Феликс Фельдман

Лирика под осень…

Поёт Анна Германн

Я слышу голос незабвенной Анны
в прекрасном хоре женских голосов
как дольний аналог небесной манны
из мерной чаши ангельских весов.

Она пришла, как и ушла на время
напомнить нам, что существует рай,
что даже человеческое племя
способно выйти в запредельный край.

И если мир в масштабе идеала
устроен по законам красоты,
его истоки и его начало
в глубинах этой чистой наготы.

Я слышал много соловьиных трелей
и женских голосов как летний зной,
но никогда не слышал я, чтоб пели
не голосом, а ангельской душой.

С душою как Вселенная бездонной
в небесном хоре райских голосов.
У Бога пресвятая примадонна
на мерной чаше ангельских весов.

***

Offline, безмолвное слепое бытиё,
где не слова, а волны стали новью.
Лови волну. Но мне хотелось бы её
Назвать по-человечески любовью.

Не доктор Фауст я. Не продаю души.
Да плюнь, блин, Мефистофелю ты в рожу.
Поверь, как все надежные мужи,
я то смогу, что демон твой не сможет.

Вот я с лучиной в несиреневом саду
брожу как дух, что дышит там, где хочет.
Тебя с собой как Маргариту уведу,
Лукавому оставив жирный прочерк.

Ты не страдай так горько, дева, не тужи.
Я нарисую теплый летний вечер…
Там, где безмолвно не скучают две души,
готовит сад сиреневую встречу.

***

Ах, милая, ты притомилась малость.
Давай я помогу, присядь сюда.
Вот обувь мягкая, сними усталость
и ванну полнит теплая вода.
Ты отдохни. Я приготовлю ужин
и в свежую снесу тебя постель.
Поговорим ладком. Нам хмель не нужен,
не алкогольный обручил нас хмель.
Юпитеры слепящие потушим,
зажжем две параллельные свечи.
Смотри, их пламень словно наши души,
и небо сохраняет их ключи.
Такие свечи не задует ветер,
земной отмычки к ним не подобрать.
Наверно, мы еще на этом свете
стихи напишем в общую тетрадь.
Сейчас усни. Пусть догорают свечи,
пройдусь я палочкой волшебной по челу
и приведу во сне к той давней встрече,
где повенчал нас первый поцелуй.

***

Если целовать себя позволишь,
я начну, пожалуй, с тонких пальцев,
что по грифу мчатся, ну, всего лишь…
в темпе молодых протуберанцев.

Обласкаю нежно твои кисти,
что рождают чудное вибрато,
а за звук получишь, если чистый,
томно-поцелуйное легато.

Доберусь от локтя до плеча я,
что годами держат прочно скрипку,
радостно-лукаво отмечая,
нежно благосклонную улыбку.

Ну, а дальше? Дальше не пойду я.
Может быть ты даже не поверишь.
Ограничусь только поцелуем,
…оцени хотя б мои потери.

***

Мой друг, я так к тебе привязан,
как все случилось не пойму.
То ль лире я твоей обязан,
То ль, Радость, твоему уму.
Но раз вспорхнув, мой дух в полете,
он улетает в те миры,
где нет ни возраста, ни плоти
и дни, конечно, не серы.
Где нет потребности в одежде,
в еде, жилье. Нет прочих дел,
где не нуждаются в надежде,
ведь только в дольнем есть предел.
Ах, как рискую потерять я
Тот мир, где дышат в унисон…

Тьфу, черт! Свалился я с кровати.
Выходит, это был лишь сон?

***

Поговорим о яблонях, а также о цветах,
что как и все на свете увядают,
но, увядая, зарождают плод,
а с ним весну. С весною новый год
и то, что никогда не пропадает
как песнь души на сахарных устах.

Давай не будем лучше о печальном,
когда могучий и тончайший стих
с больной души снимает камень
и позволяет творчески расти.
Когда не о прощальном, а венчальном.
Когда в душе не лёд, а пламень.

***

Ты в игре как во сне,
и в поэзии всей,
да, конечно, твоей
до чего ж изумительны буки!
Не грусти. Вот растает печаль по весне.
От надежных друзей
так любезных тебе наравне
полетят о любви километрами звуки
для тебя
вопреки современной науке.
И в который уж раз
о тебе начинаю рассказ
с буквы аз.