Григорий Быстрицкий: Дружба народов

Loading

Были среди них настоящие, отважные, принципиальные и умные люди. Но вокруг было и много пены. Я даже вывел такую закономерность: если иная дама много и ярко говорит о демократии и советских безобразиях, почти наверняка у нее в кухонной раковине скопилась грязная посуда дня за четыре. Ведь там, дома была скучная проза, а здесь в компаниях вольнодумцев — поэзия борьбы. Потом настоящие бойцы уехали, или погибли, или умерли от старости, а пена осталась…

Дружба народов

Григорий Быстрицкий

В 70-х у нас на Севере был представлен весь спектр национальностей СССР. Рядом проходила т.н. «501 стройка» — прокладка железной дороги Салехард-Игарка, вдоль которой в 5-7 км друг от друга располагались лагеря зеков. Поскольку НКВД сажал планово и географически пропорционально, здесь собрался самый разнообразный народ. Названия у станций-лагерей были поэтичные: Глухариная, Лебединая, Кедровая. Они хорошо сохранились, и мы использовали их под базы во время проведения своих геофизических исследований.

Летом 1980 для базы мы заняли бывшую офицерскую столовую — огромный зал с расписанными зеками потолками. На картинах просматривалось влияние Рубенса, замешанное на зековской тоске по женскому телу. Внутри лагеря колючей проволокой был обнесен карцер. Это низкое здание имело особую конструкцию: длинный коридор, в конце которого стояла железная печурка и рядом стул для вертухая; по обеим сторонам коридора расположены двери камер, в которых отопления не было. Зимой нередко доходило до -50, чем создавался специальный и полезный микроклимат для строптивых зеков. Летом полчища комаров в коридоре вертухай сдерживал дымом от веток, в камерах комарам легче дышалось. Все в этом карцере было сделано грубо, но надежно и рационально. Изнутри, на косяках некрашеных дверей обитатели простыми карандашами записывали свои впечатления. Они сохранились так хорошо, как если бы были сделаны вчера. Часть тематики имела наивно-политический смысл типа «Ленин все видит!». Другие авторы к жизни относились более прагматично: — «Девочки, вам привет от трех лиц: от х… и двух яиц». Засовы снаружи на дверях работали безукоризненно. Неподалеку стояло еще одно необычное здание, назначение которого определилось не сразу. Все было аккуратно побелено, разделено на небольшие отсеки с отоплением и определенным уютом. На каждом отсеке была красивая табличка с женским именем: Вера, Надежда, Любовь, Полина и т.д. Мы поначалу подумали, что здесь жили наложницы начальника. Но ближе к углу здания обнаружились таблички с именами Рекс, Джульбарс, и мы догадались, что это здание для сторожевых собак.

После войны лагеря были плотно заселены врагами народа и, частично, уголовниками. Они воплощали в жизнь замыслы великого кормчего, который распорядился построить дорогу по всему побережью Ледовитого океана. После смерти вождя строительство дороги забросили, людей освободили по амнистии, а лагеря опустели. Из выживших, основная часть отбыла на Большую землю, но некоторые по разным причинам остались жить в Салехарде и окрестностях. Кроме разнообразия национальностей наблюдались и социальные различия. Бывшие зеки сосуществовали рядом с бывшими охранниками. В какой-то Новый год я попал за один праздничный стол с 58 статьей и его охранником, а также с моими коллегами Альбертом, подстреленным по пьянке из ружья, и Воркулой, который его подстрелил, отсидел и уже все осознал. За столом они мирно чокались и хорошо веселились.

Количество разных национальностей, собранных в одном месте было удивительным. Я знал женщину, у которой трое детей имели трех разных отцов. Каждый ребенок был наделен фамилией и национальностью своего папы. Поэтому у украинской матери один был эстонцем, второй татарином, а третий — армянином. Любимый Сталиным «национальный вопрос» получил свое развитие по гениально предвиденному пути. Классные журналы, в которых тогда было принято записывать национальности учеников, походили на регистрационные книги ВДНХ. Это развитие я ощутил на себе: еще 20 лет назад, когда я пошел в первый класс, в школу, расположенную в родовом доме Г.Е.Распутина, в моем классном журнале было всего несколько национальностей. И когда против моей фамилии написали «еврей», неделю вся школа приходила смотреть на это необычное слово. Такое сочетание букв в печатном виде многим ранее видеть не приходилось, поскольку официально подразумевалось, что евреев, как и секса в советской действительности не было. А всего 20 лет спустя уже никто ничему в этом смысле не удивлялся.

В 1974 наш начальник экспедиции Гиршгорн на торжественном докладе 7 ноября сообщил, что в экспедиции работают представители многих национальностей и перечислил все. На что в полном молчании зала Анатолий Яковлевич Плюхин мрачно заметил: — «негра только не хватает. Чтобы работал». До негров, действительно, НКВД почему-то не добрался, что, вероятно, могло негативно сказаться на плановом повышении производительности труда.

История, о которой я рассказываю, относится к 1980 году. Межнациональной вражды у нас не было. По крайней мере, к тому времени за 12 лет работы на Севере никаких признаков антисемитизма я не заметил. Были, конечно, упоминания о национальности оппонента во время локальных стычек, но примерно так, как упрекают в жарких спорах в рыжеволосости, малом или большом росте, заикании или других биологических особенностях.

Например, подрались из-за девицы на какой-то пьянке два моих друга: русский и чеченец. Нормально так месили друг друга, оба здоровые спортсмены, Иса еще и мастер спорта по борьбе. Но в какой-то момент он схватил доску и начал ей размахивать. Тут русский допустил очевидную бестактность:

— Ах ты, сука черножопая!

Их быстро разняли, усадили за стол, девица куда-то смылась. У чеченца спрашивают, зачем доску схватил в честной борьбе?

— Сам не знаю, как получилось, автоматически. Когда нас в детстве в Караганду выслали, привык в драках хвататься за что попало.

Принято. Причина понятная. У русского спрашивают, что за дела? Зачем такие оскорбления?

— Так удивился я очень этому вероломству.

— Значит, сидело это в тебе, в экстремальной ситуации и вылезло?

— Да ничего не сидело. Как я его должен был обозвать, сука черноволосая? Был бы хоть кудрявый, а так чем больнее задеть?

И опять принято. Ясно, что национального вопроса тут нет.

Похожим образом развивалась и главная история, к которой я ни как не подступлюсь. Меня назначили начальником вертолетной партии. Это значит, что сейсмическое оборудование мы расставляли по тундре зимой на вездеходах и тракторах, а летом, при помощи вертолетов. У нас базировалось три вертолета Ми-4 с экипажами из Ярославля. По вечерам, после тяжелой работы, сотен взлетов и посадок, ребята неплохо поддавали и успокаивали меня утверждениями, что они лучшие летчики в мире. Я им легко верил, потому что летали они классно. К примеру, возвращаемся мы порожняком с работы. Я сплю на боковых сидениях, вдруг вертолет глохнет и стремительно проваливается. Метров за 300 от земли снова запускается двигатель и полет продолжается. Так до станции назначения повторяется раза три-четыре. На земле, из последних сил стараясь изобразить равнодушие, задаю вопрос. Бензин с песком, отвечают. Так они пытаются заставить меня почистить топливную емкость. Иногда помогало. Или решаю я прихвастнуть перед соседями и использовать права пилотов на подбор места посадки. Садимся мы вечером в колодец между домами в нашем геофизическом поселке. Вернее, присаживаемся, винты молотят, я не спеша выхожу, машу им как личному шоферу, вертолет улетает. Все мои друзья-геофизики прилипли к окнам, очень эффектное прибытие домой. Но соседи меня быстро убеждают этот трюк не повторять, — сохнувшее на веревках около домов белье пришлось перестирывать, их женам это очень не понравилось. Ну, про то, что в тундре они на любую твердую кочку могли поставить колесо вертолета для удобства разгрузки и так висеть сколько надо, я уже не говорю.

В начале сезона, в мае запускаем склад взрывчатых материалов, расположенный под селением Старый Надым, в 300 км от главной базы геофизиков в г. Лабытнанги и в 80 км от подбазы в зековском лагере. Запуск склада ВВ — дело серьезное и санкционируется после инспекции начальником окружной РГТИ[i]. Сопровождать его должен главный инженер треста. В общем, гости высокие, редкие и очень серьезные. Главный инженер свой, уважаемый, а вот к РГТИ надлежит относиться, кроме большого уважения, с подобострастием и некоторыми признаками угодливости. Так положено.

Прилетаем на склад, подвергаемся критике и разным замечаниям, в принципе ничего такого ужасного, все быстро поправимо, в целом все довольны. Вечером в Ст.Надыме заслуженный банкет, принимающая сторона — местный начальник сейсмопартии Эдик, выпивка и закуска мои. За столом четверо, национальный состав такой: РГТИ — Абдулла Усманович, татарин; гл.инженер — Валентин Иванович, мордвин; Эдик — остзейский немец, и я. Выпили, закусили. Сначала о делах, после пятой — на свободную тему. Оба гостя страстные преферансисты, но играют совсем слабо. Мы с Эдиком профи, играть с ними не интересно, но надо. Деньги брать с гостей неудобно, надо немного им проиграть, в общем, тягомотина. Но мы еще не подозревали, какая! После третьей бутылки их развезло. К сожалению, не в сторону сна, а в сторону агрессии и подозрительности. Они стали упрекать друг друга в неверных ходах, не честной торговле, карты падали на пол, сигареты тушили в тарелках, а потом и вовсе принялись драться. Мы с Эдиком их то и дело деликатно разнимали, но обстановка накалялась. После очередной разборки, когда оба разозлились до предела, возник национальный вопрос. Он выразился в разнообразных оскорблениях, которые быстро свелись всего к двум: «Ах ты, е…ный татарин» и, почему-то тоже «е…ный мокша». Мокша — это такая разновидность мордвинов, видимо, по мнению татарина это было обиднее. Собственно, национальную тему дальше не развивали, весь последующий диалог сопровождался только этими эпитетами, не подкрепленными сталинским научным обоснованием или другими доказательствами.

Так прошла ночь. Изменялось только количество выпитого, остальное шло с завидным, консервативным постоянством. Утром пришел пилот с сообщением, что пора домой лететь. Естественно, был тут же послан понятно куда, не видишь, мол, мы совещаемся. Но тут Эдик проявил находчивость и твердость. Чтобы нас выпроводить, он сказал, что там, дома я девочек найду. Такая подлость могла ему стоить национальной разборки, но уже между немцем и евреем, но я резонно сообразил, что ведь мне приемка склада ВВ нужна, а не Эдику, так что мне эту ношу и нести. Хотя ни каких таких «девочек» у меня и в помине дома не было. Но начальство женский вопрос крайне заинтересовал, и мы к большой радости Эдика погрузились в вертолет. Его прощальные взмахи, якобы призванные обозначить грусть от расставания с начальниками, мне лично показались фальшивыми.

Вертолет Ми-4 был так устроен, что экипаж сидел высоко и происходящее в грузо-пассажирском отсеке не видел. В начале полета и смотреть было не на что. Мои подопечные мирно разговаривали, что в адском шуме двигателя происходило так: сначала один хватал другого за голову и орал ему на ухо, потом другой таким же манером отвечал. При этом они ожесточенно курили, что было не совсем безопасно. Прямо напротив них стояли две бочки с бензином. Пробки, как водится, закручивались неплотно, поэтому сверху бочек немного плескалось, но не разливалось, т.к. сверху был кант. Однако бросать или тушить сигарету на бочке было бы неправильным. Поэтому я бдительно стоял между бочками и моими милыми друзьями. Они весело переговаривались, предвкушая скорую романтику, а я еще не знал, как буду объяснять отмену обещанного адюльтера. Потом они в знак тесной дружбы решили меняться часами. Но Валентину Ивановичу часы Абдуллы Усмановича не понравились. Он скривился, прокричал что-то нелицеприятное и выкинул часы в такое круглое отверстие в круглом плексигласовом окошке. Часы безвозвратно улетели в тундру.

Далее началось рукоприкладство. Я не разнимал, поскольку основной своей задачей считал охрану бочек. Все те же национальные упреки они теперь выкрикивали с такой силой, что прижиматься к уху было не обязательным. Услышал даже экипаж, и бортмеханик спустился по лесенке. Я жестами показал ему, что все под контролем, он без интереса посмотрел на дерущихся и успокоенный поднялся назад в пилотский отсек. Минут десять еще они поупражнялись, потом выдохлись, попили из горлышка коньяк и мирно заснули.

Я стоял около бочек, как гайдаровский часовой, давший честное слово. Внизу проплывала тундра. Всегда трудно оторваться от ее величественного великолепия, в любое время года. Она тут не одну сотню лет живет своей жизнью, и плевать ей на нашу суету. Тысячи озер, речушки, самые разнообразные краски. Лето ей отпускается короткое, в течение дней десяти после снега все распускается с невиданной скоростью. В каждом озерце по два белых лебедя, они хорошо видны с высоты 200-300 метров. Здесь им спокойно, за 150 км во всех направлениях людей нет, они даже не подозревают, что где-то кипят ерундовые человеческие страсти.

Мне, 30-ти летнему в то время тоже кое-что даже не представлялось. Например, что я на склоне лет стану «путинистом, быдлом, верящим пропаганде Первого канала, хомяком или портянкой» — не разбираюсь я точно в интернетовских терминах. Это мне сегодня объясняют экзальтированные дамы на «Эхе Москвы». По их мнению, каждый думающий прогрессивный либерал обязан уважать какую-то невиданно чудесную демократию на Украине, протестовать против присоединения Крыма, поддерживать права геев на проведение своих рекламных акций, любить Макаревича, не дожидаясь специального указа Президента, о котором бард просил в открытом письме, презирать Александра Ф.Скляра и ставить в один ряд историческую фигуру Наполеона с эсэсовским холуем Бандерой.

Много чего я тогда не мог предвидеть. Из наиболее фантастического, это свободная возможность поездки в Израиль. Вот так, захотел, взял билет и запросто полетел. Ну и конечно трудно было предположить, что я добровольно вольюсь в стомиллионное, тупое стадо чавкающих подачки из кормушки Путина губителей цветущей демократии соседней страны, не способное понять высокие чувства интеллигентных критиков Кремля. К 80 году я прочитал на папиросной бумаге много чего из Солженицина, «Мастера» без купюр, шесть раз прочитал «Доктора Живаго», за что меня чуть не побили, не был комсомольцем и, тем более, коммунистом, никогда не работал и не стремился стать чиновником, советскую власть не признавал. Правда, тайно. Уже в начале 70-х я вполне поддерживал диссидентские взгляды, а в конце этого десятилетия на случайной пьянке с высоким партийным начальством услышал такое печальное откровение: «Дождешься ты своих американцев, тебе хорошо. А нас, партийных, всех постреляют».

Что у этого секретаря было в его партийной башке — непонятно. Каких таких кровожадных американцев он ожидал… Здесь важно другое: во-первых, он знал, что я не советский человек; во-вторых, не исключал, что незыблемому коммунистическому государству может наступить конец. В отпускные месяцы, в Москве я много встречался с диссидентами. Перед высылкой из СССР в квартире мужа моей сестры на Маяковке жил Иосиф Бродский. Известный врач, отказник Лауфер до самого отъезда близко дружил с моим отцом. Были среди них настоящие, отважные, принципиальные и умные люди. Но вокруг было и много пены. Я даже вывел такую закономерность: если иная дама много и ярко говорит о демократии и советских безобразиях, почти наверняка у нее в кухонной раковине скопилась грязная посуда дня за четыре. Ведь там, дома была скучная проза, а здесь в компаниях вольнодумцев — поэзия борьбы. Потом настоящие бойцы уехали, или погибли, или умерли от старости, а пена осталась.

Наконец, показались локаторы Салехарда. Я стал будить Абдуллу, он жил в этом городе, можно было присесть в аэропорту. Он несколько минут не понимал, где находится, потом все вспомнил и наотрез отказался, требуя продолжения гулянки. Пролетели Обь и приземлились в Лабытнангах. Пришлось везти их к себе домой. В машине они снова поругались. Когда вышли перед домом, руки у них были заняты «ясаком» — так мы называли дары начальству. Поэтому они пинались и были похожи на Воробьянинова и отца Федора, боровшихся за стул. К своему ясаку — рыбе с олениной, Абдулла добавил еще пару упаковок яиц. На помощь я пригласил Гиршгорна, который своим авторитетным видом должен был сгладить мое предстоящее сообщение о том, что обещанные девицы якобы в отпуске. Расположились на кухне. Оппонентов рассадили по длиной стороне стола, лишив их возможности контактных стычек, и начали веселиться. Веселья, правда, особого не получилось. Пространные разглагольствования Гиршгорна до них не доходили, баталии продолжались, коньяк пользовался хорошим спросом. «Вот вы, евреи, вы ведь умные. Скажите, кто прав: я или этот е…ный татарин?» — вопрошал Валентин Иванович. Несмотря на лестные авансы, мы не могли понять, кто из них прав. Они тоже не могли нам ничем помочь в разрешении сакраментального вопроса, поскольку давно уже забыли первопричины. Их полемика то утихала, то вновь разгоралась с новой энергетической силой. В какой-то момент гл.инженеру удалось найти совсем уж убийственный аргумент: он оскорбил Абдуллу чрезвычайно изысканным и витиеватым способом, в котором слово «татарин» было единственным нормативным.. У того аргументы интеллектуального плана закончились, он выхватил яйцо из своей упаковки, и подобно нинзе с летающими шестеренками, быстро, ловко и смачно влепил это яйцо через весь стол прямо в лоб противнику. Наступила тревожная тишина. Желток вместе с осколками скорлупы плавно стекал на глаза, белок уже болтался на носу и подбородке противными соплями, уцелевший глаз бешено вращался. Когда пауза стала невыносимой, Гиршгорн голосом Левитана неспешно изрек: «Поразительно точный бросок!»…

Тут пришла моя жена. И все опошлила. Ее прозвали Васса Железнова, — я еще добавлял — из госдепа. «Васса» — потому что твердо и непреклонно подавляла разнузданные пьянки, не говоря уж о любых попытках антисемейной деятельности, «из госдепа» — потому что наряду с «Голосом Америки» давала хоть какие-то надежды в малоперспективную эпоху застоя.

Дальнейшее происходило быстро, четко и толково. Как на балтийском фрегате, где опытный боцман и тренированная команда. Был вызван водитель и специальный парень, которому была поставлена боевая задача привезти Абдуллу на пристань, посадить на пароход типа «Омик», в Салехарде доставить прямо в руки жене. Валентину Ивановичу был вызван другой парень, который должен проводить его в соседний дом и также, обязательно, сдать на руки. Интересно, что оба героя даже не пикнули. Был, правда, вялый и робкий намек на некий «посошок», но тут же последовала команда «Отставить!». Мы с Гиршгорном принялись за уборку.

Межнациональная рознь была жестко и решительно пресечена.

По-моему, все эти сегодняшние «кацапы, москали и укропы» из той же 35-летней истории. Только, к сожалению, причины более основательные.

____
[i] Нефт. районная горно-техническая инспекция

Print Friendly, PDF & Email

13 комментариев для “Григорий Быстрицкий: Дружба народов

  1. Элай
    — 2014-12-29 02:36:09(130)

    Для справки, так, на всякий случай: \»гитлеровский холуй\» Бандера с 1941 по 1944 гг просидел в немецком концлагере именно за отказ быть гитлеровским холуем.
    =====================================================
    Да. И вышел здоровеньким. На всякий случай. Сберегли?

    1. Он не единственный вышел из концлагеря живым. А уж насколько здоровеньким я не знаю. А вы его лечащий врач?

    2. Хорошо, что после концлагеря у него еще хватало здоровья на то, чтобы уничтожать коммунистическую сволочь, оккупировавшую его родину.

  2. Для справки, так, на всякий случай: «гитлеровский холуй» Бандера с 1941 по 1944 гг просидел в немецком концлагере именно за отказ быть гитлеровским холуем.

  3. «—Мне, 30-ти летнему в то время тоже кое-что даже не представлялось. Например, что я на склоне лет стану «путинистом, быдлом, верящим пропаганде Первого канала, хомяком или портянкой» — не разбираюсь я точно в интернетовских терминах. Это мне сегодня объясняют экзальтированные дамы на «Эхе Москвы». По их мнению, каждый думающий прогрессивный либерал обязан уважать какую-то невиданно чудесную демократию на Украине, протестовать против присоединения Крыма, поддерживать права геев на проведение своих рекламных акций, любить Макаревича, не дожидаясь специального указа Президента, о котором бард просил в открытом письме, презирать Александра Ф.Скляра и ставить в один ряд историческую фигуру Наполеона с эсэсовским холуем Бандерой—»
    Ну. прекрасно же!

  4. Уважаемый господин Сокол!
    Кто Вам мешает написать? Ваши воспоминания очень интересны и они правдивы. Напишите, пожалуйста!

  5. Замечательный рассказ, тем более для меня. Пришлось ещё раз перечитать: с кем же из действующих персонажей я не выпивал? Оказалось, со всеми выпивал. Просто ужас, когда мы Север осваивали?… В промежутках между пьянками? А если без шуток, про каждого можно отдельный рассказ написать, историй множество и про Абдуллу З., и про Валентина Ивановича И., и про Ису М., и про Эдика К. и т.д. Немного жаль, что автор всё вместе собрал в кучу. Оправдание, впрочем, есть: Дружба народов.

    1. Л.Сокол-2
      12 Октябрь 2014 at 8:40 | Permalink

      ….с кем же из действующих персонажей я не выпивал? Оказалось, со всеми выпивал.
      ——————————————
      Вы пошли прямо по классику: «Его любили домашние хозяйки, домашние работницы, вдовы и даже одна женщина — зубной техник».

  6. Автор не думает о нонконформизме. Просто он имеет свое мнение.

  7. Названия у станций-лагерей были поэтичные: Глухаринная, Лебединная,
    —————————————-
    Неужели так и было в оригинале, с двумя Н?

    Выпускающий редактор: Уф! Сколько раз вычитывали текст! Спасибо, исправлено.

  8. Я стоял около бочек, как гайдаровский часовой, давший честное слово.

    Это не гайдаровский часовой, а пантелеевский. Автор: Леонид Пантелеев (точнее, Алексей Иванович Еремеев). Рассказ называется «Честное слово».

  9. Написано очень симпатично, если не считать совершенно лишних, на мой взгляд, оправданий за нонконформизм по украинскому вопросу. Но увы, сводить современные выяснения национальных отношений к пьяной разборке в сталинском \»плавильном котле\» все же несколько хмм… сверхоптимистично.

  10. Настоящий живой рассказ! Очень признателен! Продолжайте, пожалуйста!

Добавить комментарий для Элай Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.