Мне не стыдно за то, что я делала. Я добросовестно относилась к своим обязанностям, никогда не проявляла к людям жестокость. Если могла — помогала, и в каждом старалась поддержать надежду. Мартин Лютер Кинг говорил: «Даже если я научу надеяться хоть одного человека, я жил не напрасно».

Сёстры

Леонид Лазарь

Окончание. Начало

Рут (Ruth), приятная женщина, профессор афроамериканской истории.

— Здравствуйте Рут! Ваше имя, имеет афроамериканские корни?

— Нет. Часто, привезенные из Африки рабы — негры, после крещения теряли свои африканские имена и получали новые. В католических семьях часто дают детям имена святых из Ветхого завета. Моих сыновей зовут Benjamin и Caleb.

— Латиша сказала, что я могу расспросить Вас о тюрьме?

— Да, она мне сказала.

— Если это не секрет, конечно.

— Не думаю, что смогу вам рассказать что-то новое, просто нечего. По тюрьме постоянно водят экскурсии. Фильмы снимали, много было публикаций в печати.

— Хотелось бы узнать что-нибудь из «первых рук»?

— Хорошо. Начнём с Луизианы. Вы знаете что-нибудь об этом штате?

— Не много.

— Слышали когда-нибудь о его столице?

— Новый Орлеан?

— Это очень распространенная ошибка. Столица Луизианы — город Батон-Руж (Baton Rouge). До Нового Орлеана миль двести, может быть, даже чуть больше. Мы там родились, наши родители — тоже. Город расположен на восточном берегу реки, вверх по течению от Нового Орлеана, на месте где на реке появляются первые пороги, естественный барьер, который вместе с дамбой должен защищать город от стихийных бедствий. Должен, но не всегда защищает. Огромные разрушения город претерпел от урагана «Густав», но даже это бедствие — ничто, по сравнению с ураганом «Катрина», который разрушил и затопил Новый Орлеан. Большое количество жителей Нового Орлеана пострадавших тогда, переехали в Батон Руж.

Луизиана до 1803 года принадлежала Франции, пока Америка не купила её у Наполеона.

— Дорого?

— Пятнадцать миллионов долларов,

— Это очень интересно! В 1867 году, Америка купила у России Аляску за 7 млн. 200 тыс. долларов, т.е. по 4,74 доллара за км².

— Сейчас посчитаю (достаёт калькулятор), Луизиана обошлась Дяде Сэму дороже, по $7 за км², но это и понятно: солнечная и плодородная земля это не ледяная пустыня, где кроме китового жира и пушнины, в то время, ничего не добывали. Кстати, сегодня жаркая Луизиана снабжает мехами всю Америку: нутрии, бобры, ондатры, выдры…, наша мама работала на меховой фабрике. Когда Латиша закончила школу, и непонятно зачем поехала в Нью-Йорк, наша мама, зная подарила ей свой меховой полушубок.

Наш папа работал на огромном нефтехимическом предприятии «ExxonMobil», вторым по величине нефтеперерабатывающем заводе в стране. Ближе к окончанию школы, выпускники, кто хорошо учился, готовились к поступлению в колледжи и университеты, другие искали работу. Я много занималась спортом, неплохо училась и меня взяли в Louisiana State University (LSU). Там я тоже много занималась спортом. За год до окончания все студенты рассылают свои анкеты в десятки разных компаний. Удачей считалось попасть на государственную службу: многочисленные льготы, хорошие пенсии…

Мне повезло, первый же ответ пришел из каторжной тюрьмы особо строгого режима под именем «Ангола».

— Почему «Ангола»?

— Ангола — была родиной рабов, которые обрабатывали земли Луизианы.

— Не было страшно?

— Еще как было, ведь эту тюрьму называют — «наихудшая тюрьма Америки» (Worst America’s Prison), но я решила попробовать.

Прислали большую анкету, я её заполнила и отправила. Месяца через два, меня пригласили на собеседование. Для того, чтобы получить там работу необходимо было пройти большой конкурс, на такой службе хорошие зарплаты, поэтому и желающих работать там всегда много. Даже не имея образования, там можно было работать, например, охранником на вышке. Пять тысяч заключенных охраняют и обслуживают полторы тысячи охранников и обслуживающего персонала, пятая часть их которых — женщины. Туда не просто попасть, в первую очередь трудоустраивают членов семьи работников тюрьмы.

— Почему?

— Это укрепляет финансовое положение семьи и снижает текучесть кадров.

— Как Вы туда добирались?

— Сначала паром через Миссисипи. Потом, за мной прислали машину, еще полчаса, по лесной дороге. Тюрьма находится в 60 милях от Baton Rouge, на берегу реки, которая с трех сторон омывает её территорию. Болота кругом кишат аллигаторами, заборы с острыми лезвиями, собаки…., место не самое приятное.

Приехала, огляделась, вроде ничего страшного. Очень чисто, народ приветливый и дружелюбный. Дали заполнить еще раз ту же анкету.

— Зачем?

Там очень сильный штат сотрудников. Они знают, что делают. Скорее всего, чтобы проверить есть ли разночтения? Не склонен ли соискатель ко лжи? Потом собеседование. Проверяли долго. Потом пришло письмо с предложением о работе. Я посоветовалась с родными и согласилась.

— У Вас уже была семья?

— Да, муж работал в порту. Там же он и погиб — несчастный случай. Я стала вдовой. Сейчас там работает мой старший сын. В порту сильный профсоюз, мы получили солидную компенсацию, и я ушла с работы и пошла учиться. Наш младший — изучает экономику в моем университете.

— Когда Вы пришла на эту работу, каков там был состав заключенных?

— Какой именно состав Вас интересует?

— Расовый, например?

— Вы хотите спросить, много ли в тюрьме содержалось афроамериканцев? Много. Почти 90 процентов. Это не удивительно, ведь афроамериканцы составляют больше половины населения всего штата Луизиана.

— В чем ещё причина такого соотношения заключенных?

— Более половины сидят за наркотики. Окружение, стрессы, неспособность объяснить себе реальность — лишь немногие причины массового психоза и дебилизации. Очень трудно с этим бороться. В 80-х, например, просто было вычислить драгдилера. Все торговцы употребляли свой товар, у них была своя манера одеваться, у них был особый вид, даже особый взгляд. Сегодня они стали гораздо умнее и хитрее, сейчас их так просто не поймать: сами они не употребляют наркотики, занимаются спортом, респектабельно выглядят и пользуются услугами дорогих адвокатов. Зачем рисковать, когда очень легко подбить на легкие деньги глупых юнцов, которые, через какое — то время сами становятся потребителями этой отравы и попадают в полную зависимость от своего работодателя? Это огромная проблема, и не только для афроамериканского населения.

Миллионы зависимых американцев пребывают в состоянии, которое называется «mind-altering», причем их сознание постепенно меняется в худшую сторону. Наркозависимые все больше и больше опускаются, превращаясь в слабовольных хроников, готовых пойти, ради очередной дозы, на любое преступление. Постепенно они приходят в такое состояние, что не могут водить машину, это связано как с Road Rage (с дорожной яростью— агрессивным и озлобленным поведением), так и с ослабленным вниманием и неспособностью быстро принять правильное решение. Героин, метамфетамин, крэк и другие синтетические наркотики очень опасны. Молодые люди деградируют за считанные недели, а то и дни, начинают воровать у родителей, потом у драгдилера, за ними начинается охота, и нередко тюрьма спасает их от расправы.

Не могут водить машину — значит не могут найти себе какую-нибудь работу. Много социальных проблем. Рост цен на жилье, бензин и электроэнергию, влечёт за собой рост цен на продукты питания и на все виды услуг. От повышения цен страдают в первую очередь люди и семьи с низким уровнем среднего дохода, среди которых чёрное, малоквалифицированное население доминирует.

— Разве у молодежи сегодня есть барьеры для получения приличного образования и карьеры? Есть много афроамериканцев, добившихся больших успехов. Например, во многих видах спорта они доминируют…

— Всё начинается с детства. Афроамериканцы не всегда имеют равный доступ к высокопрофессиональным воспитателям дошкольных учереждений, к безопасным школам и подготовительным классам для поступления в колледжи. Действительно, в спорте, и в индустрии развлечений темнокожие американцы продемонстрировали способность выживать и добиваться выдающихся успехов в условиях очень жёсткой конкуренции. Но смотрите — страна гордится их достижениями, при этом, мало кто хочет иметь их в соседях, и на работу, при прочих равных условиях, быстрее возьмут белого. Много есть и других причин: браки рушатся, дети вырастают, не зная не только отцов, но и матерей…

— Хочу спросить вас о преступлениях свершаемых на расовой почве? Есть ли в тюрьмах случаи расовой дискриминации и антисемитизма?

— В Америке такие преступления называют bias crimes (на почве предубеждений). В 1964 году в США был принят Закон о гражданских правах, запретивший расовую дискриминацию и антисемитизм, но они никуда не исчезли. Сегодня говорить об открытой дискриминации в таких областях, как работа и образование, конечно, не приходится. В Америке нельзя открыто быть расистом или антисемитом, тем не менее, в стране немало их носителей. Сегодня эти люди выступают за страну без абортов, геев, эмигрантов, арабов, евреев… Придет их время, снова примутся за черных. Или за «неполноценных»: инородцев, иноверцев, инакомыслящих… Вы в курсе, что когда-то и евреев, как и негров, считали неполноценным? Ку-клукс-клан преследовал и тех, и других. Когда евреев перестали преследовать, они стали процветать. У них получилось добиться успеха в Америке, так как капитализм — это как раз то, что им нужно. У евреев есть предпринимательская жилка, они больше учатся, лучше приспосабливаются и хорошо знают, как лучше использовать свои возможности и способности. Когда-то мы боролись за свободу вместе. Признательность евреям как союзникам чернокожих выражал сам Мартин Лютер Кинг.

— Так в чем причины отставания афроамериканцев?

— Много причин. Вопрос расовых и межкультурных взаимоотношений в странах западной цивилизации зашел в тупик. Корень — в нежелании белых признавать факт ошибочность их собственной расовой политики. Об этом нужно говорить. Замалчивание этих проблем порождает насилие и провоцирует губительный для общества рост праворадикальных идей. В свое время «ККК», народная милиция, суды Линча загнали черных в даунтауны больших городов. Расплачиваться за это сегодня приходится всем. До Гражданской войны черные и белые жили рядом. Потом нацию разделили на две части, так стали образовываться негритянские гетто. Там и выросла эта субкультура — смесь наркотиков и преступности.

Началось с раздельных школ и церквей, а закончилось раздельными больницами, вагонами, магазинами, закусочными… Запрещались межрасовые браки. Негр должен был сойти на мостовую, если мешал белому пройти, нельзя было присесть на скамейку в парке, примерить рубашку в магазине. За одни и те же нарушения белых присуждали к штрафам, черных к тюрьме. Суды Линча начали с наказания кнутом и очень быстро перешли к казням. Казнили женщин, убивали подростков, лишали жизни детей 12-13 лет. Виселицы стояли везде. Процветала жестокость. Избитого «преступника» волокли в ошейнике по улицам города, потом вешали, затем, все кому было охота — стреляли в труп, который потом его сжигали на костре. Поглазеть на это представление, приезжали издалека, семействами, с женами и детьми.

— У каждой страны, в её истории, есть свои позорные страницы.

— Напрасно вы думаете, что это было когда-то и очень давно. Как-то я разговаривала с отцом одного из своих коллег, пожилым белым человеком. В 40-е годы он держал обувной магазин. К нему зашли двое черных, и он продал им по паре обуви. Жители городка устроили ему обструкцию, никто не заходил к нему в магазин. В церкви, прихожане отворачивались от него. Он был вынужден уехать в другой штат. Таких примеров очень много. Таких примеров можно привести очень много. Мы много протестовали, в 60-х, Рэй Чарльз, узнав, что на его концерте в городе Огаста (графство Ричмонд, штат Джоржия) белых и цветных зрителей планируют посадить отдельно, отменил свой концерт.

— Но согласись, много и других примеров. Протесты кончались погромами! Я хорошо помню, как в Лос-Анджелесе на улицу вышли тысячи афроамериканцев, членов уличных банд. К ним примкнули, в обычной жизни их злейшие враги, банды «латинос». Помню, как они вместе громили и грабили магазины, стреляли по полицейским, сожгли тысячи домов. Такой смог стоял, что отменили вылеты самолётов из Лос-Анджелесского аэропорта. Погибли десятки жителей, тысячи были ранены. Армейские подразделения с морскими пехотинцами и полиция с пограничниками неделю не могли утихомирить бандитов.

— И что их до этого довело? Несправедливость! За превышение скорости, четверо белых полицейских искалечили чернокожего парня. Переломали ему все кости. Это была капля, переполнившая чашу гнева.

— Извини, но расовая сегрегация здесь не причем. Этот парень, на тот период времени, был условно освобожден по обвинению в ограблении, не хотел снова угодить в тюрьму, поэтому пытался сбежать, оказывал сильное сопротивление офицерам полиции.

— Пускай так. Но это не значит, что его надо было калечить. Почему суд счел действия полицейских изуверов правомерными и оправдал их? Он уже не шевелился, а четверо офицеров всё избивали его, а остальные 13 молча за этим наблюдали. Три хирурга целый день спасали жизнь этого парня. От последствий побоев он потом ещё долго страдал.

— Не совсем так. Решение суда пересмотрели, двое полицейских были признаны виновными и за превышение полномочий приговорены к двум с половиной годам тюрьмы, и только двух — оправдали. Страдалец, кстати, получил за счет налогоплательщиков компенсацию — почти четыре миллиона долларов, требовал — 56 миллионов, т.е. по миллиону за каждый нанесенный ему удар. Купил шикарный дом с бассейном, в котором позже, по пьянке и утонул.

— Люди слабы, перестают верить в Бога, не посещают церковь. Это — большая проблема.

— В «Анголе» есть церковь?

-Пять. Заключенные: католики, протестанты, лютеране, мусульмане и христиане сами выбирают себе священнослужителей.

— Враждуют ли носители различных рас и вероисповеданий?

— Бывает. Слишком большая разница в культурном развитии и менталитете. Люди ненавидят друг друга, потому что они боятся друг друга; боятся, потому что ничего друг про друга не знают; не знают, потому что не общаются, а не могут общаться — потому что разделены.

— Ты это замечательно сказала.

— Это не я, это Мартин Лютер Кинг, который, выступая за ненасильственные методы борьбы с системой, всю свою недолгую жизнь боролся не только за права чернокожих, но и за всех преследуемых и угнетенных.

— Расскажи, пожалуйста, немного подробней о тюрьме?

— В американских тюрьмах постоянно находятся более 2-х млн. заключенных — это один из самых высоких в мире показателей. Шансы живущего в США мужчины хотя бы раз в жизни получить обвинительный приговор — 1 к 9, а женщины — 1 к 56. Самые высокие шансы провести отрезок жизни имеют чернокожие и латинос. Афроамериканцы составляют 14% от общего населения Америки, при этом контингент тюрем больше, чем наполовину — черный. Что особенно печально, практика показывает, что в течение двух лет после освобождения, более половины заключенных возвращаются назад в тюрьму.Около 60% обитателей «Анголы» осуждены на пожизненный срок. Только 3–4% доживают до выхода из тюрьмы.

— А остальные?

— Остальные остаются на местном кладбище. Есть там и свой хоспис для умирающих.

В отличие от других тюрем, обычные заключенные «Анголы» не носят робы, ходят в своей одежде, им разрешают почти свободное передвижение и даже позволяют носить какие-то украшения. Работают: колледж, средняя школа, спортивные залы, библиотека, радиостанция, телеканал, спортивный зал, прачечные. Есть магазин товаров первой необходимости. Выпускается газета, много различных обучающих и культурных программ. Есть свой оркестр и даже свое родео-шоу.

— Я читал об этом? Говорят — очень своеобразное зрелище.

— Да, необычное и опасное. Причем, не все могут принимать участие в подобных мероприятиях. Например, участвовать в родео могут только те, кто заслужил это примерным поведением.

— Разрешены ли свидания? Проверяется ли переписка, прослушиваются ли телефонные разговоры?

— Свидания разрешены, переписка тоже, можно и звонить по телефону. Заключенные и те, с кем они говорят, в течение всего разговора слышат, как механический голос повторяет: «Вы разговариваете с тюрьмой строго режима штата Луизиана» и понимают, что их разговор может прослушиваться. Нарушители дисциплины лишаются этих и других привилегий на разные сроки, но не больше чем на год. Для особо опасных, существует штрафной корпус, где условия содержания значительно хуже.

— Что за привилегии?

— В основном, круглый год, заключенный работают в поле, по восемь часов в день, пять дней в неделю. Выращивают хлопок, пшеницу, помидоры, капусту, лук, арбузы, перец, кукурузу… Ведь «Ангола» не только снабжает овощами другие исправительные учреждения, но и поставляет овощи на рынки. Летом — оросительные работы, зимой — осушительные, это очень изнурительный труд. Тяжелая работа в коровниках, и в мастерских. Заключенный может быть переведен на другую, более легкую работу. За нарушения же может её лишиться, его так же могут лишить свиданий, телевизора, бильярда, спортзала, библиотеки…

— Бытовые условия?

— Нелегкие! Удобства в блоках — самые минимальные. Страшная жара и влажность, один большой вентилятор на всех. Заключенные иногда падают в обморок.

— Это по твоему гуманно?

— Это один из смыслов заключения. Тюрьма — не место отдыха, а место лишения свободы. Заключенного нельзя унижать, над ним нельзя издеваться, но он должен испытывать определенные страдания, чтоб не забывал, где он находится, и за какие проступки он туда попал.

— Что производят мастерские?

— Много чего, от автомобильных номеров, до гробов и щеток со швабрами.

— Работают бесплатно?

— Нет, им платят, правда, совсем немного, кажется — 20 центов в час, но даже из этих денег, они получают только половину, остальные кладут на их счет. Наличных в тюрьме нет, у каждого своя чековая книжка. Иногда, даже эти крохи некому получать, от очень тяжелого труда и плохих условий содержания заключенные рано умирают. В Луизиане не одна такая сельскохозяйственная тюрьма, но в этой, на мой взгляд, самые тяжелые условия содержания.

— Почему?

— Ведь это не просто тюрьма, это тюрьма для каторжников. Особо опасные преступники, осужденные на длительные сроки, живут в одиночных камерах, носят специальные шапки красного цвета, и постоянно находятся под наблюдением. В корпусе для особо опасных преступников и смертников установлен деревянный электрический стул «Жуткая Герти», на котором, как мне рассказывали, закончили свои жизни более 500 мужчин и одна женщина. Сейчас там музей.

— Какие люди там работают?

— Очень хорошие, терпеливые и доброжелательные. Голливудское кино о садистах тюремщиках — обычная фантазия. Так устроен их киношный бизнес, ну кто пойдет смотреть фильм о добром тюремщике? Были и такие, кто на этой работе стал меняться не в лучшую сторону, появилась злоба, излишняя нервозность. Для них проводят специальные психологические занятия. Если не помогает, от них избавляются. Большое внимание в «Анголе» уделяется внедрению различных новшеств в тюремной системе и мерам психологической помощи. Весь обслуживающий персонал ежегодно проходит переподготовку.

— Ты ходила с оружием?

— Нет. Никто, кроме охранников на вышках, и на лошадях-конвоирующих полевые работы, не имеет оружия.

— Не страшно было?

— Теоретически, оружие могут отнять, поэтому его не носят. Страшно не было. Заключенные не осмелятся, не только напасть, но даже нагрубить охраннику. Все понимают, малейшее нарушение лишает тебя надежды на помилование, а на него уповают все, даже смертники. Да и другие заключенные не дадут свершиться насилию. Они просвещают друг друга, предупреждают о недопустимости нарушений. Все боятся наказаний, ведь любое, даже самое мелкое нарушение, даже недонесение о нарушении, заносится в личное дело заключенного и отодвигает надежду на помилование, или сокращение срока заключения. Это на воле они такие крутые и смелые. Когда заключенные попадают в каторжную тюрьму, особенно в штрафной блок, 23 часовое нахождение в одиночной камере без радио, телевизора, книг и газет — быстро отрезвляет. Самые закоренелые преступники очень скоро приходят в чувство и стараются соблюдать правила поведения.

— Помилования случаются?

— При мне — не было, но сотрудники всячески поддерживают в заключенных эту надежду.

— Бывают самоубийства?

— Бывают. Иногда, дожидаясь смертной казни, заключенные не выдерживают, устают ждать и сходят с ума.

— Питание?

— Очень хорошее. Для сотрудников — бесплатно. Свежайшая пища готовится на 9 кухнях. Многие продукты — собственного производства. Диетологи составляют специальные меню. Начальник тюрьмы и все сотрудники едят ту же пищу, что и заключенные. Очень вкусно! Другое дело — кусок в горло не идет. Это трудно объяснить, но это так. Психологи хорошо знают эту проблему.

— Можно получить специальное питание?

— Как и в других демократических странах, в Америке заключённым гарантируется свобода вероисповедания — это правила исправительных учреждений. Они включают в себя и право на соблюдение религиозных законов о пище и заключённые имеют право на специальное питание.

Для руководства тюрьмы это серьезная проблема. Такая еда обходится а дороже обычной тюремной и требует серьезных усилий для её производства. Насколько я помню, многие тысячи заключённых обеспечиваются кошерным питанием. Это не означает, что все евреи, находящиеся за решёткой, питаются кошерно. При этом, далеко не все получающие кошерное питание, действительно являются евреями.

— Медицина?

— Свой госпиталь, свои службы психиатрической помощи, своя лаборатория, свои врачи, дантисты, медсестры, зубные техники, фармацевты, лаборанты…

— Вам доводилось бывать в тюрьмах других стран?

— В каждой стране своя карательная, пенитенциарная система. Я была в Норвегии, в тюрьме Хольден-Фенгсель. Камеры — как комнаты в студенческом кампусе, телевизор, маленький холодильник, большие окна без решеток. Коттеджи для встреч с членами семьи, которым разрешается ночевать на территории тюрьмы. Уровень рецидивизма в стране очень низок, только 20% освобожденных заключенных, в течение двух лет, возвращаются назад в тюрьму. Такая тюрьма в Америке будет возможна только тогда, когда уровень преступности в стране сократится раз в десять, или ещё больше. Думаю, это дело далекого будущего.

— Ну и последний вопрос. Можете рассказать о процедуре исполнения приговоров?

— И это не секрет. Об этом много писали, и даже был какой-то документальный фильм. Исполнение смертной казни в США имеет определённые правила. Переход в иной мир стараются сделать максимально безболезненным. Медикаментозная казнь считается наиболее гуманной. Когда-то несколько заключенных пытались доказать суду, что смертельная инъекция противоречит Восьмой поправке к Конституции США, запрещающей «жестокие и необычные наказания». Суды низших инстанций отменили несколько приговоров, но потом Верховный суд признал смертельные инъекции — законными.

В назначенный срок осужденного фиксируют с помощью ремней и устанавливают в вены обеих рук две капельницы, одна — дублирующая. Затем подключаются три шприца со специальными препаратами. В зависимости от дозы они вызывают сон, наркоз, или смерть. С их помощью осужденного сначала лишают сознания. Затем блокируется нервно-мышечная деятельность. Потом вводят препарат, который останавливает сердце.

— Где проводят в исполнение смертный приговор?

— Просторная, светлая комната, с большими окнами. Кровать с матрацем, специальные кронштейны, к которым пристегиваются руки. На стене часы и несколько телефонных аппаратов. В другой, отделенной большими окнами, комнате размещаются: прокурор, адвокат, по их желанию — родственники жертв, священнослужитель, и официальные свидетели. Работу сердца осужденного контролируют на особом мониторе. Когда сердце останавливается, врач констатирует смерть, официальные свидетели её освидетельствуют и подписывают протокол. Кстати, не Луизиана на первом месте по казням.

— А кто?

— Техас.

— Это очень страшно, выполнять такую работу.

— Я рассказывала о телефонах в этой комнате. Они напрямую связаны с офисом губернатора. Только он может в последний момент помиловать осужденного и отменить казнь. Они никогда не звонят, но так, как теоретически такое может произойти — их установили. У приговоренного к смерти не остаётся ничего, кроме надежды, и никто не имеет права его этой надежды лишать. Да! Это очень тяжело, к этому невозможно привыкнуть, но кто-то должен делать и такую работу.

— Простите, что заставил вспоминать эту, не самую приятную часть вашей жизни.

— Мне не стыдно за то, что я делала. Я добросовестно относилась к своим обязанностям, никогда не проявляла к людям жестокость. Если могла — помогала, и в каждом старалась поддержать надежду. Мартин Лютер Кинг, одна из самых ярких личностей американской истории, говорил: «Даже если я научу надеяться хоть одного человека, я жил не напрасно».