Юрий Солодкин: Гаон. Окончание

Loading

За достижения в иммунологии он получил диплом «Great Mind of the 21-st Century». С девяностолетием его поздравила президентская чета Соединённых Штатов. Но на то он и Гаон, чтобы не только радоваться своим достижениям, но и переживать от того, что многие из них до сих пор не начали работать на благо всего человечества.

Гаон

Юрий Солодкин

Окончание. Начало здесь
С.В. Скуркович

Когда оставалось хоть немного свободного времени, музыка вступала в свои права. Сочинённый Семёном Скурковичем концерт для фортепиано с оркестром был с успехом исполнен в Московском Доме учёных в 1977 году пианисткой Л. Казанской и оркестром под управлением Л. Грина. Большую профессиональную помощь в подготовке концерта оказала композитор Т. Назарова. Все эти имена сохранились на магнитофонной кассете с записью концерта. Бурные аплодисменты, нескрываемое удивление и похвальные слова о музыке были очень приятны автору. Известный учёный, доктор наук да ещё композитор!

Улыбаясь, Семён Владимирович вспоминает, что секретарь Союза композиторов Тихон Хренников лично распорядился ежегодно выделять С. В. Скурковичу путёвку в Дом творчества композиторов «Руза», расположенный в одном из самых живописных уголков Подмосковья. Семён Владимирович с благодарностью пользовался этой возможностью и целый месяц из своего двухмесячного отпуска, положенного доктору наук, проводил в прекрасных условиях не только для отдыха, но и для творчества.

— Семён Владимирович, — возвращаю его к разговору о дальнейших иммунологических исследованиях. — Насколько мне известно, кроме успешной борьбы со стафилококками, у Вас есть ещё немало достижений, которыми можно гордиться. При этом многие исследования начались ещё в Москве и были успешно продолжены в США.

— Невидимых врагов у живого организма великое множество, — продолжает рассказ о своих научных работах Семён Владимирович, — и приходится удивляться не только изощрённому коварству агрессоров, но и изумительной стойкости и находчивости иммунной системы, спасающей жизнь. Как тут поверить, что обошлось без Создателя?! Но даже Ему пришлось возложить надежду на иммунитет, увы, начинающий работать с задержкой во времени, которая может оказаться губительной для организма. Как помочь иммунной системе? Этот вопрос не оставлял меня всю жизнь. Со стафилококками более или менее понятно, а что делать с армией вирусов, атакующих организм и вызывающих целый ряд серьёзных заболеваний?

В первом приближении ситуация обстоит следующим образом. Вирусы устроены так, что могут размножаться только внутри живых клеток. Клетки после попадания в них вирусов начинают вырабатывать интерфероны — вещества с антивирусной активностью. Поражённые вирусом клетки могут погибнуть, но произведённые ими интерфероны, попавшие в организм, защищают здоровые клетки от проникновения вирусов.

Поначалу препарат, который так и назывался — интерферон, успешно применяли для лечения вирусного гриппа. Вместе с тем, после вирусных инфекций часто возникало много тяжёлых и порой необратимых осложнений. Всем известно, что не так страшен грипп, как осложнения после него. Почему они возникают?

Проф. Скуркович высказал гипотезу, что интерфероны могут быть наработаны с избытком, и, оставаясь в организме в большом количестве, они могут привести к таким страшным последствиям, как аутоиммунные заболевания, например, ревматоидный артрит. Если это так, то необходимо избыточный интерферон из организма удалить. И в лаборатории Скурковича по тому же принципу, по которому делались антистафилококковые препараты, изготовили препарат, содержащий противоинтерфероновые антитела.

Первое испытание нового препарата проводилось на шестнадцати тяжёлых больных, страдающих ревматоидным артритом, который сопровождался невыносимыми болями в распухших суставах и их деформацией. В течение пяти дней больным дважды в день делались инъекции. Результат не вызывал сомнений. Весь персонал больницы сбежался посмотреть на вчерашних инвалидов, которые избавились от мук и радовались чуду. А Семён Владимирович не мог скрыть душевной радости и от того, что видел счастливые лица излеченных людей, и от того, что его гипотеза оказалась верной.

Статьи проф. Скурковича и его сотрудников печатаются в самых авторитетных зарубежных научных журналах: «Immunology» в Англии, «Ann. Allergy» и «Nature» в США, в Трудах знаменитого Института им. Л. Пастера во Франции. Особо выделим журнал «Nature», в котором публиковали свои работы Нобелевские лауреаты прежде, чем им присуждалась эта престижная премия. Дважды Семён Владимирович удостоился чести быть опубликованным в «Nature», что подтверждает высокий мировой уровень достижений лаборатории и её руководителя. Нобелевской премии не последовало, но Государственная премия СССР была присуждена, однако среди лауреатов не оказалось основного автора и руководителя работы. Как такое могло случиться, расскажем чуть дальше.

Проф. Скуркович непрерывно генерирует новые идеи. Активная исследовательская работа не прекращается ни на один день. В его лаборатории по тому же принципу, по которому делались антиинтерфероновые препараты, изготавливают другие антицитокиновые лечебные средства.

При слове «антицитокиновые» мне снова приходится признаться в собственной безграмотности и просить Семёна Владимировича пояснить, что это такое.

— Интерферон, о котором мы говорили, это один из многих известных к настоящему времени цитокинов — биологически активных белков, с помощью которых разнообразные клетки иммунной системы могут обмениваться друг с другом информацией и согласовывать свои действия.

— Тут нет преувеличения? Ведь обмен информацией — свойство разумных существ.

— Никакого преувеличения. Цитокиновая среда ещё мало изучена, но уже ясно, что в ней взаимодействуют часто меняющиеся сложные сигналы. Их действия вызывают изумление. Цитокины объединяют в своих реакциях иммунную, эндокринную и нервную системы. Всякий биологический отклик организма связан с цитокинами. Нормальная работа цитокинов определяет нормальное функционирование всего организма. Любые сбои в работе цитокинов, недостаток их или перепроизводство, приводят к болезням, в первую очередь, к аутоиммунным заболеваниям, причина которых долгое время оставалась неясной, и лечение практически отсутствовало.

Предположение, что дело в нарушении синтеза цитокинов, впервые в мире было высказано проф. С. В. Скурковичем. Это предположение нашло блестящее подтверждение и принесло Семёну Владимировичу очередное международное признание. Он стал пионером в лечении, названном антицитокинотерапией, которое сегодня широко используется во всём мире. Не так просто произнести это длинное слово — антицитокинотерапия, но это для непосвящённых. Семён Владимирович произносит его с гордостью человека, совершившего открытие.

Мы ещё вернёмся к этому выдающемуся достижению учёного, а пока он живёт и работает в Москве и пожинает плоды известности. Зарубежные коллеги проявляют огромный интерес к работам уже ставшего всемирно известным профессора. В составе делегаций они посещают его лабораторию. Его приглашают с визитом в институты и центры для обмена опытом и с докладами на медицинские конференции. В страны Варшавского блока ещё куда ни шло, но в капиталистические?! Попрежнему беспартийный, всё с тем же пятым пунктом да ещё персонально, а не в составе делегации, в которую всегда для присмотра входил сотрудник КГБ.

И всё-таки в 1969 году проф. С. В. Скурковичу разрешили полететь в США с докладом о новом подходе к лечению лейкозов. Как это чудо произошло? Мы уже упоминали, что медицинская помощь, которую Семён Владимирович оказывал сильным мира сего, сделала его вхожим в самые высокие кабинеты. Так называемое «позвонковое право» действовало повсеместно. Решение вопроса зависело от того, кто позвонит и попросит. На этот раз позвонил зам. зав. отделом науки ЦК, чл.-корр. АН И. М. Макаров, и вопрос моментально был решён.

Коллеги из США приняли профессора Семёна Скурковича по высшему разряду. Его доклад был выслушан с огромным вниманием и закончился аплодисментами. Он посетил клиники и лаборатории, увидел уникальное оборудование, которое ему и не снилось, услышал о больших деньгах, вкладываемых в медицину. Семён Владимирович и раньше слышал об этом, но совсем иное увидеть собственными глазами. Всё это трудно было сравнивать с состоянием медицины и уровнем жизни медицинских работников в СССР. Этот уровень исчерпывающе отражается в популярном анекдоте тех времён. «Почему большинство врачей работает на полторы ставки? Потому что если они будут работать на ставку, то им будет есть нечего, а если на две, то им будет есть некогда».

В Национальном Институте Здоровья (NIH) США проф. Скурковичу предложили в любое удобное для него время приехать на более длительный срок, чтобы совместно поработать. Вежливо поблагодарив за приглашение, Семён Владимирович сказал , что это не так просто, хотя прекрасно понимал, что это попросту невозможно. До момента, когда он снова окажется в Национальном Институте Здоровья, пройдёт десять лет.

Семён Владимирович рассказывает, что не ощущал на себе антисемитизма, и условия работы были у него по советским меркам замечательные. Его не тронули в годы разгула борьбы с «безродными космополитами», когда евреи в массовом порядке изгонялись с руководящих должностей. Не коснулось его лично и Дело врачей — убийц в белых халатах. Московский горисполком выделил его семье прекрасную квартиру. В своей «раковине» он чувствовал себя вполне комфортно. Но всё, что происходило с другими, было у него на глазах. И как можно быть уверенным, что в следующий раз это не коснётся тебя и твоих детей. Однако не это, признаётся Семён Владимирович, было главной мотивацией для отъезда за рубеж. Он прежде всего учёный, и возможности, которые ему виделись в США, притягивали с неимоверной силой.

До сих пор трудно понять, как в 1979 году, когда люди сидели в отказе по многу лет, когда ОВИРы цинично издевались над желающими уехать, проф. Скурковичу удалось сравнительно легко выехать в Штаты. Министр здравоохранения СССР, узнав о заявлении, поданном на отъезд, пригласил учёного к себе, сказал, что готов исполнить его просьбы, если они есть, что уже подготовлены бумаги для представления работ лаборатории на Государственную премию. Но отпускать или не отпускать — решали только «компетентные органы». И можно с уверенностью сказать, что никогда Семён Скуркович не смог бы уехать, если бы не помощь генерал-лейтенанта МВД Владимира Борисенко. Когда-то Семён Владимирович спас его дочь, и после этого они, одногодки, стали друг для друга Сёмой и Володей. Сёма хотя и не был антисоветчиком, но не раз откровенно выражал Володе своё отношение к тому негативу, который видел вокруг себя. Это были брежневские времена, застойные, но уже не такие опасные.

Итак, в 1979 году Семён Владимирович Скуркович эмигрирует с семьёй в США, где его уже ждёт место в Национальном Институте Здоровья, который он посетил в качестве гостя во время зарубежной поездки. Почти сразу он получает грант от Американского ракового центра для развития своих идей по лечению онкологических заболеваний. Ему всего 57, и он полон энтузиазма и новых идей по лечению иммунных заболеваний, связанных с нарушением синтеза цитокинов. А это, по предположению проф. Скурковича, и аутизм, и рассеянный склероз, и псориаз… остановим перечисление страшных людских недугов. И все эти заболевания, как показали последующие исследования, связаны с перепроизводством в организме различного типа цитокинов, говоря по-научному, с гиперпродуцированием цитокинов.

Работы проф. Скурковича по созданию антицитокинов, уничтожающих этот избыток, как уже было сказано, явились революционными. Он впервые выявил воспалительные цитокины, которые участвуют в формировании воспалений в самых разных местах человеческого организма при ряде заболеваний, и предложил их удалять. Клинические исследования показали высокую эффективность антицитокинов в борьбе с воспалениями.

Испытания антицитокинов в разных клиниках мира в разное время дали положительные результаты. Врачи самых разных специальностей публиковали в советских и зарубежных журналах результаты испытаний: ревматологи — по лечению ревматоидных артритов, невропатологи — по лечению рассеянного склероза, окулисты — по остановке отторжения роговицы, онкологи — по лечению лейкозов, нефрологи — по использованию антицитокинов при гемодиализе, инфекционисты — по лечению СПИДа, дерматологи — по лечению псориаза и алопеции (облысения у детей).

Упомянем о длившемся тридцать лет эксперименте, который начался ещё в России в Институте онкологии и был продолжен под руководством проф. Скурковича, уже ставшего сотрудником американского Института Здоровья. Лечению вакциной, созданной Скурковичем, подвергались 54 ребёнка с острым лейкозом, для которых скорый летальный исход не вызывал сомнений. Выжили и благополучно росли восемь детей. Казалось бы, не так много, чуть больше 15%, но это при стапроцентной смертности, которая была прежде. Успех несомненный. Результаты эксперимента были доложены на Всемирном онкологическом конгрессе и получили восторженные отзывы.

Нельзя не сказать о вкладе проф. Скурковича в борьбу с синегнойной палочкой, приводившей, как правило, к сепсису и летальному исходу. Проф. С. В. Скуркович и его сотрудники получили патент на антисинегнойную иммунную плазму.

Ещё одно достижение связано с другой палочкой, не приобретаемой человеком, как синегнойная, извне, а живущей в нашем кишечнике и благотворно участвующей в пищеварении. Беда возникает, когда эти кишечные палочки вследствие язвенного колита или ранения попадают в кровь. Тогда у людей с ослабленным иммунитетом они могут стать патогенными, что нередко приводит к сепсису и гибели организма.

В лаборатории С. В. Скурковича совместно с НИИ вакцин и сывороток им. И. И. Мечникова были созданы трудно произносимые по-русски, но очень нужные эшерихиозные вакцины (эшерихиа коли — кишечная палочка) против четырех типов антигенов кишечной палочки.

— И представьте себе, нам было отказано в патенте на эту уникальную вакцину. Знаете, почему? Никогда не догадаетесь!

— Даже и пытаться не буду.

— Рецензент дал отрицательный отзыв. Оказалось, что у него какие-то личные счёты с Институтом им. И. И. Мечникова. Конечно, можно было бороться, но не хотелось на это тратить время, да и смысла большого не было. Одним патентом больше, одним меньше — какое это имело значение. Гораздо важнее и интереснее было проверить лечебную эффективность нового средства.

Семён Владимирович вспоминает очень рискованный эпизод, когда в крупной детской больнице им. Морозова заболела трёхлетняя девочка. У неё был менингит, вызванный кишечной палочкой. Она умирала. Надежд на спасение не было, и доктор Скуркович предложил ввести в спинномозговой канал иммунную сыворотку против эшерихиозной бактерии. Сначала была тяжёлая реакция ребёнка и волнение врачей, но постепенно наступало улучшение, и через несколько дней девочка была практически здорова. Её мать плакала от счастья. Семён Владимирович вспоминает большущий торт, который она принесла с искренней благодарностью за спасение своего ребёнка.

Рисковать Семёну Владимировичу приходилось не раз. На согласования не было времени, и он часто брал решения на себя . За это в Институте его прозвали «партизаном».

— Что ещё вспоминается, Семён Владимирович? Понятно, что обо всём не расскажешь. Я же знаю, что у Вас многие десятки патентов и российских и американских.

— Вы правы. Долгая жизнь и непрерывная работа с полной отдачей. Вот ещё памятный результат. По заказу военного ведомства в нашей лаборатории были созданы иммуноглобулины высокой активности к оспе и столбняку. Мне рассказали, что противооспенный иммуноглобулин был успешно использован, когда в одной югославской деревне вспыхнула эпидемия оспы. Весь мир был встревожен, но советским учёным, — улыбается Семён Владимирович, произнося забытое словосочетание, — оспу удалось остановить.

В 1984 году коллективу учёных за создание и внедрение антистафилококковых препаратов была присуждена Государственная премия СССР, о которой уже упоминалось. Каково же было удивление Семёна Скурковича, когда его, автора и руководителя работы, не оказалось в списках награждённых.

— Мне, — говорит Семён Владимирович в нашем разговоре, — не очень была нужна медаль и денежное вознаграждение. Сами понимаете, я зарабатывал гораздо больше, чем все мои бывшие коллеги, вместе взятые. Но где справедливость?

И он пишет письмо в Министерство здравоохранения, которое представило работу к награде. Приведу цитату из ответного письма Минздрава:

«…Возможно, переезд в США и смена гражданства привели к тому, что Вы не попали в число лауреатов премии 1984 г. Несмотря на это, Вы учёный с мировым именем. Ваши заслуги как автора антистафилококковых препаратов и работ по антицитокинам общепризнаны…»

То, что он автор и проводил выдвинутую на премию работу, будучи гражданином СССР, не имеет значения. Слава Богу, хоть заслуги не отрицаются, но покинул Родину, «продался» капиталистам, значит, не заслуживает. До сих пор проф. Скуркович пытается отстоять свои права. Он мечет громы и молнии, обращается в инстанции разных уровней — правительственные, судебные, общественные. Говоря об этом, он не может сдержать резких выражений по отношению к бездушным и некомпетентным чиновникам всех рангов.

— Семён Владимирович, дорогой, — пытаюсь успокоить возмущённого несправедливостью учёного, — прошло тридцать лет. Гори они огнём. Пожалейте своё время и нервы.

Бесполезно. Отступать Семён Владимирович не привык ни при каких обстоятельствах. А обстоятельства всегда требовали преодоления.

И в Штатах от него потребовалось не меньше сил и настойчивости для преодоления бюрократических барьеров, чем в Союзе. Но там он был только государственным служащим, а теперь у него появились совсем другие возможности, определяемые частной инициативой.

Семён Владимирович вспоминает разговор со знаменитым изобретателем вакцины от полиомиелита, доктором Джонасом Солком вскоре после эмиграции.

— Доктор Солк хорошо знал мои работы и дал им высокую оценку, но при этом добавил: «Америка не такая хорошая, как Вы думаете. Для того, чтобы реализовать Ваши патенты, Вы должны найти честного и богатого инвестора».

Одна компания выделила 40 млн. долларов на получение антистафилококковых иммунных препаратов. Пригласили проф. С. Скурковича в «Board» (Совет директоров). Однако компания отказалась строго следовать патенту, на чём настаивал Семён Владимирович. Изменения в патенте привели к тому, что работа потерпела неудачу, и он был бессилен что-либо изменить. Прошло немало времени, пока антистафилококковые иммунные препараты, предложенные С. В. Скурковичем, начали широко использовать во многих странах мира, включая Россию.

Наученный горьким опытом, Семён Владимирович решил организовать собственное дело. Поначалу всё складывалось отлично. Ему помог адвокат, мистер Браун. Оформляя очередной патент проф. Скурковича, он сказал ему, что его идеи могут принести большие деньги, и они договорились создать компанию. Арендовали помещение, купили необходимое оборудование, пригласили в «Board» инвесторов и даже приобрели на ферме коз и овец, необходимых для получения препаратов.

Так появилась компания Advanced Biotherapy Concepts во главе с президентом Семёном Скурковичем. Планы были грандиозные — со временем превратить компанию в мощную международную корпорацию, включающую клиники и фармацевтические предприятия. Семён Владимирович не мог представить, в какую конкурентную борьбу он вступает.

Бизнес-история проф. Семёна Скурковича и грустная и понятная. В Советском Союзе, приспособившись к советской бюрократии, Семён Скуркович страдал от невозможности развернуться в полную силу, от необходимости согласовывать всё и вся, выпрашивать штаты и деньги, обосновывать покупку нужной зарубежной аппаратуры. В Америке он надеялся уйти от этих проблем, и ушёл. Но возникли другие, о которых он даже представления не имел.

— Теперь я вижу, каким я был наивным, — говорит мне Семён Владимирович. — Помните, что сказал Ян Гус, когда в Праге его сжигали на костре, про старушку, которая подбрасывала хворост? Святая простота!

Итак, есть фирма, есть авторитетные люди, сулящие успех. Нашлись бизнесмены, ничего не понимающие в медицине, но имеющие деньги и нюх на то, как их можно умножать. Были выпущены акции фирмы, часть которых досталась Скурковичу. По договору все патенты теперь принадлежали не автору, а фирме. Но разве это важно для учёного? Главное, чтобы как можно быстрее провести клинические исследования и сделать препараты доступными для больных.

Семён Владимирович работал, как одержимый. Он был счастлив, но счастье, к сожалению, было недолгим. На определённом этапе денег стало не хватать. Профессору Скурковичу, владевшему большим пакетом акций, было предложено их продать. Кто бы опять думал о последствиях? Чтобы получить деньги и продолжить исследования, Семён Владимирович продаёт свои акции. Обидно, больно, но и с этим Семён Владимирович готов был смириться. Лишь бы препараты скорее дошли до больных. У него же с детства, как вы помните, «одна, но пламенная страсть» — излечить человечество от тяжёлых недугов. И тут Семёна Владимировича ждало такое разочарование, что он до сих пор не может об этом спокойно говорить.

Мы наслышаны о том, что частная инициатива способствует быстрому научно-техническому прогрессу. Это истина, но только относительная. Когда вступает в силу закон больших денег, прогресс тормозится или даже останавливается. Ни для кого сегодня не секрет, что крупные нефтяные компании чинят серьёзные препятствия развитию альтернативных средств, исключающих нефтепродукты. Они покупают большое количество патентов и кладут их под сукно, делая невозможным дальнейшее развитие. Похожая ситуация имеет место в медицине. Идеи проф. Скурковича, раскрывающие глубинную роль иммунной системы в возникновении различных патологий и предлагающие абсолютно новый подход к излечению ряда болезней, неминуемо приводят к революционным изменениям в фармакологии. Но это совсем не нужно фармакологическим гигантам. Они зарабатывают столько на продаже лекарств, что начинает действовать закон больших денег.

Семён Владимирович горяч в оценках, он называет преступниками владельцев его патентов, но, увы, они действуют по правилам. Можно сколько угодно возмущаться, что это аморально. Можно взывать к любви, к человеколюбию. Тщетно. Закон Больших Денег.

Напоминаю разгорячившемуся Семёну Владимировичу известные слова Эрнста Неизвестного: «Рая на земле нет. Но, если выбирать лучший из адов, то это Америка». — Хоть и ад, но всё-таки лучший! — заключаю я.

— Лучший из адов, худший из раев — можно сколько угодно жонглировать словами. Кстати, в русском языке и ад и рай, по-моему, не имеют множественного числа. Назовите, как хотите, но чёрное всегда чёрное, а белое — белое. Положить под сукно мои патенты — это преступление, и никаких оправданий и утешений тут быть не может.

В распоряжении компании, которая больше не принадлежала Семёну Скурковичу, оказались патенты на препараты для лечения диабета первого типа, псориаза, рассеянного склероза, для остановки отторжения трансплантантов и некоторые другие. Профессор Скуркович был автором, научным руководителем, главной движущей силой, но в бизнесе у него не было никаких прав. С горечью Семён Владимирович говорит:

— Больше всего я переживаю за больных детей, которые страдают от диабета первого типа. В Америке 1.5 миллиона таких детей, которые должны вводить инсулин по 7-8 раз в день. Этот тип диабета так и называется — «детский диабет». Я знал, как помочь этим детям, и не мог использовать для этого свои патенты. Человек, владеющий акциями компании, делал вид, что пытается реализовать патенты, но это было не больше, чем желанием на какое-то время меня успокоить. Поняв это, я попросил его перепродать мне мои патенты, которые он купил за бесценок, но он запросил такую крупную сумму, что я онемел. У меня и близко не было таких денег.

— Семён Владимирович, вы не одиноки. В похожей ситуации оказался, к примеру, Андрей Тарковский. Как вспоминает его сын, тоже Андрей, отцу пришлось отказаться от коммерческих прав на фильм , чтобы получить деньги на его съёмку. «Гений — это одно, а законы кинорынка — другое, — сказал младший Тарковский. — В итоге после отца осталось лишь два чемодана вещей».

— Вот видите. Как там говорилось — звериный оскал капитализма! Может, и не звериный, но оскал — это точно, — заключает Семён Владимирович и после небольшой паузы добавляет. — Я не могу сказать, что я бедный человек, но из богатого человека, которым некоторое время был, я превратился в человека, у которого нет денег даже на то, чтобы симфонический оркестр и хор исполнили мой «Холокост».

Прежде, чем рассказать о «Холокосте», необходимо вернуться к музыкальной стороне жизни Семёна Владимировича. Даже став знаменитым учёным-иммунологом, он продолжал не только самозабвенно слушать классическую музыку, но и сочинять свою собственную. Его музыкальная эрудиция поражает. Он не только знает всю классику, но и на слух может определить, какой дирижер управляет оркестром.

В Штатах ему повезло встретиться с великим скрипачом Исааком Штерном. Они говорили между собой по-русски, хотя Штерн эмигрировал с родителями в младенческом возрасте в начале двадцатых годов минувшего века. Семён был всего на два года младше, и они быстро перешли на «ты». Семёну запомнилась шутка Штерна по поводу культурного обмена между Штатами и Союзом: они нам посылают своих музыкантов из Одессы, мы им посылаем своих музыкантов из Одессы. Семён дал послушать фрагменты магнитофонной записи своего концерта для фортепьяно с оркестром.

— Замечательно, — похвалил скрипач. — А для скрипки ничего нет?

И, не дожидаясь ответа, попросил, не оставит ли Семён ему кассету, чтобы он мог кое-кому показать музыку. И, действительно, показал. Семёну позвонил пианист, имя которого он за давностью лет вспомнить не смог. Тот приехал к нему в вашингтонский дом, сказал много хороших слов про музыку и уехал. К каким-либо последствиям это не привело, да Семён на них особенно и не рассчитывал. Его честолюбивые амбиции вполне удовлетворялись научными достижениями, а музыка больше была для себя, для души. Хотелось, конечно, чтобы кто-то её исполнил на публике, но надежду можно было возлагать только на счастливый случай.

Из музыкальных сочинений, написанных Семёном Скурковичем, больше всего ему удалась, как он считает, симфоническая поэма в четырёх частях для двух голосов, хора и оркестра, посвящённая Холокосту. Видевший лагеря смерти собственными глазами, он не мог забыть немыслимое зверство человекоподобных. Люди должны помнить об этом. Его музыка о любви двоих, обречённых на смерть и бессмертных.

С этой симфонической поэмой связано наше знакомство с Семёном Владимировичем, перешедшее, к большой моей радости, в дружбу. Началось с того, что после одной из телевизионных литературных передачах на RTN, которые ведёт Илья Граковский и в которой я участвовал со своей книгой «Библейские поэмы», Семён Владимирович позвонил мне, сказал, что ему очень понравились стихи и спросил, не соглашусь ли я написать строчки к его музыке, посвящённой Холокосту. Я ещё представления не имел, кто такой Семён Скуркович и что за музыку он написал, но согласился попробовать, и Семён Владимирович прислал мне ноты. Не играющий ни на одном музыкальном инструменте и не способный по нотам воспроизвести мелодию, я обратился к своим музыкально одарённым друзьям. Они сыграли музыку, нашли её оригинальной и интересной, а мне она просто понравилась. И я начал сочинять слова, которые, в моём понимании, музыке соответствовали.

Для общего представления о том, что получилось, приведу небольшие фрагменты. Хор начинает со строк:

Судьба на муки обрекла Народ.
В небеса руки он простёр.
Где Ты, Бог? Разве Ты не видишь нас?
Стоны наши услышь…

Затем вступают сопрано и тенор, она и он, которые успели полюбить друг друга, но не судьба была им стоять под хупой. Они в одном фашистском лагере, но женские и мужские бараки разделены, и нет возможности им видеть друг друга. Они поют о любви, о трагедии, выпавшей на их долю, о том, что вместе они смогут быть разве что после смерти.

Продолжает хор:

Где ты, Ха-Шем?
Видишь ли ты этих двоих?
Метры пути не одолеть,
Вмиг разорвут псы.
Ближе до звёзд этим двоим,
Ближе до неба.
Там обретут вечный покой,
Будут сиять рядом.
И тенор и сопрано вторят друг другу:
Свадьбу сыграть не судьба на Земле.
Будет хупою нам звёздное небо.

В заключительной части хор поёт, обращаясь к Богу:

На смерть, на муки Ты обрёк Народ.
Как палач, смаху бьёшь кнутом.
Наказать жёстко Ты задумал нас.
Слышишь стоны?
Прости.
Не можем мы целовать, Господь,
Кнут, которым бьёшь…
…Тернист наш звёздный путь,
Но другой дороги нет.

Симфоническая поэма символично заканчивается несколькими тактами израильского гимна «Хатиква» («Надежда»). Мы были, есть и будем. Народ вечен.

Семён Владимирович мечтает, чтобы его поэма была исполнена большим симфоническим оркестром и многоголосым хором. Для этого нужны немалые деньги. Он пытается найти поддержку в еврейских общественных организациях, пишет письма с просьбой помочь выдающимся людям: Стивену Спилбергу, Барбаре Стрейзанд, Эли Вайзелю, Нобелевскому лауреату, пережившему Холокост. Ему кажется, что еврейская кровь этих знаменитостей вызовет их интерес к его «Холокосту», и они поспешат прийти на помощь. Но в ответ молчание или вежливые холодные отписки.

Семён Владимирович возмущается:

— Как они могли?! Пепел шести погибших миллионов должен всегда стучать в сердце каждого еврея. Разве можно забыть об этом?

— Семён Владимирович, дорогой, — пытаюсь успокоить его я, — да не забыли они о Холокосте. Но к ним обращаются сотни, если не тысячи людей, большинство из которых графоманы, сочиняющие стихи, романы, музыку и жаждущие признания. У них нет физической возможности выискивать жемчужины в этом море. Поэтому абсолютно все, о которых они ничего не слышали, получают, в лучшем случае, вежливые отписки. Вы же не заручились ничьей авторитетной поддержкой. Они о Вас представления не имеют. Поэтому такая реакция. Холокост тут ни при чём.

— Нет, при чём. Американские евреи слишком благополучны и не хотят помнить ужасную трагедию своего народа. О ней мало говорят, её начинают забывать. И это очень грустно, чтобы не сказать больше.

— Семён Владимирович, — делаю ещё одну попытку, — я понимаю, что музыка «Холокоста» — это часть Вашей души. Трагедия, свидетелем которой Вы были, осталась на всю жизнь непроходящей болью, незаживающей раной. Но этого мало для того, чтобы оркестры наперебой кинулись исполнять Вашу музыку.

— Даже если моя музыка несовершенна, само слово «Холокост» не может оставлять никого равнодушным и должно вызывать желание помочь автору, а не отмахиваться от него, как от назойливой мухи.

— Пусть будет так, — согласился я, понимая, что мои аргументы бессильны. — Дай Бог, чтобы Ваша мечта сбылась, и мы услышали исполнение Вашей симфонической поэмы.

Сегодня, когда я пишу о нём, Семён Владимирович продолжает остро переживать свою неудачу в бизнесе, но не потому, что не заработал больших денег, а потому, что не смог и до сих пор не может помочь тяжело больным людям, страдающим от практически неизлечимых болезней. Есть выдающиеся научные результаты, есть международное признание коллег, но разве всё это сравнимо с благодарными и счастливыми глазами излеченных людей. Видеть эти глаза было самой большой радостью в жизни Семёна Владимировича Скурковича.

Ему идёт 92-ой год, но он продолжает изумлять своей творческой активностью. В последнее время им получены два патента на замену гемодиализа, производимого машиной, на инъекцию антител, которую может делать сам больной. Не надо быть специалистом, чтобы понять, как это жизненно важно для больных, у которых отказывают почки. Только в Штатах семьсот тысяч таких людей, и инъекции антител могут кардинально изменить их жизнь и значительно снизить смертность от этого тяжёлой болезни.

Одновременно им подготовлена статья о профилактике и лечении раковых заболеваний на самых ранних стадиях их возникновения. В этой статье предлагается иммунизировать онкобольных в состоянии полной ремиссии, например, после операции, или абсолютно здоровых людей, у которых обнаружен опухолевый маркер — первый признак возможного ракового заболевания. Иммунизация безопасным онкоантигеном позволит, по мнению проф. С. В. Скурковича, резко снизить количество раковых заболеваний.

В статье предлагается замораживать при очень низкой температуре клетки костного мозга и лимфоциты периферической крови, которые являются важнейшей частью иммунной системы в борьбе с раком. Взятые от здорового человека, они хранятся до тех пор, пока с этим человеком не случилось раковое заболевание. Тогда клетки размораживаются, смешиваются со стандартным онкоантигеном и вводятся больному. Незамедлительно начинается борьба с раковыми клетками, что существенно увеличивает шансы на выздоровление.

Как всякой творческой личности, Семёну Владимировичу свойственно здоровое честолюбие, и он уверен, что благодарное человечество со временем оценит по достоинству его вклад в борьбу с тяжелейшими заболеваниями. Он сделал всё, что мог. Он продолжает делать всё, что может. Ему есть чем отчитаться перед Богом и перед людьми.

Семён Владимирович показал мне монографию «Биологическая терапия в ревматологии», написанную заслуженным деятелем науки России, проф. Я. А. Сигидиным и д.м.н. Г. В. Лукиной. Сначала я прочитал автограф: «Дорогому Семёну Владимировичу Скурковичу с искренней благодарностью, наилучшими пожеланиями и восхищением его выдающимся талантом и научным предвидением, от авторов. 4 февр. 2008 г.», и обе авторские подписи. А в самой монографии, цитирую дословно, написано следующее:

«Наиболее широкое признание среди методов биологического лечения ревматоидного артрита в наши дни нашла антицитокиновая терапия. Пионером этого принципа лечения является профессор С. В. Скуркович, который в 1974 году теоретически обосновал использование антител для лечения аутоиммунных заболеваний и впервые применил соответствующий препарат в терапии ревматоидного артрита. Это революционное направление в ревматологии в то время не было должным образом оценено, и лишь через 30 лет началось его бурное возрождение».

Что ещё можно к этому добавить? Признание коллег он ощутил в полной мере. Журналистских славословий тоже было достаточно. Многочисленные благодарности излеченных от тяжёлых недугов людей делали его счастливым. За достижения в иммунологии он получил диплом «Great Mind of the 21-st Century». С девяностолетием его поздравила президентская чета Соединённых Штатов. Но на то он и Гаон, чтобы не только радоваться своим достижениям, но и переживать от того, что многие из них до сих пор не начали работать на благо всего человечества.

Семён Скуркович играет свою симфоническую поэму «Холокост»

 

Print Friendly, PDF & Email

5 комментариев для “Юрий Солодкин: Гаон. Окончание

  1. Талантливые люди талантливы во всем и это справедливо для автора интереснейших рассказов, ученого Юрия Солодкина.
    Недавно прочитал его работу о Дегене (всем без исключения рекомендую!), а сейчас вот узнал интереснейшую судьбу еще одного ученого… я очень благодарен Юрию за эти публикации и с нетерпением жду новых для себя открытий!

  2. Дорогой Юра,
    Спасибо за интереснейший рассказ о выдающемся Человеке — Семене Скурковиче. Вопрос/идея: срок патентной защиты ограничен 17 годами. Не истекают ли они хотя бы для части патентов, попавших за бесценок в недобрые руки? Израильская фирма Тэва специализируется на лекарствах по истекшим патентам — generic drugs. Может Доктору Скурковичу стоит связаться с ними и начать подготовку к моменту истечения патентов?

  3. Какие титанические таланты и энергия! Я благодарна, что довелось узнать об этом замечательном человеке.

  4. Замечательно интересно о замечательном человеке. Спасибо, Юрий.

  5. Прочитал с большим интересом. Как автор биографии И.И. Мечникова я имею некоторые представления об иммунологии, но о Семене Скурковиче узнал только из этого очерка. Действительно Гаон.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.