Стало очевидно, что ещё одна противоестественная, тоталитарная система пришла к окончательному закономерному банкротству под руководством своих бездарных и беспринципных правителей. Нужно было начинать жизнь сначала…

Марсианские хроники времён перестройки

Владимир Бабицкий

Окончание. Начало

Конечно, я был серьёзно обескуражен всеми этими бюрократическими играми, в которых вынужден был теперь вариться. Неожиданно пришедшая высокая ‘научная’ поддержка расширила моё понимание ситуации.

Как-то в это время, мне позвонил специалист по прочности авиационных двигателей, профессор Марк Львович Кемпнер, с которым мы были дружны, несмотря на разницу в возрасте. Он рассказал мне, что посетил в Президиуме Академии наук своего студенческого приятеля, выдающегося деятеля советской космонавтики, талантливого исследователя, академика Всеволода Сергеевича Авдуевского. Появившись в его кабинете, Кемпнер застал его читающим статью Уманского в «Науке и жизни» о работах моей группы.

Марк Львович сообщил Авдуевскому, что дружит со мной. Академик высоко отозвался о работах, добавив: «Наверное, этим ребятам сейчас очень непросто!»

Я был поражён. В статье не было ни слова о наших трудностях. Значит это общая система, и выдающийся академик однозначно понимал, что значит получить в этой стране важный результат.

Дальнейшее развитие событий было карикатурным.

— Севка, а ты можешь помочь им, — попросил Кемпнер.

— А, как?

— Я узнаю и тебе сообщу, пообещал Марк Львович.

Это и хотел спросить у меня по телефону Марк Львович, знавший о моих проблемах в отношениях с директором.

— Пусть, когда они встретятся, Всеволод Сергеевич выскажет ему своё мнение о наших работах, — предложил я.

Вскоре Марк Львович сообщил, что Авдуевский информировал его, о выполненной просьбе.

Спустя некоторое время в моём кабинете раздался неожиданный звонок. Секретарь директора попросила меня спуститься к нему. Нужно сказать, что из-за огромной разницы в положениях и ‘моей несговорчивости’ наши прямые контакты задолго до этого практически прекратились. ‘Ценные указания’ сверху мне пересылались через заместителей.

Спустившись в приёмную, заполненную, как всегда, ожидавшими ‘важными’ людьми, я пристроился в конце ‘очереди’. Дверь кабинета открылась и появившаяся секретарша, обведя глазами присутствовавших, неожиданно остановила взгляд на мне, пригласив войти.

Войдя, я застал следующую картину. В конце огромного кабинета во главе стола располагался директор, справа от него с непроницаемым лицом сидел академик Авдуевский.

При моём появлении директор расцвёл обворожительной улыбкой и, вскочив из-за стола, бросился ко мне: «Владимир Ильич, мне надо срочно с вами переговорить!»

— Всеволод Сергеевич, обратился он к Авдуевскому, — вы извините, у нас тут с Владимиром Ильичём одно очень важное, срочное дело.

Обняв меня за плечи, он увёл меня через заднюю дверь кабинета в его частные покои, оборудованные на месте ликвидированной им библиотеки Отделения технических наук Академии.

Как только мы скрылись за дверью, его рука соскользнула с моего плеча, энтузиазм улетучился, и он начал вяло задавать какие-то малозначащие вопросы.

— Ну как, вы бываете на «Красном пролетарии»?

-Бываем.

-Какие-нибудь проблемы?

-Никаких.

Быстро закончив этот ‘содержательный’ разговор, он опять расцвёл улыбкой, обнял меня за плечи и проводил до дверей кабинета.

-Значит мы с вами обо всём договорились, Владимир Ильич, — громко сказал он на прощанье, ещё раз извинившись перед молча наблюдавшим сцену Авдуевским.

Вернувшись в свой кабинет, я рассказал Володе о только что разыгранном спектакле.

— Ну вот, а мы всё удивлялись, как он достиг таких высот, — прокомментировал Асташев.

— Всё-таки непонятно, почему они все такие одинаковые, — размышлял я вслух. — У них, что есть какие-то семинары по верноподданности и подобострастью для номенклатуры?!

— Думаю, они обучаются друг от друга. — заключил Володя. — Надо иметь соответствующие данные и при этом много тренироваться.

***

Последующее развитие событий придало истории новый драматический поворот. Меня пригласили в редакцию «Науки и жизни», где я познакомился с заместителями главного редактора: Радой Никитичной Аджубей и Николаем Ивановичем Петровым. Николай Иванович сообщил мне, что он является одновременно членом редколлегии газеты «Правда». Согласно сложившейся традиции, они следят за развитием ярких технических идей, описанных в журнале. Поэтому он собирается подготовить статью в газету «Правда» о результатах продвижения авторезонансных систем.

Я информировал его о состоянии дел, показав разбухшую конторскую книгу с записями заинтересованных посетителей, предупредив, однако, что публикация статьи может вызвать сопротивление.

— Не волнуйтесь, — успокоил меня Петров, — мы умеем с этим работать.

Он также рассказал мне, что заинтересовал двух корреспондентов, сотрудничающих с журналом, сценарием фильма о нереализуемом техническом потенциале страны в свете развивающейся перестройки, на примере разработок нашей группы.

Появление статьи Н.Петрова «Приручение резонанса» в «Правде» от 16 июня 1987 года произвело в Институте эффект разорвавшейся бомбы. Мы не знали, что по номенклатурным правилам, публикация на второй странице означала сигнал к разбирательству и принятию мер. Однако, начальство это хорошо знало, но не оценило ещё, что развивающаяся ‘перестройка’ постепенно разрушала эти механизмы. Поэтому в институте началась паника. Был срочно созван внеочередной Учёный совет, на который пригласили меня. Заместитель директора исчез, и его нигде не могли найти.

Будучи вызванным на трибуну, я кратко изложил для членов совета историю публикаций, ‘пропагандирующих достижения института в развитии авторезонансных систем’. После невнятного комментария директора, заговорившего вдруг, обращаясь к участникам войны, о пережитом ими в тяжёлые годы патриотическом подъёме (по-видимому, им намекали на отсутствие у меня должного ‘патриотизма’, то есть верноподданности по отношению к начальству), заседание совета было быстро свёрнуто.

Директор нажал на все связи. Мне рассказали, что он пригласил в институт секретаря ЦК, бывшего посла в США А.Ф.Добрынина, который в недоумении ходил по лабораториям в сопровождении начальства, по-видимому, не зная истинную причину визита.

Петрову всё-таки отомстили за статью. Будучи в солидном возрасте и высоком положении, он был неожиданно призван на три месяца на резервистские сборы в армию в качестве ‘редактора военной газеты’.

Интересно, что публикация в «Правде», тираж которой существенно превосходил «Науку и жизнь», никакой дополнительной реакции публики не вызвала. К нам, по-прежнему, приезжали только читатели журнала «Наука и жизнь». Серьёзных технических специалистов мнение «Правды» не интересовало.

***

Внимание, однако, пришло из других кругов. В дирекции появился начальник отдела перспективного развития Совета Министров РСФСР Дмитрий Дмитриевич Румянцев, подъехавший на правительственной машине и потребовавший беседы со мной. Ему предложили показать институт, однако, он твёрдо отклонил предложение, сказав, что приехал поговорить с Бабицким.

Меня вызвали в дирекцию и Румянцев, представившись, показал мне письмо с грифом «секретно», подписанное Председателем Совета Министров РСФСР В.И.Воротниковым. В нём предлагалось познакомиться с работами д.т.н. В.И.Бабицкого и выработать рекомендации по их использованию в промышленности. Румянцев спросил меня, где мы можем побеседовать конфиденциально, и я пригласил его в наш лабораторный подвал.

Посещение подвала было определённым испытанием для посетителей, поскольку потолки в ведущем к подвалу коридоре капитально протекали при каждом дожде. Вода скапливалась на расположенном над подвалом институтском дворе. Получив на свой шикарный костюм изрядную порцию водных брызг, и никак на это не прореагировав, он уединился со мной в подвале.

Румянцев сообщил, что имеет высшее техническое образование, работал прежде директором завода и потому попросил не уклоняться от технических деталей. Мы просидели почти два часа, и я подробно изложил ему принципы авторезонансных систем и их возможные приложения, продемонстрировав некоторые установки.

Мне показалось, что изложенная мной концепция произвела впечатление на него, однако, как оказалось, наши представления несколько разошлись. Мир, как всегда, оказался тесен, и вскоре выяснилось, что одна из секретарей Румянцева приходилась родственницей моему сотруднику. Она-то и передала его реакцию.

Появившись после визита у себя в кабинете, вблизи Старой площади, он сообщил ей, что только что беседовал с доктором наук, который ‘или способен на серьёзный технический прорыв или сумасшедший’. Он попросил её связаться с Президиумом Академии наук и разрешить эту дилемму. В Президиуме вторую версию отклонили, и вскоре я был приглашён в район Старой площади, где располагались главные партийно-государственные учреждения.

Дмитрий Дмитриевич попросил меня составить проект государственной программы по развитию авторезонансных систем. Я осведомился, в какой мере я должен отчитываться перед дирекцией об этой деятельности.

— Вы теперь работаете напрямую со мной,— сказал он. — Они об этом проинформированы. Вскоре мне передали из дирекции приказ, о придании моей группе статуса Лаборатории вибротехнических систем и назначении меня на должность её заведующего.

***

Составление государственной программы не представило большого труда, благодаря нашей ‘конторской книге’, фиксировавшей посетителей за пару лет. Я обзвонил записанных в книге интересных разработчиков, выяснив их нужды, и свел все эти сведения в регулярную схему кооперации. Общая сумма всех потребностей, получилась около 20 миллионов рублей.

— Работаю вместо Госплана,— шутил я.

Дополнив списки участников и их предполагаемый вклад объяснительной запиской, я представил документ Румянцеву, слегка опасаясь за финансовую стоимость проекта, однако, она его не смутила.

-Теперь мы должны провести это через комиссию правительственных экспертов, — объяснил он мне через неделю по телефону. — Я сообщу вам дату заседания комиссии.

Вскоре он уведомил меня о дате, информировав, что эксперты познакомятся с моим предложением заранее, и я должен буду сообщить краткую информацию о проекте и ответить на их вопросы.

Вместе с Владимиром Асташевым, мы появились опять на ‘Старой площади’ в назначенное время. Пройдя охрану и заняв места в небольшом, плотно заполненном посетителями зале, я начал разглядывать сидевших на сцене экспертов. Их было человек десять. Я сразу узнал среди них директора Института механики МГУ, академика Г.Г.Чёрного и Президента Ленинградского отделения Академии наук, академика И.А. Глебова. Оба являлись превосходными специалистами. Остальные лица были мне не знакомы. Среди посетителей оказался заместитель директора нашего института, специалист по пластичности. Он, видимо, пришёл кого-то поддержать, но явно не нас.

Первым на трибуну пригласили директора Всесоюзного электротехнического института, насчитывавшего порядка двенадцати тысяч сотрудников. Перед ним расположились команда пришедших с ним консультантов. Он вывесил несколько ярких плакатов и начал рассказывать о программе развития работ по сверхпроводимости.

— Какая плотность тока достигнута вами к настоящему времени? — последовал вопрос кого-то из экспертов. Директор назвал цифру, подсказанную его советниками.

— Таким образом, вы уже находитесь вблизи теоретически достижимой плотности, — заметил эксперт. — На что же вы собираетесь тратить требуемые миллионы?

Директор в замешательстве начал обсуждение со своими специалистами.

— Есть мнение, что теоретическая оценка предельной плотности ошибочна, — заявил директор.

— Ничего подобного, — твёрдо возразил эксперт. — На прошлой неделе я был на семинаре в Стэнфорде, где собрались ведущие мировые специалисты, и эти оценки сомнению не подвергались.

Что-то пробурчав, директор сконфуженно покинул трибуну.

Следующим, программу развития сверхпластичности представил директор Пермского института Академии наук. Его-то и пришёл поддержать наш заместитель директора. После прослушивания сообщения, директору задали несколько вопросов и поблагодарили.

Затем вызвали меня, представлявшего ‘малочисленную группу работников институтского подвала’. Поняв, что имею дело с крупными учёными, я подошел к стоявшей доске и, взяв мел, начал рассказ с качественного описания новых нелинейных эффектов, возникающих при многоударных воздействиях на различные среды. В наших экспериментах мы доходили до тридцати тысяч микро ударов в секунду.

Далее я описал проблемы, связанные с генерацией таких нелинейных резонансов, и предложенный нами способ управления такими процессами на основе авторезонанса. В заключение, я рассказал о возможных приложениях сильно нелинейных авторезонансных систем.

Это был новый материал, и меня прослушали внимательно с несколькими одобрительными репликами. Задав ещё несколько заинтересованных вопросов, меня отпустили, поблагодарив. Общение с экспертами такого уровня принесло большое удовлетворение. Наконец-то, я разговаривал с людьми, которые могли понять всё, и были при этом заинтересованы в развитии перспективных идей и объективны.

Через несколько дней меня опять пригласил к себе Румянцев.

Вы успешно прошли все этапы, и ваш проект одобрен, — сообщил он. — Проблема, однако, в том, что денег практически нет. Землетрясение в Спитаке съело всё. На проект выделено только шестьсот тысяч.

Не желая терять хотя бы эту поддержку, я сказал:

— Это более чем в тридцать раз меньше, чем мы просили. Значит, мы сможем сделать лишь тридцатую часть проекта.

— Сосредоточьтесь на чём-нибудь наиболее прорывном. Деньги будут переведены для вас в институт в ближайшее время. Я буду держать с вами связь, и вы звоните, — заключил Румянцев.

***

Наиболее продвинутой, ‘прорывной’ разработкой Лаборатории в то время был сканер для управления мощным лазерным пучком, на который уже имелось у нас несколько отечественных и зарубежных патентов. Такой сканер мог найти широкое применение при промышленном использовании лазеров, например, для термической обработки поверхностей.

Дело в том, что лазерный луч не отклоняется физическими полями, поэтому физическую точку от падающего на поверхность фокусированного луча можно превратить в строку с помощью вибрирующего зеркала, отражающего луч. Продвигая изделие перпендикулярно строке, удаётся обработать поверхность.

Проблема, однако, состоит в том, что классическая вибрация имеет неравномерную скорость: медленную вблизи крайних положений и быструю в середине каждого цикла, поэтому и обогрев материала лазером происходит неравномерно. Осуществив авторезонансный виброударный процесс, мы получили возможность единообразно обрабатывать все точки поверхностей, продвигая луч почти равномерно и мгновенно изменяя направление движения в крайних положениях с помощью ударов.

Механическими развёртками — сканерами, использующими виброударный резонанс для целей высокоточных измерений, я начал заниматься почти сразу по приходу в институт, ещё до широкого использования лазеров. Впоследствии, это направление стало предметом кандидатской диссертации моего аспиранта Александра Тресвятского. С развитием лазерной техники применение сканеров получило новый толчок, и мы уже накопили достаточный опыт их расчёта, проектирования и применения.

Вскоре мне сообщили из планового отдела института, что деньги получены. Первым делом я попросил заказать для лаборатории персональный компьютер. Они только появились в продаже и стоили двадцать тысяч рублей. ‘Перестройка’ уже шла полным ходом. Пока происходило оформление заявки на покупку, цена компьютера выросла до ста сорока тысяч. Компьютер был сенсацией. Я разрешил сотрудникам приводить детей после рабочего дня, поиграть в компьютерные игры.

В короткий срок было осуществлено проектирование и изготовление оригинальной конструкции сканера. Общую координацию работ помогал мне осуществлять старший научный сотрудник Александр Тресвятский. Техническая часть была выполнена принятым недавно в Лабораторию изобретательным механиком Игорем Полевым. Наш квалифицированный и активный инженер-электрик, Николай Макаров, разработал и изготовил систему авторезонансного возбуждения сканера. В обсуждении ключевых конструкторских решений принимали участие почти все сотрудники Лаборатории.

Некоторые ответственные детали для сканера удалось изготовить по нашим чертежам на открытом теперь для коммерческой деятельности авиационном заводе в Химках. Специальные термостойкие зеркала поставил нам Академический научный центр по технологическим лазерам, расположенный в городе Троицке под Москвой, с которым мы активно сотрудничали. Сканер успешно прошёл тестовые испытания, и мы продали несколько штук в научные учреждения страны. Это был необычный ‘коммерческий’ успех для академического института.

Поступил запрос из ФРГ от фирмы Арнольд, однако к международной кооперации мы ещё не были готовы.

***

В начале 1990 года меня, наконец, выпустили по одному из многократно полученных приглашений в ФРГ, в качестве визит-профессора в Институт механики Мюнхенского технического университета. Приглашения посылались директором Института, профессором Фридрихом Пфайфером. Это был мой первый рабочий визит в ‘капиталистическую’ страну.

Появившись в Мюнхене, я быстро связался с компанией Арнольд. Господин Арнольд предложил своим ведущим сотрудникам обсудить со мной все аспекты нашего сканера. После полутора часовой дискуссии, он подошёл к нам и спросил их мнение.

— Его сканер — лучше, — услышал я.

— Сколько вы хотите за лицензию? — спросил он.

В этом я ничего не понимал.

-Я должен посоветоваться с моей дирекцией, — ответил я.

— Передайте им наше предложение: мы осваиваем производство и продажу вашего сканера, и будем платить вам десять процентов стоимости от каждого проданного образца, — сформулировал предложение Арнольд.

Быстрота принятия ответственного коммерческого решения произвела на меня большое впечатление. (В моей последующей работе на Западе, я понял, что в крупном бизнесе это распространённая практика.)

Такого международного коммерческого успеха в истории нашего института, я думаю, ещё не было. Я направил срочное письмо директору. Ответа не последовало. Не было его и на моё повторное письмо.

Через какое-то время позвонил Арнольд, и я вынужден был ему сказать, что его предложение не встретило интереса моей дирекции.

По возвращении через несколько месяцев в Москву, я поинтересовался в разговоре с директором о причинах молчания.

— Будем производить и продавать сами, — высокопарно декларировал он.

На этом история сканера практически закончилась.

Несколько лет спустя, уже работая в Германии, я посетил международную лазерную выставку. Там я познакомился с каким-то специалистом и рассказал о нашем сканере.

— Такие же сканеры уже пару лет выпускает фирма Арнольд, — прокомментировал он.

Развалившаяся страна к этому времени уже не поддерживала свои международные патенты и содержащиеся в них идеи стали предметом общего пользования.

***

Вернувшись из четырёхмесячной командировки в Германию, я не узнал Москву. Всюду царили хаос и разорение. Мои контакты с Румянцевым продолжались, однако он был уже целиком вовлечён в политику, с упоением рассказывая мне об успехах Ельцинской команды, в которую он входил. Мне показалось, что их стиль утверждения себя во власти мало отличается от того, который использовался до них.

Тем временем по Центральному телевидению показали несколько раз поучительный получасовой фильм под названием «Как стать богатым?» о наших разработках. Фильм был талантливо сделан режиссёром А.Соколовым на Центральной студии научных фильмов по сценарию московских журналистов Р.Щербакова и Ю.Дворядкина. Доказывалось, что богатство страны создаётся реализацией её научно-технического потенциала.

В фильме удалось снять впечатляющий эпизод — соревнование робота МАРС с промышленным манипулятором японского происхождения. Они собирали металлические рубли в вертикальные стеклянные трубки. По изменяющейся высоте рублёвых столбиков хорошо видно многократное превосходство производительности МАРСа при его одновременных существенных уменьшениях в ‘весовой категории’ и энергопотреблении. Однако, эти идеи уже мало кого интересовали.

Группа моих новых немецких знакомых, ведущих профессоров механики, приехала на симпозиум в Москву, в Институт проблем механики Академии наук. В благодарность за оказанный мне в Германии приём, я пригласил их в зал Чайковского, на концерт танцевального ансамбля Игоря Моисеева.

После яркого зрелища, все вышли на улицу Горького, и мы с женой решили провести их до Кремля, показав главную московскую улицу. Мы не были в центре с момента возвращения из Германии. Впечатление было удручающим. Вся улица была в грязи и огорожена многочисленными заборами, которые нужно было всё время обходить по проезжей части, рискую получить порцию грязи от проезжающих машин. На углу Пушкинской площади зияло обгоревшими окнами как будто после бомбёжки выгоревшее здание Театрального общества.

Обнаружив случайно свободный столик в ресторане Интурист, мы ретировались туда с гостями на весь вечер, оставив там существенную часть месячной профессорской зарплаты.

С каждым днём на улицах становилось всё более неспокойно. Несколько раз меня публично оскорбили хулиганы, предложив убираться в ‘свой Израиль’. Мой внешний вид их чем-то раздражал. Окружающая публика предпочитала не вмешиваться.

Жена профессора Пфайфера, Рут, по возвращении из Москвы и без каких-либо намёков с нашей стороны прислала нам с оказией продуктовую посылку. Это было трогательно и досадно. Действительно, магазины были пусты, и это, наверное, обсуждалось на Западе.

Стало очевидно, что ещё одна противоестественная, тоталитарная система пришла к окончательному закономерному банкротству под руководством своих бездарных и беспринципных правителей. Нужно было начинать жизнь сначала, доказывая себе и миру, что мы, бившиеся за свои идеи, банкротами не были, что многолетние усилия потрачены не зря.

***

Из-за беспокоивших меня опасных тенденций я решил для начала вывезти свою семью на период смутного времени в безопасную страну. За годы работы у меня накопился пятимесячный неиспользованный отпуск. Оставив Асташеву пять заявлений, я попросил его подавать их каждый месяц в случае моего отсутствия. Купив билеты в оба конца, мы выехали всей семьёй в Германию по гостевой визе, остановившись вначале у наших новых немецких друзей, любезно предоставивших нам на первое время одну из своих квартир.

Слава богу, мир стал открытым и такая возможность представилась. К концу моего отпуска каждый из нас троих (включая моего сына, уехавшего с нами сразу по окончании института в Москве) уже работал по своей специальности, и мы снимали квартиру в популярном мюнхенском районе Швабинг, на улице Гогенцоллернов, вблизи знаменитого Английского парка. В соседнем доме за много лет до нас проживал В.И.Ленин, мемориальные доски на ближайших улицах и домах отмечали имена Т.Манна, В.Гайзенберга, Р.М.Рильке и др.

Ещё через месяц разразился путч, и Советский Союз прекратил своё существование. Обратные билеты оказались бесполезными. Я направил в Институт заявление об увольнении по собственному желанию, завершив, таким образом, мой тридцатилетний стаж работы там.

Благодаря предпринятым на Западе усилиям и всесторонней поддержке со стороны моих новых коллег теория авторезонансных виброударных систем приобрела постепенно международный статус, породив серию успешных технических приложений с рекордными характеристиками. Одно из них, самый вибробезопасный в мире отбойный молоток, запатентованный и запущенный в серийное производство концерном JCB, по представлению премьер-министра Великобритании, награждено премией Королевы. История его создания подробно описана в моём очерке «Восьмое свободное искусство».

Серия международных конференций по виброударным системам прошла под моим председательством в Великобритании, Китае, США, Германии. Представленные материалы опубликованы в ведущих международных журналах. Теория виброударных систем, поддержанная результатами многочисленных коллег со всего мира, стала фундаментальной частью нелинейной динамики, а виброударные резонансы — предметом широких технических применений. Важный вклад в это развитие принадлежит нашим более чем 40 аспирантам, теперь уже представителям разных стран, работающим по всему миру.

Моя книга «Теория виброударных систем», изданная в Москве в 1978 году, была переведена на английский спустя двадцать лет и распространяется издательством Springer как ‘единственная монография на английском языке по данному предмету’. Она дополнена описанием нескольких новых виброударных эффектов, зафиксированных в опытах нашего аспиранта в Москве, Александра Веприка и теоретически изученных при поддержке Виталия Крупенина.

Переводчиком книги стал Ник Биркетт, преподаватель сопромата английского университета в городе Лафборо, где я получил место полного профессора после нескольких лет работы в промышленности. Он оказался правнуком профессора Н.В.Склифосовского по материнской линии.

Наша Лаборатория в Москве сумела выжить в смутное время благодаря умелому руководству со стороны нового заведующего, д.т.н. Владимира Асташева. Исследования авторезонансных виброударных систем продолжают оставаться основой тематики Лаборатории. Моё сотрудничество с ним приняло теперь международный характер.

С помощью ведущих британских предприятий в Университете города Лафборо удалось развернуть работы по исследованию и применению авторезонансных ультразвуковых машин для резания сложных материалов, давшие новый толчок к развитию этой технологии по всему миру.

На протяжении всей нашей деятельности в Москве, Владимир был движущей силой в проведении исследований ультразвуковых систем, подытожив их, в результате, в своей докторской работе. Важный вклад на начальном этапе внесла также аспирантская работа Михаила Герца.

Развитые идеи анализа и применения авторезонансных процессов нашли отражение в серии наших монографий, выпущенных на английском языке крупнейшим издательством Springer и распространяемых по всему миру. Одна из них, написанная совместно с моим бывшим аспирантом Александром Шипиловым, называется «Резонансные роботы». Наше многолетнее содружество с Владимиром Асташевым по исследованиям и разработкам ультразвуковых технологических систем подытожено в этой серии недавно изданной книгой «Ультразвуковые процессы и машины».

Некоторые новые математические аспекты теории виброударных систем представлены в книге «Колебания в сильно нелинейных системах», написанной совместно с Виталием Крупениным, защитившем по этой тематике кандидатскую и докторскую диссертации.

Сотрудничавшая с нашей Лабораторией Ася Ковалёва стала доктором физико-математических наук и опубликовала монографию по оптимальному управлению нелинейными колебаниями. Ещё почти 50 томов основанной и редактируемой автором совместно с профессором из Германии Йенсом Виттенбургом серии английских книг — «Foundations of Engineering Mechanics», крупнейшего издательства Springer, отразили многие выдающиеся работы российских и зарубежных коллег. Они подарены мной Российской национальной библиотеке, заслужив признание академика-секретаря Российской Академии наук Владимира Евгеньевича Фортова (нынешнего Президента РАН).

Выполнив свою благородную миссию по защите и продвижению авторезонансных систем, робот МАРС, после многолетних праведных трудов, отправился на заслуженный отдых.

Источники:

1. Уманский А. Приручение резонанса. Наука и жизнь, No 9, 1985.
2. Шифрин В. Покорение резонанса. Фильм центральной студии научных фильмов, Москва, 1985.
3. Аксельдод Л. Истории о науке. Часть 2 Авторезонанс. Фильм по заказу Государственного комитета по радиовещанию и телевидению. Киевская студия научных фильмов, 1985.
4. Усвицкий И. Механика, удобная механизмам. Знание-сила, No 6, 1986.
5. Петров Н. Приручение резонанса. Правда, 16 июня 1986.
6. Соколов А. Как стать богатым? Фильм Центральной студии научных фильмов. Москва, 1988.