То, что мне, как офицеру и командиру спецподразделения десантников, довелось пройти в Газе, меркнет по сравнению с тем, что прошел дед, когда был бойцом еврейского подполья

Внук Ицхака Шамира, командир спецподразделения десантников: «Если не мы — то кто?!»

Эвелина Гельман (фото автора)

Каждый глава правительства оставляет о себе память. Имя Давида Бен-Гуриона ассоциируется с провозглашением Еврейского Государства, Менахема Бегина — с заселением Иудеи и Самарии, строительством сотен еврейских поселков, а еще — с визитом египетского президента Анвара Садата, подписавшего с Израилем договор о мире. Голда Меир в сознании мирового еврейства — символ Израиля, а в представлении израильтян — напоминание о пережитой нацией травме: в Войну Судного дня Страна понесла тяжелейшие потери.

Когда я еду по скоростному транс-израильскому шоссе, носящему имя Ицхака Рабина, неизменно вспоминаю один и тот же эпизод. Октябрь 1994 года, площадь Дизенгоф в Тель-Авиве, вечер. Сотни участников спонтанной несанкционированной демонстрации скандируют: «Это не мир, это — террор». Пару дней назад мостовая к северу от площади была залита кровью. Волонтеры объединения ЗАКА по опознанию жертв террора несколько часов собирали на асфальте, а потом, приставив к стволам деревьев лестницы, искали в ветвях частицы человеческой плоти (еврейская традиция требует предать земле не только останки, но и каждую каплю пролитой крови). Взрыв в автобусе 5-го маршрута унес 22 жизни. И хотя за границей имя Ицхака Рабина ассоциируется с борьбой (и трагической гибелью) за мир, для многих израильтян он был и останется символом пост-ословского террора.

Эхуда Барака нация запомнила не столько благодаря его подвигам в бытность командиром Спецназа Генштаба — легендарной «Саерет Маткаль», сколько последствиями одностороннего вывода израильских войск из Ливана в мае 2000 года, а затем — готовностью передать Арафату и боевикам ООП Иудею, и Самарию и пол-Иерусалима.

Ольмерт — это, прежде всего, дело. Уголовное. Долларовые купюры. Хотя в борьбе за «мир в обмен на территории» он отличился не меньше Барака. Всего 7 лет назад на посту премьера он усиленно пытался вернуть Асаду-старшему Голаны, сегодня превратившиеся в театр военных действий, на сцене которого орудуют головорезы «Исламского государства» и «Аль-Каиды».

Ариэль Шарон — не только бесстрашный боевой генерал, участник нескольких войн и основатель многих еврейских поселков. С его именем ассоциируются более 20.000 (!) ракет, выпущенных по Израилю террористами ХАМАСа после «размежевания», депортации из сектора Газа еврейских граждан и ликвидации цветущих поселков, построенных в эпоху Ицхака Шамира.

Относительно Шамира в Израиле существует консенсус. Он вошел в коллективную память нации как Мистер «нет» (хотя в критические моменты заставлял себя, стиснув зубы, сказать «да»). Именно так повел себя Шамир в январе 1991 года, когда США в коалиции с Саудовской Аравией, Египтом и Сирией начали сухопутную операцию в Ираке. Тогдашний президент Ирака Саддам Хусейн попытался втянуть Израиль в войну, чтобы лишить США поддержки арабских государств, часть которых заранее объявили, что не станут участвовать в военной кампании, если в коалицию войдет «сионистское образование».

39 ракет были выпущены из Ирака по Израилю (по сравнению с 4400 в последнюю войну с ХАМАСом — смешная цифра!), но Шамир не поддался на провокацию Саддама. В первые дни войны мы еще таскали с собой на работу картонные коробки с противогазами, но вскоре стало ясно, что никакой «химии» у Хусейна нет — только советские «скады». А спустя год с лишним треснул по швам и распался производитель “скадов” — Советский Союз.

В 2014 году в дни праздника Суккот «Маарив» и «Макор Ришон» впервые предали огласке план Шамира по спасению двух миллионов советских евреев, реализоваться которому, впрочем, не было суждено: евреи спаслись самостоятельно — массовым бегством за границу! Тем не менее, алия-90, кардинально изменившая духовное, интеллектуальное, творческое и научное лицо Израиля, стала возможной во многом благодаря Шамиру, впрочем, как и спасение — реальное, с участием подразделений ЦАХАЛа — евреев Эфиопии.

В 1991 году Шамиру пришлось «выменять» американский денежный кредит, остро необходимый для приема почти миллионной алии из СССР, на согласие Израиля участвовать в Мадридской конференции: в противном случае США отказывались дать гарантии.

Что же касается Мадрида, то в 1991 году глава правительства Ицхак Шамир выдвинул железное условие: ООП не будет представлять на конференции палестинцев. Никаких переговоров с террористической организацией Израиль вести не станет! Правительство Шамира категорически отвергало возможность создания палестинского государства. Автономия с гражданским самоуправлением? Возможно. Государство (с армией и оружием)? Никогда! «Мир в обмен на мир» — единственная формула урегулирования, которую признавал Мистер «нет».

Ностальгия по национальному достоинству

19 октября 2014 года транспортную развязку на шоссе номер 9 при въезде в Иерусалим назвали именем Ицхака Шамира. Церемония проходила в залитой дождем палатке на продуваемом холодным осенним ветром холме, с которого открывается панорама на ту часть шоссе, где отрезок имени Шамира — одного из командиров еврейской подпольной освободительной организации «Лехи» переходит в трассу имени Менахема Бегина — лидера еврейской подпольной организации «Иргун».

Портретов Зеэва Жаботинского в палатке не было. До начала официальной части звучали песни подполья. Десятки пожилых людей (глаза сияют от гордости, смешанной с ностальгией) подпевали магнитофонной записи, сжимали друг друга в объятьях и вместо «Здравствуй!» спрашивали: «Помнишь?..».

Атмосфера на скромной (человек 40) церемонии властно вернула меня в начало 90-х, когда словосочетание «кавод леуми» («национальное достоинство») не просто присутствовало в израильском лексиконе, но было зарядом и движущей силой.

— Насколько я понимаю, вы были членом «Лехи»? — обращаюсь к пожилой женщине.

— Как вы догадались?

— Не знаю… Интуиция подсказала…

Знакомимся. Рина Ахарони была близкой подругой Шуламит, жены Ицхака Шамира (благословенна память обоих).

— Замуж я вышла очень-очень рано, моего мужа звали Йорам, но то было не настоящее имя — все подпольщики придумывали себе псевдонимы, — рассказывает она. — Йорам, ответственный за оперативную деятельностью в Хайфе, хорошо знал Шуламит — они вместе приехали в Палестину из Болгарии. Шуламит познакомилась с Ицхаком Шамиром, влюбилась, вышла замуж и тоже присоединилась к «Лехи» — стала связной, как я… Никогда не забуду, как вскоре после рождения у молодых супругов первенца, которого Шамиры назвали Яиром в честь Авраама (Яира) Штерна, британцы арестовали Шуламит и бросили в тюрьму. Мы с мужем возили ей передачи (Ицхак был выслан в Эритрею, вернуться смог только после провозглашения Государства Израиль).

— Рина, такие молодые женщины, как вы и Шуламит, не боялись заниматься подпольной деятельностью?

— Что значит: не боялись?! Было очень страшно, но ради независимости, ради воссоздания на Земле Сиона еврейского национального государства мы справлялись со своими страхами и продолжали борьбу.

— Когда Шамир был выслан и брошен в тюрьму в Африке, дважды в неделю Шуламит получала от мужа нежнейшие письма, в которых Ицхак писал, как он скучает по жене и сыну, — скажет через несколько минут с трибуны президент Израиля Реувен Ривлин. — Каждое письмо начиналось с одних и тех же слов: «Если забуду тебя, Иерусалим, пусть отсохнет десница моя». Любовь к Отчизне, любовь к своей избраннице, любовь к сыну и к дочери, любовь к Иерусалиму — все существо Ицхака Шамира было наполнено любовью.

— Тот факт, что сегодня мы назвали именем Ицхака Шамира дорогу, лично для меня очень много значит, — сказал на церемонии глава правительства Биньямин Нетаниягу. — Путь Ицхака Шамира соединяется с дорогой Менахема Бегина… Шамир был несокрушимым, как скала, он горой стоял за Иерусалим.

Нетаниягу напомнил, какое толкование дал Ицхак Езерницкий, уроженец Слонимского уезда Гродненской Губернии (Белоруссия) и боец «Лехи», избранной им ивритской фамилии Шамир: крепкий камень, об который разобьется скала.

— Это сполна отражает личность Шамира, — сказал Биньямин Нетаниягу. — Из ряда вон выходящая, невообразимая сила духа, непоколебимая решительность и стопроцентная преданность избранной миссии, которую он видел не только в создании Государства Израиль, но и в возвращении на эту землю евреев со всего мира. Как человек, родные которого были уничтожены в Холокосте, Шамир понимал: только сильное независимое национальное государство гарантирует будущее евреям всего мира. Всю свою жизнь — в «Эцеле», «Лехи», в годы службы в Моссаде, на посту председателя Кнессета, министра иностранных дел и главы правительства — Шамир боролся за то, чтобы у евреев было очень сильное государство.

Особая миссия глазами офицера боевых частей

— Расскажите, пожалуйста, о дедушке, — обращаюсь я к Эльаду, внуку Ицхака Шамира.

— Для меня он прежде всего был дедушкой, — говорит Эльад. — Он никогда не поучал внуков, не читал нам нотаций, напротив: предоставлял каждому из нас полную свободу. В детстве был у меня период, когда я отрастил волосы и расхаживал в модной по тем временем черной футболке. Дедушка ни разу не сделал мне замечания. Он всегда живо интересовался тем, что мы проходим в школе и какие книги читаем. Ежегодно мы собирались в доме дедушки с бабушкой на пасхальный седер. Хотя семья у нас светская, агаду читали по очереди от «а» до «я». Самыми значимыми в ее тексте для дедушки были те места, в которых речь идет об освобождении из египетского рабства, о независимости. Точно так же он действовал на посту главы правительства: своей целью и миссией считал не только государственную, но и экономическую независимость Израиля.

— Как журналист, который брал интервью у Ицхака Шамира, я была потрясена его цельностью, бескомпромиссностью и преданностью Эрец-Исраэль.

— Точно так же — на все сто процентов он был предан жене, семье, детям, внукам, Отчизне, каждому простому человеку, которого встречал на улице, — говорит Эльад Шамир. — Мы знали: дедушка отнесется к любому израильтянину и еврею с той же искренней, неподдельной любовью, с какой относится к нам — самым близким людям. Он был человеком с большим сердцем и широкой душой. С другой стороны, был сильным и в высшей степени хладнокровным. Он никогда не тешил себя иллюзиями. Видел реальность такой, как она есть, и, исходя из этого, принимал решения. Видимо, я унаследовал у него эти качества.

— Мелькнули ли у вас хотя бы на секунду воспоминания о дедушке летом этого года, когда вы с бойцами своего подразделения сражались с исламистами в секторе Газа?

— То, что мне, как офицеру и командиру спецподразделения десантников, довелось пройти в Газе, меркнет по сравнению с тем, что прошел дед, когда был бойцом еврейского подполья, — говорит Эльад Шамир.

— Но ведь в Газе был ад…

— Да, мы вели тяжелейшие бои, но, как командир, я всем своим существом верю, что защита Отечества — мой долг и высшее предназначение, для меня это аксиома, ничего иного я себе не представляю. Возможно, я унаследовал это от деда — никогда над этим не задумывался. Ты действуешь по велению сердца, стараешься жить по совести. Сердцу не прикажешь.