Тамара Львова, Владимир Фрумкин: Расцвет и гибель «Турнира СК» (из истории легендарной передачи Ленинградского ТВ). Продолжение

Loading

Было самое начало 1969-го. Тогда мне еще не приказывали. Просили, как всегда вежливо, но очень настойчиво: Большой конкурс посвятить победам нашей армии. Мы решили: не хотим! Ни в коем случае! Только что наши танки раздавили «Пражскую весну». Не время сейчас говорить о победах, да еще прямо глядя в юные лица…

Расцвет и гибель «Турнира СК»

Из истории легендарной передачи Ленинградского ТВ

Тамара Львова, Владимир Фрумкин

Продолжение. Начало

Часть 3
КАК НАС УБИВАЛИ

1. ИЗ РАЗНОГО ВРЕМЕНИ

«Убивать» нас начали рано, с разных сторон, разными способами, когда любимому нашему дитятке, «Турниру СК», было всего года два: кончилась «оттепель»… Но долго мы этого не понимали — принимали наступавшее в стране всеобщее ненастье за пустые придирки и начальственное невежество. И боролись, сопротивлялись изо всех сил, изворачивались, хитрили, а то и просто врали, пользуясь все росшей и росшей, даже нас удивлявшей, популярностью нашей передачи. Иногда радовались победе, а бывало — терпели полный крах… Вам знакомо уже имя человека, вся деятельность которого, кажется нам, была направлена на это самое — «убивать». Может быть, с этой целью его и прислали на Ленинградское телевидение? Продолжим о нем. Просим простить некоторые повторы…

Наш Главный редактор Н.А.Бажин обладал удивительным чутьем на самые любимые, важные, дорогие для нас сюжеты, темы, вопросы. Я уверена, он был психически нездоров — и близко нельзя было его подпускать к месту, на котором он восседал весьма длительный срок. Он был умен, образован и, по-моему, все понимал. Но — сломался, совсем, начисто. И это было удобно тем, кто сам не хотел пачкать рук. У нас с ним были особые, «интимные» от­ношения, о которых никто не знал. Он не раз говорил мне, что «Турнир СК» — его лю­бимая передача, «лучшая на Ленинградском телевидении». И потому, вызвав меня к себе по поводу очередного сценария, плотно закрыв дверь кабинета, усаживал напротив и… говорил, говорил, говорил. У меня круги зеленые мелькали перед глазами, а он, с каким-то садистским наслаждением, со сладострастием, читал — выкрикивал вырванные фрагменты сценария и… громил, высмеивал, иронизировал. Более всего, я уже говорила, издевался над тем, что было особенно дорого моим авторам-ведущим, а значит, и мне вместе с ними. Он говорил без пауз. Нельзя было объяснить, защититься, «оправдаться». И только всплывало в памяти об Иудушке Головлеве: его слова «текли, как густая слюна»…

Так выглядели Ленинградская студия телевидения и ее телебашня в 1960-е годы

У Э.С. Каташкова, профессионально занимавшегося кибернетикой, «лженаукой», только что вышедшей из подполья, Главный редактор всячески изгонял из конкурсов эту самую кибернетику. А.В.Брянцев был непосред­ственно причастен к нашумевшей реставрации знаменитой «Юдифи с головой Олоферна» Джорджоне. И в сценарий на эту, такую специальную, тему наш мучитель позволил себе вмешаться… В.А.Фрумкин, по-моему, первым из серьезных музыковедов стал изучать авторскую песню, писать о ней. Он был страстно увлечен ею, близок со многими бардами. Сколько раз наши попытки «протащить» конкурс об авторской песне, к совершенному отчаянию Володи, и моему тоже, терпели фиаско! А.А.Пурцеладзе так построила конкурс о «Евгении Онегине», что программный, надоевший, набивший оскомину «роман в стихах» А.С.Пушкина (увы, зачастую это именно так!) преобразился, ожил и засверкал упоительной красотой и вечной современностью. И тут, уже полностью «на своем поле» (поскольку мне известно, он начинал учителем литературы), наш Главный поиздевался всласть. Я больше всего боялась, что эмоциональная А.А.П. по­шлет меня вместе с Турниром подальше, после того как, сгладив и смягчив, я сообщила ей о «некоторых замечаниях Главного редактора»…

Студия. Общий план, сверху — первые годы

Позывные Турнира звучали 8 лет. Каждый месяц. Студия вначале выглядела мрачновато. Такова была аскетическая позиция режиссера Юрия Зандберга.

Там же. Конкурс манер

Та же 1-я студия. При режиссере Михаиле Фалкине она явно повеселела. Конкурс, кажется, назывался: «Манеры в истории».

А вот еще один конкурс, омраченный тенью нашего Главного. Ведущим его был Владимир Михайлович Акимов, тогда молодой кандидат, потом — доктор филологических наук, автор многих книг по русской литературе ХХ века. Напомним: он до А.А. Пурцеладзе вел все литературные конкурсы, потом был постоянным их комментатором и незаменимым нашим «литературным консультантом», но и первую свою «турнирную специальность» не забывал, время от времени продолжая вести конкурсы…

В самом конце 2001 года, в «Литературной газете», я с интере­сом прочла три полемических статьи известных ученых-филологов о смысле концовки поэмы А.Блока «Двенадцать»: они высказывали противоположные, исключающие друг друга версии. Со времени выхода поэмы, в 1918-м, и до дня нынешнего он остается неразгаданным и все ускользает от нас, этот смысл… И я вспомнила! Мы — на Турнире — тоже принимали участие в его разгадке. Это был, наверное, лучший конкурс В.М.Акимова. С глубочайшим интересом он слушал ребят — это была его тема! Над ней он думал, спорил с коллегами, о ней писал… И вот теперь предложил поразмышлять над ней турнирным бойцам:

…Так идут державным шагом —
Позади — голодный пес,
Впереди — с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз —
Впереди — Исус Христос.

У Владимира Михайловича была личная, своя трактовка этой концовки, собственное толкование и даже… открытие:

Из-за удали бедовой
В огневых ее очах,
Из-за родинки пунцовой
Возле правого плеча,
Загубил я, бестолковый,
Загубил я сгоряча… ах!

В.М. придавал какой-то особый, глубинный смысл этой самой «родинке пунцовой» возле Катькиного правого плеча, связанный с противопоставлением в поэме «красного, кровавого, эротического, тварного начала и белого, возвышенного, духовного». Я вполне допускаю, что все про эту родинку — плод воображения ученого (помню, что сказал Лев Додин в интервью перед юбилейной встречей на телевидении, вспоминая нашу турнирную «компанию»: «…Владимира Акимова, тогда совсем молодого литературоведа, с достаточно завиральными для того времени идеями, т.е. на самом деле — нормальными»…) Может быть, это и есть одна из его «завиральных идей»? Но как интересно! Как делает живой, трепетной скучную науку с таким длинным названием — «литературоведение»!

Из кабинета Главного редактора, после часового пребывания на «лобном месте», я уходила как никогда побитая, униженная, с пылающими щеками: как издевался он, хохотал, выискивал оскорбительные словечки по поводу этой злосчастной «родинки». А все это время за закрытой дверью стояли люди, ко­торым немедленно, сию минуту, надо было к нему: без подписи Главного они не могли выйти в эфир… Владимиру Михайловичу я позвонила на следующий день и очень спокойно сообщила, что мы, мол, хорошо отделались — не вцепись он в эту «родинку», загубил бы весь конкурс, а так конкурс спасен (о концовке поэмы), что ж, без жертв не обходится. И сделала вид, что не заметила его огорчения: для него-то разговор о «цветовой гамме поэмы», о «красном» и «белом» был наиважнейшим.

В.М. Акимов задает вопрос, рядом — Люфанов

Возможно, именно здесь Владимир Михайлович Акимов задает свой «заветный» вопрос о концовке поэмы Блока «ДВЕНАДЦАТЬ», над которым всласть поиздевался наш «тиран»…

Мы жили в вечном страхе и непрерывной борьбе. В двух разных мирах: «в кадре» и «за кадром». Вот еще один любопытный эпизод. «В кадре»…

Когда готовили книгу, я просила всех наших «детей» написать о самом ярком сохранившемся в их памяти воспоминании о Турнире. Ответов получила множество: из Петербурга, США, Израиля, Германии, Швеции. Процитирую фрагмент письма профессора-слависта Ирины Паперно из Калифорнии, адресованного В.Фрумкину с просьбой переслать его мне.

«Дорогой Володя!

Уж простите, не получаются мемуары. А помните, как с Вашего благословения я прочла с экрана строчки из Мандельштама: «Играй же на разрыв аорты…» ,— , не называя автора, и мы втайне наслаждались этим моментом? Думаю также, что это первое «выступление Мандельштама» по телевидению. Не помню год, я кончила школу в 1969-м.

Ваша Ирина Паперно.»

Письмо это ввергло меня в недоумение… Почему вдруг Мандельштам на музыкальном конкурсе? И как это с В.А. «благословения», т.е. втайне от меня?.. И почему я ничего этого не помню — ведь инфаркт бы схватила, услышав на Турнире из уст «ребенка» в «живом эфире» строки Мандельштама? Может быть, Ира что-то перепутала?.. И я хватаюсь за папку сценариев: 1968/69 гг. Нашла. Вот он!..

… Музыкальный конкурс подходит к кульминационному моменту. Только что прозвучал фрагмент третьей части Восьмой симфонии Шостаковича (1943 год). Ведущий напоминает о других композиторах-гуманистах ХХ века: Прокофьеве, Бартоке, Онеггере, Шенберге. И задает свой главный вопрос:

«Отменяется ли в наше время сформулированное еще Моцартом требование: «Музыка, даже в самых ужасных драматических положениях должна оставаться музыкой, должна пленять слух?» Всегда ли благозвучна, приятна для слуха музыка знакомых вам современных произведений, когда они передают образы зла, выражают драматические конфликты? Приведите примеры.»

Вот тут-то подняла руку девочка из 11-й школы и, безусловно, приведя какие-то примеры (какие? — мы не знаем), с чувством — на весь ленинградский эфир! — процитировала строки О.Мандельштама, на мой взгляд, потрясающе образно, точно и кратко содержавшие ответ на вопрос Ведущего:

Играй же на разрыв аорты
С кошачьей головой во рту…

Сам В.А.Фрумкин в процессе дискуссии с ребятами цитировал стихи (так написано в сценарии) В.Маяковского:

Я ухо словом не привык ласкать…

Итак, все ясно. Но я на этом не успокоилась. Написала И.Паперно. Цитирую:

«Ирочка! У меня к Вам просьба. Напишите мне, пожалуйста, откуда наша советская девочка, ученица нашей советской школы — пусть одаренная, пусть из хорошей семьи, пусть из одной из лучших ленинградских школ! — могла знать это стихотворение Мандельштама? (Первый сборник, «Большая серия Библиотеки по­эта», вышел в 1973 г., второе издание — в 1978-м, до этого оно печаталось только в журнале «Подъем», Воронеж(!), 1966, №1). Где и как Вы могли его прочесть? Или Вам его прочли?

Меня интересует вопрос: откуда наши «турнирные дети» черпали знания, поражавшие зрителей (и нас тоже), не только «внепрограммные», но и просто от общества тогда закрытые? Поделитесь со мной своими на этот счет сооб­ражениями (и — непременно! — частным случаем с «Вашим» Мандельштамом).

Заранее благодарна. Ваша Т.Л.»

Ответ был кратким и исчерпывающим. Привожу его с небольшими сокра­щениями.

«Дорогая Тамара Львовна!

Вы спрашиваете, откуда я знала Мандельштама — ведь советских публикаций еще не было… Да если бы и были, разве эти издания, когда они появлялись, были доступны в магазинах?

Конечно, я и до, и после публикаций, знала эти стихи, как и другие — из самиздата. Ходили, в основном, перепе­чатанные и переписанные от руки стихотворения, но были еще и западные издания, они послужили, вероятно, источником переписанных, хотя кое-что ходило от Надежды Яковлевны Мандельштам в Москве, Лидии Яковлевны Гинзбург в Петербурге и других знакомых Мандельштама; все прошло через много рук, пока попало школьникам. У нас в школе, впрочем, хождения самиздата не было; это шло по семейной линии и включало отдельных, доверенных друзей среди ровесников.

…Такой был у нас в «Турнире СК» «ненадежный коллектив»: мудрено ли, что часть оказалась за границей, где книги Мандельштама можно было купить в магазине?

Ваша, дружески, Ира Паперно.»

Осталось мне лишь ответить на два вопроса. На один — могу. На другой — нет… Почему со мной не случился «инфаркт», и я даже не вспомнила этот эпизод? Просто… я тогда не знала этого стихотворения Мандельштама: в самиздате прочла много его стихов, а это, значит, не попалось. Как видите, наши «дети» знали ино­гда больше нас. А вот

каким образом мой дорогой музыкальный Ведущий В.А.Ф. вступил в «тайный сговор» с девочкой из команды 11-й школы — это так и останется для меня неизвестным. «Виновник» — молчит!

И еще одно письмо, тоже — от «турнирной девочки», тоже из Соединенных штатов, и тоже с участием нашего «главного диссидента» Володи Фрумкина. От Ольги Принцевой. Но этот эпизод — уже из бившей ключом «закадровой жизни».
«…Вспоминаю такую историю. В перерыве одной из встреч на телевидении за несколько дней до передачи В.А.Фрумкин, ведущий Музыкального конкурса, разговаривал со мной и еще с кем-то из участников Турнира, стоя в бесконечном полутемном коридоре Ленинградской студии телевидения. Неожиданно он увлек нас в какой-то закуток и, понизив голос, оглядываясь по сторонам, почти шепотом сказал: «Только что получил новую песню Окуджавы, хотите спою?» Мы закивали. «Возьмемся за руки, друзья, — почти прошептал Владимир Аронович и так шепотом и допел нам это знаменитое — чтоб не пропасть поодиночке». Мы слушали, затаив дыхание. Поразительно только, что доверительность удавалось сочетать с прямым эфиром, в котором теперь эта песня звучит вполне обыкновенно».

В.Ф. на встрече со зрителями

Только на встрече со зрителями Володя Фрумкин смог от души поспорить об авторской песне. На Турнир пробить «бардов» нам так и не удалось…

Хочется ближе, на конкретных примерах, познакомить вас с совершенно закрытой от посторонних глаз — не в живом эфире, не на ристалище между командами соперницами — совсем иной, мучительной и непрерывной, нашей тайной «сценарной борьбой». Назовем ее …»Между словом и делом«…

…Приходилось ли Вам, уважаемый читатель, работать редактором на со­ветском телевидении в те далекие годы? Нет?.. Тогда Вы не знаете, что означают такие понятия как «изворачиваться», «выкручиваться», писать одни слова, совершенно точно зная, что будут произнесены другие.

В.М.Акимов (так написано в сценарии) задает ребятам вопрос (по поводу произведений Р.Бредбери):

— Что тревожит автора в современном ЗАПАДНОМ мире?

А ведь спросил он их чуть-чуть иначе, выбросив всего одно слово:

— Что тревожит автора в СОВРЕМЕННОМ мире?

А.В.Брянцев в «предполагаемых ответах» по поводу архитектуры Кировского проспекта пишет о «зданиях разных стилей», не называя эти стили. А зачем их было называть в сценарии? Ну, хотя бы — «модерн» — «реак­ционное упадочническое течение в искусстве XIX и ХХ вв.». Или «конструктивизм» — «формалистическое направление в упадочном буржуазном искусстве, возникшем после первой мировой войны» — цитирую по старому словарю иностранных слов, стоящему у меня на полке. Зачем было писать эти СЛОВА-ПУГАЛА в сценарии — их сразу (вместе со всем конкурсом!) зачеркнули бы красным карандашом! Но… в живом эфире А.В.Брянцев спокойно их произнес, называя все архитектурные стили, так ярко представленные на Каменноостровском проспекте. И никто не пикнул, «не заметил» — как-никак не 1949 год, когда словарь вышел, а 1970-е начались, все-таки другое время. Впрочем, как раз тогда это самое ВРЕМЯ начало возвращаться вспять, и оставалось его у нашей передачи совсем немного…

Архитектурный конкурс. Дети строят

Архитектурный конкурс. Ведущий, Алексей Вячеславович Брянцев, одно за другим произносит «сомнительные слова»: «модерн», «конструктивизм»… В сценарии написано осторожно: «речь пойдет о разных стилях».

Может быть, пригодятся когда-нибудь эти заметки для будущих историков советской журналистики «эпохи застоя». Вот еще несколько образцов искусства «изворачиваться». Я открою вам тайну, до сего дня от всех скрытую: много, ох, как много СЛОВ, сданных мною путешествовать по начальству и почивших потом в архивном безмолвии, никогда не были сказаны на «Турнире СК». Их не произно­сили мои ведущие, их не слышали ни наши дети, ни наши зрители. Подчас их в глаза не видели даже авторы конкурсов — их вписывала я для «проходимости», особенно — самых острых, самых «сомнительных» сюжетов.

Хочу рассказать, как мы «работали с партийными документами». 1971-й год. Давление становилось невыносимым. От нас требовали — «работать»! И мы «работали».

21 ноября 1971 года. «Турнир СК»-2 под девизом «Человек и природа». Из вступительных (подчеркиваю — вступительных, никем на передаче не произнесенных!) страниц к Большому конкурсу:

«Принимая меры для ускорения научно-технического прогресса, необходимо сделать все, чтобы он сочетался с хозяйским отношением к природным ресурсам, не служил источником опасного загрязнения воздуха и воды, истощения земли…»
(далее — еще продолжение цитаты на страницу. — Т.Л.)

Эти слова из речи Л.И.Брежнева на ХХIV съезде КПСС положены в основу конкурса «Охрана природы», в котором от участников требуется, «помимо знаний основ биологии, химии, техники, географии, осведомленность в различных вопросах охраны природы, умение сформулировать свое личное отношение к этой проблеме. Планы коммунистического строительства связаны с рациональным использованием естественных богатств.»

Еще страница таких же правильных и столь же общих слов — и только потом тезисное изложение предстоящего на Большом конкурсе заседания «Ученого совета», обсуждающего действительно актуальнейшую тему. Вел заседание кандидат биологических наук Алексей Иванович Константинов, а комментировал этот поистине «комбинированный» конкурс человек «дальнего круга» Владимир Васильевич Меньшуткин, тоже кандидат биологических наук, руководитель группы математического моделирования Института эволюцион­ной физиологии и биохимии АН СССР. В оценке выступлений команд участвовали также Н.С.Чочиа, кандидат географических наук, молодой химик из университета Игорь Дмитриев (кстати, бывший наш «турнирный ребенок»!), Э.С.Каташков, кан­дидат технических наук, и я, редактор передачи. Никто из нас о ХХIV съезде КПСС ни разу не вспомнил.

А. Константинов задает вопрос, рядом — Т.Л. и М.М.

Наш биолог Алексей Иванович Константинов в своем конкурсе об ОХРАНЕ ПРИРОДЫ даже не вспомнил о докладе Брежнева на съезде партии. Хотя в сценарии о нем написана целая страница!

19 декабря 1971 года. «Турнир СК»-3 — «Человек и техника». Фрагмент — опять-таки из вступительной части — на этот раз литературного конкурса «Литература и люди науки»:

Тема литературного конкурса подсказана жизнью, той особой ролью, которая сегодня отводится Партией и Советским правительством развитию науки. В резолюции ХХIV съезда КПСС сказано: «Съезд подчеркивает, что одним из главных факторов успешного решения задач коммунистического строительства является развитие советской науки»…

Написали — забыли!

Насколько же мое положение тележурналиста было «выигрышнее», чем у коллеги-газетчика: ему не спрятаться за «живой эфир», «импровизацию», «при­мерные тезисы» — ему вынь да положь СЛОВО на газетную полосу…

19 марта 1972 года. «Турнир СК»-6. Девиз — «Традиции», тема Большого конкурса — «Традиции в архитектуре и строительстве». Цитата из вступительной страницы:

«Преодоление отживших традиций в строительной технике, новые прогрессивные формы организации, использование новых материалов и новых принципов строительства — непременное условие решения задач, поставленных Директивами ХХ1V съезда КПСС по девятому пятилетнему плану…»

Это уже была почти агония — передача шла в записи. И мы, изо всех сил «цепляясь за жизнь», бросали ИМ множество слов, изначально не предназначенных для произнесения:

«…Чтобы решить программное положение КПСС о том, чтобы каждая семья в ближайшие годы имела отдельную квартиру… » или «…именно на стремительный прогресс и почти полную индустриализацию строительства опирался съезд КПСС, определяя грандиозные масштабы строительства и жилищного, и общественного, и промышленного…»

Вам скучно читать?.. Не волнуйтесь: Конкурс был замечательный. На современнейшем материале, что всегда особенно трудно. Оценивали его, как и обычно Большой конкурс, пять человек, каждый максимум мог дать команде за ответ на вопрос — 6 баллов: «дальние» — Владимир Иванович Пилявский, доктор архитектуры, профессор, Владимир Васильевич Ковалев, проректор строительного института, кандидат технических наук и «свои» — А.В.Брянцев, Э.С.Каташков, М.М.Ермолаев.

Приведу только маленький фрагмент из сценария — вопрос Э.С.К., заданный командам в самом конце заседания «Ученого совета», уже после выступлений «докладчиков», после общей дискуссии (вопрос очень интересный, неожиданный, требующий от ребят большой сообразительности и нестандартности мышления):

ВОПРОС: Для того, чтобы проиллюстрировать вопрос о роли традиции, мы предлагаем такую задачу: представьте себе, что наша студия — строительная площадка. Вы можете пользоваться только тем, что здесь есть сейчас. Как проверить горизонтальность пола? Не возвышается ли правый угол студии относитлеьно левого?

(Ребята решают задачу)

ОТВЕТ: Среди множества вариантов, которые они могут предложить, самый интересный — использование телекамер в роли теодолитов. До этого способа можно додуматься только преодолев «инерцию мышления». Он находится за рамками традиционных решений…

Не буду утомлять вас больше «партийными документами», хотя могла бы цитировать их еще и еще… Напомню — не только ребята наши и зрители не слышали их, Ведущие Турнира, их «авторы» — понятия о них не имели. Этот «крест» целиком несла на себе я — редактор Турнира, совершая в сущности ПОДЛОГ…

Увы, мои «преимущества» по сравнению с коллегой-газетчиком были небез­граничны. МЫ — умные, но и ОНИ — не дураки. Уже требовались не слова, а целые конкурсы, посвященные «нужной» теме. Эти темы «спускали» сверху, и они не подлежали обсуждению. Тут просто нужен был «высший пилотаж» того самого искусства изворотливости, о котором я писала. Приведу два примера: в первом случае мы вышли из единоборства вполне достойно, во втором — потерпели пол­ное фиаско. В подготовке обоих конкурсов, достаточно трудной на всех этапах: от придумывания сценария до его утверждения в разных инстанциях — неоценимую помощь оказывали нам приглашенные именно на данную передачу Главные спе­циалисты, консультанты, оппоненты, комментаторы (мы называли их по-разному) — словом, «люди дальнего круга».

Было самое начало 1969-го. Тогда мне еще не приказывали. Просили. В тот раз, как всегда вежливо, но очень настойчиво: Большой конкурс февральского Турнира посвятить победам нашей армии. Мы посоветовались и решили: не хотим! Ни в коем случае! Только что наши танки раздавили «Пражскую весну». Не время сейчас говорить о победах, да еще прямо глядя в юные лица…

15 марта (к февралю не «успели»!) не Большой, а просто один из конкурсов Э.С.Каташков открывал так:

Э.С.К. Тема нашего конкурса сегодня — история техники на примере военно-морского флота. Почему флота? Флот является не только первоочередным потребителем всех технических новшеств, но и главным «судьей» жизнеспособности многих прожектов. Корабль — сложнейший комплекс технических средств. Нельзя рассматривать изолированно вопросы скорости и мореходности, устойчивости и маневренности, автономности и вооружения, экономичности и боевой мощности. Может быть, поэтому имена «великих корабелов» — в первую очередь адмирала С.О.Макарова, академика и адмирала А.Н.Крылова — это имена разносторонних ученых и общественных деятелей. А теперь — наши вопросы командам…

Две вершины было у этого конкурса. Первая — большой плакат-график, изо­бражающий, как эволюционировала скорость военных кораблей за последние сто лет. Средний график показывал скорость (в узлах) больших кораблей — крейсеров и линкоров. Нижний — подводную скорость подводных лодок. Верхний — скорость легких крейсеров и миноносцев. Какой спор разгорелся вокруг этих графиков! Не меньший интерес вызвали вопросы о боевом использовании минно-торпедного оружия:

«Как можно объяснить исключительную «живучесть» этого вида оружия, в чем его преимущества, какие факты можно привести в доказательства его эффективности?»

Не пробить бы нам этого конкурса, в котором ничего не осталось от того, «заказанного» нам начальством о победах нашей армии, если бы не высокий авторитет его комментатора и консультанта инженер-контр-адмирала Алек­сандра Яковлевича Половникова. (Помню, я даже взяла у него и «подколола» к сценарию его письменный, конечно, очень хвалебный отзыв об этом конкурсе, чего обычно не делала.)

Пожалуй, неправильно я написала о нашем полном фиаско во втором при­мере, который собираюсь сейчас привести. Возможно, это был единственный выход из создавшейся ситуации, но тогда я восприняла его как катастрофу. 30 января 1972 года должен был состояться очередной «Турнир СК» — «Путеше­ствие по планете». Время было жесткое. Буквально накануне передачи, уже после трактовой репетиции, когда изменить что-то практически невозможно, по распоряжению руководства Студии был снят первый, по существу, глав­ный конкурс — по международным отношениям: «Карта мира — сегодня». Именно так: не часть его, не какой-то вопрос, а целиком, весь конкурс. Полное издевательство над нами заключалось в том, что этой темы в Турнире долго и настойчиво требовало начальство, а мы — под всякими предлогами — бежали от нее. И вот теперь, когда, наконец, мы — огромного труда это стоило! — сделали то, чего от нас хотели; когда — главное! — нашли достойных, знающих людей, взявшихся этот конкурс написать и вести; когда наши бедные дети, будущие участники выпавшего на их долю состязания, за три недели, отведенные им на подготовку, не пропустили ни одной проводившейся в городе лекции по между­народному положению, штудировали ночами газеты и журналы и еще — о, ужас! — ловили по радио разные «враждебные голоса»; после многократной переделки сценария, «утрясаний», «согласований» каждого вопроса в разных инстанциях — после всего этого… конкурс сняли!

Почему сняли? Думаю, сделали правильно. Кто-то очень умный из занимающих высокое положение вдруг опомнился: нельзя, невозможно в прямом эфире говорить на эти темы не затверженными заранее, не утверж­денными цензурой фразами (вопросы-то были «согласованы», а ответы?) — что могут ляпнуть на весь Ленинград наши, вспоенные оттепелью, раскованные «Турниром СК» мальчики и девочки? Да я Бога должна была благодарить за то, что сняли. Еще немного мы пожили. Впрочем, уже через месяц, 27 февраля, казалось бы, на совершенно безобидном конкурсе об энергетике, прозвучала «выданная» кем-то из ребят «страшная государственная тайна» о том, что Ле­нинградская атомная электростанция находится в Сосновом Бору. Это и стало поводом (конечно поводом, а не причиной) разгрома нашей команды.

А с другой стороны… Может быть, зря сняли?.. И прошло бы все гладко? Вопросы в том конкурсе были абсолютно нетурнирные: они не давали воз­можности отвечающим рассуждать, предлагать варианты, спорить, не согла­шаться, фантазировать, они загоняли турнирных ребят, к этому не привыкших, в прокрустово ложе нужного ответа. Совсем нетурнирные были вопросы. Приведу два:

1. Выполняя решения ХХIV съезда КПСС, Политбюро ЦК КПСС, советское правительство активно борется за разрядку международной напряженности во всем мире. Каково конкретное содержание программы мира, вытекающей из решений ХХIV СЪЗДА КПСС?

2. Как мы уже отметили, одним из важнейших пунктов программы мира является созыв всемирной конференции по разоружению. Почему настоятельно необходимо разоружение? Что предлагает СССР, выступая за созыв всемирной конференции по разоружению? Какова позиция США?»

Хорошо, что сняли этот злополучный конкурс! Было бы одно из двух: СКУКА И СТЫД или СКАНДАЛ…

Кран над Коллегией С

Все 8 лет над Коллегией Справедливости устрашающе нависал оператор на кране. Может быть, оттого и комментировали, и судили честно?.. (Справа — Тамара Яковлевна Слуцкая. Представляем ее впервые).

Коллегия Беспристрастности

Коллегия Беспристрастности, оправдывая свое название, оценивала беспристрастно. В центре — ее председатель, командор команды 307-й школы Сережа Гречишкин. Крайний слева — командор 366-й Саша Губанов.

Коллегия Точности

Коллегия Точности — без всяких счетных устройств! — считала. И ошибок практически не было. По мнению наших математиков, обыкновенная арифметика и карандаш — надежнее всего.

2. РАЗГРОМ

Есть в нашей книге глава… По совести говоря, не глава вовсе, для «Книги о «Турнире СК» специально написанная, а, от слова — до слова, правда, несколько сокращенная, статья, опубликованная в газете ленинградских писателей «ЛИТЕРАТОР», в №№ 30 и 31 в августе 1991 года, когда и мысли о книге еще не было.
Обратите внимание: август! Первая его половина, до 19-го. Как раз тогда казалось:
все страшное и чудовищное из про­шлого может вернуться. Публикация в те дни моей статьи со стороны редакции была ПОСТУПКОМ. Да что там, моей! Оба номера, с первой до последней строки, пронизаны единой, всепоглощающей страстью: «Мы свободны! И свободы этой не отдадим!»…

Назову только одну ехидную и с такой же ехидной картинкой в №31 на первой полосе — «Балладу об отторгнутом парторгане» Геннадия Григорьева.

Вот ее начало:

Бесполезный парторган отторгнут
от России. От масс и от касс.
Я до слез этой акцией тронут.
Душу тешит мне этот Указ…

Как моя статья оказалась в «Литераторе»?

Мне ее никто не заказывал. Никого в редакции я не знала. Написалась она мгновенно (обычно пишу медленно), принесла «с улицы» — почти не надеялась, что напечатают: была я тогда скромным библиотекарем, телевидение — в далеком прошлом. Взяли. Сразу прочитали. Через несколько дней — без всякой правки! — напечатали. Да, великое это дело: оказаться в нужном месте, в нужное время!..

Итак, статья. Называется она…

НЕ ОТДАВАЙТЕ ЖИВОГО ЭФИРА!
(Заметки бывшего редактора ТВ)

Это было давно. Наверное, в 1969-м. Или 1970-м. Словом, когда тучи начали сгущаться. Что там «начали»… Почти вовсе свет перекрыли. Один лучик остался тоненький. Вот-вот оборвется. И тьма… А начали сгущаться после «Пражской весны», в 1968 году.

Итак, весна. Кажется, апрель. Понедельник. Вчера прошел очередной «Тур­нир СК» (Турнир старшеклассников) — 1 час 45 минут «живого эфира», передача –импровизация, передача — интеллектуальные состязания трех школьных команд, ленинградский младший брат московского КВНа, к которому мы относились с должным пиететом, но и чуть снисходительно: мы, возможно и зря, начисто от­вергали «бег в мешках» и «перетягивание каната», т.е. чистую развлекаловку, да и викториной пренебрегали («Когда родился Лев Толстой?» — ну и что?). Нашим богом был вопрос, требующий раздумий, умения соображать, сопоставлять, анализировать — мыслить и рассуждать самостоятельно. — «Ваше мнение? По­чему?..» — звучало почти после каждого вопроса… Господи! Что это значило в то время! Да еще по телевидению! Да еще когда в сценарии излагается только ход конкурса, вопросы, а ответы даются «предполагаемые»… Когда прихлопнули уже в Москве КВН — блестящую импровизацию превратили в сомнительную эстраду, их заставили записываться, а мы все еще идем «живьем» (кстати, тогда не говорили «живой», «прямой» эфир, говорили — «идем живьем»).

* * *

Сейчас мне кажется невероятным, что нам так долго удавалось противо­стоять этой могучей, твердокаменной силе. Уже давно была разгромлена Ли­тературная редакция, после знаменитого «Литературного вторника», вместе со своими редакторами Ириной Муравьевой и Розой Копыловой. Заодно рас­правились и с директором Борисом Максимовичем Фирсовым. О нем на Студии осталась легенда. Да, это правда, я тоже свидетельствую — не было больше на Ленинградском телевидении руководителя такого уровня. Запомнились элегантность и редкое обаяние, непоказная образованность и веселая ироничность, особая доброжелательность к коллегам, подчиненным, независимо от за­нимаемой ими должности, живой интерес к творческой идее и, что удивительно, при кажущейся мягкости — твердость, широкий размах, энергия. Он никак не вписывался в тогдашнюю номенклатуру. Я думаю, они искали повод его убрать и потому, что он впервые привлек на телевидение группу университетских со­циологов, и те определили, какие передачи не смотрят, а значит, они и не нужны… К тому времени, о котором я говорю, уже «посадили» на запись все мало-мальски «сомнительное». На очереди были мы, последние — «ТУРНИР СК». Только мы этого, повторяю, не понимали, а точнее, не хотели понимать…

Б.М. Фирсов

Б.М. Фирсов — наш лучший директор.

Продолжение
Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Тамара Львова, Владимир Фрумкин: Расцвет и гибель «Турнира СК» (из истории легендарной передачи Ленинградского ТВ). Продолжение

  1. МЫ — БЫЛИ ПЕРВЫЕ!

    Совсем недавно отмечался юбилей (125 лет со дня рождения) Осипа Мандельштама. Широко отмечался. Не только по «Культуре», но и по федеральным каналам ТВ и Радио прошли великолепные (душу раздирающие!) программы его памяти: и передачи, и д/фильмы. Горько, что не дожила до этих дней вдова поэта Надежда Яковлевна, жизнь положившая на то, чтобы исполнить его завет: «СОХРАНИ МОЮ РЕЧЬ НАВСЕГДА»… И вот, глядя на экран, переживая заново немыслимо, чудовищно трагическую судьбу О.М., я… ВСПОМНИЛА: ведь МЫ — на «Турнире СК», когда имя «ВРАГА НАРОДА» поэта Осипа Мандельштама запрещено было вслух произносить, в «ЖИВОМ ЭФИРЕ» (!), на весь Ленинград, прочитали строки его стихов. Как могло быть такое?..

    Читатели «КНИГИ О «ТУРНИРЕ СК» и ее эл. версии в ж. «Мастерская» («РАСЦВЕТ И ГИБЕЛЬ «ТУРНИРА СК». Из истории легендарной передачи Ленинградского телевидения.») возможно помнят этот эпизод. И все-таки позволю себе рассказать его, очень сократив, еще раз. Признаюсь — ГОРЖУСЬ: «МЫ БЫЛИ ПЕРВЫЕ!».. ЧИТАЙТЕ!..

    * * *

    ..»Не удивляйтесь — произошло это не на литературном — на музыкальном конкурсе. Ведущий Владимир Аронович Фрумкин задал командам — соперницам свой ГЛАВНЫЙ вопрос:

    «ОТМЕНЯЕТСЯ ЛИ В НАШЕ ВРЕМЯ СФОРМУЛИРОВАННОЕ ЕЩЕ МОЦАРТОМ ТРЕБОВАНИЕ: «МУЗЫКА, ДАЖЕ В САМЫХ УЖАСНЫХ ДРАМАТИЧЕСКИХ ПОЛОЖЕНИЯХ, ДОЛЖНА ОСТАВАТЬСЯ МУЗЫКОЙ, ДОЛЖНА ПЛЕНЯТЬ СЛУХ?..
    ВСЕГДА ЛИ БЛАГОЗВУЧНА, ПРИЯТНА ДЛЯ СЛУХА МУЗЫКА ЗНАКОМЫХ ВАМ СОВРЕМЕННЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ, КОГДА ОНИ ПЕРЕДАЮТ ОБРАЗЫ ЗЛА, ВЫРАЖАЮТ ДРАМАТИЧЕСКИЕ КОНФЛИКТЫ ? ПРИВЕДИТЕ ПРИМЕРЫ»..

    Вот тут-то подняла руку девочка из 11-ой школы и, безусловно, приведя какие-то примеры (какие? — мы не знаем), с чувством — на весь ленинградский эфир! — процитировала строки Осипа Мандельштама, на мой взгляд, потрясающе образно, точно и кратко содержащие ответ на вопрос Ведущего:
    ИГРАЙ ЖЕ НА РАЗРЫВ АОРТЫ,
    С КОШАЧЬЕЙ ГОЛОВОЙ ВО РТУ…

    Сам В.А. Фрумкин, в процессе дискуссии с ребятами, тоже цитировал стихи (так написано в сценарии) В. Маяковского:

    … Я ухо словом не привык ласкать..

    * * *

    … Девочку из 11-ой школы звали Ирочка Паперно. Сейчас она живет в США. Профессор славянских языков и литературы престижного университета в Калифорнии. Известный ученый — филолог. Автор многих книг. Вот несколько строк из ее письма В.Ф.,написанного… через 40 лет (!), когда мы готовили к изданию нашу книгу:

    «А помните, как с Вашего благословения я прочла с экрана строчки из Мандельштама, не называя автора, и мы втайне наслаждались этим моментом? Думаю также, что это ПЕРВОЕ «ВЫСТУПЛЕНИЕ МАНДЕЛЬШТАМА » по телевидению. Не помню год, я кончила школу в 1969-м.» (Я проверила по сценарию — февраль 69г. — Т.Л.)

    … И вот окончание этого удивительного текста (напомню — ЗАПРЕЩЕНО БЫЛО УПОМИНАТЬ САМО ИМЯ О.М.!):

    » Остается мне лишь ответить на два вопроса. На один — могу. На другой — нет… Почему со мной не случился инфаркт? Более того — почему до Ирочкиного письма даже не помнила этот эпизод?.. Просто… я тогда не знала этого стихотворения Мандельштама: в самиздате прочла много его стихов, а это — не попалось. Как видите, наши «дети» знали иногда больше нас… (Ремарка из 2016г.: не знал его, значит, и бдительный дежурный редактор — не сдобровать бы мне!)
    А вот каким образом мой дорогой музыкальный Ведущий В.А.Ф. вступил в «тайный сговор» с девочкой из команды 11 школы — это так и останется для меня неизвестным. «Виновник» -молчит! »

    * * *

    Вот и все, что я хотела вам рассказать…

    Т.Л.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.