Ян Пробштейн: Отец

Loading

Обратный билет у него был на 22 июня. Он вернулся в часть. Поначалу его хотели направить в формировавшуюся армию Андерса, но отец отказался, опасаясь антисемитизма… остался в советской армии — ни в Катынь не попал, ни в армию Андерса, так как не был кадровым военным. Выжил благодаря тому, что воевал с оружием в руках.

Отец

Ян Пробштейн

«Польский солдат — зверь. Он не просто идет в штыковую атаку, а вонзив, проворачивает штык несколько раз так, чтобы кишки наружу», — отец рассказывает, как пробивался в 1939 г. к Варшаве, выходя из окружения.

«Я был военфельдшером, призванным на сборы по окончании третьего курса медицинского факультета и параллельно учился в школе искусств на вокальном. В первые же дни войны многие офицеры были убиты, а другие разбежались. Я остался один в офицерском звании. Ко мне подошли унтера: ты хлопец крепкий, командуй. Здесь немецкий арьергард, батальон снабжения. Ночью пробьемся штыковой.

— Ну я же не настоящий офицер, военного искусства не знаю — я лекарь.

— Ничего, мы подскажем. Ты нужен для авторитета».

Так они вырезали батальон немцев и прорвались в Варшаву, которая еще оборонялась. За голову каждого участника ночного рейда немцы объявили награду, а за голову безумного поручика, моего отца, 10 000 марок. Мэр Старшинский наградил отца Виртутием Милитарием и пообещал переодеть всех в штатское и за день до сдачи выпустить остатки батальона. Он сдержал слово. Немцы его повесили за то, что не капитулировал.

Отец шел по дороге, направляясь в Белосток, откуда хотел добраться до Перемышля и переправиться на советскую сторону: граница после 1939 года проходила по реке Сан, делившей город на 2 части — немецкую и советскую. Семья отца была на советской стороне. Вряд ли он сумел бы перебраться на ту сторону, да случай помог.

Неожиданно появился кортеж автомобилей. В одном из них был немецкий оберст, полковник вермахта. Выскочили солдаты, сбили отца с ног, заломили руки и притащили к полковнику.

Отец знал немецкий с детства и говорил с мюнхенским акцентом. Семья отца перебралась в Польшу из Германии несколько поколений назад, но до прихода Гитлера к власти они поддерживали отношения с немецкой частью семьи. Дед учился живописи в мюнхенской хохшуле, школе искусств, перед Первой мировой войной. У отца было удостоверение варшавской школы искусств, хотя на самом деле он учился во Львове — медицине и брал уроки у Ады Сари, которая в свое время пела в Ла Скала. Оберст подумал, что отец — фольксдейче, так как говорил без акцента и в молодости не очень был похож на еврея. Тем не менее, приказал петь, чтобы отец доказал, что он не переодетый вояка. И отец спел «Зимний путь» Шуберта — и «Липу», и «Шарманщика» — на немецком. И оберст расчувствовался: «Поедешь со мной! Я тебя отправлю учиться в Италию». «Нет, герр, оберст, у меня больной отец в Перемышле и мне надо перебраться на ту сторону».

И оберст помог! Сам переправил отца. И отец сумел еще пожить с семьей до апреля 1941 г., даже женился, когда его взяли на сборы уже в советскую армию, там же он начал учить русский язык. Обратный билет у него был на 22 июня. Он вернулся в часть. Поначалу его хотели было направить в формировавшуюся тогда армию Андерса, но отец отказался, опасаясь антисемитизма. Так он остался в советской армии — ни в Катынь не попал, ни в армию Андерса, так как не был кадровым военным. Выжил благодаря тому, что воевал с оружием в руках.

В 1943 г. был ранен и контужен и только после того, как поправился, начал петь в Краснознаменном ансамбле песни под руководством Усачева. В 1945 г. взял отпуск и в советской военной форме приехал в Перемышль искать родню. На порог собственного дома его не пустили новые жильцы. На улице он встретил городского сумасшедшего в концлагерной форме, в котором узнал шурина. Его тоже не пускали в дом. Тот рассказал, что все остальные погибли в первые же дни войны — их просто расстреляли еще до отправки в гетто.

У отца были деньги. Он переодел шурина и отправил его в Палестину. После этого сел в поезд и отправился на восток. В поезде у него открылась старая рана и в Минске его сняли с поезда и госпитализировали. После выздоровления его демобилизовали. Он сначала обратился в филармонию, но там сказали, что нужен документ о высшем образовании, и он пошел в консерваторию.

«Вам басы нужны?» — спросил он и председателя приемной комиссии. «Конечно нужны», — председателем комиссии оказалась моя мама.

Так отец остался в Белоруссии и в 1947 г. принял советское гражданство. Солировал на радио и в филармонии до 1952 г., когда начался процесс над космополитами, после этого пел в квартет, а потом в хоре. Умер более 30 лет назад от инфаркта и похоронен на Северном кладбище в Минске рядом с мамой, которые умерла за 4 года до него.

Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “Ян Пробштейн: Отец

  1. Елена Бандас
    — 2015-06-22 21:56:49 (68)
    «Об антисемитизме в польской армии рассказывал мне Марк Эльснер»
    ———————
    А может не в антисемитизме вся причина. В армию Андерса польских евреев не пускали при всём их желании. Советские бюрократы считали, что поляки это одно, а польские евреи совсем другое.

  2. Об антисемитизме в польской армии рассказывал мне Марк Эльснер, который после освобождения из советского лагеря под Медвежьегорском получил, вместе с двумя своими братьями, направление в формирующуюся армию Андерса, . В первые же две ночи, проведённые с будущими товарищами по оружию,они услышали столько злобных разговоров о евреях, развязавших войну и впустивших немцев в Польшу, что сочли за благо не рисковать жизнью — «на фронте они будут стрелять не в немцев, а в нас». Родственник Марка, бежавший из польского гетто к партизанам, был ранен в бою; когда поляки, оказывая помощь раненому, обнаружили признак его национальной принадлежности — они его пристрелили. Так что не сомневайтесь — основания для опасений у героя этих воспоминаний — были! (Е. Бандас. Школа выживания на перепутьях истории. Еврейская старина)

  3. Уважаемый автор,
    Очень вам признателен — мой покойный отец тоже в 1939 с потоком беженцев добрался из Люблина до Бреста, так и выжил. Ему было тогда только 16 лет, так что в польскую армию он не попал по возрасту, и уже потом был в советской, по-моему, с 1942.

  4. «Поначалу его хотели было направить в формировавшуюся тогда армию Андерса, но отец отказался, опасаясь антисемитизма.»
    Опасаясь? То есть его там убить могли? Он же в польской армии геройски вышел из окружения. Что-то здесь не та причина. В армию Андерса не шли, а просто бежали те, кто хотел вырваться из советского заключения и ссылки. И очень многим не удалось.

Добавить комментарий для райский либерал Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.