Леонид Шейнин: Российский меркантилизм и европеизация России

Loading

В шеренге абсолютных монархов Пётр был, несомненно, одним из выдающихся, если не самым выдающимся. Это касалось и масштабов принуждения. Меры принуждения были таковы, что Герцен назвал Петра якобинцем на троне, а более близкий к нам поэт Максимилиан Волошин — первым большевиком.

Российский меркантилизм и европеизация России

Леонид Шейнин

Известная картина художника Сурикова «Утро стрелецкой казни» привлекает внимание, как любителей живописи, так и любителей истории. Однако мало кто догадывается, что картина изображает эпизод, переломный в истории России. Как известно, Пётр I казнил около тысячи московских стрельцов, а неизвестное их число подверг пыткам, иным наказаниям, а также высылке в дальние города. После этого у Петра не должно было оставаться сомнений относительно того, что если он споткнётся, то ему не будет пощады. Он должен был вести Россию к новым успехам, иначе Россия не поймёт, ради чего он так жестоко расправился со своими политическими противниками.

Путь, выбранный Петром, многие историки называют европеизацией России. С этим трудно не согласиться. Правда, европеизация проводилась и до Петра. На бытовом уровне она выражалась в изучении латинского языка, в чтении польской и западно-европейской литературы, приобретении образцов западного искусства. Но такие поступки могли затрагивать только немногих лиц, преимущественно из верхушки тогдашнего общества. Европеизация происходила и на государственном уровне.; например, регулярное войско помогали создавать офицеры-иностранцы. Но только при Петре европеизация государственной сферы и вокруг неё приняла почти тотальный характер. Этот процесс проходил под бдительным оком Петра и выливался в широкое вторжение государства в жизнь и быт почти всех слоёв общества.

Историки разных поколений спорят о том, нужна или не нужна была для России политика европеизации. Однако при этом нередко забывают, что европеизация была не самоцелью, а средством, с помощью которого Пётр и его окружение рассчитывали ускорить развитие страны. Средство же это было настолько разносторонним, что не всегда легко определить его направленность и полезность.

Европеизация означала внедрение в русский язык массы новых слов и понятий. Она была связана с государственной идеологией, требующей абсолютно подчинения всех и каждого воле Верховной власти. Она подразумевала и выражалась в резком усилении государственного вмешательства в частную жизнь и в частную хозяйственную деятельность. Государство принимало на себя новые функции по развитию промышленности и сельского хозяйства, по строительству новой столицы -Петербурга, каналов, верфей — всего того, что последующие поколения экономистов (а современные Петру немецкие «камералисты» — специалисты по государственным финансам) именовали государственным хозяйством. К государству переходила роль инициатора экономического и культурного прогресса.

Подобные методы уже давно были в ходу во Франции и в некоторых других странах Западной Европы, где они сливались с новой политической системой, получившей название Абсолютизма (или Просвещённого абсолютизма). Действительно, монархи сами учились и внедряли просвещение в разные слои общества, они покровительствовали наукам, создавали новые водные и сухопутные пути, новые порты — всё то, что ныне именуется инфраструктурой страны. При этом население должно было трудиться в рамках установленного государством экономического плана. В шеренге абсолютных монархов Пётр был, несомненно, одним из выдающихся, если не самым выдающимся. Это касалось и масштабов принуждения. Меры принуждения были таковы, что Герцен назвал Петра якобинцем на троне, а более близкий к нам поэт Максимилиан Волошин — первым большевиком. Симпатию к Петру, хотя и осторожную, в сталинские времена высказывала официальная историческая доктрина, а также политическая пропаганда.

Финансово-экономическим стержнем внешней и внутренней политики Петра (подобно политике той же Франции и ряда других стран) была задача обеспечить страну серебром для поддержания и развития денежного обращения.[1] Серебра не хватало, и торговцы-оптовики нередко вынуждены были обмениваться своими товарами, вместо раздельной их купли-продажи. Недостаток серебра сдерживал торговые обороты, а вместе с ними — развитие производства. Когда в России появилась своя медь, медные монеты стали использовать не только в розничной торговле, но и для расчётов по оптовым сделкам. Однако внутренняя ценность меди была относительно невелика. Чтобы заплатить крупную сумму, требовалась большая масса монет. Это вызывало свои неудобства: и при подсчёте денег, и при их перевозке. Недостатки «медного обращения» начали преодолеваться с 1769 года, когда при Екатерине II были выпущены бумажные ассигнации, подлежащие размену на монету.

Погоня за серебром, как политика ряда стран, получила впоследствии название меркантилизма (созвучно слову «рынок» по-итальянски). Этот термин употребил Адам Смит в последней четверти XVIII века. Под критическим пером Смита меркантилизм означал что-то вроде «базарной политики». Для морских держав, которыми в то время были Англия, Франция, Голландия, Швеция, Дания, Португалия (исключая Испанию), меркантилизм был синонимом особого рода внешней торговли. Каждая страна старалась вывезти как можно больше своих товаров, и как можно меньше ввезти иностранных, чтобы в итоге получить больше серебра от соседей, чем передать им.

В торговые обороты Европы поступало испанское серебро из завоёванных ею стран Америки, и частично из Германии, но его не хватало. Миланские и Аугсбургские купцы придумали безналичные расчёты с помощью векселей. Но золото и серебро продолжали оставаться вожделенными металлами, для получения которых алхимики искали философский камень, а разбойники всех мастей пиратствовали на морских путях. Испанский король, он же Германский император Карл У (1519-1566) , называл португальцев «врагами христианского мира» за то, что те везли серебро в Индию и оставляли его там в обмен на вывозимые ими товары.

Пётр не мог быть в стороне от задачи увеличения в стране массы серебра. Ради выхода России к Балтийскому морю и форсирования экспорта российских товаров, он вёл тяжёлую Северную войну (1700-1721 годы) со Швецией. Ему пришлось создать военно-морской флот и регулярную армию, расширить производство пороха и других военных материалов, развить металлургию, обучить новым профессиям тысячи людей. Он поощрял экспортные отрасли и отрасли, производящие, как мы бы сказали, импортозаменяющую продукцию. Военные меры требовали огромных затрат, а гражданские проекты, вроде постройки Петербурга, нередко выполнялись методом трудовой повинности. В своём «Медном всаднике» Пушкин справедливо заметил про Петра, что он «Россию поднял на дыбы».

Европеизация Россия происходила в более широких рамках, чем одна политика меркантилизма. Петра коробили случаи, когда женщины отравляли своих тиранов-мужей (за это виновных живыми закапывали в землю). Причина состояла в том, что родители женихов и невест не спрашивали у своих подросших детей согласия на брак, вследствие чего молодожёны нередко оказывались чуждыми друг другу. По европейскому образцу Пётр завёл ассамблеи для знатных семей, где молодые люди могли знакомиться друг с другом и проверять взаимную склонность.

Задачу снабжения России серебром Пётр в полной мере так и не решил, хотя «попутно» сделал для страны много полезного. Но при этом он возложил на своих подданных неслыханные прежде тяготы, плоды которых должны были достаться лишь следующим поколениям. Что касается установленного им режима абсолютной власти, то этот режим сыграл роковую роль для России. Будучи в какой-то мере оправданным во времена Петра, когда страна должна была решать чрезвычайные задачи, он оказался излишним и даже вредным впоследствии.[2] Самодержавие сдерживало экономическое и политическое развитие России; оно способствовало возникновению радикальных и террористических партий. Смягчить самодержавие пытался Александр I (годы правления 1801-1825), но его попытки дали слабые результаты. На вынужденные уступки российскому Третьему сословию пришлось пойти Николаю II (годы правления 1894-1918). Однако его меры запоздали. Как предсказывал в своих записках в 1830-х годах французский посланник в Петербурге Де Барант, России предстояла революция, «самая страшная».

Что касается политики меркантилизма, то с появлением бумажных денег она постепенно сошла на — нет, как в России, так и в других странах. Смысл этой политики стал забываться, и многие историки народного хозяйства начали ошибочно отождествлять её с политикой протекционизма. Протекционизм предполагает повышенные пошлины на ввозимые товары — но не для предотвращения отлива серебра за границу, а ради того, чтобы оградить отечественную промышленность и сельское хозяйство от иностранной конкуренции.

О проведении Петром политики меркантилизма упоминал ряд российских историков. В конце XIX века наиболее известным из них был П. Н. Милюков, но он подошёл к делам Петра поверхностно. Милюков не замечал в них «государственной идеи», но зато видел прихоти самодержца, который следовал «модным европейским веяниям»; эти веяния якобы донесли до него принятые на русскую службу немецкие камералисты. Милюков имел заслуженный авторитет в изучении и освещении эпохи Петра. Неудивительно, что после него историки не спешили признавать Петра «меркантилистом». Это надолго задержало (и задерживает) выяснение и правильную оценку мер Петра по европеизации России.

В СССР историческую школу одно время возглавлял М.Н. Покровский. Видимо, он испытывал трудности, как соотнести политику меркантилизма с учением Маркса, и в своих трудах меркантилизм, как экономическое учение, старался не затрагивать. Вместе с тем, многие проявления политики меркантилизма он выделил в особую категорию, которую назвал «Торговым капитализмом». Такое выделение позволило ему неоправданно возвысить роль торгового класса в политической жизни России; по мысли Покровского, этот класс даже командовал русскими императорами. Из концепции Покровского выпадали интересы казны при насыщении страны серебром, выгоды оптовой торговли, а равно та польза, которую развитие денежного обращения приносило народному хозяйству.

Более объективный анализ экономической и военной политики Петра принадлежит И.И. Голикову, составившему многотомную биографию Петра ещё в XVIII веке, когда живы были некоторые сподвижники Петра.[3] Голиков отлично понимал, в чём заключалось главное препятствие для экономического развития России, и восхвалял Петра за его содействие (как тогда говорили) коммерции. Но Голиков был историком-любителем, далёким от академических кругов. Видимо, по этой причине его произведения оказались прочно забытыми. Между тем, без его вклада невозможно правильно оценить историческую роль Петра.

___

[1] Шёйнин Л. Б. Петербург и Российский меркантилизм. Эпоха Петра I. М., 1997.

[2] Исторически самодержавным («белым») считался тот монарх, который не зависел ни от какого могущественного соседа. Но впоследствии в этот термин стали вкладывать более широкое понимание. Самодержцем, как определил сам Пётр, считалось лицо, которое не должно никому давать отчёт в своих делах. Феофан Прокопович, видный церковный деятель времён Петра, написал в защиту самодержавия целый трактат «Правда воли монаршей».

[3] Как говорят, томами Голикова пользовался Пушкин, когда создавал свои произведения о Петре и его времени.

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Леонид Шейнин: Российский меркантилизм и европеизация России

  1. Поправка. Как известно, Николай 11 был расстрелян в Екатеринбурге со своей семьёй в 1918 г. Но отрёкся от престола он ещё в 1917 году.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.