К глубочайшему несчастью для Франции, пример полковника Груссара был отнюдь не исключителен. Более того, судьба полковника по сути дела является одним из характернейших явлений кагулярского ренессанса, отцом которого, можно сказать, стал никто иной, как сам … адмирал Канарис.

Кагуляры

(цикл исторических хроник: 1927–2008)
Эпизод: Кагуляры и Сопротивление

Ефим Курганов

ОТ ПУБЛИКАТОРА

Князь Федор Михайлович Щербатов (1924–2014) был дальним потомком знаменитейшего российского историка М.М. Щербатова, автора великого труда «Повреждение нравов в России»

В печати Ф.М. Щербатов никогда не выступал, по исключительной и даже чрезмерной скромности своей не желая позорить знатного своего предка. Тем нее менее он всю эмигрантскую жизнь свою в тиши кабинета вел исторические разыскания. в первую очередь касавшиеся политической истории России и Франции.

Два небольших фрагмента. с любезного согласия душеприказчиков Федора Михайловича, предлагаем сейчас вниманию читателей.

Ефим Курганов,
доктор философии.
18-го мая 2015-го года
г. Париж

КНЯЗЬ ФЕДОР ЩЕРБАТОВ
КОЕ ЧТО О КАГУЛЯРАХ
(два исторических этюда)

1. ПОЛКОВНИК ГРУССАР
2. АДМИРАЛ КАНАРИС И КАГУЛЯРЫ
(этюды-разыскания)
С французского перевел Ефим Курганов

ЭТЮД ПЕРВЫЙ: ПОЛКОВНИК ГРУССАР

«Кагуляров разгромили», – так частенько поговаривали когда-то в Париже, а именно в самом конце 1937-го года.

И смех и грех! Да разве ж это называется «разгромили»?! Скорее этих убийц припрятали до поры до времени, сохранили, законсервировали до некоего особого часа.

Да, в ноябре 1937-го года было наряжено следствие, но сделано это было вынужденно, сделано было только потому, что дело уж слишком далеко зашло, что кагуляры, при всей их игре в тайны, себя все-таки обнаружили, хоть и грозились, что будут действовать сугубо втихаря, дабы потом совершить в совершенно неожиданный момент бешеный, беспощадный рывок. Однако рывок этот они так и не сделали, лишь себя постыдно обнаружили. Вот так то! Что же оставалось делать несчастному французскому правительству?! Ситуация сложилась безвыходная. Вот и пришлось нарядить следствие.

Премьер Камиль Шотан сам, думаю, трясся едва ли не более всех. И неизвестно кого еще он более страшился, своих ли однопартийцев, продажных радикалов, или же мести преследуемых им кагуляров; скорее все же – кагуляров. И с последними он был с испугу явно нежен, так что кагуляры должны были быть им довольны, мне кажется. Однако же аресты пошли, иначе было бы просто не соблюсти политических приличий.

При этом все как будто должны были знать цену Шотану. Он ведь был коррумпирован просто по уши.

Саша Ставиский, этот величайший жулик и скандальный возмутитель спокойствия, купил Шотана буквально с потрохами. И это, судя по всему, именно Шотан, боясь, что в случае суда над Сашей карьера его, Шотана, будет погублена безвозвратно, отдал негласное указание по министерству внутренних дел уничтожить Ставиского, инсценировав его самоубийство.

Но кто поверил в то самоубийство?! Да, пожалуй, что и никто. Во всяком случае все мои знакомцы были уверены в убийстве. Более того, мы прекрасно знали, что в первую очередь это Шотану и нужно было, дабы Стависский, «красавчик Саша», исчез навсегда.

Ну, Стависский исчез, но репутация Шотана от этого белее никак не стала. И вот проходит буквально два года, и в в конце 1937-го эта наимерзейшая личность, этот либеральный и вместе беспредельно продажный политик, дает распоряжение министру внутренних дел Максу Дормуа о начале следствия над кагулярами. Дает распоряжение о начале следствия, но одновременно ставит это следствие в определенные рамки. и весьма узкие, причем.

Да, Макс Дормуа был человек основательный, человек слова и дела, но что он мог?! Не успевал он еще подписать приказ об аресте того или иного кагуляра, как того тут же предупреждали свои человечки в министерстве. И Маск Дормуа об этом был прекраснейше осведомлен, но поделать ничего не мог – у кагуляров было множестве ушей в министерстве, и Дормуа был буквально окружен кагулярскими соглядатаями. Да и не только в министерстве. В общем, Дормуа был связан по рукам и ногам, хоть для виду и хорохорился.

Но дело не только в том, что кагуляров заблаговременно предупреждали об арестах. Это даже еще полбеды было. Самое, пожалуй, вопиющее было то, что сверху, а именно премьером Шотаном повелено было в первую очередь брать всякую кагулярскую мелочь.

Ну, приказ об аресте Эжена Делонкля пришлось все ж таки подписать. Без этого было никак не обойтись: он ведь был официальным директором Секретно комитета революционного действия. Его довольно долго разыскивали. Делонкль исчез уже через час после того, как приказ был подписан, и предупрежден он был чуть ли не запиской от самого премьера Шотана; во всяком случае так говорили в Париже.

Ловили долго, и все же Делонкль в итоге был разыскан — выхода опять же не было. Процесс над кагулярами без показаний Делонкля был просто невозможен. Но время все же тянули, выжидали — а вдруг ситуация сама собою затихнет. Но Франция зорко следила, как разворачиваются поиски вождя этих убийц. И тогда было решен «сдать» Делонкля. И позвали Пьера Бони, который во времена Стависского котировался на французском политическом верху как лучший полицейский инспектор. Этот Бони и доставил Делонкля пред светлые очи Макса Дормуа.

Да, Делонкля таки взяли, но вот Эжена Шуллера, который был главным вдохновителем и фактически даже патроном Делонкля, не то, что не тронули, а просто не решились упомянуть его имя в связи с делом кагуляров. И Шуллер, насколько я знаю, вообще не фигурировал в материалах следствия.

Но дело даже и не в одном Шуллере! Был наложен негласный запрет на привлечение к дознанию буквально всех вождей и покровителей кагулярства. Да, была образована целая когорта неприкасаемых. Нельзя было даже называть имя маршала Петэна, а ведь ему предназначалась роль будущего диктатора Франции в том случае, если кагуляры захватят власть.

И еще одна была ключевая фигура, также относившаяся к сониу неприкасаемых: Луи-Феликс-Мари-Франсуа Франше д’ Эспере, как и Петэн маршал и академик.

Этот д’Эспере, не смотря на свой почтенный возраст, был совершенно кровожадный старикашка, и он яростно призывал кагуляров к совершению казней над евреями и деятелями левого движения. И поговаривали, что это именно его доля вины есть в том, что кагуляры начали свою «деятельность» со зверского убийства «красного банкира» Дмитрия Навашина, нашего российского человека.

Вообще маршал д’Эспере, как я знаю, был лютейший враг России и русских, и это он, между прочим, вполне осознанно разрушил, доконал наше белое движение на Юге России.

Впервые маршал д’Эспере (тогда он еще был генерал) столкнулся непосредственнос русскими еще в 1904-м году, когда во время русско-японской войны был причислен к нашему Генеральному штабу. Тогда-то, думаю, он и невзлюбил нас.

А весною 1919-го года он был назначен верховным комиссаром Антанты на Юге России. Прибыл в Одессу и буквально в тот же день сместил деникинских генералов Гришина-Алмазова и Александра Сергеевича Санникова и велел им убираться к Деникину. Оставшихся русских офицеров (Одесская стрелковая бригада генерала Тимановского) всячески поучал и вообще заявлял, что должны быть образованы бригады-микст ит что все командные должности там должны занимать только французы.

Вообще он всячески подрывал авторитет Добровольческой армии, о Деникине говорил только с презрением и громогласно утверждал, что надобно помогать не нашим, а украинцам, в частности, атаману Петлюре. Слыханное ли дело?!

Но это еще не все. В самом начале апреля 1919-го, узнав, что парламент третьей республики отказывается субсидировать бюджет французского экспедицуионного корпуса, велел подвластным ему войскам и кораблям в 48 часов эвакуироваться, бросив Добровольческую армию на произвол судьбы, на погибель и поражение. Так что для нас, для русских, это совершенно ужасный человек.

И именно он и был в 1937-м одним из верховных властителей кагулярского движеения и именно его и было решено властями никоим образом не трогать. Маршал так и не был привлечен к следствию. Между тем, было хорошо известно, что он дал начальнику своей личной канцелярии полковнику Жоржу Груссару пять миллионов франков на организацию кагулярского террора, на убийства левых, иностранцев, евреев.

Впоследствии, когда маршал д’Эспере стал совсем уж физически немощен, превратился даже в инвалида, полковник Груссар, направленный им сотрудничать с кагулярами, продолжал действовать в духе указаний своего патрона. Это собенно явно проявилось с приходом немцев, тогда как раз и обозначился самый настоящий ренессанс кагулярского движения.

Тут-то полковник Груссар и показал себя во всем своем блеске. Маршал д’ Эспере должен был быть им в высшей степени доволен.

Весною 1940-го года, когда развернулась война с Германией, так называемая «Странная война», полковник Груссар командовал обороной всего парижского региона. Но затем вдруг (не исключено, что таково было пожелание маршала) был подчистую уволен с военной службы и отправлен в Виши, к другу и соратнику своего патрона – к маршалу Петэну, получив место генерала-инспектора «Сюрте женераль». В общем, переквалифицировался в полицейские.

Прежде всего он начал при Петэне вполне по-кагулярски формировать охранные отряды (а политическую полицию в Виши возглавил Метенье, тоже бывший кагуляр). Однако после попытки арестовать Лаваля, самим же Петэном и санкционированной, полковник Груссар был уволен, а его охранные отряды были распущены.

Но это еще не все. Из Виши Груссар отправился в Англию. В Бристоле его встречал сам полковник Пасси, начальник службы безопасности при Де Голле (БСРА), в прошлом — секретарь Эжена Делонкля.

В Лондоне Груссара принял аж Черчилль и даже провел с ним переговоры. Вернувшись в Виши, Груссар составил секретный отчет для маршала Петэна. Адмирал Дарнан, набравший в это время силу, узнал о переговороах Груссара с Черчиллем, о вострече его с Пасси, пришел в бешенство и приказал арестовать Груссара, что и было сделано. Но Петэн потом перевел выкормыша маршала д’ Эспере под домашний арест в Канны. И в 1942-м году Груссар при посредстве разведки Виши бежал в Швейцарию и стал оттуда организовывать сети Сопротивления в Виши.

И вот что крайне интересно. В сети Сопротивления Груссар в первую очередь начал набирать бойцов из бывших охранных отрядов при Петэне. С полнейшего благословения кагуляра Пасси.

Полковник Груссар создал пять нелегальных сетей, самая важная была сеть «Жильбер». Петэн был в курсе резистантных проектов бывшего начальника своих охранных отрядов и вполне одобрял их. Еще бы! это были вполне кагулярские проекты.

Кстати, в курсе был не только маршал Петэн, но и абвер (управление «Запад», парижскеий отдел). И даже сам адмирал Канарис, как я слышал от весьма осведомленных людей, высоко оценивал деятельность полковника Груссара и его руководство сетями Сопротивления.

Еще бы! Евреям и комунистам досталось в итоге как следует. Загремели в лагеря каку миленькие.

Знаете ли, я бы вообще назвал сети Груссара самым настоящим антисопротивлением.

К глубочайшему несчастью для Франции, пример полковника Груссара был отнюдь не исключителен.

Более того, судьба полковника по сути дела является одним из характернейших явлений кагулярского ренессанса, отцом которого, можно сказать, стал никто иной, как сам … адмирал Канарис.

Сейчас объясню, почему и как это произошло.

ЭТЮД ВТОРОЙ: АДМИРАЛ КАНАРИС И КАГУЛЯРЫ

Уже в конце июня 1940-го года (так сказать, по горячим следам: немцы вошли в Париж 14-го июня) во Францию спешно примчался сам адмирал Канарис и провел в малом конференц-зале отеля «Лютеция» сверхсекретное совещание, о коем мне в подробностях поведала стенографировавшая на нем графиня Елена фон Зеемах (урожденная княжна Щербатова, моя единоутробная сестра).

В совещании приняли участие полковник Оскар Райле (глава управления абвера «Запад») и подполковник Фридрих Рудольф, директор отдела абвера в Париже и истинный хозяин «Лютеции»). С правом совещательного голоса был приглдашен мощный ум, представитель конкурирующей фирмы – начальник разыскной полиции (СД), оберштурмфюрер СС Гельмут Кнохен. Впрочем, говорил один исключительно адмирал Канарис, остальные ему внимали и молча соглашались.

Адмирал Канарис с ходу заявил, что Сопротивления во франции как будто нет и в помине, но оно непременно будет и его надобно непременно упредить. Он сам спросил у себя: «Как же можно упредить Сопротивление?» И сам же ответил: «А вот как. Надообно заслать группу наших агентов в Лондон, к генералу де Голлю, и они как раз и долдны будут руковдить Сопротивлением в русле, удобном для Третьего Рейха или хотя бы информировать нас о готовящихся акциях, о составе участников и т.д.»

И эти агенты, по мысли адмирала Канариса, которыми следует окружить Де Голля в Лондоне, должны были быть кагулярами, которым только и по силе манипулировать Сопротивлением.

Да, на то соверщание была приглашена также кагулярская троица: Делонкль, Шуллер, Филиоль. Для них речь адмирала Канариса была словно манна небесная.

А как они счастливы были, когда адмирал Канарис обратился непосредственно к ним:

— Нужно кого-то из ваших людей направить к Де Голлю, особенно пронырливого и многознающего, с даром предвидения, дабы тот поручил этому человеку службу своей безопасности. Мсье Делонкль. Кого бы вы могли порекомендовать?

Делонкль, почти не раздумывая, подобстрастно вытянул руки по швал и, заикаясь, прошептал:

— Господин адмирал, конечно же, моего секретаря Анри де Ваврена; кличка: Пасси. Он призовет своих и возьмет де Голля в своего рода кагулярский плен. Ручаюсь.

Канарис кивнул головой в знак одобрения. Он вполне был доволен сообразительностью и быстрым ответом бывшего директора Секретного комитета:

— Ну что ж, так и поступим. Самое большее через неделю ваш Пасси должен быть в Лондоне. Пора срочно приступать к борьбе с Сопротивлением, пока оно еще не возникло. Начинаем.

18-го мая 1957-го года