Джонатан Сакс: Жертвоприношение Исаака (Акеда). Перевод Бориса Дынина

Loading

Тора революционна не только по отношению к обществу, но и по отношению к семье. Конечно, революция Торы не была полностью завершена в библейскую эпоху. Рабство еще не было преодолено.Права женщин еще не были полностью утверждены. Но рождение личности — целостность каждого из нас как самостоятельного морального агента — было одной из величайших нравственных революций в истории.

Жертвоприношение Исаака (Акеда)

The Binding of Isaac

Джонатан Сакс
Перевод Бориса Дынина

Из переписки в Гостевой:

Элиэзер М. Рабинович — Б. Дынину
А потом, когда Бог потребовал от Авраама принести в жертву сына, тот, как овечка, подчинился и нож уже занес, пока рука ангела его за руку не схватила. Авраам НЕ выдержал испытания, и Бог больше никогда не говорил с ним лицом к лицу. Вот что такое еврейское понятие свободы.

Борис Дынин — Элиэзеру М. Рабиновичу
Вы побуждаете меня перевести комментарий рабби Сакса на Акеду (Жертвоприношение Исаака)… Это и будет мой ответ Вам...

Выполняю обещание.
Борис Дынин 

«Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе». Так начинается один из самых известных эпизодов в Торе, а также один из самых морально проблематичных.

Обычно этот текст читается как требование к Аврааму показать, что он любит Бога превыше всего и демонстрирует готовность принести в жертву Богу даже сына, которого ждал всю свою жизнь.

Почему Богу нужно испытывать Авраама? Ведь Он знает человеческие сердца лучше, чем мы знаем сами? Маймонид отвечает, что Богу не нужно доказательства любви к Себе Авраама, но испытание установило на все времена, как далеко должны простираться страх перед Богом и любовь к нему[i].

Это принцип редко подвергался сомнению. Перед нами история о страхе и любви к Богу. Кьеркегор посвятил ей книгу «Страх и трепет»[ii], где высказал мнение, что этика, будучи универсальной, состоит из общих правил, но любовь к Богу является партикулярной. Это личное отношение: Я-Ты. То, через что прошел Авраам во время испытания, было, по словам Кьеркегора, «телеологическим устранением этического», то есть, готовность в отношении «Я-Ты» — любви к Богу отменить универсальные принципы, связывающие людей друг с другом.

Рав Соловейчик объяснил эпизод с позиции его собственной характеристики религиозной жизни как диалектики победы и поражения, величия и смирения, человека как свободного творца и человека как послушного раба[iii]. Есть времена, когда «Бог говорит человеку выйти из всего, что ты желаешь больше всего». Мы должны испытать и поражение и победу. Таким образом, связывание Исаака было не единственным эпизодом, но скорее парадигмой религиозной жизни в целом. Когда мы испытываем страстное желание есть, пить, вступать в физические отношения, Тора ставит ограничения удовлетворению наших желаний. Именно потому, что мы гордимся силой своего разума, Тора включает хукким — уставы непроницаемые для разума.

Таково обычное прочтение Акеды, и оно представляют собой основную традицию интерпретации жертвоприношения Исаака. Однако, поскольку есть «семьдесят лиц у Торы», я хочу предложить иную интерпретацию. Я исхожу из того, что обоснованность интерпретации проявляется в ее соответствии с остальной частью Торы, ТАНАХ и иудаизма в целом. Традиционное прочтение сталкивается с четырьмя проблемами:

1. Мы знаем из ТАНАХ и археологических свидетельств, что в древнем мире жертвоприношение детей не было редкостью. Оно было обычным явлением. ТАНАХ упоминает, что Меша, царь Моава, так и поступал. Так поступал и Иеффай, самый непривлекательный из военачальников книги Судей. Два самых нечестивых царей в ТАНАХ, Ахаз и Манассия, ввели эту практику в Иудею, за что и были осуждены. Существует археологические свидетельства — кости тысяч маленьких детей— широкого распространения жертвоприношения детей в Карфагене и других финикийских городах. Это была языческая практика.

2. ТАНАХ вызывает у нас ужас от жертвоприношения детей. Михей спрашивает риторически: «Разве дам Ему первенца моего за преступление мое и плод чрева моего — за грех души моей?» И отвечает: «О, человек! сказано тебе, что—добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим». Как мог Авраам служить образцом для подражания, если он был готов сделать то, что его потомкам было повелено не делать?

3. Определенно, Авраам был выбран быть образцом для подражания как отец. Бог говорит о нем: «Ибо Я избрал его для того, чтобы он заповедал сынам своим и дому своему после себя, ходить путем Господним, творя правду и суд; и исполнит Господь над Авраамом, что сказал о нем». Как Авраам мог быть моделью отца, если был готов принести в жертву своего ребенка? Не должен ли был он сказать Богу: «Если ты хочешь от меня доказательства моей любви к Тебе, возьми меня в жертву, а не моего ребенка».

4. Как евреи — впрочем, как и все люди — мы должны отвергнуть принцип Кьеркегора «телеологического устранения этического». Это идея дает карт-бланш религиозному фанатику совершать преступления во имя Бога. Это логика инквизиции и террориста-смертника. Это не логика иудаизма, понятого адекватно. Бог не просит нас быть неэтичными. Мы не всегда можем понять этику с точки зрения Бога, но мы считаем, что «Он твердыня; совершенны дела Его, и все пути Его праведны». (Втор. 32: 4)[iv].

Чтобы понять Акеду, мы должны понять, что многое в Торе (в книге Бытия, в частности) является полемикой против мировоззрений, которые Тора считает языческими, бесчеловечными, ложными. Книга Бытия противостоит институту семьи в древнем мире. Онорисан в Fustel de Coulanges, The Ancient City (1864)[v] и недавно исследованной в Larry Siedentop, Inventing the Individual: The Origins of Western[vi].

До появления первых городов и цивилизаций, базовой социальной и религиозной структурой была семья. Как пишет Coulanges, в древние времена существовала внутренняя связь между тремя вещами: локальной религией, семьей и правом собственности. Каждая семья имела своих собственных богов. Среди них были духи умерших предков, у которых семья просила защиты и кому приносила жертвы. Авторитет главы семьи, отца семейства, был абсолютным. Он имел власть над жизнью и смертью жены и детей. Власть неизменно передавалась после смерти отца к его первенцу. Между тем, пока жил отец, дети имели статус его собственности, а не лиц со своими правами. Эта идея сохранилась даже в после-библейскую эпоху, в римском правовом принципе Patria потестас (Патриа потестас).

Тора противостоит каждому элементу этого мировоззрения. Как отмечает антрополог Мэри Дуглас, одна из самых поразительных особенностей Торы заключается в том, что она не устанавливает жертвоприношения умершим предкам[vii]. Обращение к духам умерших людей недвусмысленно запрещается.
Не менее примечательным является и тот факт, что в начале истории семьи Авраама, преемственность не передается первенцам: не Измаилу, но Исааку, не Исаву, но Иакову, не колену Рувима, но Леви (священство) и Иуды (царская власть), не Аарону, но Моисею.

Вся история Исаака от рождения до связывания противостоит принципу: ребенок является собственностью отца. Во-первых, рождение Исаака является чудом. Сарра уже достигла постменопаузного возраста, когда забеременела. В этом отношении история Исаака параллельна истории рождения Самуила от Ханны, которая, как Сара, была неспособна естественно зачать ребенка. Когда рождается Самуил, Ханна говорит: «О сем дитяти молилась я, и исполнил мне Господь прошение мое, чего я просила у Него; и я отдаю его Господу на все дни жизни его, служить Господу». Этот отрывок является ключом к пониманию голоса с небес, приказывающего Аврааму остановиться: «Теперь Я знаю, что боишься ты Бога и не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня». (Эти слова появляются дважды в Быт 22: 12 и 16). Смысл испытания заключался не в том, готов ли Авраам принести в жертву своего сына, но в готовности отца отдать сына Богу.

Тот же принцип повторяется в книге Исхода. Во-первых, спасение Моисея является полу-чудесным, так как он родился в дни, когда фараон издал указ об убийстве каждого еврейского ребенка мужского пола. Во-вторых, во время десятой казни, когда каждый египетский первенец погиб, израильские первенцы были чудесно спасены. «Освяти Мне каждого первенца, разверзающего всякие ложесна между сынами Израилевыми, от человека до скота: Мои они». Первенцы первоначально были посвящены служению Богу в качестве священников, но потеряли это право после греха золотого тельца. Тем не менее, память об их первоначальной роли все еще ​​сохраняется в церемонии пидьон хабен (выкуп первенца).

То, что Бог ожидал от Авраама, когда призвал его принести в жертву сына, было не жертвоприношением, но чем-то совсем другим. Бог хотел побудить Авраама отказаться от права собственности на своего сына. Бог хотел необратимо установить принцип еврейского закона: дети не являются собственностью родителей.

Вот почему три из четырех матриархов оказались не в состоянии зачать естественным образом. Тора побуждает нас понять, что наши дети есть дети Бога, а не просто естественный результат биологического процесса. В конце концов, весь народ Израиля будет называться детьми Божьими. Связанная с этим идея раскрывается в том, что Бог избрал в качестве своего представителя Моисея, «тяжело говорящего и косноязычного». Моисей стал представителем Бога, и люди знали, что слова, которые он говорил, были не его собственные, но теми, которые вложил в его уста Бог.

Наиболее яркое свидетельство в пользу этому толкованию дается в рассказе о рождении первого же человека. Когда Ева впервые рожает, она говорит: «приобрела [канити] я человека от Господа». Этим ребенком, чье имя происходит от глагола «приобретать», был Каин, ставший первым убийцей. Мы хотим иметь своих детей, но наши дети могут взбунтоваться и совершить насилие.

Если анализ Fustel de Colanges и Larry Siedentop правильный, то нечто фундаментальное было поставлено на карту Акедой. Пока родители считали, что они владеют детьми, концепция личности не могла родиться. Базовой единицей была семья. Тора раскрывает рождение личности как центральной фигуры в нравственной жизни. Потому что дети — все дети — от Бога, родительство есть не владение, но попечительство. Как только дети достигают зрелого возраста (традиционно, девочки в двенадцать лет, мальчики — в тринадцать), они становятся независимыми моральными агентами с собственным достоинствами и свободой[viii].

Зигмунд Фрейд также говорил об этом. Он считал, что фундаментальным фактором человеческой идентичности[ix] является Эдипов комплекс, конфликт между отцами и сыновьями, как он представлен в трагедии Эсхила. Создавая моральное пространство между отцами и сыновьями, иудаизм предлагает не-трагическое разрешение этой напряженности. Если бы Фрейд взял свое учение из Торы, а не из греческого мифа, он, возможно, пришел бы к более оптимистической точки зрения на человека.

Почему же тогда Бог сказал Аврааму об Исааке: «принеси его во всесожжение»? Для того, чтобы все будущие поколения осознавали, что причина, по которой евреи осуждают жертвоприношение детей, не заключается в отсутствии у них смелости. Авраам является доказательством того, что у них есть смелость. Они не делают этого потому, что Бог есть Бог жизни, а не смерти. В иудаизме, как демонстрируют законы чистоты и обряд Красной коровы, смерть не священна. Смерть оскверняет.

Тора революционна не только по отношению к обществу, но и по отношению к семье. Конечно, революция Торы не была полностью завершена в библейскую эпоху. Рабство еще не было преодолено.Права женщин еще не были полностью утверждены. Но рождение личности — целостность каждого из нас как самостоятельного морального агента — было одной из величайших нравственных революций в истории.

P.S. От переводчика:

Возвращаясь к разговору в Гостевой: «Выдержал Авраам испытание или нет?»

История евреев, еврейской семьи, отношение в ней к детям на протяжении тысячелетий дает положительный ответ на этот вопрос.

«Через всю свою историю евреи помнили обязанность дорожить детьми. Вся наша система ценностей построена на этом. Наши цитадели — это школы, наша страсть — образование, наши герои — учителя. Пасхальная служба открывается вопросом ребенка. В первый день Нового Года мы читаем рассказ не о сотворении мира, но о рождении ребенка — Исаака Саррой, Самуила Ханной. Наша вера в высшей степени сконцентрирована на детях».
Рабби Дж. Сакс

____

[i] Guide for the Perplexed 3: 24

[ii] Søren Kierkegaard. Fear and Trembling, and the Sickness Unto Death. Garden City, NY: Doubleday, 1954.

[iii] Joseph B. Soloveitchik, “Majesty and Humility,” Tradition 17:2, Spring. 1978, pp. 25–37.

[iv] Это большая тема сама по себе. Я надеюсь остановиться на ней в другом месте.

[v] Fustel De Coulanges, The Ancient City: A Study on the Religion, Laws, and Institutions of Greece and Rome. Garden City, NY: Doubleday, 1956

[vi] Larry Siedentop, Inventing the Individual. London: Penguin, 2014

[vii] Mary Douglas, Leviticus as Literature. Oxford: OxfordUP, 1999

[viii] Возможно, не случайно, что человеком, прославившимся своим учением о «праве ребенка на уважение», был Януш Корчак, создатель знаменитого детдома в Варшаве, погибший вместе с сиротами в Треблинке. See Tomek Bogacki, The Champion of Children: The Story of Janusz Korczak (2009).

[ix] Он доказывал в «Тотем и Табу», что Эдипов комплекс является также центральным и для религии.

Print Friendly, PDF & Email

9 комментариев для “Джонатан Сакс: Жертвоприношение Исаака (Акеда). Перевод Бориса Дынина

  1. Мне кажется, уважаемый Альмагий, что по существу мы можем согласиться друг с другом.

    Хотя я не понял, почему: \»Рассуждения об \»автономной этике\»… ведут к вырождению, к превращению иудаизма в свод формальных предписаний, выполняя которые, еврей может чувствовать себя мудрецом и высокомерно отвергать тезисы, выходящие за круг текстов, причисленных традицией к Торе\» (высокомерие возможно, конечно), я согласен, что \»иудейские мудрецы были не только широко образованными людьми, но постоянно прибегали в \»внешним рассуждениям\», если понимать под внешними рассуждениями знания, накопленные народами (не только евреями), как, например, аристотелизм Рамбама.

    Вопрос в том, как эти знания усваивались при толковании Торы. Ваш пример с Альтер Ребе показателен. Я согласен , что он, “(если анализировать его тексты) не только отлично разбирался в вопросах современной ему психологии, но и блестяще разрешал самые важные из них.”. Здесь, конечно, важны Ваши слова: ”если анализировать его тексты”, то есть интерпретировать их в свете современной нам психологии, что уже не есть «простое дело». Но как бы там ни было, анализ его текстов, опять же показывает, что понимание Акеды мудрецом Торы оказывается проблемой с точки зрения автономной этики.

    В «Тании» Альтер Ребе подчёркивает, что Авраам делал всё это с радостью. Принято понимать Акеду, как пример слепого послушания слову Бога (неприемлемому для Канта с точки зрения морали, приемлемому для Кьеркегора с точки зрения «прыжка веры») Но Альтер Ребе говорит, что это не внутренний смысл Акеды. Само возложение связанного Ицхака на жертвенник нельзя считать особо тяжким испытанием для Авраама, учитывая величие его личности, а также то, что с этим повелением к нему обратился сам Всевышний, сказав: «Возьми единственного сына своего» и т.д. Поступок Авраама характерен, среди прочего, тем, что тот совершил его без малейшего промедления и колебаний, энергично, живо, не считаясь со своими чувствами. Достоинство поспешности здесь намного выше самого испытания при жертвоприношении. И то, что он при этом не медлил, предписывает последующим поколениям именно такое — поспешное (радостное) — исполнение всех заповедей .

    Прочтение «Тании» с позиций тех же Канта и Кьеркегора может вызвать возмущение радетеля как автономной логики, так и экзистенциалистского прыжка веры, но таково будет внешнее прочтение ее. А внутреннее требует учителя, особенно тогда, когда наш ум уже сформирован современной философией, точнее общей культурой, уже не ведающей, сколь она подвержена влиянию этой философии.

  2. Глубоко уважаемый реб Борис Дынин!
    Ой как не хочется спорить, особенно с Вами!
    Но. К сожалению рассуждения об \\\»автономной этике\\\», о том, что \\\»Интерпретация Торы в свете автономной этики постоянно искажает Тору“ и о том, \\\»что иудейский гуманизм представляется сложным для понимания только, если подходить к нему с внешних иудаизму позиций\\\» ведут к вырождению, к превращению иудаизма в свод формальных предписаний, выполняя которые, еврей может чувствовать себя мудрецом и высокомерно отвергать тезисы, выходящие за круг текстов, причисленных традицией к Торе. Нет, отчасти Вы правы: иудейский гуманизм сложен для людей европейского воспитания, но не только (и даже не столько). Думаю, что для тех для тех, для кого любые \\\»внешние\\\» рассуждения \\\»искажают Тору\\\», иудейский гуманизм вообще непонятен (я встречал даже раввинов, считающих, что такое понятие в иудаизме отсутствует).
    Извините меня, но такой подход в принципе глубоко ошибочен. Все, без исключений иудейские мудрецы были не только широко образованными людьми, но постоянно прибегали в \\\»внешним рассуждениям». Нет, я не только о Рамбаме. Даже Алтер Ребе (если анализировать его тексты) не только отлично разбирался в вопросах современной ему психологии, но и блестяще разрешал самые важные из них. Анализ текстов рабби Шнеур-Залмана из Ляд вообще потрясает. Некоторые его рассуждения применимы к самому сложному разделу современной кибернетики, к исследованиям в области Искусственного интеллекта.

  3. Альмагий 26 Ноябрь 2014 at 11:05

    Давно читаю тексты рабби Сакса, но впервые он меня не убедил. Более убедительным представляется взгляд р. Элизара. И уж полностью разочаровал уважаемый реб Дынин. Рабби Сакс отверг принцип Кьеркегора «телеологического устранения этического». А р. Дынин в своих рассуждения к нему, к сожалению, возвращается.
    Это плохо, ибо принижает великий смысл иудаизма, от которого, по-сути, и пошла человеческая этика, гуманизм, перенятый христианством, однако упрощенный им до лозунговости (т.е. как невыполнимый идеал). Наш же иудейский гуманизм весьма сложен для понимания, Замена его формальным исполнением Заповедей – есть попросту вырождение

    Уважаемый Альмагий,

    Я думаю, Вы не поняли меня.

    Я сказал: ” Ни Кант, ни Кьеркегор не являются (и не являлись бы в прошлом) авторитетами для мудрецов Торы. Интерпретация Торы в свете автономной этики постоянно искажает Тору“. Хотя это было сказано в Гостевой (см. Борис Дынин — 2014-11-09 23:26:49(466)), но полностью основывается на моем ответе уважаемому Элиэзеру М. Рабиновичу относительно автономной этики и возможности судить Авраама с ее позиций. Мысль Кьеркегора (прыжок веры) есть отрицание мысли Канта, но обе они остаются вне позиции мудрецов Торы и еврейской традиции понимания Акеды.

    Далее. В ответ на Ваше замечание “Наш же иудейский гуманизм весьма сложен для понимания” замечу, что иудейский гуманизм представляется сложным для понимания только, если подходить к нему с внешних иудаизму позиций, таких как Канта и Кьеркегор. Для поколений и поколений евреев, не занимавшихся решением этических проблем в духе автономной этики или противостоящей ей экзистенциальной этики в рамках философии, но знавших Тору и живших по Торе, «иудейский гуманизм» был открыт для понимания толкованиями мудрецов Торы.

    И еще. “ Замена его формальным исполнением Заповедей – есть попросту вырождение

    Кто говорит о «замене»? Не восприняли ли Вы то отношение к детям, о котором говорит рабби Сакс и в котором он видит смысл Акеды, как такую замену? Что тут сложного? Мы вообще должны быть осторожны с суждениями о «замене». Под них можно подвести всякое осуждение традиции исполнения Заповедей, и разговоры о «формализме» часто есть проявление легковесной «свободы духа», мнящей, что она может быть реализована без признания смысла и значения традиции. Мы знаем борьбу против «формального исполнения Заповедей».Не воплотилась ли она, цитируя Вас, в христианстве и упрощенна им до лозунговости (т.е. как невыполнимый идеал)»? Но мы оба ведь не согласны с таким упрощением, не так ли?

  4. Давно читаю тексты рабби Сакса, но впервые он меня не убедил. Более убедительным представляется взгляд р. Элизара. И уж полностью разочаровал уважаемый реб Дынин.
    Рабби Сакс отверг принцип Кьеркегора «телеологического устранения этического». А р. Дынин в своих рассуждения к нему, к сожалению, возвращается.
    Это плохо, ибо принижает великий смысл иудаизма, от которого, по-сути, и пошла человеческая этика, гуманизм, перенятый христианством, однако упрощенный им до лозунговости (т.е. как невыполнимый идеал). Наш же иудейский гуманизм весьма сложен для понимания, Замена его формальным исполнением Заповедей — есть попросту вырождение

  5. Другое возможное объяснение (другое лицо из 70-ти лиц): Авраам не протестовал против Акиды потому что он чуствовал свою вину за союз с Авимелехом (за временный отказ от части обещанной богом земли) и поэтому воспринимал Акеду как справедливое наказание.
    Обоснование этой версии: Акеда идёт сразу после союза с Авимелехом; «мера за меру»: оба случая отодвигают в будущее исполнение обещания бога.
    В любом случае, изучение историй из Торы не только помогают нам РАЦИОНАЛЬНО понять желание бога (то есть, как правильно поступать), но и также помогают понять его ИНТУИТИВНО — и это не надо недооценивать

  6. ”Совершенно согласен с первым предложением, несогласен с последующим. Это не вопрос собственности ребенка, а именно вопрос обычноси жертвопринашения детей в то время. Бог хотел показать миру, что ему такая практика более неугодна. Кого же избрать для донесения миру этой идеи, как не любимого им Авраама, который только что позволил себе по поводу Содома-Гоморры говорить Богу: “Халила леха!” – чуть ли: “Не с ума ли Ты сошел?!” И Бог “покороно” терпел этото тон и позволил снизить чило праведников с 50 до 10, и только потом “пошел Господь, перестав говорить с Авраамом”.

    На основании каких исторических и археологических источников вы, Элиэзер, противопоставляете эти два аспекта, не говоря уже о том, что само это противопоставление непонятно.

    По поводу Авраама, слушающего указания принести в жертву Исаака, вы, Элиэзер рассуждаете по логике этических систем (замечу, так и не сумевших решить ответить на свои вопросы) , а не религиозного нарратива, который должен оцениваться не противоречиями с автономной логикой (которая , замечу, не смогла найти себе фундамент в системах этики), а его силой формировать жизнь и историю религиозной общины. Отношение евреев к детям – критерий оценки Акеды. Противоречие с точки зрения этики и должно побуждать нас не решать так (позволю себе сказать) примитивно проблему Акеды. И вы, дорогой Элиэер, внук выдающихся раввинов, могли бы спросить себя, согласились бы они с вашим мнением, согласились бы они с тем, что Авраам был овечкой, жили ли они, подражая ему – овечке, или подражая ему как воплощения мужества своей веры. И ответив себе на этот вопрос, вы задумаетесь над своей интерпретацией Акеды и не будите приносить своего деда в жертву философии.

    По поводу Содома позволю отослать вас опять же к рабби Сакса, уж коли обсуждаем его комментарий Акеды. Пожалуйста, откройте его лекцию «Иудаизм, справедливость и трагедия. Противостояние злу» (http://berkovich-zametki.com/2012/Zametki/Nomer10/Dynin1.php — Там и о Иове и о важном другом).

    Авраам не был больше или меньше мужественным, вопрошая Бога о праведниках. Бог «провоцировал» его
    Бог говорит: (слушайте!): ВаАдонай амар xамеxассэ Ани мэйАвъраxам ашэр Ани осэ. – «Утаю ли от Авраама, то, что Я делаю?» Иными словами: Бог провоцирует протест! Если бы Бог не открыл Аврааму свое намерение, уничтожить города, которые, как было Ему известно, погрязли в тяжких грехах, Авраам никогда и не узнал бы об этом! Бог вызывает его на диалог. Он ясно говорит: «Утаю ли от Авраама то, что Я делаю?» Иными словами, Бог знал, что Авраам будет протестовать, Он Сам так устраивает, чтобы Ему бросили вызов… «Ибо избрал Я его для того, чтобы он заповедал потомкам своим и дому своему после себя следовать пути Бога, поступать по правде и справедливости». Бог избрал Авраама для того, чтобы он учил своих детей цъдака умишъпат – праведности и справедливости!… Бог дает Аврааму язык, на котором тот возражает Ему… Мы имеем дело с материалом, который не вписывается в шаблоны логики. По любым стандартам мы имеем здесь дело с противоречием, которое может быть разрешено только в свете иной картины мира». (Дж. Сакс)

    В Содоме не нашлось ни одного правдника!!! Бог знал это, Авраам — нет, но Он побудил (учил) Авраама задать вопросы, стоять за справедивость и правосудие. Иначе не открыл бы намерения уничтожить Содом.

    Короче говоря, искусство интерпретации текста Торы (никогда не зафиксированной на одной и навечно) не есть следование «овечкой» шаблонам систем логики (имеются в виду не системы формальных язфков, а философские).

    Желаю вам почувствовать близость вашего деда к себе в Москве. Безопасного пути!

    1. Дорогой Борис, давайте, во-первых, не будет призывать моих или Ваших дедов, которые принять участие в дискуссии не могут и которым многое другое было бы непонятно в нашем (с Вами) поведении помимо отношения к Акеде. Во-вторых, вопрос
      На основании каких исторических и археологических источников вы, Элиэзер, противопоставляете эти два аспекта?
      неправильно поставлен, ибо никаких «исторических и археологических источников» существования Авраама не найдено. Самым первым приближением является камень в мечете Омара, на котором это жервопрношение якобы происходило, но, как Вам скажут тамошние арабы, не Исаака, а Ишмаэля. И в этом есть некоторая логика, ибо нелепое изгнание Сарой Ишмаэля и было тем актом, которе создало «палестинский» народ, за существование котрого мы, евреи, и расплачиваемся. Шутка, впрочем.

      А всерьез, я абсолютно не вижу, где в Торе вообще рассматривается вопрос о праве собственности родителей на детей. Я думаю, что всегда легальное положение детей было примерно таким же, как и сейчас. Никогда не было спартанского правила сбрасывать со скалы мледенцев с неугодными физическими недостатками.

      Я не вижу ( и не вижу, где в Торе дается иная интерпретация) иного смысла в этом акте полного (казалось бы) отказа Бога от своего обещания создать и размножить авраамово семя, а потому и полагаю, что это тоже было призывом к обсуждению и протесту. И почему же Бог с ним больше не разговаривал?

  7. Спасибо, дорогой Борис, за перевод, хотя Вы по моей просьбе уже присылали мне оригинал.

    То, что Бог ожидал от Авраама, когда призвал его принести в жертву сына, было не жертвоприношением, но чем-то совсем другим. Бог хотел побудить Авраама отказаться от права собственности на своего сына. Бог хотел необратимо установить принцип еврейского закона: дети не являются собственностью родителей.

    Совершенно согласен с первым предложением, несогласен с последующим. Это не вопрос собственности ребенка, а именно вопрос обычности жертвопринашения детей в то время. Бог хотел показать миру, что ему такая практика более неугодна. Кого же избрать для донесения миру этой идеи, как не любимого им Авраама, который только что позволил себе по поводу Содома-Гоморры говорить Богу: «Халила леха!» — чуть ли: «Не с ума ли Ты сошел?!» И Бог «покорно» терпел этот тон и позволил снизить число праведников с 50 до 10, и только потом «пошел Господь, перестав говорить с Авраамом».

    И вот он обещал Аврааму, что размножит его как песок морской и как звезды на небе, а теперь — возьми предназначенного для это сына да зарежь его. Не от Авраама ли он ожидал громкое, передаваемое по всему древнему Интернету: «Халила леха! — Ты что, разве это не против всего, чему Ты сам меня учил?» А наш Авраам, как овечка, берет нож, связывает сына и покорно режет его — нет, ангел в последний момент его руку остановил.

    Это не то, что Бог ожидал от Авраама, это его полный провал в испытании, и потому Бог больше никогда не разговаривал с ним лицом к лицу.

Добавить комментарий для Альмагий Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.