… Опешив, та смотрела на усталую, грузную, беснующуюся женщину с недоумением, словно не веря, что эти вопли, проклятия и трясущийся перед её лицом указательный палец с обломанным ногтем, могут относиться к ней.
Ночное дежурство
(рассказ)
Зоя Мастер
Роженицу привезли в первом часу ночи. Вернее, в госпиталь она приехала раньше, но в отделении оказалась уже после полуночи. Женщина была одета в длинное тёмное платье, из-под мокрого подола выглядывали разношенные плоские туфли. Складки мешковатого полупальто слегка обтягивали живот, и на первый взгляд, женщина казалась скорее обрюзгшей, чем беременной. Она сидела в кресле-каталке и тяжело дышала, время от времени вытирая ладонью пот со щёк.
Из раскрывшейся двери лифта вышел мужчина. Впереди себя он подталкивал детей шести-семи лет, мальчика и девочку. Не взглянув на жену, он бросился к сидевшей за стойкой у компьютера медсестре:
— Is doctor Bennani here?*
— Нет, — ответила Линда, — её не будет, не смогла доехать. Сами видите, какая метель.
— Что значит, не смогла доехать?! — мужчина моментально сорвался на крик. — Мы же доехали!
— Значит, вам повезло, — невозмутимо заметила Линда, взмахнув мохнатыми ресницами, — а могли бы и застрять. Пройдите с детьми в комнату ожидания. Ваша жена должна переодеться, её осмотрит врач. Она набрала номер: «Доктор Зубов, тут новая роженица».
* * *
На работу ехать не хотелось. Весь день шёл снег: с утра мокрый, степенный, а после полудня начало сыпать вихрящейся снежной пылью, вмиг изменившей вид из окна: вместо рождественской картинки — едва различимые контуры домов и деревьев на захлебнувшейся непогодой улице. Чтобы не опоздать на смену, Ирина выехала на час раньше, а уже по дороге пожалела, что не осталась дома. На светофоре нащупала в сумке взятый на всякий случай термос с горячим чаем — советская привычка. Последние кварталы ехала вслепую за траком и едва не пропустила поворот на парковку. Гараж продувало. Ирину несло от машины к лифту так, что ей оставалось только перебирать ногами. — «Не дай Бог, кому-то приспичит рожать, — подумала она, нажав кнопку вызова лифта». И вот накаркала.
Роженица оказалась грузной и отекшей. Она беспрерывно что-то бормотала — то ли молилась, то ли ворчала. Иногда — вскрикивала. Линда никак не могла найти вену — игла входила, как в воск, оставляя на желтоватой коже углубления, из которых сочилась отёчная жидкость.
— Чего ты так разнервничалась? — удивилась Ирина.
— Сама не знаю. Вот она, вена, нашла наконец-то.
— Тяжёлая у тебя рука, — заметила роженица, глядя на Линду, — каменная. Крестики в уши повесила, а бога не боишься.
Линда вздрогнула:
— При чём тут серьги? У вас вены плохие и отёк сильный.
Женщина продолжила, словно не расслышав:
— Если умру, муж отомстит, сын отомстит. Запомни.
Линда побледнела. Ирина заметила, как у неё задрожали руки.
— Не бери в голову, — сказала она, — мало ли что может сказать человек в таком состоянии. Вызови анестезиолога, а я пойду поговорю с её мужем.
* * *
Ирине нравились ночные смены. Вообще, ночь была её любимым временем суток со студенческих времён и ассоциировалась с тишиной, грудой учебников и запахом кофе. Но не того из госпитального автомата, у которого сейчас стоял худощавый, слегка сутулый мужчина, а настоящего, крепко заваренного в пожелтевшей эмалированной кастрюльке с деревянной ручкой.
Держа двумя пальцами картонный стаканчик, мужчина сделал шаг навстречу Ирине. Из комнаты ожидания, откуда доносились шум и смех, выбежал ребёнок и, балуясь, шлёпнулся под ноги отцу. Горячий кофе выплеснулся на плечо мальчика. Ирина едва успела отскочить, но капли обрызгали и моментально впитались в тонкую ткань её голубых брюк. «Как размазанная кровь», — подумала она, безуспешно пытаясь оттереть ржавые следы с формы. Мужчина дёрнул за руку ребёнка с пола так, что тот подпрыгнул и встал на обе ноги. Их лица были очень похожи — те же сросшиеся на переносице брови, чёрные, чуть навыкате глаза под тяжёлыми веками, короткий нос с глубоко вырезанными ноздрями, странный, словно растянутый в улыбке рот — у мальчика, а у отца — почти неразличимый из-за многодневной щетины на щеках и подбородке.
«Sorry», — зачем-то сказала Ира, наблюдая, как мужчина отчитывал сына, тряся его за плечо. Девочка следила за происходящим из дверного проёма. Она улыбалась, продолжая повизгивать и приплясывать на месте, ожидая продолжения игры. И когда мужчина движением пальца указал ей вернуться в комнату, та скорчила Ирине хитрую гримаску и вместе с братом, как ни в чём не бывало, запрыгала по сидениям сдвинутых к центру стульев. По этой гримаске Ирина её и узнала.
* * *
Вчера утром они с сестрой заехали в магазин — купить подарки к Новому году. Уже чувствовалась перемена погоды: пронизывающий, набирающий силу ветер натягивал с гор плотные серые облака. Прозрачная зимняя голубизна приобретала мышиную окраску. Сжимаемое свинцовым обручем восковое солнце, бледнело и сжималось, как постепенно гаснущий диск люстры перед началом спектакля.
— Я только сейчас поняла, почему терпеть не могу зиму, — сказала Ира, придерживая свободной рукой капюшон куртки, — это самое неуютное время года.
— А осень — уютное? — потянув на себя дверь магазина, спросила Люба.
— В общем, да, потому что — красочное. Красота — греет.
У касс ещё никого не было — магазин только открылся, продавцы раскладывали товар по стеллажам и полкам. Тем более странно и неуместно в пустоте рядов, воспринимался галдёж назойливых детских голосов.
В первую очередь, Ира с сестрой прошли в секцию сумок. Они искали светлую, на весну, вместительную и главное, лёгкую сумку маме, но шум и возня в нескольких шагах, отвлекали и раздражали. Чтобы слышать друг-друга, сёстрам приходилось повышать голос. У стеллажей с обувью прыгали дети. Мальчик методично скидывал обувь на пол, а девочка засовывала в неё свои обутые в резиновые сапожки ноги, затем отшвыривала очередную пару и, наступая на разбросанную вокруг обувь, бегала кругами, издавая пронзительный писк. Мальчика вся эта игра сильно заводила и он, подскочив к висящим початкам зонтиков, принялся срывать их с крючков.
— Не дети, а террористы какие-то, — заметила Люба, пятясь к витрине с украшениями. — Почему бы продавцам не сделать замечание их мамаше?
— Потому что покупатель всегда прав, — ответила Ира, — и вообще, это тебе не Советский Союз, где все считали себя вправе делать замечания и учить жизни.
— Знаешь, кое-что из той советской жизни не мешало бы внедрить в эту американскую. Например, некоторые правила поведения. Вот же мамаша наглая, стоит в пяти шагах, слова не говорит, да ещё усмехается, видя, что её детки действуют на нервы, а народ играет в политкорректность, делая вид, что ничего не происходит.
— Да отойди в другой конец магазина, — предложила Ира, или просто не обращай внимания. Пусть хоть весь магазин разнесут. Тебе-то что?
— Excuse me,** — мимо сестёр прошёл мужчина спортивного вида в яркой куртке и лыжной шапочке. — Совершенно дикие дети, — пробурчал он, неодобрительно качая головой.
— Yes, these kids are a little annoying, but look at their cute, happy faces. What’s wrong with having fun?*** — укоризненно возразила ему пожилая дама. Подбирая серебряные серьги, она прикладывала их к ушам и, казалось, рассматривала в стоящем на высоком прилавке зеркале не столько украшения, сколько свои морщинки под глазами и аккуратную, хоть и несколько старомодную, по мнению Ирины, укладку волнистых, чуть подсиненных волос.
«Хотела бы я так выглядеть в её возрасте, — подумала Ира. — Ведь ей уже хорошо за семьдесят, а какая молодец. Непонятно, как американкам удаётся сохранить эту доброжелательность, терпимость? Каким образом то, от чего мы моментально раздражаемся, они умеют воспринимать снисходительно-отстранённо, не портя нервы себе и другим»?
Слева из-за стеллажа, ловко уворачиваясь от зонтика, которым размахивал старший брат, выбежала девчонка. Не удержав равновесия, вытянутыми руками она толкнула пожилую женщину в спину, и та, покачнувшись, ударилась грудью о стекло витрины.
— Oh, — вскрикнула она от боли и задышала часто, смахивая перчаткой внезапные слёзы, а потом, глядя на замерших от неожиданности детей, прошептала прерывистым голосом. — What are you doing? Calm down.****
Дети отбежали к матери и, указывая пальцами на скривившуюся от боли женщину, захныкали, явно жалуясь на своём гортанном языке. На смуглое, с лёгкой желтизной, одутловатое лицо матери набежала тень, брови сошлись к переносице, бледные губы сжались в едва различимую линию. Ирина поразилась этой мгновенной перемене, «Дай ей в руки нож — убьёт, или так загрызёт», — невольно подумала она.
— Ты что сказала моим детям? — взвизгнула мать, вплотную подойдя к старушке. — Смотри, как ты их напугала! Ты кто такая?!
Опешив, та смотрела на усталую, грузную, беснующуюся женщину с недоумением, словно не веря, что эти вопли, проклятия и трясущийся перед её лицом указательный палец с обломанным ногтем, могут относиться к ней. Немного придя в себя, она медленно и раздельно произнесла:
— Я учительница, тридцать лет учила детей. А теперь вижу, что зря. Твои вот даже не извинились.
— Извинились?! — Задыхаясь от ярости, женщина говорила торопливо, но с тяжёлым акцентом. — Ты орала на моих детей. Именно на моих. Ты сказала, что вызовешь полицию, что их посадят в тюрьму. Это я тебя посажу в тюрьму. Смотри, там тоже плачет ребёнок. Почему ты ему не сделала замечание?
Словно под гипнозом, старушка оглянулась, следуя направлению пальца и, увидев коляску, растерянно ответила:
— О чём вы говорите, при чём тут младенец? Я не грозила полицией. Зачем вы это выдумываете? Какой урок даёте собственным детям? Вот же люди слышали и видели… Ваши дети вырастут и вам же будут лгать.
— Мои дети — моё дело, — не успокаивалась женщина. — Иди к себе домой и там командуй, а моих детей не трогай.
— Вот же дрянь, — возмутилась Люба в пространство, — и наглая такая. Врёт и Бога не боится.
— Знаете что, — не выдержала Ирина, — я правда сейчас вызову полицию, а когда они приедут, посмотрят запись камеры наблюдения, — вот, видите, над вашей головой, — и тогда станет ясно, кого куда заберут. Может, детей — от вас, или вас — от детей. И вообще, где охранник?
— Как же так, — выдохнула пожилая дама, — голос её звучал хрипло и прерывисто, — как странно, как стыдно, что все промолчали. И только вы одна…
— С такими никто не хочет связываться, и они это знают, потому и ведут себя, как дома, — опустив глаза, заметила молчавшая до сих пор продавщица. — Что с вами? — вскрикнула она, увидев, как старушка начала оседать, неловко опершись о стекло прилавка: её рот чуть искривился, а правая рука повисла плетью.
Их окружили, и никто не заметил, куда девалась женщина с детьми.
* * *
К утру ветер успокоился, и снег падал лениво, словно устав от ночной истерии. В палате было тихо. На кровати у окна мать кормила грудью младенца. Его крошечное смуглое личико еле виднелось из-под полосатой вязаной шапочки. Расплющенный нос утыкался в массивный чёрный сосок; завёрнутый в пелёнку ребёнок был вполовину меньше набухшей материнской груди. Женщина смотрела на сына и зевала, демонстрируя безупречно ровные зубы. Увидев Ирину в дверях палаты, она улыбнулась ей, приподняла младенца и сказала нараспев: «Ахме-е-ед».
* * *
Закончив смену и переодевшись, Ира набрала телефон сестры:
«Привет, Любочка, ты сегодня дома? Как, вы открыты? Ты шутишь. Ну, ладно, будь осторожна за рулём. Да, помнишь вчерашнюю мамашу с детьми? Этой ночью я приняла у неё роды. Да, представь. Нет, в форме и маске она меня вряд ли узнала. Ты веришь в переселение душ? Ведь не может быть, чтобы душа той учительницы переселилась именно в этого ребёнка? Хорошо, заеду к тебе в субботу».
Ирина положила трубку и расплакалась.
___
*) Доктор Беннани здесь?
**) Извините.
***) Да, эти дети немного утомляют, но посмотрите на их милые, счастливые лица. Что плохого, если они получают удовольствие?
****) Что вы делаете? Успокойтесь.
С самого появления на Портале Зоя Мастер радует нас прекрасной прозой. Эта проза вызывает противоположные мнения, которые касаются в основном сюжета. Кстати, как врач могу подтвердить полную достоверность событий в больнице, в том числе и внутривенный укол. Правда, ночные дежурства я никогда не любил, но это личное. У меня, лично, к сюжетным коллизиям Зои Мастер претензий никогда не было.
Рассказ З. Мастер написан мастерски и совсем не тревожит ни реализмом , ни придуманным расизмом , ни — даже — непристойным поведением детей.
Скорее тревожат : а) попытки найти в отличном рассказе ошибки ; б) нелепые обвинения в несуществующих грехах; в) бодрые обсуждения невоспитанности американских (еврейских и пр.) детей ; г) странность и многообразие суждений , отмеченные уважаемым Г.Б.;
А больше всего , и это относится и к «нашим» ( вашим ? ) американцам , и к «нашим-ненашим» русским — неужели никто из комментаторов не задумался — почему при таком чудовищном здешнем воспитании настолько спокойнее, комфортабельнее , безОПаснее себя чувствуешь в американском окружении , чем — в неамериканском , где так много и столько лет говорят и пишут о ВОСПИТАНИИ , о ДОБРЕ , о ВЕРЕ и о многих прекрасных и , разумеется , необходимых вещах , которые , большей частью остаются ТОЛЬКО ПРЕКРАСНЫМИ РАЗГОВОРАМИ и МЕЧТАМИ . Чем-то вроде планов догнать-перегнать , победить , доказать. Кому ? Зачем? Америка , как мне кажется , разберётся и решит свои проблемы воспитания , образования и пр. Не мешали бы только те , кто никак не справляется со своими , но очень охотно учит всех остальных всему , чему сам никак не научится. А рассказы , особенно талантливые , — читать бы , радоваться и благодарить Авторов. Счастливой всем Хануки !
Алекс Биргер
…А больше всего , и это относится и к «нашим» ( вашим ? ) американцам , и к «нашим-ненашим» русским — неужели никто из комментаторов не задумался — почему при таком чудовищном здешнем воспитании настолько спокойнее, комфортабельнее , безОПаснее себя чувствуешь в американском окружении , чем — в неамериканском , где так много и столько лет говорят и пишут о ВОСПИТАНИИ , о ДОБРЕ , о ВЕРЕ и о многих прекрасных и , разумеется , необходимых вещах , которые , большей частью остаются ТОЛЬКО ПРЕКРАСНЫМИ РАЗГОВОРАМИ и МЕЧТАМИ…
==================================
Спасибо за дельный комментарий. Но давайте отделим котлетки от … гамбургеров. Про «котлеты» — верно на 100% . А вот про «гамбургеры» — сомнительно. Мне кажется, что Америка, кстати, как и Европа, как и Австралия (во! пишу самокритично!), что-то не очень спешит разобраться с поднятой литератором проблемой. «Хужее» того — проблема всё более походит на злокачественную.
Что это Вы меня благодарите , уваж. Soplemennik , рассказ не мой , а коммент — он только коммент и не больше. Что касается котлет и гамбургеров — проблема серьёзная , слов нет.
Но это — тема особая .
Инна Ослон. » Самое приятное в Америке — это ее моральный климат, раскрепощенность людей, отсутствие осуждающих взглядов, одергивания окружающих. Даже если я когда-нибудь стану лысой, я смогу свободно прийти в магазин с голой головой, наплевав на эстетику и «так положено». — вот об этом я и пытался сказать . У Инны Ослон получилось лучше , поэтому и решил привести здесь эту цитату из блога И.О. ; это не означает , что я против воспитания и за толерантность. Скорее — за уважение к независимости и разнообразию жизни. 🙂
Богатый американец привел своих детей в английский зоопарк. Дети баловались там, шалили, а потом потребовали у отца купить им этот зоопарк. Отец пошел к директору с этим предложением. Директор сказал отцу: «Мы не можем продать вам зоопарк, но можем купить ваших детей для нашего зоопарка».
Блестящий рассказ!
и — совпало : сегодня этот терракт в Сиднее…
Жуть- от совпадения.
Григорий Быстрицкий
13 Декабрь 2014 at 21:58
но там есть и две ключевые фразы: «… С такими никто не хочет связываться, и они это знают, потому и ведут себя, как дома,
……………………………………………………………………………………..
а как должны вести себя все дети мира и их родители не в своем доме – совсем другое.
Уважаемый Григорий, не знаю, возможно, и так. Но мне вспомнилось другой эпизод. Я была в Москве, как-то рано утром, еще затемно вышла, чтобы выбросить мусор. У контейнера какая-то человеческая фигура в рабочей одежде, которая даже не задержала моего внимания. Вдруг слышу: «Доброе утро!» Поднимаю глаза, передо мной человек, внешне не оставляющий сомнения, что он откуда-то из Средней Азии. Приветливое лицо, какая-то робкая улыбка. У меня сжалось сердце. Представила, кАк ему здесь, среди чужих людей, оторванному от своей земли, от семьи, родного аула. Но это не типично, вы скажете. И, наверное, будете правы.
Не знаю, где мадам БИ видела такие рейсы Эль Аль. Я не один раз летал ЭльАль — и из Европы и из Нью-Йорка. Более спокойных полётов мне не приходилось видеть! Как только малыши ночью, или днём начинали проявлять беспокойство, отцы тут же брали своих чад на руки и немедленно уносили в туалет, где их переодевали, мыли. Потом некоторое время гуляли по коридору, и когда малыши успокаивались, отцы с детьми возвращались в свои кресла. Дети старшего возраста веди себя всегда самым лучшим образом. Я не знаю, как они ведут себя в школах, но во всех полётах Эль Аль всегда происходило дело именно так, как я описал, и как мне приходилось видеть. И многодетные семьи, и «малодетные» — всегда дети в самолёте вели себя самым лучшим образом. Мадам БИ скажет, что это делалось не иначе, как специально для меня. Пусть так. Но делалось. Значит я внушал всем некоторое доверие. Другим, как видно, везло меньше. Бывает…
Да, это сегодняшний день. Отсутствие воспитания у американских детей, наложенное на наглость сынов и дочерей ислама даёт точную картину, описанную здесь. Мексиканцы, хотя и работают, первое время ведут себя скромно, но довольно скоро наглеют, как и их выводки — а они размножаются действительно в геометрической прогрессии, очень скоро не уступают в своём абсолютном отсутствии умения себя вести своим другим американским сверстникам. Так что мастера художественного слова могут придираться к чему угодно, но полное отсутствие всяких представлений у детей школьного возраста о приличном поведении во многих Штатах — к сожалению реальность современного бытия. Более того — если кто-то сделает замечание, то родители — даже белые — станут сразу же в угрожающую позицию! Детям никаких замечаний делать нельзя! Это расценивается в качестве почти морального насилия и может повлечь за собой очень серьёзные последствия вплоть до суда. При массовой склонности к сутяжничеству это вполне реальное дело. Рассказ написан мастерски, но очень тревожащий своим реализмом.
Умные и тонкие комментарии, но какие странные, однако, некоторые предположения! Безусловно, одно: «…В смысле изобразительных средств, литературного мастерства этот рассказ – на высоте. Одно описание природы чего стоит…». Возможно, и придумана конкретная ситуация, вероятно, существуют медицинские казусы, но там есть и две ключевые фразы: «… С такими никто не хочет связываться, и они это знают, потому и ведут себя, как дома, — опустив глаза, заметила молчавшая до сих пор продавщица…» и вторая: « … Yes, these kids are a little annoying, but look at their cute, happy faces. What’s wrong with having fun?…». Первая фраза – неопровержимое из жизни современного демократического общества, вторая – иллюстрация насаженной в это общество псевдотолерантности. И сразу, следом – расплата за эту самую искусственную толерантность.
Как ведут себя израильские дети в Израиле или в зоне «Эль Аля» это один вопрос, а как должны вести себя все дети мира и их родители не в своем доме – совсем другое.
Автору спасибо за глубокий, мастерский рассказ!
При чём тут расизм? Не понял. Наоборот, восточная женщина — настоящая МАТЬ. Она сильная, с чувством достоинства и справедливости. Она говорит то, что думает и поступает так, как считает нужным в той ситуации. А в конце рассказа именно она оказывается единственным любящим человеком во всей этой истории. Она может быть индуской, арабкой, азиаткой, цыганкой — в рассказе нет точного обозначения национальности. И это не важно и не принципиально. Вот очень точно подмечена некая фальшь американки с её восторгом по поводу симпатичности детей, тут же сменившаяся недовольством, когда неудобство коснулось её нежной натуры. И в принципе, будь мать детей в парике, а дети с пейсами, то автора бы обвинили в антисемитизме, а если дети голубоглазые, светловолосые, а мать говорит с русским акцентом, то значит автор — против славян и самого Путина? Зачем так примитивно подходить к литературному произведению? Тем более, что именно эта беременная женщина как раз и оказалась главным персонажем, положительным (замечу!) в своей естественной материнской любви. Учительница- типичная американка с фальшивой улыбкой. И беременная эмигратнка права – будь этими детьми белые американские избалованные дети — дама не сделала бы замечания. Вот это автор и подметила в диалоге. И вторая важная мысль о переселении души учительницы в новорожденного. Это ведь о том, что там, наверху, нет границ, религий, что бог един, а здесь на земле не хватает любви. И ОН пытается всех примирить, отдавая души людей, не сумевших найти взаимопонимание в земной жизни — новорождённым. И хорош рассказ не только безупречным владением словом но именно этой многослойностью и глубиной характеров. И уж точно расизмом тут и не пахнет. Есть только хорошая литература. Про надуманость фабулы — наблюдать такие магазинные картинкии нас в Америке можно хоть ежедневно в магазинах и не только. Невспитанные дети невоспитанных родителей. А политика ни при чём.
Конечно, из России рассказ выглядит не вполне политкорректным. Интересно было бы узнать мнение американцев, только не наших.
Soplemennik
13 Декабрь 2014 at 13:10
Бесспорно! Пустяковое замечание немедленно переходящее в придирку.
Осталось только приписать автору расизм.
________________________________________________________________
Вы только убедили меня в моих сомнениях, уважаемый Соплеменник. А во что превращается салон «Эль-Аля», когда летит многодетная еврейская семья, знаете ? Это надо видеть. Дети есть дети.
Вы только убедили меня в моих сомнениях, уважаемый Соплеменник. А во что превращается салон «Эль-Аля», когда летит многодетная еврейская семья, знаете ? Это надо видеть. Дети есть дети.
========================
Анекдот с воооот такой бородой про стриптиз в салоне Эль-Аль. Зачем? Все евреи, имеющие хоть пару внуков (у нас их много больше), знают, что такое детская площадка зоопарка.
Но описание З.Мастер совсем не о том. Что же Вы не видите разницу?
Беленькая Инна 13 Декабрь 2014 at 11:15
«…Закрадывается крамольная мысль о нарочитости и искусственности всей фабулы. Или это придирки с моей стороны?..»
=======================
Бесспорно! Пустяковое замечание немедленно переходящее в придирку.
Осталось только приписать автору расизм.
.
Уважаемая Зоя! В смысле изобразительных средств, литературного мастерства этот рассказ — на высоте. Одно описание природы чего стоит: «Весь день шёл снег: с утра мокрый, степенный, а после полудня начало сыпать вихрящейся снежной пылью, вмиг изменившей вид из окна: вместо рождественской картинки — едва различимые контуры домов и деревьев на захлебнувшейся непогодой улице».
Смущает только вот эта деталь: «Линда никак не могла найти вену — игла входила, как в воск, оставляя на желтоватой коже углубления, из которых сочилась отёчная жидкость».
Когда сочится отечная жидкость, такое состояние организма да еще у роженицы – это не только угроза жизни, это просто несовместимо с жизнью. Любой студент вам скажет. Может, это и оправдано, с точки зрения художественного изображения, однако нарочитость этой детали все портит. Закрадывается крамольная мысль о нарочитости и искусственности всей фабулы. Или это придирки с моей стороны?
.