

Несколько армейских тендеров летели по дороге из Хеврона в поселение Афух. Вдоль бортов сидели израильские солдаты — резервисты, люди тридцати-сорока лет, в касках, бронежилетах, с винтовками, стоящими между колен.

Русский батальон Израиля

Кинороман

Ефим Гаммер

Окончание. Начало здесь

В гостинной Гришиной квартиры — сигаретный дым.

У окна — пепельница на подоконнике — Валдис и Андрей Николаевич.

— Вы не понимаете!… — возбужденно втолковывал дипломату Валдис. — В Латвии меньше пятидесяти процентов латышей.

— В России тоже довольно много — чужих. Но мы их не гоним!

— Вы гнали нас в Сибирь! —запальчиво говорил Валдис.

— И евреев. И русских. Такие были времена. Сталинские.

— Евреев я теперь понимаю. Они сбежали от вас.

— И от вас.

— Почему русские не бегут?

— Валдис! Изучайте свою историю. Первая православная церковь была поставлена у вас в Латвии семьсот лет назад. Корни трудно вырубать, — говорю это вам на языке, как вы сказали, — завоевателей.

* * *

На диване, все в той же гостиной, Нина тихо спрашивала у Ицика:

— Не пойму, почему он тут появился? В посольстве меня не принял. Меня отпасовали к какому-то второстепенному работнику. Он меня и выпроводил, будто я не русская вовсе. Я ему втолковываю: Андрюша мой старый товарищ! Не доходит. Не вникает, перестроечник, демократ вонючий…

— Нина, в том-то и беда, что ты для них — «старость-не радость». О прошлом они предпочитают не вспоминать.

— Но ведь и ты, Ицик, как я поняла, — старый его друг.

— Во мне, девушка, — новые для него горизонты. Он здесь недавно, я давно. Ему надо обрастать связями. Ему надо создавать для своей организации новый красивый имидж. Ради этого он готов и рискнуть. И поедет с нами в твою деревню. И сдаст тебя, — хмыкнул, — под расписку мужу. Попробуй после этого кулак поднять на собственную женушку… Кишка тонка, а танки наши быстры.

Нина верила Ицику. Больше ей ничего не оставалось. Но черные круги под глазами говорили о том, что очень и очень тяжело давалась ей эта вера.

— Его убить мало, — сказала она, и неясно было, к Басаму это относится или к Андрею Николаевичу.

* * *

По глубокому оврагу, поросшему кустарником и высокостебельной травой, продвигалась цепочкой группа вооруженных «Калашниковыми» людей.

Касем, возглавлявший эту группу, время от времени всматривался в бинокль, изучая местность. В окулярах просматривалась дорога, ведущая из поселения Афух к Хеврону. Вот по ней проехал тендер, с сидящими вдоль борта арабами. За ним, метрах в ста, показалось «Пежо-404». Затем одинокий велосипедист.

Касем движением руки приказал группе залечь.

* * *

Яша бросил телефонную трубку на рычаг. Кликнул Сашу, что-то толкующего Айдат на кухне, возле холодильника.

— Срочно! — сказал ему, вошедшему в гостиную.

Айдат, будто догадывалась о том, что предстоит.

— Я с вами.

Яша подумал, и согласился.

— Поехали.

Ицик напряженно стал подниматься с дивана.

— Мы скоро вернемся. Жена Пини…

Саша завел машину, ловко вывел ее на шоссе и погнал, как на ралли. Яша подсказывал ему, где свернуть:

— Здесь направо. Перестройся в левый ряд. Налево. Гони! Гони! Вопрос жизни и смерти.

— Меня оштрафуют! — вдруг взорвался Саша.

— Пини твой штраф оплатит! А если опоздаем…

Яша обернулся к сидящей сзади Айдат.

— Понимаешь… С Пининой женой проблема. Все выкидыши и выкидыши. Врачи… Ну их к черту! Наговорили всякого! Я Пини сказал: родит твоя жена! И она у меня родит!

— Схватки?

— Мама ее мне сказала сейчас, Яэль поехала в больницу. С ней брат.

Саша чуть было не врезался во встречный автобус, но умело ушел от столкновения. Въехал в широкий двор, подкатил к белому зданию многоэтажной больницы.

— Жди! — приказал ему Яша, схватил Айдат за руку и побежал в подъезд, затем по коридору. В широком фойе приметил женщину на коляске, которую молодой мужчина вталкивал в лифт. Яша с Айдат успели заскочить в кабину лифта, не дав дверям сомкнуться.

— Яша! — женщина на коляске протянула руки к солдату.

— Сиди, сиди, Яэль. Все будет в порядке.

— Яша, я опять не донесла. Всего семь месяцев.

— Семимесячные — двужильные, Яэль. Имя твоему сыну — жизнь.

— Хаим! — произнес на иврите брат Яэль.

— Сыну? — зарделась Яэль.

— Сыну, сыну. Ты же хотела мальчика.

— На все воля Божья.

Яша пожал плечами.

— Я обещал Пини мальчика.

* * *

В это время ничего не подозревающий майор Пини инструктировал вертолетчика. На крыше дома, служащей взлетно-посадочной площадкой.

— Ситуация такая: мы опасаемся вылазки террористов. Будь особенно внимательным. При любом подозрении, срочно связывайся со мной.

* * *

Группа террористов во главе с Касемом медленно взбиралась по взгорью между деревьев, направляясь к высоко вознесенной дороге из поселения Афух в Хеврон.

* * *

— Ты муж? — обратился к Яше высокорослый акушер, вышедший из родильного отделения.

— Мальчик? — нетерпеливо спросил Яша.

— Сын.

— А что я говорил!

— Иди, проведай жену, — сказал ему акушер.

* * *

Вертолет поднялся над крышей дома, стал разворачиваться в воздухе: внизу Хеврон и окрестности города. Гробница Авраама, Исаака, Якова, арабский рынок, потоки пешеходов, армейские патрули.

* * *

В гостинной Валдис уговаривал Ицика:

— Возьмите меня с собой. Это же не секретный объект — ваше поселение.

Ицик хмыкал и как-то неопределенно отвечал.

— В «виллисе» свободных мест нет.

— Но с вами поедет и этот — Андрей Николаевич.

— Ты согласен сесть в машину завоевателя?

— Искусство требует жертв. Мне заснятые кадры нужны, а не пустые разговоры.

— Что ж, — усмехнулся Ицик.

* * *

В гостинную вбежал Саша, возбужденный, раскрасневшийся.

— У Пини мальчик! — провозгласил во весь голос, и тут же, перейдя на деловой лад: — Всем вниз. И по коням. Приказ.

* * *

Касем наблюдал в бинокль за дорогой. Группа его рассредоточилась вдоль шоссе с автоматами наизготовку. Басам тоже лежит у шоссе, он все в том же костюме, в туфлях. Оружия у него нет. На лице его такое выражение, словно он мучается от зубной боли. Впрочем, синяк под глазом тоже достаточно веская причина для душевных страданий. Но скорей всего, его мучит, что он вляпался в пренеприятную историю, из которой, может быть, живым не выйдет. Вряд ли помогут потом, если группу схватят израильтяне, россказни о том, что его взяли заложником, что его силком потащили за собой.

Касем встал на колени, вытащил из кармана звездочки с изогнутыми концами. Размахнувшись, бросил их на дорогу. И вновь прильнул к биноклю. В окулярах — «субару» бежевого цвета, с желтым израильским номером.

* * *

Ходу положил трубку на полевую рацию. Вышел из будки, услышав раздраженный голос Мири.

— Почему ты ворота не запираешь?

В оправдание индус ответил:

— По рации передали, чтобы ожидали подкрепление.

—Кто?

— Пини. Сказал — «встречайте бежевую «субару» с Джонатаном и Имри».

Мири поправила белый платочек. Прошла к воротам, прикрыла их. Но не замкнула на амбарный замок, который висел на одной из металлических дужек.

— Ладно, жди их. Я пока пойду в птичник. Сегодня провели водопровод. Проверю, работает ли… Потом проинструктирую ваших парней.

* * *

Абдалла соскользнул с откоса к группе террористов, шарахнувшись от вывернувшейся внезапно из-за крутого поворота машины — «субару» бежевого цвета. Колесо легковушки наскочило на звездочку, и раздалось шипение проколотой шины.

— Черт! — выругался водитель. — Прокол.

Машина остановилась на обочине дороги.

* * *

— Чистая работа! — сказал Абдалла Касему, примостившись возле него на траве.

— Тише.

* * *

Из машины вышли Имри и Джонатан, оба низкорослые, худощавые, черноволосые. Имри достал из багажника запаску и домкрат. Джонатан, держа автоматическую винтовку «М-16» на груди, осмотрелся. Ничего подозрительного не заметил.

Имри присел на корточки у правого переднего колеса, стал менять его, севшее, — на запаску. Автомат положил рядом с собой, чтоб не мешал.

Касем и двое других вооруженных террористов приготовились к броску.

Километрах в двух от них по гудронному шоссе катили армейский виллис и фиат-127.

Саша недовольно выговаривал Яше:

— Зря ты оставил Айдат в больнице.

— Мне спокойней, если она присмотрит за Яэль.

В фиате-127 — Андрей Николаевич, Валдис с камерой на коленях, сзади Нина, утирающая выступающие слезы.

В небе вертолет.

Вертолет, зависший над этими двумя машинами, вдруг резко пошел вперед. Летчику бросилось в глаза, как сбоку от дороги выросли три человеческие тени с оружием в руках.

Джонатан держал зажженную спичку в совке ладоней, прикуривал. Имри затягивал гайки на колесе.

Удар прикладом по голове оглушил его, прежде чем он успел подняться. Джонатан инстинктивно отскочил в сторону. Разящее лезвие ножа прошло в сантиметре от его тела. Он рванул затвор. Но третий террорист опередил его. Он дал очередь от живота. Джонатана кинуло на обочину. Он покатился вниз. Под ноги Басама, бросившегося бежать после первых же выстрелов. Абдалла — за ним, успев прихватить автомат Джонатана.

— Стой! Стой! — кричал он. Выстрелил.

* * *

В «виллисе» услышали выстрелы.

Полевая рация заговорила голосом вертолетчика:

—»Виллис»! «Виллис»! Полная боевая! Захвачена бежевая «субару». На перехват!

Яша отдернул затвор винтовки.

— Ицик!

Ицик открыл дверцу машины. Саша притормозил. Ицик выскочил на дорогу, поднял руку, приказывая следующей за «виллисом» легковушке остановиться.

— Саша!

Саша надавил на педаль газа, и его «виллис» стал быстро отдаляться от «фиата-127», в который уже пересел Ицик.

Басам, срываясь, взбирался на дорогу. Абдалла зло нажимал на спусковой крючок и скрипел зубами:

— Стой!

И вдруг, к радости своей увидел: попал!

Басам схватился правой рукой за бок, чуть повыше бедра и с усилием выбросился на шоссе, метрах в ста позади летящего на бешеной скорости «виллиса». Закусив губу, поднялся, с трудом побежал навстречу постепенно увеличивающемуся в размерах фиату. Абдалла тоже выбросился на дорогу. Вскинул винтовку. Раз за разом прозвучало несколько выстрелов. От резкого торможения фиат развернуло на шоссе, в двух-трех метрах от рухнувшего Басама. Ицик вывалился на дорогу, перевернулся и короткой очередью срезал Абдаллу, ставшего на колено, чтобы вернее прицелиться. Нина выскочила из машины.

— Басенька! — бросилась к мужу.

Валдис присоединился к Ицику. И бегом к Абдалле.

* * *

Касем вел «субару». Его друзья, разбив прикладами заднее окно, открыли огонь по приближающемеся «виллису». Из «виллиса» отвечали одиночными выстрелами. Саша пробормотал: «Сволочи!», когда пуля прошила лобовое стекло.

Ицик склонился над мертвым Абдаллой, потрогал жилку на его шее.

— Отвоевался.

— Можно? — вдруг услышал над собой. Поднял глаза на Валдиса.

Валдис уже держал в руках оружие Абдаллы, ставил винтовку на предохранитель.

Ицик не стал возражать. Пробормотал только:

— Любые фланги обеспечены, когда на флангах…

* * *

Крутые извивы дороги не давали возможности вести прицельную стрельбу. Каждый из водителей проявлял мастерство автогонщика, и тем самым сбивал прицел стрелкам.

* * *

Касем увидел впереди себя, в двухстах-трехстах метрах ворота поселения Афух. К его удивлению, охранник распахивал ворота.

* * *

Ходу видел бежевую «субару», но не видел за поворотом гнавшуюся за ней армейскую машину. По его представлениям, террористы напали на друзей его — резервистов.

— Сейчас, сейчас, Имри, — поспешно говорил он себе под нос.

Оплошность свою он осознал только в тот момент, когда «субару», проскочив ворота, выплеснула в него автоматный огонь.

Ходу согнулся, перехватывая живот руками. Он еще успел увидеть бегущих по плацу грузина и бухарца.

Судя по всему, и они подумали, что в «субару» Джонатан и Имри. Однако поняли, что к чему, увидев падающего индуса, и открыли огонь.

И все же запоздали. Машина вильнула влево, к птичнику. От резкого поворота открылась задняя с пулевыми пробоинами дверца, и на мостовую вывалился один из террористов с окровавленной головой.

Из машины выскочил Касем. Перехватил бегущую из птичника Мири. Прикрылся ею, и задом начал пятиться к дверному проему, в убежище.

Второй араб прикрывал его автоматными очередями, стоя за открытой дверцей машины. Слева от нее, почти вплотную к металлической сетке, окружающей поселение.

Касем у входа в вытянутое здание птичника дал от бедра длинную очередь.

В этот момент его напарник стремительно побежал к нему и юркнул в темный проем двери.

«Виллис» резко затормозил у поворота в птичник, чтобы не выскочить в простреливаемый коридор.

Яша и Гриша вышли из машины. Стали у столба, за которым просматривался проход в птичник, глухо урчащая с невыключенным мотором бежевая «субару», и метрах в двадцати от нее Касем с Мири у дверного проема в серое вытянутое здание с квадратами незастекленных окон.

Стрельба сама собой прекратилась.

* * *

В поселении не было суматохи. От домов бежали какие-то люди. С автоматами «узи».

Над индусом склонилась женщина. Перевязывала ему грудь и то и дело прислушивалась к биению его сердца.

В наступившей тишине Касем выкрикивал свои требования.

— Мы требуем вернуть домой изгнанных в Ливан наших товарищей! Дать нам машину! А в аэропорту — западный самолет! И доставить нас в одну из арабских стран! На размышления даем полчаса! Жизнь этой женщины в наших руках!

Яша нервно курил сигарету, поглядывая из-за столба на Касема с Мирьям. Втоптал солдатским ботинком окурок в землю.

— Ответь ему, Гриша. Поторгуйся. Отвлеки внимание.

Гриша поднял двумя руками винтовку над головой, вышел в прострельный коридор, под прицел Касема. Касем не стал стрелять в человека, ведущего переговоры.

— Принимаете наши условия? — крикнул он Грише.

— Я, конечно, согласен на ваши условия, — начал Гриша. — Но я не уполномочен вести переговоры. Мы вызвали коменданта Хеврона. У него — власть. Он может предоставить вам самолет.

* * *

Яша, согнувшись, легкими шагами двинулся к бежевой «субару», ее открытая боковая дверь, почти касавшаяся заградительной сетки, служила защитным щитком, прикрывала его от Касема. Впрочем, Касем смотрел на Гришу и не замечал передвижений Яши.

— Когда прибудет комендант?

— Он уже выехал.

— Помните, полчаса.

Яша уже приблизился вплотную к распахнутой дверце машины, оглянулся на Гришу, и бочком ввалился в салон, на заднее сидение, усыпанное осколками стекла и залитой кровью.

Лежа он покрутил колесико с правой стороны, у основания водительского кресла, спинка которого стала постепенно опускаться вниз.

Гриша пытался торговаться с Касемом:

— Дай нам час. Пока приедет комендант, пока свяжется с аэропортом… Будь реалистом!

— Мое условие — полчаса!

Мири тяжело переводила дыхание. Искоса она смотрела на ненавистные усики араба — того самого, которого, как помнила, два года назад приговорили к пожизненному заключению за убийство ее мужа.

Вдруг ей бросилось в глаза, что за ветровым стеклом бежевой «субару» какое-то странное движение— спинка водительского кресла отходит назад. Она мгновенно поняла ситуацию. Поняла и то, что стоит Касему или его напарнику проследить за ее взглядом, и они догадаются: в машине кто-то находится. Она резко дернулась, как бы сделав попытку освободиться.

Касем схватил ее двумя руками и потащил к птичнику.

— Полчаса! Полчаса! — кричал он с отчаянной решимостью.

Яша придавил своим телом спинку водительского кресла к заднему сидению, переполз к рулю, сел на корточки возле педалей. Задумался: что делать дальше?

* * *

Несколько армейских тендеров летели по дороге из Хеврона в поселение Афух. Вдоль бортов сидели израильские солдаты — резервисты, люди тридцати-сорока лет, в касках, бронежилетах, с винтовками, стоящими между колен. За металлической сеткой, на противоположной от Яши и Гриши стороне аппендикса с птичником, Мухаммед, лежа, кусачками перегрызал железную проволоку. Он лежал на покатом взлобке, подножье которого переходило в ложбинку, укрытую кустарниками и деревьями. Это было, как ему представлялось, идеальное место для отхода террористов в случае провала операции.

Касем сидел напротив Мири с автоматом на коленях, спиной к незастекленному окну, в пустом помещении, дверной проем — впереди него — выводил в вытянутый прямоугольник птичника. Они сидели на деревянных коробках, метрах в пяти от высокой кучи хламья из зацементированных рубашек, брюк, ботинок, украшающих бетонный пол.

Касем машинально посматривал на ручные часы, потом оглядывался: но за окном ничего, кроме металлической сетки. И вновь он смотрел на часы, вновь тревожно поглаживал цевье автомата.

— Я тебя узнала, Касем, — сказала ему Мири, хрустнув переплетенными пальцами.

Касем вопросительно поднял глаза на нее.

— Ты убил Алика! Моего мужа!

Касем невозмутимо ответил:

— Я не просил твоего мужа приезжать из России в Палестину.

— Это его земля!

— Это моя земля! Я тут родился. Не он.

— И умрешь здесь, Касем! Как он…

— Ваши не приговаривают к смертной казни. Раз — пожизненное, два — пожизненное, три… Какая разница?

— Ты умрешь сегодня, Касем!

— Ты угрожаешь мне, милашка? — Касем повел стволом автомата к Мири, и вдруг уловил какой-то, давно ожидаемый сигнал, нечто вроде клекота хевронского ястреба. Выглянул в окно, облегченно вздохнул. Сквозь лаз, проделанный в сетке, полз к птичнику Мухамед. Из поселения его увидеть нельзя было.

Яша его увидел из машины. Время от времени он приподнимался к ветровому стеклу, чтобы следить за часовым, у входа в серое здание.

Яша увидел, как вдали приподнимается сетка, образуя проход в заборе, и в нее скользнул давний знакомец — Мухамед.

Яша вновь присел на корточки. Вытянул армейский пояс, привязал его к рулю под равномерное тарахтенье мотора. Вновь посмотрел на охранника. Тот тоже заметил Мухамеда, повернулся к нему лицом, махнул призывно рукой.

Мухамед на несколько секунд отвлек внимание охранника, но и этих секунд хватило Яше, чтобы повернуть руль вправо, всего на несколько сантиметров, ровно настолько, чтобы колеса бежевой «субару» уже смотрели на проем двери в птичник, где, притулясь к дверному косяку, стоял с автоматом часовой.

* * *

Мухамед перевалился всем телом через низко вырубленное окно, и попал в подсобку, где сидели на ящиках Касем и Мири.

— Все сделано, точно по плану! — гордо доложил командиру террористической группы.

Касем довольно поправил большим и указательным пальцами кончики усов. Сказал Мири:

— А ты мне угрожаешь, малышка. У нас все по плану, не на авось! — засмеялся он. — Мы тоже в России учились.

Услышав слово «Россия» Мири вдруг вспомнила: в бежевой «субару» кто-то находится. Ему надо подать знак, чтобы определили, где она, в какой части птичника. Мири, приподнимаясь, закричала во всю мощь своих легких:

— Ты убил моего мужа, Касем! Живым тебе не уйти.

Касем посмотрел на часы.

Яша, скорчившись на днище машины, слышал выкрики Мирьям. Он вдавил в панель педаль сцепления, включил первую скорость, привязал второй конец ремня к стержню, увенчанному пластмассовым набалдашником. Теперь, только отпусти ручник, и машина тронется с места.

Касем, будто решаясь на что-то, взглянул на стоящего перед ним с пистолетом в правой руке Мухамеда.

— Мухамед! Малышка нам угрожает?

Мухамед сладострастно облизнул губы.

— Ты убил ее мужа, Касем. Теперь самое время заменить убитого мужа. Малышка, наверное, исстрадалась без любви.

Касем встал с деревянной коробки, кинул автомат за спину.

Поднялась и Мири.

Касем рванул у нее на груди блузку.

Она нанесла ему пощечину.

— Руки у тебя не привязаны, — сказал Касем, потирая скулу. — Мы тебе руки сейчас привяжем!

Касем вынул из карманов две лимонки, зубами вырвал чеку из каждой, вложил их в сомкнувшиеся сразу в напряжении пальцы женщины.

— Ну? Где теперь твоя смелость?

Он толкнул Мири на кипу старых, заляпанных цементом одежд. Она попятилась, видя перед собой поднимаемый Мухамедом ствол пистолета, споткнулась о тяжелый, зацементированный ботинок и упала в кучу рванья, так и не разомкнув мертво сжатые пальцы.

Может быть, в первый момент Касем и не думал о насилии, но сейчас, увидев упавшую на спину Мирьям с вывалившимися из разодранной блузки грудями, он стал запаренно дышать, подчиненный уже не разуму, а желанию. Скинул с себя бежевый балахон. Остался в майке и брюках, вправленных в высокобортные, туго зашнурованные ботинки. Расстегнул пояс, спустил змейку на ширинке. И тяжело пошел к Мири, сжимающей в раскинутых руках гранаты.

— А-а-а! — затравленно закричала она, двигаясь телом вверх и вниз по грязным грудам белья.

Яша увидел — охранник сунулся внутрь помещения, привлеченный визгом Мири. Рукой он надавил на педаль газа. Машина тронулась с места. Яша прибавил газу. Вывел рукоятку коробки передач на нейтралку. И приоткрыл дверцу.

Охранник, стоя в проеме двери, медленно поворачивался лицом к нему, не понимая происходящего. Конечно, он не обязан был помнить о том, что Касем, выскакивая из кабины, поставил машину на ручной тормоз. Но думать он был обязан. Вот он и думал: почему эта машина, спокойно работающая па холостом ходу, вдруг, внезапно, двинулась с места, и катится прямо на него?

Охранник шагнул навстречу бежевой «субару».

И стал лакомой добычей для неоднократно выверенного Яшей ножа сибирской закалки.

Нож по ручку вошел в грудь террориста. Ни стона, ни хрипа он не издал. Ноги подкосились, и он сполз на землю.

Яша, прикрытый дверцей, вывернул рулевое колесо, пустил машину в обход птичника, вниз, по направлению к лазу, проделанному Мухамедом в металлической сетке.

* * *

Майор Пини посмотрел в низину: туда, к багровым сполохам предвечернего неба. По узкой каменистой дорожке спускался «фиат-127», спускался к арабской деревне, с минаретом, вознесенным над ней.

Густой голос муэдзина, усиленный громкоговорителями, полонил все простреливаемое пространство:

—Ал-л-л-ла!!!

В этом голосе тонул даже шум широколопастного винта вертолета, висящего в воздухе.

Вертолетчик докладывал:

— Вижу «Распутина». Часового снял. Лезет в окно.

Пини вдруг, в нарушение привычек, заорал на водителя:

— Гони! — и упавшим голосом, ткнув мыском ботинка каску, катающуюся под ногами, — Все сам… Все сам… «Команда руссит»…

* * *

Яша перемахнул через бетонную преграду и оказался в длиннющем зале с кормушками из нержавеющей стали, с сотнями клеток для кур, стоящими бок о бок.

И осторожно, с винтовкой у бедра, стал продвигаться к виднеющемуся проему двери, из которого несся затравленный, дикий визг Мири.

* * *

Касем, наклонясь над женщиной, жил как бы в ином измерении…

В измерении алчности. В измерении жажды. В измерении недостижимого. В нем, если это можно услышать, проборматывалось с вожделением:

— Девы с округлыми грудями… Полные чаши… Тот, кто уверует и будет совершать добрые деяния, поселится в цветущих садах вечной услады и будет там развлекаться.

Желтые, будто янтарем покрытые глаза Касема нависли над Мирьям. Его руки мяли ей груди, было больно, было стыдно, было невыносимо. И жизни — дальнейшей — для Касема не было.

Этого Касем не осознавал. Он был как в наркотическом опьянении.

Этого не понимал и Мухамед, с пистолетом в руке. Но взор его, глаза замасленные… Сладостная дрожь в локте… Не для оружия родился Мухамед, для гарема…

Глаза Мирьям — иные глаза, жесткие до боли, как стволы двух винтовок.

Глаза Мирьям… Свободный раскрой брюк Касема: ремень отпущен, змейка на ширинке смотрится серебряной буквой V — знаком арабской победы, пальцами мальчишек и юношей, раскрытых буквой V перед телекамерами. Мальчишки веселые, из кинохроники, — буква V — на шаловливых пальцах. Девчонки, застенчивые, — буква V — на пальцах.

Виктория! Победа! И эту букву — V — Мири-Мирьям-Мария увидела в расстегнутой ширинке Касема. Серебряную букву — V— увидела…

В раструб расстегнутых брюк вложила Мири лимонку, задернула змейку, затянула поясной ремень на Касеме и со всей силы толкнула его ногой.

Касем попятился, инстинктивно хватаясь за застрявшую на уровне паха гранату, и бледнел, бледнел, не постигая происходящего, непостижимого, совершенно неправильного, если подойти к законам жизни по исповедуемым им законам.

Он вывалился в проем окна.

Мухамед опешил от происходящего. Онемел.

В немоте своей, отключенный уже от мира, поднял Мухамед пистолет. И в тот момент, когда он вроде бы надавил на спусковой крючок, удар молнии кинул его лицом к окну, к виднеющейся в спасительной дали заградительной сетке с проделанным им лазом, к бежевой машине «субару», буфером своим вклинившейся в этот лаз и закрывшей тропинку к спасению. В глазах его вновь вспыхнули молнии. Это рванула лимонка из самой сокровенной сути Касема, и обрызгала мозг его осколками.

* * *

Яша вошел в проем двери. Автоматическая винтовка «М-16» опускается к бедру, но палец все еще на спусковом крючке.

Мири пробует правой рукой застегнуть блузку. Но куда там! Разорвана на груди. В пальцах левой руки по-прежнему граната с вырванной чекой.

— Тебе холодно? — спросил Яша.

Он снял гимнастерку, кинул ее на плечи поднявшейся уже на ноги Мири. Бережно принял, не отпуская зажима, лимонку.

Мири нервно, сползая пальцами с пуговиц, застегивала гимнастерку.

С той же нервозностью, боясь выглядеть виноватой перед Яшей, произнесла нечто неопределенное, дурацкое, может быть, но для нее, женщины, очень и очень важное.

— Ну, что скажет «Распутин»? — она полубезумно уставилась на Яшу.

Яша посмотрел на нее, помял бородку свою в совке левой руки, и ответил:

— «Распутин» скажет: салют!

И со всех сил своих он метнул гранату через окно в бежевую «субару», простреленную, с разбитыми окнами, с раздавленным буфером.

И вспыхнула машина, взорвалась.

Яша вновь посмотрел на Мирьям.

— Ох, ты, Машка Лешкина! И Высоцкому не придумать, что нашим парням надо страховку получить за свою погубленную машину.

— Яша! Ты любил по-настоящему?

— Не сейчас! — разозлился Яша. — Товарищ Ленин говорил: любить никогда не поздно.

— Учиться, Яша…

Они вышли из проема двери в птичник. Яша в желтой армейской майке, с алюминиевым жетончиком солдата израильской армии. Мири в его гимнастерке.

И пошли по простреливаемому прежде коридору к бегущему к ним майору Пини.

— Гад! — закричал на Яшу Пини, обхватив его и прижав к себе. — Ты же никого в живых не оставил, подонок!

— Пини! Можно тебя поздравить?

— Ты? Ты! Это — Ты!!! Меня поздравить? — возмутился майор Пини.

— Пини, уймись! У тебя человек родился — Хаим-Жизнь-человек! Пини! — трудно Яше говорить после боя добрые, душевные, человечьи слова. — Я тебя поздравляю. Наконец — ты родил человека, Пини.

* * *

Мири расплылась в улыбке. Обняла Пини.

— Хаим…

И вдруг зазвучало: все в поселении, видимо, услышали — у Пини мальчик!

Понеслось…

Медленно, медленно.

— Ха-и-м — ло-ха-им! Х-А-И-М!

И с убыстрением ритма:

— Хаим-лохаим, хаим-лохаим. Хаим-хаим-хаим!

— Жизнь! — выкрикнул Горали.

* * *

Ицик вместе с Валдисом входили в поселение — винтовки стволом вперед.

Индус Ходу, держащий руку на груди, перевязанной бинтом, и сидящий с высунутым языком на стуле у калитки, в ожидании «скорой помощи», сказал Ицику:

— Ицик! У меня живот болит. А вы мне не верили!

— Ходу, я поставлю памятник твоему животу, — ответил Ицик. — Только живи!

Полыхающая огнем каска на треножнике в центре плаца была, если приглядеться, прострелена неоднократно. Но огонь над ней полыхал. И может быть, сквознячок от прострельных отверстий, придал пламени еще большую силу. И пламя это восходило — вверх, и восходило еще выше.

И стыдно станет тому, кто подумает, что набежали тут, после выстрелов, религиозные евреи, и устроили «живой» круг у треножника.

И подхватили майора Пини, и рядового солдата Яшу, и, естественно, Гришу в тельняшке, и Горали, и бухарца Хаимова, и латыша Валдиса, и друга его Ицика.

— Где Андрей Николаевич? — выскочил в центр круга пляшущий вприсядку еврей с бутылкой «Голд» на голове.

— К арабам поехал в деревню! — возгласил Гриша, хватая тяжелыми своими руками ленского речника гибких и всегда жизнерадостных хасидов. И ногами, и ногами, и ногами — в зазывном невероятном для него, тяжеловеса, ритме.

У Мири расстегивается гимнастерка.

Рядом с ней Яша. Рука на ее плече, а ноги — неуправляемые — скачут, несут по кругу. В центре хасид, ходит вприсядку, бутылка водки на голове.

* * *

Но оторвемся от этой кипящей огнем и весельем жизни, и перед нами офицер-оператор американского «Эйвакса», разрезающего небо.

Наблюдая на экране за пляской евреев в поселении Афух, он по переговорному устройству докладывает начальству:

—Да-да, командир! Стреляли. Скоротечный бой местного значения. А сейчас — о’кей! Танцуют и поют. У них свадьба… Или… или… я не знаю. Даю увеличение.

Пляшущие евреи заполняют экран.

— Пляска! — поворот ручки, усиление звука.

И заполняет самолет разудалое:

«Хаим-ла-ха-им!»

«У Пини сын!»

На лице офицера некоторое сомнение: и это наши товарищи по оружию? Это борцы за свободу демократии на непредсказуемых территориях Востока? Впрочем, оператору не до размышлений, ему надо делать свое дело. И мало-помалу теряется из виду поселение Афух, на экране просматривается весь Израиль целиком, затем Иордания, затем южная часть Ирака. В багровых отблесках заходящего солнца движутся по дороге ракетные установки — «скады». Замирают на полигоне. Поднимают носы воздушных торпед к небу.

И…

Будем надеяться, что вышли они просто на боевые учения.

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Ефим Гаммер: Русский батальон Израиля. Окончание

  1. Интересный рассказ с хорошим ритмом и закрученной интригой.

Добавить комментарий для Борис Э.Альтшулер Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.