Альберт Эйнштейн: Наука и религия. Некоторые из опубликованных документов Эйнштейна о науке и религии. Продолжение. Перевод с английского Юрия Ноткина

Loading

Чем дальше продвигается духовная эволюция человечества, тем более определенно мне представляется, что путь к истинной религиозности лежит не через страх жизни или страх смерти, не через слепую веру, но через стремление к рациональному знанию. В этом смысле я полагаю, что священнослужитель должен стать учителем, если он хочет оправдать свою высокую воспитательную миссию.

Наука и религия

Некоторые из опубликованных документов Эйнштейна о науке и религии

Альберт Эйнштейн
Перевод с английского Юрия Ноткина

Продолжение. Начало здесь

«Вечная тайна мира это его совершенство… То, что он совершенен — это чудо»
Альберт Эйнштейн ([14], стр.197 и [8], стр.272)

3.НАУКА И РЕЛИГИЯ

Таинственное ([10])

Прекраснейшее из того, что мы можем испытать, таинственно. Это фундаментальное чувство, которое стоит у колыбели подлинного искусства и подлинной науки.Тот кто не знает этого и не способен более поражаться, испытывать чувство изумления, подобен мертвому, погашенной свече.

Религию породило ощущение тайны, хотя и смешанное наполовину со страхом. Знание о существовании чего-то таинственного, во что мы не можем проникнуть, о проявлениях фундаметальнейшей причины и самой сверкающей красоты, которые доступны нашему рассудку только в самых элементарных формах — именно это знание и это переживание образуют поистинне религиозное ощущение; в этом смысле и только в нем одном я подлинно религиозный человек.

Я не могу представить себе Бога, который награждает и наказывает свои творения или имеет волю и желания, подобные тем, которые мы осознаем в себе. Индивидуум, который должен преодолеть свою физическую смерть также находится за гранью моего постижения и желаний; такие понятия служат страхам и абсурдному эгоизму слабых душ. Для меня достаточно вечной Жизни и даже ограниченного представления о чудесном устройстве реальности вместе с целеустремленными попытками постижения части, пусть и сколь угодно малой, разума, который проявляет себя в природе.

«Кто владеет наукой и искусством, тот владеет также и религией»
В.Гёте («Кроткие ксении» — Ю.Н.)

Религиозность Науки

Последующее короткое эссе взято из сокращенной версии книги «Мир каким я вижу его». В этом издании это эссе появляется на стр.28-29.

Вы врядли найдете хотя бы одного из выдающихся научных умов, не обладающего своим специфическим религиозным чувством. Однако оно отлично от религии наивного человека. Для последнего Бог — это существо, чьим попечением он надеется обрести благо и чьего наказания он страшится; сублимация чувств, испытываемых ребенком к отцу, существо с которым он имеет в некотором роде личные отношения, как бы глубоко они не были наполнены благоговейным страхом.

Но ученым владеет чувство универсальной причинности. Будущее для него ни на йоту не менее необходимо и детерминировано, нежели прошлое. В моральных принципах нет ничего божественного, это чисто человеческое дело, Его религиозное чувство имеет форму восторженного изумления гармонией законов природы, которая проявляется в разумности такой мощи, что в сравнении с ней все систематические мысли и действия человеческих существ кажутся лишь совершенно незначительным отражением.

Это чувство является руководящим принципом его жизни и деятельности, до тех пор, пока ему удается преодолеть оковы своих эгоистических желаний. Вне сомнения это близко к тому чувству, которое владело религиозными гениями всех времен.

Развитие Религии ([10], стр.24-28)

Нижеследующая статья А.Эйнштейна появилась изначально 9 Ноября, 1930 г под названием «Наука и Религия» в журнале, а затем вошла в книгу «Мир каким я его вижу»

Всё, что человеческая раса когда-либо делала или о чем думала, всегда было связано с удовлетворением ощущаемых в глубине потребностей или с утолением боли.Это следует держать в уме тому, кто хочет понять духовные течения и их развитие. Чувства и страстные желания всегда являлись движущей силой, стоявшей за всеми человеческими устремлениями и творениями, в каком бы возвышенном виде они не представали перед нами.

Но что за чувства и нужды привели людей к религиозным мыслям и верованиям в широком смысле слова? Недолгого рассмотрения будет достаточно, чтобы представить самые распространенные эмоции, которые привели к рождению религиозных мыслей и религиозного опыта. У первобытного человека религиозные мысли пробуждал прежде всего страх— страх перед голодом, дикими зверями, болезнями, смертью.

Поскольку на этой стадии существования понимание причинных связей обычно слабо развито, человеческий разум рождает иллюзорных существ, более или менее подобных человеку, от чьих воли и действий зависят эти пугающие явления.Вследствие этого человек пытается завоевать расположение этих существ, совершая действия и осуществляя жертвоприношения, которые согласно традиции передаются из поколения в поколения с тем, чтобы умилостивить этих существ или обеспечить их покровительство смертному.

В этом смысля я говорю о религии страха. Она, если и не создавалась, то в значительной степени укреплялась формированием специальной жреческой касты, представлявшей себя в качестве посредника между людьми и существами, которых они боялись, и создавала на этой основе свою гегемонию. Во многих случаях лидер или правитель привилегированного клана, возникшего на этой основе, совмещает жреческие функции с мирской властью, дабы укрепить последнюю, или политические лидеры и жреческая каста совершают общее деяние во взаимных собственных интересах.

Социальные импульсы— это еще один источник кристаллизации религии. Отцы и матери, а также лидеры больших человеческих сообществ смертны и могут ошибаться. Желание руководства, любви и поддержки побуждает людей к формированию социальной или моральной концепции Бога. Это Бог Провидения, который защищает, предопределяет, награждает и наказывает; Бог, который в соответствии с пределами мировоззрения верующего заботится о жизни племени, рода человеческого или даже жизни как таковой, он утешитель в печали и в несбывшихся страстных желаниях; он тот, кто хранит души умерших. Это социальная или моральная концепция Бога.

Еврейские Священные писания замечательно иллюстрируют развитие от религии страха к моральной религии, развитие, продолжающееся в Новом Завете. Религии всех цивилизованных народов, в особенности народов Востока это главным образом моральные религии. Развитие от религии страха –это огромный шаг жизни народов, однако следует предостеречь от неправильного представления о том, будто религии первобытных людей — это религии страха в чистом виде, а религии цивилизованных народов — это моральные религии, также в чистом виде.Правда в том, что эти религии представляют варьируемые смеси обоих типов религий с тем отличием, что при высоком уровне социальной жизни превалирует моральная религия.

Общим для всех этих религий является антропоморфический характер их концепции Бога. В общем случае лишь индивидуумы, обладающие исключительным даром из исключительно развитых сообществ поднимались в значительной степени выше этого уровня.Но здесь уже речь о третьей стадии. Хотя в чистом виде она встречается редко; я буду называть ее космическим религиозным чувством. Очень трудно описать его тому, кто ни в коей степени его не испытывал, особенно поскольку не существует сколь-нибудь соответствующей ему антропоморфической концепции Бога.

Индивидуум чувствует поверхностность человеческих желаний и целей и в то же время совершенство и поразительный порядок, проявляющий себя в природе и в мире мышления. Индивидуальное существование ощущается им почти как тюрьма и он жаждет испытать вселенную как единственное значимое целое. Начала космического религиозного чувства появляются у же на ранней стадии развития, например в Псалмах Давидовых и у некоторых Пророков. Буддизм, который мы познали особенно в великолепных произведениях Шопенгауэра, содержит наиболее сильные элементы этого чувства.

Религиозные гении всех веков были отмечены именно этим видом религиозного чувства, не знающего догм и представления о Боге в человеческом образе; поэтому не может быть церкви, учение которой базируется на этом чувстве. Поэтому как раз среди еретиков каждого века мы находим людей, которые были наполнены этой высшей формой религиозного чувства и во многих случаях рассматривались современниками как атеисты, но иногда и как святые. В этом свете такие люди как Демокрит, Франциск Асизский и Спиноза весьма схожи друг с другом.

Как может это космическое религиозное чувство передаваться от одного другому, может ли оно возникнуть без четкого представления о Боге и вне теологии? По моему представлению важнейшей функцией науки и искусства является пробуждать это чувство и поддерживать его живым в том, кто к нему восприимчив.

Мы таким образом подходим к понятию о соотношении науки и религии весьма отличному от общепринятого. Если рассматривать этот вопрос в историческом аспекте, то можно склониться к заключению об антагонистической несовместимости науки и религии, по очевидной причине. Человек, который полностью убежден в универсальном действии закона причинности, не может ни на мгновение допустить мысли о сущности, которая вмешивается в ход событий, при условии, конечно, что он действительно относится к гипотезе причинности всерьез. Он не находит смысла в религии страха и в равной степени видит его мало в социальной или моральной религии. Бог, который вознаграждает или наказывает немыслим для него по той простой причине, что действия человека определяются необходимостью внешней или внутренней, так что в глазах Бога он не может быть ответственным в большей степени, чем неодушевленный объект ответственен за передвижения, которым он подвергается.

Науку таким образом обвиняют в подрыве моральности, но это обвинение несправедливо.Этическое поведение человека должно быть основано на взаимопонимании, образовании и социальных узах и нуждах; никакого религиозного обоснования не требуется. Человек окажется действительно в бедственном положении, если будет скован страхом наказания или надеждой на вознаграждении после смерти.

Таким образом можно понять, почему церковь всегда боролась с наукой и преследовала его приверженцев. С другой стороны я утверждаю, что религиозное чувство является самым сильным и самым благородным стимулом для научного исследования. Только те, кто осознают огромные усилия и более всего преданность, без которых не могут быть выполнены пионерские работы в теоретической науке, в состоянии охватить силу эмоции, благодаря которой, и только ей одной могут происходить такие работы, так далеко отстоящие от непосредственных реальностей жизни. Каким глубоким убеждением в рациональности вселенной и каким неистовым желанием постичь, пусть даже слабое отражение разума, проявляющегося в этом мире, должны были обладать Кеплер и Ньютон, чтобы годами в одиночку трудиться над распутыванием тайн небесной механики.

У тех, чье знакомство с научными исследованиями ограничивается лишь их практическими применениями, может возникнуть совершенно ложное представление о ментальности людей, которые, находясь в скептическом окружении, указали путь к высшим смыслам, рассеянным в мире и в столетиях. Только тот, кто посвятил свою жизнь сходным целям, может отчетливо представить то, что вдохновляло этих людей и давало им силу оставаться верным своей цели, несмотря на бесчисленные ошибки. Это космическое религиозное чувство дает человеку такую силу. Один современник был недалек от истины, когда сказал, что в наш материалистический век, только серьезные ученые являются глубоко религиозными людьми.

Наука и Религия ([8], стр. 41-49)

I.

В последнем и частично предыдущем столетиях было широко распространено мнение о неразрешимости конфликта между знанием и верой.Среди многих передовых умов превалировало убеждение в том, что наступило время, когда вера будет все больше вымещаться знанием; вера, которая сама не основана на знании, является предрассудком, и потому ей по определению следует противостоять. В связи с этой концепцией полагалось, что единственная функция образования — это проложить дорогу к знанию и умению мыслить, а школа как самый важный институт человеческого образования должна служить единственно этой цели.

Кто-то, хотя и немногие, найдут, что в такой точке зрения, выраженной в столь примитивной форме, все же есть много рационального; однако для любого разумного человека видно сколь она однобока. Это все равно, что выдвигать какой-нибудь тезис в окостеневшем и абсолютно голом виде, пытаясь ясно и недвусмысленно выразить свой взгляд.

Верно, что лучше всего, если убеждение может быть подкреплено опытом и четким осмыслением. В этом нужно безоговорочно согласиться с крайним рационалистом. Однако слабость этого утверждения в категоричности мнения о том, что убеждения, которые столь необходимы и определяющи для нашего поведения и суждений, могут быть получены единственно на основе такого чисто научного способа.

Научный метод не может научить нас ничему, кроме того, как соотносятся и в какой мере взаимообусловлены друг другом факты.Стремление к такому объективному знанию принадлежит к высшему из того, на что способен человек, и вы, конечно, не заподозрите меня в том, что я пытаюсь принизить достижения и героические усилия человека в этой сфере. Однако равным образом справедливо, что знание того, что есть, не открывает непосредственно дверь, к тому, что должно быть.

Можно обладать четким и совершенно ясным мнением о том, что есть, и однако быть не в состоянии вывести из этого, что должно быть целью наших человеческих устремлений.Объективное знание дает нам мощный инструмент для достижения определенных целей, но наивысшая цель сама по себе и стремления достичь ее должны приходить из другого источника. И врядли нужно спорить относительно того, что наше существование и наша деятельность обретают смысл только при установлении такой цели и соответствующих ей ценностей.

Знание истины, как бы ни замечательно оно ни было само по себе, однако мало пригодно служить гидом, поскольку не может даже привести оправдание и доказать ценность устремления к этому самому знанию истины. Здесь, таким образом, перед нами предстает ограниченность чисто рациональной концепции нашего существования.

Но не следует из этого делать вывод, что размышление человеческого ума не может быть составной частью формирования цели и этических ценностей. Когда человек осознает, что для достижение какой-либо цели будут полезны определенные средства, сами средства становятся целью.Разум помогает нам уяснить соотношение между средствами и целями. Но одно лишь размышление не может открыть нам смысл наивысших и фундаментальных целей.

Именно уяснение таких фундаментальных целей и ценностей, а также быстрейшее внедрение их в эмоциональную жизнь индивидуума, как раз и представляется мне важнейшей функцией, которую религия должна выполнять в социальной жизни человека. И если кого-либо спросят, из чего выводятся эти фундаментальные цели, если они не могут быть поставлены и оправданы просто разумом, то следует ответить: они существуют в здоровом обществе как мощные традиции, которые воздействуют на поведение, устремления и суждения индивидуумов; они присутствуют, как нечто живое, без всякой необходимости оправдания их существования. Они приходят в бытие не путем их демонстрации, а как откровение , исходящее от мощных личностей. Следует не пытаться их оправдывать, а скорее чувствовать их природу просто и ясно.

Высочайшие принципы наших устремлений даны нам Еврейско-Христианской (так в оригинале Jewish, а не Judeo — Ю.Н.) религиозной традиции. Это очень высокая цель, которой мы можем достичь нашими слабыми силами лишь весьма неадекватно, но которая дает уверенную опору нашим устремлениям и оценкам.. Если изъять эту цель из ее религиозной формы и взглянуть на нее с чисто человеческой стороны, то можно вероятно выразить ее следующим образом: свободное и ответственное развитие индивидуума таким путем, чтобы он мог направить все свои силы свободно и радостно на службу всему человечеству.

Здесь нет места обожествлению нации или расы как некоего абстрактного множества, речь идет лишь об индивидууме. Разве все мы не дети одного отца, выражаясь религиозным языком? Действительно даже обожествление всего человечества, как абстрактного множества было бы не в духе этого идеала. Только идивидуум есть тот, кому дана душа. И высокая судьба индивидуума это служить, нежели править или навязывать себя каким-нибудь иным способом.

Если взглянуть на сущность, а не на форму, то можно воспринять эти слова как выражение также основной демократической позиции. Истинный демократ может восхвалять свою нацию так же мало, как и религиозный человек в нашем смысле этого термина.

Но тогда, в чем здесь функция образования и школы? Они должны помочь молодому человеку расти в таком духе, чтобы эти фундаментальные принципы стали для него подобны воздуху, которым он дышит. Одно лишь обучение не может сделать этого.

Если удерживать эти высокие принципы ясно перед своим мысленным взором и сравнить их при этом с жизнью и духом нашего времени, то можно увидеть с яркостью, что современное цивилизованное человечество находится в настоящее время перед смертельной опасностью. В тоталитарных государствах правители сами по себе прилагают все усилия, для того чтобы разрушить дух гуманности. В менее угрожающих формах национализм и нетерпимость, так же, как и подавление индивидуумов экономическими средствами, угрожают задушить эти замечательные традиции.

Однако понимание того, насколько велика эта опасность, распространяется среди мыслящих людей; ведется и поиск средств, чтобы противостоять этой угрозе— средств в сфере национальной и международной политики, в области законодательства или организации общества в целом.

Такие усилия без сомнения необходимы. Однако древние знали нечто, о чем мы по-видимому забыли. Все средства представляют собой не что иное, как грубый инструмент, если за ними не стоит живой дух. Но если мы ощущаем внутри себя в полной мере живое стремление к цели, то у нас должно должно достать и силы найти средства для ее достижения и превращения стремлений в дела.

II.

Достаточно нетрудно придти к соглашению в отношении того, что мы понимаем под наукой. Наука –это извечное стремление насколько возможно свести вместе путем систематического мышления предстающие нам явления этого мира в их всепроникающей взаимосвязи.Коротко говоря, это попытка апостериорной реконструкции сущего с помощью концептуализации. Но если спросить меня, что есть религия, то я не смогу так легко придумать ответ. И даже найдя ответ, который сможет удовлетворить меня в данный текущий момент, я останусь убежденным, что никогда и ни при каких обстоятельствах я не смогу даже малейшей степени свести вместе мысли тех, кто серьезно размышлял над этим вопросом.

Поэтому вначале, прежде чем задаваться вопросом, что есть религия, я предпочту спросить, чем характерны для меня стремления человека, который производит на меня впечатление религиозного: религиозно просвещенный человек представляется мне тем, кто в меру максимальных своих возможностей, сумел освободить себя от оков эгоистических желаний и преисполнен мыслями, чувствами и стремлениями, имеющими для него сверхличностную ценность.

Мне кажется, что наиболее важным является сила этого сверхличностного желания и глубина убеждения в его всепревосходящей значимости, независимо от того предпринимается ли при этом попытка связать его с божественным Существом, так как иначе мы не можем считать Будду и Спинозу религиозными личностями. Соответственно и религиозный человек религиозен в том смысле, что не имеет сомнений в значимости и возвышенности этих сверхличностных объектов и целей, которые не требуют и не нуждаются в рациональных обоснованиях. Они существуют на той же основе и с той же необходимостью, что и он сам. В этом смысле религия –это извечное стремление человечества сделать ясными и осознанными эти ценности и цели и постоянно усиливать и расширять их вляние.

Если принять эти определения науки и религии, то и конфликт между ними выглядит невозможным. Это так, поскольку наука может утверждать, что есть, и вне этой области остаются необходимыми суждения всех видов. Религия же, с другой стороны, имеет дело лишь с оценками человеческих мыслей и деяний: она не может с уверенностью говорить о фактах соотношениях между ними. В соответствии с этой интерпретацией хорошо известные конфликты между религией и наукой в прошлом должны быть приписаны недопониманию ситуации, которая была сейчас описана.

Например, конфликт возникает, когда религиозное сообщество настаивает на абсолютной достоверности всего написанного в Библии. Это представляет собой вмешательство со стороны религии в сферу науки, это же относится и к борьбе церкви с доктринами Дарвина и Галлилея. С другой стороны представители науки часто предпринимали попытки привести фундаментальные суждения, касающиеся ценностей и целей на базе научного метода и таким образом ставили себя в оппозицию религии. Все эти конфликты вырастали из фатальных ошибок.

Хотя сейчас сферы религии и науки сами по себе четко разграничены, тем не менее между ними существует сильная взаимосвязь и взаимовлияние. Религия может быть тем, что определяет цель, тем не менее она научилась у науки, в широком смысле слова, тому чтобы находить средства, которые будут способствовать достижению этих целей. Но наука может создаваться теми, кто целиком пропитан стремлением к правде и пониманию. Источник этого ощущения произрастает из религиозной сферы. К ней же относится вера в возможность того, что законы действующие в существующем мире разумны, то есть постижимы разумом.

Я не могу представить подлинного ученого без этой фундаментальной веры. Эта ситуация может быть выражена в образной форме: наука без религии хрома, религия без науки слепа.

Хотя выше я привел высказывание о том, что, если следовать истине, узаконенный конфликт между наукой и религией не должен существовать, я должен тем не менее уточнить это утверждение в одном существенном моменте по отношению к фактическому содержанию исторических религий. Это уточнение связано с концепцией Бога.

В юный период духовной эволюции человечества, его фантазия создавала имеющих человеческий образ богов, действия или воля которых, если не определяла, то по крайней мере влияла на феноменологический мир. Человек искал расположения этих богов к своей пользе с помощью колдовства или молитвы. Идея Бога, преподносимая религией сегодня, является сублимацией старой концепции богов. Ее атропоморфный характер отражается, например, тем фактом, что люди взывают к Божественному Существу и молят его об исполнении своих желаний.

Конечно, никто не станет отрицать, что идея всемогущего и всеблагого личностного бога способна принести человеку утешение, помощь и направление; в силу своей простоты она доступна также и для самого малоразвитого ума. Но на самом деле в ней самой заложены решающие слабости, которые болезненно ощущались с начала истории. Действительно, если это существо всемогуще настолько, что каждое событие, каждое человеческое действие, даже человеческая мысль, каждое человеческое чувство и стремление это тоже Его работа, то как можно возлагать ответственность на людей за их дела и мысли перед таким всемогущим существом? Раздавая награды и наказания, Он должен был бы в какой-то мере судить и самого Себя. Как же можно это совместить с благостью и справедливостью, которые Ему приписываются?

Главный источник сегодняшних конфликтов между сферами религии и науки лежит в этой концепции личностного Бога. Цель науки установить общие правила, которые определяют взаимосвязи и между объектами и событиями во времени и в пространстве. То что эти правила или законы природы имеют абсолютно всеобщую применимость — не доказано. Это по существу программа, и вера в возможность ее выполнения в принципе основана лишь на частных успешных достижениях. Но врядли найдется кто-либо, кто станет отрицать эти частные достижения и приписывать их человеческому самообману.

Факт, что на основе этих законов мы способны предсказать временное поведение явлений в определенных областях пространства с высокой точностью и определенностью, и этот факт глубоко проник в сознание современного человека, даже если он в малой степени охватывает содержание этих законов. Достаточно только рассмотреть к примеру то , что орбиты планет внутри солнечной системы могут быть рассчитаны заранее с высокой точностью на основании ограниченного числа простых законов. Подобным же образом пусть и не с такой точностью могут быть рассчитаны заранее режим работы электрического двигателя, трансмиссии или прибора беспроводной связи, даже тогда, когда мы имеем дело с новой разработкой.

Конечно, когда число факторов, играющих роль в феноменологическом комплексе слишком велико, научный метод в большинстве случаев нас подводит. Стоит только подумать о погоде, предсказание которой даже на несколько дней вперед невозможно.Тем не менее никто не сомневается, что мы имеем дело с причинной зависимостью, чьи компоненты нам в основном известны. Явления в этой области не поддаются точному предсказанию из-за множества влияющих факторов, но не из-за недостатка порядка в природе.

Гораздо менее глубоко мы проникли в закономерности, действующие в живой природе, но тем не менее и здесь мы достигли достаточной глубины, чтобы почувствовать по крайней мере действие закона фиксированной необходимости (противоположность закона случайности — Ю.Н.) Достаточно лишь подумать о законах наследственности, о воздействии ядов, например алкоголя, на поведение живых существ. Чего нам еще здесь нехватает, так это установления взаимозависимостей, имеющих глобальную общность, но никак не убеждения в наличии закономерностей.

Чем более человек проникается этой упорядоченной закономерностью всех явлений, тем тверже становится его убеждение, что рядом с этой упорядоченной закономерностью не остается места для причин, имеющих иную природу. Ни человеческая, ни божественная воля не может существовать для него как независимая причина природных явлений.Однако можно сказать с уверенностью, что доктрина личностного Бога никогда не будет в полном смысле слова опровергнута наукой, так как для этой доктрины всегда найдется убежище в тех областях, в которые пока еще не ступала нога науки.

Но я убежден, что такое поведение некоторых представителей религии не только недостойно, но и фатально. Ибо доктрина, которая может поддерживать себя лишь во тьме, но не при ярком свете, неизбежно потеряет свое влияние на человечество, принеся его прогрессу неисчислимый вред. В своей борьбе за этическое добро учителя религии должны дорасти до того, чтобы отбросить доктрину личностного Бога, иными словами отбросить этот источник страха и надежд, который в прошлом давал такую огромную силу в руки священнослужителей.Труды свои они должны поставить на службу тем силам, которые способствуют культивированию Добра, Истины и Красоты в самом человечестве.

Это наверняка более трудная, но и несравненно более достойная задача. (Эта мысль убедительно представлена в книге Herbert Samuel, Belief and Action ). После того как учителя религия завершат указанный очистительный процесс, они наверняка признают с радостью, что истинная религия облагораживается и становится более совершенной с помощью научного знания.

Если одна из целей религии— освободить человечество от уз эгоистических устремлений, желаний и страхов, то научное мышление может помочь еще и в ином смысле. Хотя верно то, что целью науки является открытие законов, устанавливающих связи между фактами и позволяющих предсказывать эти факты, но это не единственная ее цель. Наука также ищет возможность уменьшить количество открытых связей до минимально возможного числа взаимно независимых концептуальных элементов.

Именно в стремлении к разумной унификации внутри многообразия она добивается самых больших своих успехов, несмотря на то что это же стремление сопряжено с величайшим риском стать добычей иллюзий. Тот, кто испытал это интенсивное переживание успешного продвижения вперед в науке, не может также не благоговеть перед разумностью, проявляющейся в существующей реальности. На пути к пониманию он достигает далеко идущего высвобождения из кандалов собственных надежд и желаний и при этом осознает скромность нашего ума по отношению к грандиозному разуму, воплощенному в реальности, который в своих непостижимых глубинах недоступен человеку.

Это ощущение и представляется мне религиозным в высшем смысле этого слова. Поэтому мне кажется, что наука не только очищает религиозный импульс от шлака антропоморфизма, но также и вносит религиозную одухотворенность в наше понимание жизни.

Чем дальше продвигается духовная эволюция человечества, тем более определенно мне представляется, что путь к истинной религиозности лежит не через страх жизни или страх смерти, не через слепую веру, но через стремление к рациональному знанию. В этом смысле я полагаю, что священнослужитель должен стать учителем, если он хочет оправдать свою высокую воспитательную миссию.

Продолжение здесь

Библиография

  1. Brian, Denis, Einstein — A Life (John Wiley & Sons, Inc., New York, 1996)
  2. Bucky, Peter A. with Allen G. Weakland, The Private Albert Einstein (Andrews and McMeel, Kansas City, 1992)
  3. Clark, Ronald W., Einstein: The Life and Times (World Pub. Co. , New York, 1971)
  4. Calaprice, Alice, The Quotable Einstein (Princeton University Press, Princeton, New Jersey, 1996). There is a new edition of this book available under the title The New Quotable Einstein.
  5. de Broglie, Louis; Louis Armand; and Pierre-Henri Simon, et al., Einstein (Peebles Press, New York 1979)
  6. Dukas, Helen and Banesh Hoffman (Editors), Albert Einstein — The Human Side (Princeton University Press, 1979)
  7. Einstein, Albert, Autobiographical Notes (Open Court Publishing Company, LaSalle and Chicago, Illinois, 1979)
  8. Einstein, Albert, Ideas and Opinions, (Crown Publishers, Inc., New York 1954). A 1995 edition is available.
  9. Einstein, Albert, Out of My Later Years (Philosophical Library, New York, 1950). A 2005 edition is available as Albert Einstein: Out of My Later Years Through His Own Words
  10. Einstein, Albert, The World As I See It, (Philosophical Library, New York, 1949)
  11. Goldman, Robert N., Einstein’s God—Albert Einstein’s Quest as a Scientist and as a Jew to Replace a Forsaken God (Joyce Aronson Inc.; Northvale, New Jersy; 1997). There are many quotations from Einstein in this work. Unfortunately Goldman almost never gives a reference for Einstein’s words.
  12. Hofmann, Banesh with Helen Dukas, Albert Einstein Creator and Rebel (The Viking Press, New York, 1972)
  13. Jammer, Max, Einstein and Religion (Princeton University Press, 1999)
  14. Lewis, Albert C., Albert Einstein, 1879-1955 (The Humanities Research Center, The University of Texas at Austin, 1979)
  15. Pais, Abraham, Subtle is the Lord — The Science and the Life of Albert Einstein (Clarendon Press, Oxford, and Oxford University Press, New York, 1982)
  16. White, Michael and John Gribbin, Einstein: A Life in Science (Dutton, Penguin Books USA Inc., New York, 1994)
Print Friendly, PDF & Email

7 комментариев для “Альберт Эйнштейн: Наука и религия. Некоторые из опубликованных документов Эйнштейна о науке и религии. Продолжение. Перевод с английского Юрия Ноткина

  1. Я благодарю Евгения Берковича за публикацию замечательной статьи Альберта Эйнштейна, которого я всегда считал, считаю и буду считать величайшим из физиков, гуманистов и интеллектуалов ХХ века. Одновременно поздравляю с праздником Б-жественного Света — Ханукой!
    Д-р Александр Глущенко, лауреат Международной премии «Звезда Чернобыля\», член Международной Гильдии Писателей, чернобыльский ликвидатор, автор чернобыльской тетралогии «Красно-Жёлтое Колесо» (1999-2013)

  2. Ю. Ноткин-И.Беленькой
    15 Декабрь 2014 at 23:01 | Permalink
    Я рискну предположить, что О.М.Фрейденберг. писавшая « Смешно говорить, что религия рождается из страха перед природой и от чувства зависимости от высших, нежели человек, сил. Нет, не такими вульгарными и наивными путями возникают сложные идеологии».имела в виду несравненно более поздние религии и идеологии,нежели те, которые существовали у первобытных людей.
    _________________________________________________________________

    Не знаю. По-моему, все наоборот. «Религия далеко не первичная идеология, ей предшествует многовековая эпоха до-религиозных представлений», — на этой эпохе ее внимание и было сосредоточено. А вообще, это традиционная ошибка, когда представления первобытного человека интерпретируются в терминах собственной психологии. Таким образом, эти понятия подменяются понятиями и логическими конструкциями самих исследователей. «Современные теории модернизирует древнее сознание, приписывая ему наши, современные концепции», писала О.Фрейденберг. И совсем замечательное это ее высказывание: «История, как и культура (если это не одно и то же), носит не ту обувь, что научные работники».

  3. Благодаря Юрию Ноткину, вот уже в третьи раз в “Мастерской” невероятно сложную и, практически, нерешаемую проблему соотношения и взаимопроникновения науки и религии, освещает мудрый, ясный, даже ясновидческий, глубокий и отрешённый от суеты взгляд Эйнштейна. Вчитываюсь в эти мысли, пытаюсь их до конца осознать и чувствую, что для этого необходимо полное внутреннее спокойствие и способность к самопогружению. Качества, которых мне явно не хватает

  4. «У первобытного человека религиозные мысли пробуждал прежде всего страх— страх перед голодом, дикими зверями, болезнями, смертью.
    Поскольку на этой стадии существования понимание причинных связей обычно слабо развито, человеческий разум рождает иллюзорных существ, более или менее подобных человеку, от чьих воли и действий зависят эти пугающие явления. Вследствие этого человек пытается завоевать расположение этих существ, совершая действия и осуществляя жертвоприношения, которые согласно традиции передаются из поколения в поколения с тем, чтобы умилостивить этих существ или обеспечить их покровительство смертному.
    В этом смысле я говорю о религии страха». А.Эйнштейн
    __________________________________________________________________________
    «Ну какой отзыв я могу написать на Эверест, на Л. Толстого, В. Набокова или Шая Агнона?!»- таким комментарием откликнулся М.Фукс на статью Исидора Левина.
    Вот и при чтении Альберта Эйнштейна возникают подобные чувства.
    Но, истина, как известно, дороже. Приведенный выше абзац о первобытной религии не вполне согласуется с мнением ученых специалистов. Может, и нельзя приравнять О.М.Фрейденберг к Эвересту или Монблану, но ценность ее работ в области исследования смысловой системы первичных человеческих стадий бесспорна, и ее мнение заслуживает того, чтобы его привести здесь. А она писала: « Смешно говорить, что религия рождается из страха перед природой и от чувства зависимости от высших, нежели человек, сил. Нет, не такими вульгарными и наивными путями возникают сложные идеологии».
    В первобытную эпоху людской коллектив отождествляется с видимой природой. Познаваемый мир и познающий его человек слиты. Реальные законы жизни им не осознаются, и он-то никакой разницы не делает между мощными силами природы и своей беспомощностью.
    И об антропоморфичности, поскольку А.Эйнштейн говорит, что «человеческий разум рождает иллюзорных существ, более или менее подобных человеку». Фрейденберг пишет: «Как ни парадоксально, но фантастика – первое порождение реализма». На самых ранних стадиях человека устройство природы представляется по аналогии с человеческим телом, а человек воспринимается тождественным светилу, стихии, частям природы — растению, животному, камню. Но «чем сознание его больше и больше теряет былой характер мифотворчества, тем сильней вторгаются в это сознание элементы реализма и вступают в противоречие с привычными, давно выработанными мифическими образами. От этой встречи двух мировоззренческих методов….получается своеобразная амальгама мифического образа с реалистическими наблюдениями, в результате чего получается фантастика».
    Из сопоставления этих высказываний можно видеть, что причину описываемых явлений нельзя отнести к слабому развитию причинных связей, о котором пишет А.Эйнштейн. Да, древняя языковая мысль устанавливала совсем другие причинно-следственные связи между вещами и явлениями окружающего мира. Но главное – это историческая перспектива, под углом которой и надо рассматривать человеческое сознание и мышление.

    1. И я отношусь к памяти и трудам Ольги Михайловны с искренним уважением.
      И мысли А.Эйнштейна естественно не нуждаются в апологии. Кстати он никогда и не выдавал их за истину в конечной инстанции, он говорил всегда лишь от своего лица, не выдавал себя за пророка, он был всего лишь человеком, при всей своей уникальности.
      Что касается точных сведений о том, чем именно были обусловлены религиозные представления первобытных людей, то я думаю, что ими не располагали ни А.Эйнштейн, ни О.Фрейденберг, ни Вы, ни я. Но размышлять и предполагать дано каждому человеку разумному.
      Если, считать, что далекое прошлое, включая первобытных людей, существовало, хотя бы примерно в том виде, в каком мы все об этом читали, а не переписывать его заново, как это сегодня модно, то лично мне все эти пожиравшие свои жертвы Ваалы и Молохи, равно как древнеегипетские и древнегреческие боги, титаны и гиганты, предшественники прекрасных Аполлонов и Афродит, представляются также ни чем иным, как порождением страха, одним из самых древних и стойких человеческих чувств.
      Я рискну предположить, что О.М.Фрейденберг. писавшая « Смешно говорить, что религия рождается из страха перед природой и от чувства зависимости от высших, нежели человек, сил. Нет, не такими вульгарными и наивными путями возникают сложные идеологии».имела в виду несравненно более поздние религии и идеологии,нежели те, которые существовали у первобытных людей.

    1. Борис,
      если рассматривать Pro et contra у Д.Сакса и А.Эйнштейна, а не у Б.Дынина и Ю.Ноткина, то мне кажется, что это уместней делать именно здесь.

Добавить комментарий для Ю. Ноткин-Б.Дынину Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.