«Здравствуй, мир без меня…»

Избранные стихи — сны — манифест

 Валентина Василевская 

Публикация и вступительная заметка Павла Поляна

13 июня 2014 года, на 69-м году жизни скоропостижно скончалась Валентина Леонидовна Василевская. Дочь двух замечательных людей и ученых – этнографа Майи Яновны Берзиной и географа Леонида Исааковича Василевского, она всегда на равных участвовала в общих беседах за чайным столом вместе с родителями, их друзьями или учениками.

Валя закончила истфак МГУ, но по специальности никогда не работала, зарабатывая себе на жизнь переводами. Стихи Мандельштама были светом и воздухом ее жизни, ее можно было видеть и слышать на большинстве заседаний Мандельштамовского общества и всегда – на собраниях 27 декабря у памятника Мандельштаму, когда все по очереди выходили к памятнику и читали его стихи. С удовольствием и радостью читала по памяти и она – прижимая к себе изданный в 1990 году «Московским рабочим» томик Мандельштама, распираемый закладками и зачитанный буквально до дыр.

Еще чаще ее можно было видеть у другого московского памятника – Пушкину. Валя – многолетний и неизменный участник пикета против войны в Чечне. Друзьям и знакомым, не ходившим на Тверскую площадь, она с улыбкой дарила листовки и газеты, циркулировавшие на площади. Никогда не агитировала и не требовала участвовать.

Ее статья о пикете – своего рода манифест движения и той либерально-гуманитарной парадигмы, что его породила, – завершает подборку материалов из Валиного архива, оказавшихся в моем распоряжении. Сюда же я включил некоторые ее стихи и все сны, о которых она сочла возможным записать.

Павел Полян

*   *   *

Кончится злоба и страх.
Кончится вечная боль.
Легкий смешается прах
С телом твоим, перегной.
Конец 1960-х

*   *   *

В небе одинокая звезда.
Под мостом холодная вода.
Фонарей прерывистая сеть.
Утонуть, не видеть, умереть.
Даже память о себе стереть,
Чтоб из темной и живой волны
Видеть отражение луны.
1965 (?)

*   *   *

Красота стальной решетки,
Свежевыпавшего снега,
Палевой помятой розы
С перекрученным стеблем.

Три-четыре строчки формул,
Кристаллическая ясность.
Этой разноцветной жизни
Сконцентрированная суть.
1970

Рубаи

Здравствуй, полет коня.
Здравствуй, пляска огня.
Праздник моей души,
Здравствуй, мир без меня
1970-е

Отплытие Одиссея

Прибоем, пенною волной
Назад отрезан путь.
Неси меня Зефир шальной
Вперед куда-нибудь.
Колеблет воду Посейдон,
Итака далеко.
Как неприступен Илион!
Как море велико!
1973

Осенний костер

Блаженный жар еще в лицо мне пышет,
Еще горит костер и ветерок колышет
Отрады и тепла невидимый поток.
О, если б навсегда ты оставаться мог
Сосной горящею и золотистым светом,
Жарою, треском игл и запахом смолы -—
Лесным костром среди осенней мглы…
1979

Умирает мир

Ты хочешь посмотреть,
Как умирает мир?
Как умирает мир,
Который ты любил.
Как бродит человек,
Предчувствием томясь,
Как исчезает снег
И остается грязь.

Весна рождает март
И пьяная вода
Свой начинает путь
Отсюда в никуда.
Отсюда — и в ничто
Уйти и мне позволь.
Но остается жизнь
И остается боль.
1981-1982

Смерть в пустыне

Дня слепящее кольцо,
Горькая вода.
Желтый смерч мне бьет в лицо.
Смерть. Песок. Беда.
Нач. 1980-х

*   *   *

Страшен мир. Живи, не трусь.
Боль терпи без краю.
Я молюсь, молюсь, молюсь.
А кому — не знаю.
1984-1985

Вагоны

Двадцать вагонов, груженых лесом,
Тридцать платформ, груженых углем,
Сорок цистерн, груженых нефтью,
Шли и шли по железной дороге
И нескончаемо было движенье.

Я не могла перейти дорогу,
Устала ждать и на пень присела.
Шли вагоны, груженые лесом,
Шли платформы, груженые углем,
Шли цистерны, груженые нефтью,
И нескончаемо было движенье!

Я закрою глаза и снова:
Солнце тонет в густом тумане,
Пахнет металлом и горьким дымом,
Мимо идут и идут составы,
Мерно постукивая на стыках,
И не кончается их движенье!

Что же мне делать с моею жизнью —
С двадцатью вагонами леса,
С тридцатью платформами угля,
С сорока цистернами нефти
И с нескончаемостью движенья?..
19 декабря 2000

Вьюга
(Из цикла «Квакерские стихи»)

Это дьявольский морок, а не
Настоящая жизнь. В окне
Правит вьюга свой ведьмин сон,
Молчаливый крик в унисон
Поднимается от земли,
Ударяет в небесную клеть
«Мы не можем больше терпеть».

А вокруг не видно ни зги.
Только вьюги белая плеть
Истязает нас. Мы — враги.
Мы не можем больше терпеть.
Есть там кто-то? Услышь, ответь.
Погибающим — помоги!..
2005

Борьба

Дело света — светить,
А не бороться с тьмой.
Держи нас, тонкая нить,
Не дай увлечься борьбой.

Не дай завязнуть в борьбе.
Кто борется — побежден.
Вокруг тебя и в тебе.
Он и один лишь Он.
2005

Шуточные

Кот

Ночи сонное молчанье
Нарушает мяв и вой.
Это к милой на свиданье
Кот крадется молодой.

Кот вернулся на рассвете,
У него на морде кровь.
Испытал он все на свете —
Дружбу, драку и любовь.
1974

Автопортрет

Валентина Василевская
Носит имя королевское.
Смотрит взглядом василиска.
Эй, не стойте слишком близко!
1970

Эпитафия

Продумано много, а сделано мало.
Так дума о жизни ей жить помешала.

СНЫ

Не знаю как для других — для меня сны это больше, чем сны. Это как бы отдельная жизнь, которую я навещаю во время сна. И которую вижу только урывками.

Когда я рассказывала их своим знакомым, меня нередко спрашивали: как это тебе удается их запомнить? Известно, что сны быстро забываются.

Отвечаю.

Когда я просыпалась, еще в полусне, под свежим впечатлением только что увиденного, я как бы проигрывала их заново, как мысленно воспроизводишь сцену из фильма — и уже из этого повторного кинопросмотра в зале собственного мозга — запоминала.

Когда-то я собирала коллекцию снов, распределяла их по жанрам, потом бросила. Однако помню самые яркие и интересные и время от времени захожу в свой внутренний кинозал, чтобы снова их посмотреть. Здесь я попробую рассказать несколько снов, выбрав из моей коллекции то, что наиболее поддается пересказу.

 

…Однажды мне приснилось, что я участвую в экспедиции, снаряженной в южные моря, чтобы выпустить в мировой океан золотую рыбку. Это был цветной, очень красивый сон. Все цвета были яркие, чистые, как на детской картинке. Корабль был белый, небо — густо-синее. Море переливалось оттенками зеленого, синего, золотистого. Свежий ветер. Рыбка была ярко золотая. Собственно, это была не рыбка, а здоровенная рыбина, длиной с полметра и когда я выпускала ее, она сильным движением вырвалась у меня из рук и оцарапала мне руки своей чешуей.

Я проснулась с живым ощущением жесткой чешуи, прошедшейся как терка по моим ладоням. В то же время я видела на карте, где это происходило — там, где тянется длинная цепочка островов, разделяющих Тихий и Индийский океан. Во сне я думала, что это Молуккские острова, но когда я посмотрела по карте, это оказались Малые Зондские.

 

…Вот еще сон. Я нахожусь в большой, очень длинной зале, полной народа. Я расписываю картинами ее продольные длинные стены — изображаю лес, или, скорее, парк. Коричневые стволы деревьев, зеленую листву, тропинки и среди всего этого — фигуры гуляющих людей.

Я тружусь долго и старательно, но, кажется, выходит не очень. Особенно плохо удаются люди — какие-то белесые пятна на фоне деревьев. Видя это, люди, толпящиеся в зале, говорят мне, что это очень плохо, и смеются надо мной.

Я стараюсь держаться бодро. Я отвечаю им: ничего, для меня и это хорошо, я ведь совершенно не умею рисовать. Но внутренне я падаю духом. И напряженно думаю: что делать, как это поправить? И вдруг меня осенило: надо на поперечной стене, дальней от входа нарисовать заходящее солнце!

Сказано — сделано. Солнце как бы нарисовано, и картина мгновенно оживает, становится действительностью, и я ухожу через этот лес или парк туда, к заходящему солнцу. Безграничное
счастье переполняет меня, я уже больше ничего не вижу, ничего не воспринимаю, кроме этого солнца, к которому я иду или, вернее, падаю в него как камень.

…И тут меня будит телефонный звонок. Звонили с работы: хотя время было нерабочее — поздний вечер, но что-то у них случилось, то ли ключи потеряли от входной двери, то ли начальство срочно потребовало какой-то отчет.

Но я и до сих пор почти серьезно думаю, что если бы меня тогда не разбудили, я уже была бы там — в том парке, в том солнечном свете. А здесь бы меня не было — ищи-свищи!

 

…Исторических снов у меня была целая подборка — здесь я, пожалуй, расскажу один. Я вижу себя в Ирландии, в девятнадцатом веке. Я живу в старом замке, который принадлежит моему дяде — большому патриоту и любителю ирландской древности. Замок полуразрушен. Внизу перед ним бассейн с мраморной
облицовкой, почти высохший. Вдали какие-то болота и заброшенная деревенька с развалившимися домами.

Я лежу на спине, заложив руки под голову, на широком подоконнике на втором этаже замка, а временами — в такой же позе на мраморном парапете бассейна. Я лежу, а перед глазами у меня белая кафельная стена, на которой написано: «Что алмаз, что кафель — все равно». А другой раз там было написано: «Лунный мир путей перемычка, здесь животных дрессировал».

Во сне это кажется мне необыкновенно мудрым и значительным.

Тут картина меняется, и я уже не лежу, а сижу перед бассейном по-турецки, а рядом какая-то женщина. Она говорит мне: «Хочешь, я покажу тебе, как выглядело все это 200 лет назад?»

И тут она перевернула страницу истории. Понимаете, все это — и замок, и бассейн, и я, и эта женщина — все это было страницей. Она была перевернута мгновенно, и я еще успела увидеть в воздухе край улетающей страницы — и вот все иначе. Та же местность, но замок, как новенький, бассейн полон воды, а из труб деревенских домиков кучерявится дымок.

 

…Пожалуй, на этом я нынче закончу. А то берегитесь, у меня ведь еще много снов в запасе. Впрочем, запас не пополняется. Таких интересных снов я уже больше не вижу.

НАШ ПИКЕТ

Наш пикет против чеченской войны объединяет людей разных и во многом несогласных друг с другом. Мы расходимся и в понимании способов решения чеченской проблемы и в оценке других сторон политики наших властей и в общем мировоззрении. Среди нас есть верующие и атеисты, космополиты и патриоты, левые и правые, люди разных национальностей. Есть, однако нечто общее, что нас объединяет, и это не только «против», но и «за».

Мы все связаны нашим пониманием человеческой жизни, как высочайшей ценности, приверженность гуманному и конструктивному пути решения возникающих проблем, соблюдению моральных ограничений в политике, приверженностью нормам гражданского общества. Мы все признаем, что нет хороших и плохих наций и что любая нация имеет как минимум по крайней мере право на жизнь. Мы считаем состояние войны ненормальным и губительным для общества и совершенно недопустимым прибегать к войне как к средству управления. Мы против бесконтрольности властей и навязываемого обществу всесилия тайной полиции.

Мы понимаем, что эта война, длящаяся уже больше десяти лет, превращает народ в быдло, с которым можно сделать все что угодно. Мы отдаем себе отчет, что от сталинского террора нас уже ничто не отделяет, кроме благоразумия и гуманности правителей, а сколько в них этого благоразумия и гуманности — мы видели на протяжении этих лет.

Почему мы против этой войны?

1) Мы против войны, потому что она уносит человеческие жизни (чеченские или русские — неважно, всякая жизнь драгоценна), потому что она растлевает нашу молодежь, приучая ее к крови и насилию, потому что она растлевает и все общество, приучая его к государственному беспределу, беззаконию, террору и лжи.

2) Мы против этой войны также и потому, что понимаем: эта война средство для наших правителей установить авторитарный (а может быть и тоталитарный) режим, смести прочь все остатки гражданских свобод, искоренить в обществе всякую самостоятельность и править чекистскими методами, т.е. превратить всю Россию в застенок (что уже и происходит).

3) Мы против этой войны, потому что она неизбежно порождает и усиливает ксенофобию, национальнуюненависть, служит источником и постоянно подпитывает нацистские настроения и движения.

4) Все насилия, совершаемые на этой войне, неизбежно вызывают ответное насилие с другой стороны и таким образом общество все более втягивается в порочный круг, из которого не видно выхода. Когда же какой-то выход намечается, власти немедленно делают все, чтобы эту возможность устранить.

5) Мы против этой войны и потому, что этот постоянно тлеющий конфликт неизбежно расширяется. Кавказ уже весь становится «горячей точкой» и где предел?  Все это приближает Россию к новой катастрофе и распаду — но уже не в мягком варианте, как было с распадом Союза, а к тому варианту, что уже опробовала Югославия по вине Милошевича. Результат известен. Мы не хотим такой судьбы для России.

Война была развязана российскими властями, как средство, во-первых, поддержать власть в условиях всеобщего недовольства, когда реформы были провалены, во-вторых, опробовать методы террора, которые затем можно будет применить в остальной России, в третьих удержать остатки Российской империи и продлить то положение вещей, которое никого не удовлетворяет, но в условиях безвременья представляется меньшим злом, чем неизвестность. Кроме того, война позволяет нашим правителям представить себя борцами против исламского фундаментализма и получить благословение США и вообще Запада своему режиму. Одним словом, война нужна чекистскому режиму, потому что позволяет ему править чекистскими методами.

Надо признать прямо, что властям это черное дело удалось — народ, как в и в советские времена, объединен поклонением власти и страхом перед ней, спецслужбы подмяли под себя страну, режим получил международную поддержку.

Что касается самой войны, то она «чеченизирована» и переведена в вялотекущую форму. При этом никто, кажется, не замечает, что Чечня при этом получила-таки «ограниченную независимость» — под господством уголовной шайки Кадырова. Ведь фактически чеченское население зависит от Кадырова, а не от федеральных властей, боится его же, воюет (если воюет) с ним же. И тихо, исподтишка, ползком в Чечне торжествует кажется тот самый исламский фундаментализм, с которым якобы и велась борьба. И настанет, думается, день, когда Кадыров (или его преемник) покажет России, какой он верный ее вассал. Не сомневаюсь, что при первой же заварушке на Кавказе (а российские власти сделали все, чтобы ее приблизить) он не усомнится воткнуть России нож в спину и переметнуться на сторону исламистов.

Итак, можно подвести итоги: после многих неудавшихся провокаций спецслужб эта последняя — чеченская война удалась блестяще. Но какой ценой? Вялотекущая партизанская война как медленный пожар распространяется на Кавказе. Российские власти подожгли свой собственный дом, и пламя им уже никогда не удастся потушить вполне.

Жизнь в условиях войны со всеми ее неизбежными социальными и нравственными последствиями нам обеспечена надолго. Целое поколение молодых мужчин искалечено — морально или физически — этой войной. Убиты сотни тысяч (точная цифра никому неизвестна). Еще многие тысячи гибнут каждый год на службе в армии, как жертва державному Молоху и конца этому не предвидится. Коррупция, ставшая для России национальным бедствием, получила мощную подпитку. У народа отняты все политические права. Потихоньку отнимаются и гражданские.

Война — это смерть гражданского общества.

Конец надеждам на новую постсоветскую Россию — демократическую, свободную и гуманную, где будут обеспечены права человека и люди наконец смогут свободно и с гордостью говорить: «я россиянин», и это не будет означать «я раб и насильник». Конец надеждам на Россию Сахаровскую.

«О Русь в раздумии глубоком
Ты мыслью важной занята —
Каким ты хочешь быть Востоком —
Востоком Ксеркса иль Христа?»

На этот вопрос Владимира Соловьева Россия опять, в который уже раз, дала свой недвусмысленный ответ — Конечно, Ксеркса! Любой ценой, пусть даже будет истреблена половина населения, пусть те, кто уцелеет, живут в нищете и вечном страхе, пусть даже сохраненная такими усилиями и жертвами империя непрочна и все равно рухнет не через десять лет, так через двадцать. А все-таки пока поцарствуем!

После непродолжительной передышки при Горбачеве и раннем Ельцине верх взяла опять та же самая идея державности, то есть культ коллективной мощи, насилия и господства, а также государственной лжи, как необходимой идеологической подпорки. И уже маячит впереди угроза нацистского переворота как естественного завершения этой идеи.

А что прикажете ей противопоставить? Идею личного обогащения? Уголовный цинизм — «Умри ты сегодня, а я завтра»? Если «державность» как идеал неизбежно предполагает государственное насилие, то идея «личного интереса» как единственной ценности ведет к такому разгулу насилия, от которого побежишь спасаться даже в державность. Народ и побежал, инстинктивно спасаясь от уголовщины частной в уголовщину общегосударственную.

Но ведь есть и другая система ценностей — не уголовная и не «державная», а гражданская. Ради того, чтобы ее защищать, распространять и поддерживать, чтобы она хотя бы не угасала вполне, ибо торжествовать ей, видимо, суждено не скоро, мы и стоим каждую неделю на площади. Мы не принимаем логики, по которой победителей не судят. И еще неизвестно, кто будет в конце концов победителем.

Мы стоим не только против войны. Мы стоим за принципы, которые я попытаюсь сформулировать ниже:

Человеческая жизнь священна и человек не может быть средством, тем более для такой ограниченной и бездушной машины, как государство. Не человек для государства, а государство для человека.

Все нации без исключения имеют право на существование и должны иметь голос в решении собственной судьбы.

Государство, как минимум, не должно быть в состоянии открытой войны со своим населением, а по максимуму должно строиться на началах полной добровольности своих членов, будь то отдельные люди, территории или нации.

Государство — это как бы линза, собирающая в один пучок и направляющая на известные цели, народные силы. Возможности его велики и должны быть использованы конструктивно.  Задачи государства не в том, чтобы власть была покрепче и территории у нее было побольше, а обеспечивать безопасность и благосостояние народа — народа в целом, а не кучки избранных, приближенных к этой самой власти.

В государстве должна сохраняться свобода мнений, свобода религии и атеизма, вопросы общественной жизни должны решаться после открытого обсуждения.

Должны быть гарантированы права меньшинств — этнических, религиозных, идеологических. Следовательно, не должно быть государственной идеологии.

Спецслужбы должны подчиняться закону и быть подконтрольны общественному мнению.

Недопустима государственная пропаганда ненависти и поощрение экстремистов под флагом «борьбы с терроризмом».

Чтобы народ сохранил человеческое достоинство, он должен принимать хотя бы некоторое участие в управлении. Его голос должен хотя бы отчасти учитываться при решении вопросов, касающихся его судьбы.

Власть должна считаться с моральными ограничениями. Не все средства позволены в «борьбе против терроризма» или «ради сохранения целостности России».

Должен быть обеспечен независимый и справедливый суд. Отсюда требование наказания военных преступников.

Должно существовать общественное мнение, влияющее на власти и заставляющее их считаться с собой хотя бы в самых экстренных случаях.

Должна существовать гражданская солидарность. Если нарушены права одного человека или одной какой-то группы — в опасности права всех. Вот этого чувства большой дефицит в России. Пусть не думают. «что мне за дело до чеченцев, я их не люблю», «что мне за дело до Ходорковского, он олигарх». Завтра они придут за вами и другие точно так же будут говорить: «что мне за дело до Имярека, он такой-сякой», — а каждый становится таким-сяким, как только он арестован.

Наш идеал — гражданское общество, то есть такое общество, где человек не раб государства, а гражданин, пользующийся своими правами, сознающий свою ответственность и солидарный с другими гражданами.

Легко увидеть, что это классическая либеральная доктрина со всеми ее составляющими: «свобода, равенство, братство» Или в другой формулировке: свобода, справедливость, солидарность. И пусть она сейчас явно терпит поражение в России, но за короткий период, когда она могла на что-то влиять, произошли такие изменения, которые не просто будет взять назад.

Да что я говорю «не просто» — совершенно невозможно. «Великие реформы» Александра Второго реакция З0 лет пыталась отыграть назад — не вышло. Не удалось вернуть крепостное право, полную безгласность общества, рекрутчину, инквизиционный суд и пр. Даже слабенькую, жалкую хрущевскую оттепель не удалось полностью ликвидировать и вернуть страну к сталинским временам.

Не удастся вернуть и советскую империю. Так что не говорите, что либеральная доктрина бессильна. Правда, она оказалась бессильна предотвратить, а затем прекратить эту позорную войну — потому что скомпрометировала себя в общественнном мнении.

Наша задача отстаивать либеральные ценности в их неизвращенном виде.

Наступление на гражданские права и свободы идет сейчас по всему миру. Милитаризм и культ насилия, отстранение народа от власти, наступление на гражданские права, национальная дискриминация, расширение пропасти между имущими и неимущими — все это программа реакции, которая сейчас справляет свой праздник по всему миру. Повсюду этот курс оправдывается войной, которая собственно и развязана была именно для этого. И повсюду он встречает сопротивление, которое, надо полагать, будет крепнуть.

Так что мы не одни. Мы — часть этого всемирного сопротивления. Поэтому не будем падать духом. Если мы и не победим, то по крайней мере помешаем реакции зайти слишком далеко. Для этого просто надо осуществлять все то, во что мы верим — гражданское сознание, солидарность, конструктивный подход в политике — явочным порядком. Мы это и делаем.

У нашего пикета была задача-максимум и задача-минимум. Задача-максимум — повернуть общественное мнение, сделать протест против чеченской войны таким массовым и резким, чтобы вынудить правительство сделать реальные шаги к миру. Эта задача оказалась неисполнимой. Не по нашей вине — просто противовоположное течение возобладало.

Но задача-минимум решена и успешно — мы не дали совсем заглохнуть протесту. Наш пикет приобрел известность и стал заметным общественным явлением — едва ли не последним проявлением плюрализма и демократии, которое еще можно заметить на поверхности общественной жизни. И как нас ни мало, а мы — страшно сказать — чуть ли не последняя, ну, может, предпоследняя, преграда для распоясавшегося хамства власти и всеобщего озверения.