Григорий Быстрицкий: Битва за недра

Loading

А Новопортовское и ныне осталось неосвоенным. Иностранцы в свои расчеты включили дополнительные риски, связанные с непредсказуемостью русской души в условиях неопределенного законодательства… Впрочем, вероятно, это и к лучшему — иметь такое уникальное месторождение в активе.

Битва за недра

(фрагмент повести)

Григорий Быстрицкий

Строго говоря, описанное ниже не являлось битвой. Так, небольшая разминка перед серьезными боевыми действиями. Но это был один из первых эпизодов в деле определения порядка пользования недрами России…

Интересно проходит лето в пятистах км севернее Полярного круга. Оно очень короткое. Снег тает к концу июня, в июле очищается от метрового льда Обская губа, и уже не только на буграх — по всей тундре расцветает бурная жизнь. Флора оживает стремительно, спешит за короткий срок добрать все, на что в средней полосе ей отведено полгода. В начале сентября выпадет первый снег, а к средине месяца он уже плотно прикроет все дерзкие проявления жизни растений. И наступит долгая зима, и тундра приобретет привычный облик монотонной белой пустыни без единых признаков не то что деревьев — в этих широтах они уже не растут — даже одинокого, захудалого кустика нигде не увидишь.

А сейчас все цветет. Немногочисленный, доступный взору животный мир, представленный леммингами и чудом уцелевшими зимой жуками, занимается своими хлопотными делами. Песцы не показываются, видимо стесняясь своих облезлых одеяний, в которые превращаются их зимние шикарные шубы. Зато пернатые, завершившие долгие перелеты с «большой земли», веселятся по полной. Гуси размножаются где-то в глубине полуострова на бесчисленных озерах, а здесь, на берегу сотни уток парами летают низко и на огромной скорости.

Берег заканчивается песчаным пляжем, потом совершенно гладкая вода до горизонта. Случается и на Севере абсолютный штиль и безоблачное небо. Если не вглядываться, можно не замечать противоположный берег, расположенного в 30 — 40 км Гыданского полуострова. Полное ощущение бескрайнего Ледовитого океана и той обстановки, которую в свое время увидел герой Джека Лондона. Это когда он обессиленный и изголодавшийся полз к Океану, а ученые с корабля его углядели, подобрали, бережно откормили, а потом он еще долго прятал сухари в матрасе.

На нашем берегу голода не было. Наоборот, намечалось пиршество. Руководил этим процессом Арташес Арамович Ерицян — крупнейший специалист по шашлыкам. Еще с вечера он замариновал оленину с большими кольцами лука, приготовил болгарские перцы из банки, а сейчас дремал на солнышке в ожидании специальной кондиции углей. На коленях у него покоилось ружье. Не какой-нибудь там шестизарядный «Манлихер», обычная охотничья двустволка.

Борис и его многолетний приятель, секретарь райкома КП Виктор, в ожидании шашлыков сидели на пустых ящиках, принимали аперитив и беседовали о текущем положении.

Положение это не было совсем ясным.

— Понимаешь, раньше все было просто, — Виктор любил общаться с беспартийным руководителем крупного предприятия в районе, — был райком, который заведывал всем, и исполком, который считался как бы советской властью. Теперь пришла директива, что надо создать Совет народных депутатов. Совет создать несложно, но какова будет иерархия? Кто главный, кто высший, кто кому должен подчиняться в районе?

— Так ты возьми пример с Москвы, — Борис уважал секретаря, даже среди партийных начальников на Севере встречались люди честные и достойные, — главный там Президент, законодатель — Верховный совет народных депутатов, исполнительная власть принадлежит Правительству…

Неожиданно раздались два, почти одновременных выстрела. Одна из уток упала недалеко, а Арташес Арамович, устраиваясь обратно на свою лежанку, сказал:

— Однако, терпит. Сейчас шурпа варить будем.

При этом он многозначительно посмотрел на горлышки водочных бутылок, воткнутых в ямку с водой и остатками снега между кочек.

Приятели переглянулись: большим охотником был этот армянский Дерсу Узала! Водитель побежал за уткой, беседа продолжилась.

— В том то и дело, — продолжал Виктор, — там Президент. А у нас кто? Руководящая роль партии, как видишь, закончилась. Кто выше: исполком или этот Совет?

— Да, действительно. И вообще теперь непонятно, какую роль райком партии в таком раскладе играть будет? А вам разве из округа не объяснили?

— Ни хера нам не объяснили. Мне показалось, они и сами толком не разбираются.

— Знаешь что, Витя? Давай для начала выпьем, закусим — Арташ уже истомился — постепенно все и прояснится.

* * *

Еще в самом начале перестройки государственные люди нового облика нередко призывали всех граждан РФ активно включаться в дело построения нового государства: свободного общества инициативы, частной собственности, конкуренции и честного бизнеса. Народ, натосковавшись за долгие годы советской власти по не приветствуемой ранее деловой активности, свободному предпринимательству и возможности открыто обогащаться, бросился в совершенно разные и немыслимые ранее сферы деятельности. Не все, разумеется, бросились. Большая часть населения продолжала сокрушаться по вмиг исчезнувшему, устоявшемуся порядку, по растаявшим советским накоплениям, по потерянным должностям в структурах компартии, ненужных НИИ или на заводах, выпускавших долгие годы непотребную продукцию. Энергичных и инициативных подобные глупости уже не интересовали. Они, правда, еще не подозревали тогда, в начале 90-х, что скоро короткая демократическая весна закончится, выпадет снег и намертво прикроет все инициативы и рассветы дерзких проявлений. И снова воцарится привычная бюрократическая, монотонная тундра, где высовываться себе дороже.

Энергичные и инициативные граждане начали новую жизнь, и не все ее грани были в рамках законов. Больше даже за этими рамками, поскольку для многих энергичных бейсбольная бита была понятнее котировок акций.

Борис Ставский разработке месторождений не обучался и вопросами добычи не занимался. Он был геофизиком, точнее сейсморазведчиком, который призван искать месторождения углеводородного сырья. Он и искал, и открыл уже немало, но будучи в гуще событий, ему случалось кроме всего прочего сталкиваться с проблемами нефте-газодобывающих проектов. Несмотря на поисково-разведочный характер своей профессии, общие представления о разработке месторождений он имел.

Поэтому он проявил инициативу творческую и масштабную.

Он еще работал начальником экспедиции на п-ве Ямал, где государственный концерн Газпром начал разработку ряда месторождений, а заодно и все остальные считал своей собственностью. Концерном командовали самые мощные за всю историю газовой промышленности руководители В.С.Черномырдин и Р.И.Вяхирев. Они по праву были очень авторитетными, регламентов и лицензий на месторождения тогда еще не существовало, поэтому как-то само собой получалось, что Газпром мог распоряжаться всеми газовыми месторождениями по своему усмотрению.

В этой связи Газпром начал переговоры с АМОКО по совместной разработке газо-нефтяного ямальского гиганта — Новопортовского месторождения. Масштаб проекта был колоссальным, поэтому все делалось с неспешной, солидной последовательностью. Сначала в США съездили сотни газпромовцев. Потом АМОКО, как компания цивилизованная и глубоко порядочная, начала рассказывать, как она будет обращаться с хрупкой ямальской экосистемой. Тема была новая и непривычная, но раз уж американцы сами ее тронули, здесь наши, невесть откуда вылезшие экологи и быстро смекнувшие свою выгоду представители ненецкого населения начали широкую компанию. Моментально родились варианты будущих экологических угроз, среди которых встречались и экзотические. Утверждалось, например, что олени будут голодать, поскольку часть пастбищ ягеля провалится под землю, что полярные совы потеряют ориентацию из-за постоянного шума газовых труб, а лемминги почему-то совсем исчезнут.

АМОКО сильно перепугалась и повезла на Аляску ненцев с примкнувшими к этой кормушке псевдоэкологами. После таких мероприятий количество ямальцев, обутых в дефицитные кроссовки скачкообразно возросло.

Вся эта пастораль к удовольствию российских участников бизнес-проекта тянулась больше года. И тут Ставский выступил со своей инициативой. Но не просто выступил, а на первом районном съезде народных депутатов. Пригласил его действующий покамест секретарь райкома Виктор.

Съезд, как и положено, в деревянном районном Доме культуры проходил бурно. С пылом и страстью выдвигались разные, иногда фантастические идеи. Потом партийный секретарь, он же председатель собрания по-приятельски предложил высказаться Ставскому.

Спокойным тоном, составляющим некоторый контраст предыдущим выступлениям, Борис предложил абсолютно революционную идею. Поднахватавшись к этому времени терминов из нефтяных законодательств разных передовых стран, он спросил у зала, а почему, собственно, Газпром должен решать судьбу месторождений полуострова?

Месторождение в нашем районе, мы здесь живем, а ненцы так и веками жили.

Логично нам и решать.

В России нет закона о недрах, и кому они принадлежат — это большой вопрос.

Собрание осторожно засомневалось, мы же, мол, не специалисты, денег у нас в районе таких нет, как же мы сможем разрабатывать? А для этого, дорогие товарищи, существует такое понятие, как тендер, сообщил докладчик. Почему именно АМОКО? А может КОНОКО, или ШЕЛЛ или ВР? Условия тендера разработают специалисты — в Москве сейчас много ученых без работы осталось. Тогда и посмотрим, кто лучшие условия предложит. А кто же позволит нам тендер объявить? Понятно кто — Президент РФ.

Это было убедительно, и тут же решили писать петицию Ельцину. Потом начались выборы в районный Совет. Тогда все было романтичнее, депутатов выбирали простым голосованием. Путем подсчета поднятых рук. И здесь же из числа выбранных под горячую руку назначили Ставского Председателем совета народных депутатов. Пришлось тому снова взять слово и отказаться с мотивировкой: во-первых, он не может в тяжелое время оставить свой коллектив, во-вторых, никогда в органах власти не работал и опыта никакого не имеет, а в-третьих, предлагает на такую важную должность поставить секретаря райкома КП. А он, Ставский, на общественных началах будет помогать в продвижении нефтяного проекта. На том и порешили.

Через неделю было готово письмо Президенту, вскоре депутат Верховного совета от Ямала согласовал встречу ямальской делегации с Ельциным, которая была назначена на 12 июля 1990. Такое было интересное время. Маловероятные, как могло показаться позже, события происходили тогда!

Президент в те годы работал в «Белом доме» на Краснопресненской набережной. После недолгого ожидания делегацию пригласили в его кабинет.

В разнообразных состояниях приходилось наблюдать Бориса Николаевича, но в таком воодушевленном, приподнятом, веселом, оживленном настроении он еще не был. Он сидел по одну сторону длинного стола, посередине. По другую, напротив расположилась делегация.

— Представляете, пока ехал из Дворца съездов, позвонило сразу несколько союзных министров. — Сообщил Президент ошеломленным ямальцам. — До этого вертушка молчала, а сегодня я им всем понадобился!

Оказывается, за час или два до этой встречи Борис Николаевич на последнем съезде КПСС раскритиковал Горбачева и демонстративно вышел из партии. Для человека, всю свою жизнь посвятившего КПСС, это был чрезвычайно важный и необыкновенно волнующий момент. Вечером, в повторе ТВ Ставский увидел тот драматический проход по длинной дорожке от трибуны к выходу из огромного зала. И тысячи партийцев, онемев от ужаса, поворачивали головы вслед. Кое-кто из них еще взбадривал себя нестройными возгласами упреков, но основная масса сановных коммунистов уже думала о путях эвакуации. А сейчас напряжение немного спало и этот большой, волевой, отважный и сильный мужчина выглядел как озорной подросток.

Некоторое время он не в силах был сменить тему. Его большие, красивые руки, свободно расположенные в 50-ти см от ямальцев, жили своей жизнью. Ставский, как завороженный, не мог оторвать взгляда от увечья одной из них, полученного в детстве. Всеми силами он пытался смотреть в лицо Президента, проклиная себя за бестактное поведение. Но Борис Николаевич время от времени, в самые эмоциональные моменты хлопал рукой по столешнице. Длинный стол подпрыгивал и, казалось, приглашенные тоже подпрыгивали синхронно от такого припечатывания наиболее ярких моментов рассказа.

Потом Ельцин сконцентрировался на посетителях. Примерно как Ленин у ходоков, он спросил любезно у ямальцев, с чем они пожаловали. Ставский, сам поражаясь своему спокойствию, кратко изложил суть дела. На столе он разложил две карты: географическую СССР, на которой был фломастером оконтурен Ямальский район, и геологическую, где было выделено само месторождение. Он пояснил, что Новопортовское было открыто геологами Главтюменьгеологии еще в конце 60-х, и Газпром, в общем-то, отношения к этому не имеет. Ельцин посмотрел внимательно на карты и спросил, как нефть и газ планируется транспортировать. Председатель Ямальского Совета обрисовал два предположительных варианта: провести трубу до транспортных магистралей, расположенных значительно южнее, но это надо экономику считать. Второй вариант — построить на берегу полуострова терминал и использовать Северный морской путь. Упоминание морского пути Президента сильно обрадовало, видимо, эта тема уже где-то обсуждалась. Пока он думал о своем, выступил представитель ямальских ненцев по имени Хотяко:

— Мы выберем такого партнера, который нам школы-интернаты во всех поселках построит, — заявил Хотяко. — а то АМОКО кроссовками отделаться хочет.

— Какими кроссовками? — Не понял Ельцин.

Хотяко рассказал, при этом почему-то обиженно посетовал, что некоторые ненцы в поселках теперь и зимой в кроссовках ходят. В малицах и кроссовках. Борис Николаевич затрясся от счастливого, громогласного смеха. Это было действительно смешно, кроме Президента и гостей засмеялся даже незаметный мужчина, сидевший за отдельным маленьким столиком, и которому, надо думать, проявлять эмоции вообще не полагалось. Когда смех утих, депутат Верховного совета добавил, что перед участниками тендера будет еще поставлена задача строительства и оборудования районного медицинского центра.

В целом Президент на поставленную проблему отреагировал так, словно просьба ямальцев была самым большим ему комплиментом в этот знаменательный день. Его искренне изумил тот факт, что люди с самого края огромной страны проявляют подобные инициативы. Именно такого он и ждал от новой России.

Тут же был приглашен И.С.Силаев, председатель Правительства. Этот многоопытный, старый и закаленный аппаратчик гораздо с меньшим пылом воспринял северные идеи. Но Президент никакого внимания на такие нюансы не обратил, начертал на письме резолюцию «Силаеву И.С. Прошу обеспечить исполнение», а устно подчеркнул, что таким начинаниям надо дать зеленую улицу. Силаев вздохнул глубоко и взял под козырек. На этом аудиенция закончилась.

* * *

Много позже Ставский пытался понять логику именно этой даты назначенной встречи и пришел к такому выводу: дата была выбрана не совсем случайно. Он представлял себе состояние Ельцина именно в этот день. Борис Николаевич решение о выходе из партии наверняка принял заранее. Он понимал, что покинет съезд после такого ошеломительного поступка и полагал, что произойдет это во второй половине дня. Где ему после находится? Не ехать же домой. Он решил ехать в свой кабинет и продолжать решать текущие проблемы. Просмотрев список вопросов и делегаций, он остановился на ямальцах, как на наиболее нейтральном варианте. Меньше всего он хотел наблюдать всплеск лести и славословия, на которые были горазды московские политики.

* * *

Аудиенция-то у Президента закончилась, а вот удивительные приключения Ставского только начались! В приемной радостные ямальцы сказали, что дело сделано, с чем и поздравили друг друга, а Ставскому поручили довести формальности до конца. Приближались выходные, ямальцы спешили домой на рыбалку, Ставский остался в Москве.

Он решил дать Силаеву пятницу для «обеспечения исполнения», не беспокоить старика понапрасну, а зайти за вожделенной индульгенцией в понедельник.

На следующей неделе, прямо с утра Ставский подошел к зданию «Белого дома» по мосту, с которого вскоре уже будут палить танки. Он хоть и был освобожденным, но удостоверение заместителя председателя районного совета депутатов имел вполне настоящее. С его помощью выправил себе разовый пропуск и по широкой лестнице зашел в здание. Металлического забора тогда еще не возвели. Кроме Президента здесь сидело и Правительство РФ.

Борис прошел через охрану и пропал в бюрократической пучине. Целая неделя ушла на то, чтобы просто выяснить, где письмо с царственной резолюцией. Когда еще в среду Ставский пришел оформлять очередное разрешение, пожилой полковник, прояснив цели посещений, выписал ему месячный пропуск. Он хорошо знал свою работу, этот полковник. А еще лучше он изучил особенности охраняемого объекта.

К следующему понедельнику Борис уже знал, в каком кабинете и какое должностное лицо занималось их делом. В доме Правительства он был не униженным просителем, а представителем субъекта Федерации, которому поручено дело. И дело это одобрено самим Президентом страны. К тому же он был полевиком и тонкости бюрократического этикета знать не обязывался. Поэтому он с ходу, минуя секретаря, открыл дверь и вошел в нужный кабинет.

Попал он туда в самый неподходящий момент. Какие-то три гладких, холеных мужика в дорогих заграничных костюмах, с виду похожие на комсомольских работников, распивали шампанское. Они разом обернулись к Борису и один из них, видимо хозяин кабинета, возмущенно вскричал:

— Вы кто? Почему врываетесь в кабинет?

— Я не врываюсь, а пришел за разрешением на разработку месторождения. — Раздельно и веско сообщил вошедший. — Документы у вас тут уже неделю валяются и давно должны быть готовы. Но, видя как вы тут работаете, не удивлюсь, если еще ничего не сделано.

Наступила пауза. Года три назад его бы без пауз выкинули из кабинета, аннулировали пропуск и, чего доброго, отправили бы на «воронке» Но сейчас время было неясное, от отчаянных демократов всякое можно ожидать, и эти чуткие товарищи при помощи органа, расположенного ниже спины, включили инстинкт самосохранения.

— Вы проходите, садитесь. Мы тут пригубили по случаю…

— Некогда мне с вами сидеть. Пригубили или постоянно пьете — мне на это плевать. Я за исполнением трудовой дисциплины в доме Правительства не слежу. Разрешение готово?

Они переглянулись. Им было трудно. Хозяин кабинета мучительно старался понять суть требований.

— Простите, о каком именно разрешении идет речь?

— Речь идет…, — далее Борис назвал все детали, потом закончил с особой интонацией, — оформление находится на контроле у Ельцина.

Тут, наконец, чиновники вернулись в свою колею.

— Аа, ну понятно, — сказал хозяин кабинета, убирая бутылку со стола.

Видно было, что ничего ему еще не понятно, но он надеялся найти письмо в кипе других документов.

— Видите ли, Борис Николаевич поставил непростую и нестандартную задачу. Мы должны проконсультироваться с разными ведомствами, а это занимает немало времени. Но Вы не беспокойтесь, скоро мы все досконально изучим и подготовим вам разрешение с солидным обоснованием. Вы зайдите ко мне к концу недели.

— Я зайду в среду, — твердо сказал Ставский и это выглядело как угроза.

Он вышел, оставив дверь открытой.

* * *

В среду Борис столкнулся с чиновником в коридоре около поста охраны. Тот сразу узнал Ставского и начал объяснять какие-то трудности, задержки, проволочки… Короче документ готов не был. Борис на повышенных тонах возразил, что надо работать, а не оправдания искать. Раз Президент решил, надо исполнять. На то вы тут и поставлены. А если не можете работать… Ну и так далее. Чиновник ретировался, а милицейский майор, стоявший на охране, поинтересовался за что его Борис так оттянул. Получив краткий обзор событий, майор одобрительно рекомендовал продолжать в том же духе. Через несколько дней все посты охраны, а там ниже майоров не было, были солидарны со Ставским. Они живо интересовались прохождением дела, желали успехов и подбадривали на твердое давление на чиновничью мафию.

В пятницу чиновник загадочно и, показалось, со злорадством информировал Бориса о предстоящем совещании. В понедельник, войдя в зал, Борис увидел во главе стола своего чиновника и большую делегацию из округа, которая выглядела весьма плотоядно. Заговорили о том, что район перепрыгнул через голову, нарушил субординацию и что округ должен был идти к Президенту, а не район. Борис легко разбил все эти упреки, заявив что спать надо меньше, что шкуру неубитого медведя они еще успеют поделить дома и что, наконец, через неделю с таким же успехом может приехать делегация из области. Окружные бюрократы еще покричали, что Ставскому было до лампочки, поскольку он им не подчинялся. Он собрался покинуть этот цирк, если других вопросов нет. А чиновник уже сообразил, что район не так уж неправ, и объявил что обратится в министерство финансов, поскольку министр Федоров является самым что ни на есть передовым демократом.

К концу недели Борис с большими усилиями теперь уже на Неглинной вычислил наконец исполнителя, который готовил ответ для министра. Они созвонились, и исполнитель спустился на улицу, поскольку передовой министр не разрешал курить в помещениях. Вышел худосочный очкарик и протянул копию уже подписанного документа. Министр что-то долго толковал в своем письме о субъектах государства и объектах права, в резюмирующей части было указано, что район никак не может распоряжаться месторождениями.

— Что за херню ты тут понаписал? — накинулся Борис на очкарика.

— Откуда я знал, что писать надо было? — ощетинился тот. — Пришел бы раньше, поставил бутылку хорошего коньяка, написали бы вместе как надо.

— А сейчас нельзя исправить? — Ставский почувствовал свою вину. — Я тебе три поставлю.

Парень засомневался было, но потом решил — поздно. Письмо подписано, зарегистрировано и отправлено в Правительство.

* * *

В течении четвертой недели Борис привлекал союзников: депутата Верховного совета и министра геологии. Снова подъехал Председатель районного совета. В районе назревала смута, туда дошли вести о злокозненных чиновниках, не желающих выполнять приказ Президента. Собирались послать десант в Москву и стучать там по Горбатому мосту, но не шахтерскими касками, а хореями для подбадривания оленей. Напряжение нарастало.

Единомышленники куда-то звонили, договаривались, требовали, скандалили — в итоге было назначено совещание под председательством Силаева и с участием Газпрома.

По правую руку от Силаева расположились: министр геологии — ученый из Саратова, доктор наук, профессор, человек разносторонних и глубоких знаний, — тогда молодой России такие министры еще требовались; Ставский; следом за ним депутат Верховного совета от ЯНАО — неравнодушный, прямой, честный и непримиримый, — в Госдуме такие уже не требовались; Председатель районного совета, он же секретарь райкома КП.

Напротив занял место В.С.Черномырдин — глава концерна Газпром, с двумя помощниками, которые принесли большие рулоны ватмана.

Иван Степанович Силаев произнес короткую, вступительную речь, из которой стало понятно, что Президент одобрил инициативу снизу, но вопрос крайне непростой и требует обсуждения. Далее он попросил присутствующих высказываться.

Министр геологи толкнул ногой Бориса. Тот встал и кратко изложил суть. Помня о вопросе Ельцина, рассказал также о способах транспортировки углеводородов.

Силаев кивнул доброжелательно и поблагодарил докладчика. Министр шепнул Борису на ухо:

— Молодец! Хорошо говорил. Убедительно.

Слово взял Черномырдин. Он начал со знакомым всем напором, даже быковатостью, а вернее буйволистостью. Густым голосом он убедил присутствующих, что отродясь на таких высоких совещаниях не слышал столь легкомысленных прожектов.

— Что они могут сделать? — Взволнованно и страстно вопрошал Виктор Степанович. — Они даже не понимают, о чем говорят. Это гигантский проект, требуются огромные вложения, — гремел он. — У нас отведено на него 400 миллионов инвалютных рублей, а у них в районе одни дыры в карманах.

Если бы Ставский сидел рядом с Черномырдиным, он бы тоже мог шепнуть тому на ухо, » Молодец! Хорошо говорил. Убедительно»

Виктор Степанович покипятился еще минут семь, потом пошел на спад. Тут вскочил депутат Верховного совета и голосом менее густым, но более громким стал упрекать Газпром во вседозволенности, в присвоении себе невиданных прав в области присвоения месторождений, в нежелании учитывать чаяния местного населения и в грабительском уничтожении природы.

Председательствующий приоткрыл старческое веко. Тогда встал министр геологии и спокойным, академическим тоном, не спеша и поучительно заметил, что как раз для таких масштабных проектов и существуют тендеры и выборы сильного в техническом смысле и успешного в финансовом партнера. 400 миллионов звучит неплохо, но экономика проекта затребует совсем других денег. Несоизмеримо более крупных инвестиций.

Черномырдин с отвращением глянул на министра, как революционный матрос на хлюпкого, старорежимного интеллигента. Потом обратился к Силаеву, как к своему соратнику:

— Нахватались слов иностранных… «инвестиции, тендеры…» А работать кто будет? Иван Степанович, Вы же понимаете…

Председателя Правительства все эти детали и эмоции не интересовали. Он думал совсем о другом: как оправдаться перед Ельциным. У него была трудная задача — интерпретировать указание таким образом, чтобы никому, и прежде всего Президенту, в голову не пришло, что его указания могут не выполняться. Он мучительно соображал.

Сидя совсем близко, Борис физически ощутил титаническую сложность принятия государственного решения. Ему стало даже немного жаль этого симпатичного, очень пожилого человека с красивой прической густой седины. Было тихо и как-то неловко. Присутствующие смотрели в стол, помощник поодаль — выжидающе на шефа…

Наконец, громадный бюрократический опыт подсказал Силаеву филигранную формулировку:

— Очень скоро мы примем нефтяной закон РФ. И тогда мы с полным основанием и законодательным обеспечением безусловно решим вопрос с… — он скосил глаза на карту Ставского, — … вопрос с Новопортовским нефте-газо-конденсатным месторождением.

Министр геологии, помимо академических наук уже получивший кое-какую обкатку в чиновничьих сферах, благоразумно промолчал. Он лучше других знал, насколько это «очень скоро» появится закон о недрах.

* * *

Ямальцы поняли ситуацию как выигрышную для себя. Им не отказали, просто придется немного подождать. Зато с законодательной базой все будет надежно.

Газпромовцы были ближе к Правительству и поняли, что их противникам месторождения не видать.

В принципе, после совещания проигравших не оказалось. Черномырдин уехал сразу, остальные, включая его помощников, покурили в туалете, пообсуждали итоги, похлопали друг друга по спинам и расстались вполне дружески.

А Новопортовское и ныне осталось неосвоенным. Иностранцы в свои расчеты включили дополнительные риски, связанные с непредсказуемостью русской души в условиях неопределенного законодательства. Проект для них стал менее привлекательным, а российским крупным компаниям было чем заняться и не в столь отдаленных местах.

Впрочем, вероятно, это и к лучшему — иметь такое уникальное месторождение в активе.

Print Friendly, PDF & Email

10 комментариев для “Григорий Быстрицкий: Битва за недра

  1. До сих пор НЕ известно, кому принадлежат недра:России, регионам, муниципиям. В ст. 72 Конституции сказано, что земля и др. публичные богатства находятся В ВЕДЕНИИ РФ и регионов. Пойми, кто может.
    Фактически доход идёт Москве, но не в виде горной ренты, а через НДПИ -налог на добычу полезных ископаемых. Поскольку налоги — ведение РФ. Ведает — Налоговая служба, которая не обязана понимать горно-геологич. условия, разнокачественность добываемого продукта, и всё остальное. Налог установлен (видимо) «по среднему». Отсюда малодебитные скважины не работают, ибо убыточны.
    На это уродство не обращают внимания ни уроды-академики, ни практики

  2. А если серьезно (что неуместно в предверие Рош ха-Шана), в этом конфликте все правы: и район, на территории которого месторождение, и Газпром со своей мощью, и Б.Н.Ельцин, жаждущий инициатив снизу… Но самым правым оказался Силаев — месторождение федерального, стратегического значения, уникальное по строению и запасам, и решать его судьбу должен конечно же не район. Вот такие у нас бюрократы, не чета вашим. Разбазариваете свои богатства, представить страшно как малоизвестная американская фирма сможет защитить Левиафан. Представь взрыв колонны, и как газ попрет в воду под огромным давлением, загорится и заглушить фонтан на такой глубине будет невозможно… Ругаете все Россию. Со своим недрапользованием разберитесь. Но для начала надо все-таки выпить и закусить.

    1. «…Ругаете все Россию…»
      ———————————-
      На за то отец сына ругал, что тот играл; а за то, что отыгрывался!
      Надеюсь, понятно.

  3. Мне кажется, что название тут — дело не слишком важное. Пусть будет «битва за главность». Но штука все-таки в том, что самые категорические императивы начальства внедряются в жизнь только при наличии живого отклика на местах. По-моему, это универсальное правило, и не только для РФ …

  4. Когда говорят — «Цитату в студию», то ее надо предъявить. Вот цитата: «Строго говоря, описанное ниже не являлось битвой. Так, небольшая разминка перед серьезными боевыми действиями».
    То есть — «И вечный бой, покой…» даже не снится…

  5. Честно говоря, мне не совсем понятно, почему этот фрагмент повести назван «Битва за недра». Более подошло бы название «Аппаратные игры», они показаны достаточно хорошо.
    Но слово «битва», оно появилось неслучайно, общая для России оговорка по Фрейду, где все «битва», «битва за урожай», потом «битва за сохранение этого урожая», потом «битва за его доставку куда надо», потом «битва за точный подсчет убытков», хотя эту последнюю битву автор элегантно обошел: «Впрочем, вероятно, это и к лучшему — иметь такое уникальное месторождение в активе».
    Впрочем, и это понятно, Григорий Александрович живет там, где все актив, но активом и остается.
    Оказывается и в этом процессе, похожем на бег белки в колесе, можно найти какой-то смысл.
    Как говорил Жванецкий: «Но неоценимый опыт приобрел. Багаж. Мудрость. Будет что молодежи рассказать!»
    Но метод прояснения сложных вопросов изложен верно. Он таким и остался: « — Знаешь что, Витя? Давай для начала выпьем, закусим — Арташ уже истомился — постепенно все и прояснится».

    1. В повести вообще у этого фрагмента никакого названия нет. А здесь — ну хоть бы для того, чтобы уважаемый В.Янкелевич мог хоть к чему-нибудь прикопаться.

  6. В мемуарах Киссинджера говорится, что во время поездки с Никсоном в Китай он сказал Мао-Тзе Дуну: «Идеи председателя Мао изменили мир». Ну, имелось в виду сказать нечто дипломатически любезное, но Мао ответил довольно неожиданной фразой:

    «Мне действительно удалось изменить кое-что в окрестностях Пекина».

    Возможно, это была не совсем шутка?

  7. Классика. Особенно совещание у Силаева.
    Франклину Рузвельту принадлежит довольно длинное высказывание об американской бюрократии. Там он говорит о разных министерствах по мере роста их бюрократических усилий по невыполнения указаний Президента. А в конце он говорит о Министерстве Флота примерно так: «Ну, а с адмиралами все вообще безнадежно. Это как бить кулаком по матрасу — он прогибается, а через минуту возвращается на место. Они все кивают, соглашаются, честно на тебя смотрят — и ничего не делают».

Добавить комментарий для Янкелевич Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.