[Дебют] Эммануил Диамант: Фрагменты воспоминаний. Стихи

Loading

Что мы пели тогда? — оказалось, что я уже ничего не помню. Поэтому спешно, по памяти, где-то в конце 70-х, попытался восстановить и записать то, что ещё держалось в уме.

Фрагменты воспоминаний. Стихи

Эммануил (Амик) Диамант

Несколько лет тому назад мне, как многолетнему члену Международной ассоциации электронных инженеров (IEEE), предложили модифицировать свой статус: из простого Member перейти в Senior Member.

Лично мне это было без разницы, но если им так хочется, — я нажал кнопку, и тут же в интерактивном режиме мне была предложена анкета, которую нужно было заполнить. Я приступил к делу, и всё шло хорошо, пока мы не дошли до пункта «Введите дату получения академической степени». Я ввёл: «1959» — моя дата. Система подумала, потом вычеркнула написанное и предложила снова ввести нужную дату. Я ввёл. Система опять её вычеркнула. И так несколько раз. В конце-концов система заявила: «Ошибка ввода. Таких дат не бывает.»

Ну-ну, как вам угодно. Только именно в 1959 году я закончил институт и в тот же год начал свою трудовую деятельность. Продолжалась она до 1971 года. Из этих двенадцати лет семь лет я провёл в ГАО. Удивительные годы, которые остались со мной и записаны в моей памяти навсегда.

ГАО была в то время совершенно уникальным явлением. Во многом благодаря своему директору Евгению Павловичу Фёдорову. Сегодня, наверно, уже никто не помнит, что звание Академика Евгений Павлович получал в несколько приёмов: Академия избирала его своим членом, а ЦК КПУ не утверждал избрание, требуя, чтобы Евгений Павлович вступил в партию. Евгений Павлович в партию не вступал (а на дворе уже ранний Брежнев, времена стремительно меняются, и не в лучшую сторону. Даже в ГАО появилось поколение молодых коммунистов: Алла Корсунь, Лёня Шульман, Юра Филиппов). Но кончилось, слава Богу, всё благополучно — Евгений Павлович был избран академиком, хотя в партию так и не вступил.

Одной из отличительных особенностей ГАО были и праздники Весеннего равноденствия. Когда в 1971 году меня пригласили и предложили в десять дней покинуть территорию УССР, из всего немногочисленного скарба, который я мог забрать с собой, в эмиграцию я увёз огромного белого медведя, которого получил в награду за вклад, внесенный в победу команды астрометрии на конкурсе Весеннего равноденствия в 1969 году. Это вы и видете на Фото 1:

Фото 1. Я, медведь и дочка. Израиль, Август 1971 г.

Через много лет, во время одного из переездов, я опять наткнулся на день Весеннего равноденствия 1969 года — из конверта выпали фотографии. Греческий хор (который вы видете на снимке 2) вторит мне, своему капитану-чтецу-декламатору. Что мы там излагаем? — уже не помню. Имена девушек, завёрнутых в туники, — тоже не помню (простите великодушно).

Фото 2. Греческий хор на котурнах и капитан-декламатор

Но самая замечательная фотография — это Фото 3, на которой вся команда поёт свой финальный марш. (Крайний справа, если я правильно помню, Слава Яцкив. Крайний слева — это я ).

Фото 3. Парад победителей

(Узнаваемы и остальные (слева направо): Дума Дмитрий Павлович, Кислюк Виталий Степанович, Тарадий Владимир Кириллович, Люба Цыруль… А вот остальных девушек во время допроса с пристрастием никто из ветеранов так и не смог «отождествить», хотя был опознан даже ребенок на переднем плане — Алик Яновицкий).

Что мы пели тогда? — оказалось, что я уже ничего не помню. Поэтому спешно, по памяти, где-то в конце 70-х, попытался восстановить и записать то, что ещё держалось в уме. Совсем немного, отдельные фрагменты заготовок, которые, как всегда, готовились заранее, а потом выдавались за экспромты. Хотя помню один настоящий экспромт — по заданию нужно было расшифровать письмо, найденное в гробнице фараона (иероглифы письма и само задание были выданы уже прямо на вечере). Помню только начало:

— Здравствуй, Стёпа,
С приветом в твоей жизни Я,
Фараон Египетский
Тутанхамон 18-й… (дальше не помню)

Стёпа — Степан Майор — был учёным секретарём ГАО. Получалось очень смешно. (Во всяком случае, все смеялись, и мы за этот конкурс тоже получили наибольшее число баллов).

Вот ещё несколько фрагментов-заготовок с того вечера:

Всё будет хорошо — оставьте ваши домыслы,
Всё будет хорошо. Настанет свой черёд.
И радуга дугой зажжёт своё коромысло.
И будет только так. А не наоборот.

А вот это мой рассказ, который победил на конкурсе на самый короткий рассказ, приуроченный к празднику:

— Ну, как там у вас? Видно?
— Что видно?
— Да звёзды, — говорю, — Видно?
— А-а, звёзды… Ну, да, видно, конечно, видно…
— Вот и я говорю: Счастливые люди.
А им ведь за это ещё и деньги платят.

А это фрагмент песни астрометристов, которую, тоже уже не помню, пели мы её или нет:

…А ветер облака уносит прочь,
Горит закат у дальних деревень.
Приходит ночь, приходит ночь,
Приходит ночь —
Обычный мой
Рабочий день.

На этом фрагменты воспоминаний заканчиваются, и начинается подборка стихов.

Стихи, написанные до 1971 года

Зачем человек выпускает птицу?
Зачем человек разжимает пальцы
И тёплое, трепетное сердце,
Испуганно бьющееся в ладони,
С улыбкой подбрасывает в небо?

Плебей, отщепенец, придурок безродный,
Презревший извечную мудрость охоты
И древнее право пращей и рогаток,
Капканов, винчестеров и самострелов,

Он что там задумал? Он что замышляет?
Он что доказать собирается миру? Что все мы?…

— Ах, бросьте… Ну, что вы?.. Чего горячиться…
Ну, пусть он себе
синиц распускает,
А мы уж, извольте,
своих пернатых
Соколом, кречетом быть научим.

…А человек — выпускает птицу.
А человек разжимает пальцы,
И тёплое, трепетное сердце,
Испуганно бьющееся в ладони,
С улыбкой подбрасывает в небо…

* * *

Музыка в городе!
Понимаете — музыка!
И никого не хоронят,
И ничего не празднуют.
Просто: играет на улице музыка,
Весёлая, разная.

Кто-то ж додумался — выставил в форточку
Железную глотку десятиватную.
Мальчишки от счастья приседают на корточки,
Музыка, черт возьми,
Приятно!

И так хорошо на душе.
Вроде бы
Тающим снегом вдруг запахло.
Музыка в городе!
Понимаете — музыка!
И жизнь прекрасна!

* * *

Какая синяя зима, какие белые деревья.
О крыши полночь обломав,
Спит город, тихий как деревня,
Лишь снег летит издалека,
И долго в воздухе кружится,
И на лицо моё ложится,
Словно твоя рука.
Пусть мне простится этот грех,
Это минутное забвенье,
Когда твой взгляд, как этот снег,
Был мне единственным спасеньем.
Пусть он останется навек
Моею памятью печальной,
Когда твоя рука прощально
Издалека махнёт мне вслед.
(Издалека махнёт мне вслед…)

Стихи, написанные в 1971—1985 годах

Поскольку стихи эти писались в Израиле, читателю понадобится краткий словарь иностранных слов:

АРШАХ — поселение нового типа, которое мы попытались создать в Израиле, когда выяснилось, что слаборазвитая страна третьего мира не может принять и трудоустроить тысячи специалистов, служивших до этого великой ядерной державе.

МИЛУИМ — обязательная резервистская служба, которая после войны Судного дня была особенно долгой и утомительной.

ХАМСИН — знойный ветер из Ливийской или Аравийской пустыни, который заполняет воронку низкого атмосферного давления, устанавливающуюся весной и осенью над морским побережьем Израиля.

ЭЙХУТ ХАИМ — дословно: качество жизни, предвыборный лозунг блока национально-религиозных партий, которые в 1977 году вытеснили из жизни социалистические идеи отцов-основателей сионизма.

* * *

Нас проза позорит, и жизнь базарит,
И время, как море,
Несёт нас в угаре
На рифы, на скалы, на мели и осыпи,
Молчат зубоскалы,
Хохочут философы.
И только ты с пожелтевшего фото-ватмана
Улыбаешься,
будто бы виновато,
мне,
Так тихо,
И так навсегда издалека.

* * *

Какие чудеса — живём теперь у моря мы!
Какая красота — Аршах кругом, Аршах!
Еврейская луна горит над территорией,
Горит всю ночь, как свет в обшественных местах.

Здесь русский дух кругом,
И русский говор слышится,
И русский матерок звучит не невзначай.
— O, how do you do?
— O’kay, Ваше Величество…
К семнадцати часам пожалуйте на чай.

Я не хитрил с судьбой,
Не ездил безбилетником,
Я чистил этот мир,
Как чистят майский сад,
И верил, что прийдут
Когда-нибудь наследники,
Наследники — они,
Конечно, наследят.

* * *

Милуим — это просто, милая,
Пару месяцев пустоты,
Словно залитые чернилами
Чей-то летописи листы,
Чей-то голос неубедительный
От приказа и до мольбы,
И война, где нет победителей,
Только пленные да штабы.

Милуим — это как получится,
Пять палаток в песок зарыты,
И ты снова и снова учишься
Убивать или быть убитым,
Время тянется, тянется, тянется,
Над Синаем пылит хамсин,
Ничего со мною не станется,
Это просто, ведь, — милуим.

* * *

Подонок у меня в гостях.
— Жена, вино!
Подонок у меня в друзьях,
А вам-то что?
Брудер-гешефт и брудер-шафт
Теперь у нас
И разговоры по душам
Про всех про вас.
Про “Who is who?”, и “Who is kak?”,
И кто с кем спит,
Про ценность биржевых бумаг
И русский спирт…

И так я с ним сижу, сужу,
Пью, руку подаю,
Иногда поддакиваю, иногда грублю.
…И только сам на себя поражаюсь:
Чему только не научишься
В этом проклятом Аршахе!..

* * *

В центре хамсина, в центре хамсина
Я целовался с Жегловой Инной.
В руках скользило липкое тело
(И очень хотелось, очень хотелось…)

Но всё нелепо так получалось
(Какая жалость! Какая жалость!),
Что даже Бог,
Который во всём потакал нам и сочувствовал,
Не знал, что же с этим поделать.

И как обеспечить нам
איכות חיים («качество жизни»)
В таких сложных климатических условиях.

Стихи, написанные в 1985—2000 годах

Осенний дождь привёл меня к тебе,
Осенний дождь в февральском Тель-Авиве.
По облетевшей, слипшейся листве,
По мокрой тетиве дорожных линий,
Туда, где на девятой высоте
Из морока дождя и темноты глубокой
Сочились и струились в душу мне
Два желтых светофора твоих окон…

* * *

А женщины уходят от меня,
Как в летний полдень облака уходят.
Не проклиная больше, не маня,
Так медленно, так навсегда уходят,
Как будто вовсе не было меня,
Как будто бы не Май царит в природе,
Курлычит, стонет, завывает, плачет,
И в ярости погони и удачи
Хрипит и содрогается земля…

А я лежу себе, вот так, средь бела дня,
Среди камней и трав, и летней лени,
Слежу тех облаков медлительных движенье,
И мысленно касаюсь их коленей,
И странно мне — не чувствую огня
Прикосновений.

Седею, как зола, огонь храня,
Моё вино в глухих подвалах бродит…
А женщины уходят от меня,
Как в летний полдень облака уходят.

Стихи, написанные после 2000 года

Час не ровен, а мир огромен,
Всё бывает, всё может статься,
На Купалу или на Лаг-ба-Омер,
Спасибо, Господи, что сподобил
Меня целоваться,
На скамейке ночного сквера,
В начале лета,
С незнакомой женщиной —
Вся из нервов, из памяти и запретов,
Из предрассудков и печали усталой —
Но освещённая вся, озарённая
Пламенем языческих костров
То ли на Лаг-ба-Омер,
То ли на Ивана Купала.

* * *

Соседи правильно ей говорили:
— Будь осторожна, Раечка.
У него же всё на роже написано —
Поматросит и бросит!…

А она отвечала им:
— Ну, и пусть…
Мне может такие даже больше нравятся,
Такие, что просто так на земле не валяются…

Так что, пусть он приходит,
Пропахший потом и пылью знойного города.
Со своими бесконечными «идеями»
И неприличными, нецензурными выражениями…

И пусть всё это так и будет:
Вот придёт он… И улыбнётся…
И обнимет меня…
И сделает так, чтобы было мне хорошо…
(Он это умеет.
У него это иногда получается).

Ненаписанные стихи

Перебираю ощупью,
Как монеты в кармане,
My private property — частную собственность
Своих придуманных воспоминаний…

* * *

Все слова во мне перегорели,
Словно листья на кострах осенних.
Только кружит ветер каруселью
Горький пепел,
Пепел тех слов…

* * *

Когда по мне осядет память
Легко, как пыль на стеллажи,
Скажи:
— Ты прав был, глупый Амик!
Но как прекрасны миражи…

* * *

Тополиный пух
К ногам накатывает ветер.
Тополиный пух
Воспоминаний…

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “[Дебют] Эммануил Диамант: Фрагменты воспоминаний. Стихи

  1. Здравствуйте.
    Я люблю читать, то что пишет Амик Диамант. А стихи его производят на меня такоe впечатление, что появляется желание писать самой. И не потому что «и я могу не хуже,» — нет-нет, поверьте во мне говорит не зависть («чужая слава жить не дает») — нет! Это, как бы сказать… — это вдохновение!

    Bот один из таких стихов:

    В центре хамсина, в центре хамсина
    Я целовался с Жегловой Инной
    В дождь проливной и в разгар урагана
    Я целовался с Голденберг Жанной.

    Что тут скрывать, в плохую погоду
    Я целовал, ох, не мало народу,
    А вот в хорошую — так не бывало!
    То ли спал много,
    То ли пил мало…”

    Я надеюсь, что Амик по достоинству оценивает мое творчество (как и я его): он мnе сказал: «Дерзай». Я, пожалуй, дерзну еще разок:

    “Поэта я знаю, он нежный и чуткий,
    А главное, понимает он шутки.
    Конечно, не все…не всегда…
    и не сильно…
    Но это нормально (при наших хамсинах…)”

    С уважением —
    Др. Фаня Ясски, психолог, лечу здоровых
    Хайфа, май, 2015

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.