Научное творчество — дело тонкое. Для него нужно множество психических условий. Нужно, чтобы душа пела. А как же будет петь душа, да и о чём запоёт она, если нет взаимной любви…

Шеф и его подруга, или
Любовь на кафедре и в лаборатории

(Сексуальное шефство и карьера женщин в научных учреждениях)
Психосоциологический трактат
Написано в 1969–1974 гг.

Борис Родоман

Продолжение. Начало

К разочарованию в своём научном призвании у женщины обычно примешиваются мысли о надвигающейся старости и годах, бесплодно потерянных для любви и материнства. Разумеется, если поддержать трид­цатилетнюю женщину в этом критическом состоянии, т.е. приставить к ней удовлетворяющего её сексуального Шефа, то она снова расцветёт и ей опять покажется, что до старости ещё далеко. Наступит вторая моло­дость, которая у большинства из нас бывает в первые годы аспирантуры. (Третья молодость у мужчины наступает после защиты кандидатской дис­сертации, четвёртая — после защиты докторской; у академиков начинается второе детство. О сопутствующих явлениях см. в гл. 4).

Всё же отсутствие прогресса после второй стадии шефства ещё не означает окончательного краха. И в таких условиях женщина может за­кончить диссертацию и внешне продвигаться вполне прилично, однако эти успехи не принесут ей морального удовлетворения и её научные способ­ности не развернутся в должной мере, как могло быть, если бы она пользовалась неограниченной любовью Шефа.

Прекращение шефской связи на третьей стадии происходит от того, что Шеф не желает порывать с женой и согласен на продолжение лишь тайной связи со своей Ассистенткой, но последнюю это почему-либо не устраивает. Драматический перелом в научном руководстве начинает­ся, когда Ассистентка узнаёт, что она — не единственная любовница Шефа в данном учреждении (связи на стороне её мало трогают). Пере­лом завершается, когда Ассистентка уже не может скрыть от Шефа, что знает о его измене.

— Кто же я такая, что позволяю так с собой обращаться? — нередко вопрошает она себя и, не найдя ответа, добровольно переходит в другой отдел или институт, меняет тему научной работы.

Прекращение шефской связи на четвёртой стадии наступает иногда от того, что Шеф, уличённый после скандала, не желает порывать с семьёй и на глазах у общественности снова начинает часто-часто любить свою жену, проклиная при этом Ассистентку-соблазнительницу. Тогда эта несча­стная, как правило, покидает институт, навсегда порывает с Шефом и его наукой, проникаясь к ним ненавистью, переходит в другое, порой совсем не научное учреждение, и, отказавшись от научно-творческой карьеры, делает карьеру профессионально-административную или чисто бюрократи­ческую, а то и вовсе оседает в балласт. Своему ребёнку, быть может уже успевшему родиться от Шефа, она не говорит, кто был его папочкой.

Прекращение шефской связи на пятой стадии вполне естественно и нормально, оно означает, что формально-научный компонент отношений изжил себя и заменился внутрисемейным. Начался второй научно-сексуальный цикл, в котором бывшая Ассистентка является законной женой Шефа, а ещё одна, третья женская особь — его новой молодой Ассистенткой.

Стагнация, или застывание, застой шефской связи, может начаться не на всех её стадиях. Застывание на первой стадии как правило невозмож­но. Или ты берёшь девушку под своё руководство, или не берёшь — tertium non datu. Длительное застывание отношений на второй стадии тоже неосуществимо: либо сближение продолжается вплоть до естествен­ного результата, либо, достигнув кульминации, шефские связи abassando спадают и рассасываются. Задерживаться же на четвёртой стадии им как правило препятствует общественность. Таким образом, реально воз­можна и широко распространена только стагнация шефства на третьей стадии, т.е. многолетнее продолжение тайной половой связи.

Как правило, Шеф, женившись во второй, а то и в третий раз, не позже чем через два года после последнего бракосочетания обнаруживает среди своих подопечных ещё одну девушку, которая подходит ему боль­ше всех и отвечает взаимностью. Выяснив отношения, новые влюблённые произносят сакраментальную фразу:

— Как жаль, что мы не знали друг друга раньше!

Но слишком много накопилось за плечами лет, в голове — седых волос, а в исполнительном листе — имён. Шеф не бросает последнюю жену, а его Ассистентка не выходит замуж, и так эта связь длится ad infinitum, подвер­гаясь медленной агонии. С диссертацией дело не ладится. В лучшем случае женщина с трудом защищает её лет за пять-десять до ухода на пенсию. Шеф ещё сможет найти свежую девушку, но не надолго, а его предпослед­няя Ассистентка, отдавшая ему любовь и молодость, вянет, остаётся одино­кой и бездетной особой. В рабочее время она засоряет институт, раздражая молодёжь, а в нерабочее нянчит племянников.

В конечном итоге женщина, лишившаяся научно-сексуального Шефа и не нашедшая ему достойной замены, выпадает в осадок, т.е. опускается на дно науки. Она включается в круг научных работников второго сорта, способных лишь к пассивному продвижению в своём учреждении. Люди осадка тоже защищают диссертации и занимают посты, но достигают этого главным образом выслугой лет, по мере освобождения вакансий. Они всю жизнь сидят в очереди за милостыней.

Женщина, потерявшая сексуального Шефа, но оставшаяся в своём научном учреждении и выпавшая в нём в осадок, т.е. научно-сексуальная сирота, может выбрать один их двух путей.

1. Она перестаёт отдавать всё время науке, работает «от сих до сих», находит удовлетворение в семье или в связи с партнёром, не име­ющим отношения к её профессии, или поглощается домашним хозяй­ством. В институте она остаётся аккуратной, но уже бездумной исполни­тельницей поручений. Работа в научном учреждении является для неё теперь лишь средством существования. Перейти в другое ведомство на более высокий оклад ей мешает боязнь перемен, привычка к людям и к либеральному режиму родного института.

2. Женщина продолжает считать работу в научном учреждении сво­им основным делом, особенно, если она не обрела здоровой семьи, не смогла родить или потерпела иной крах в личной жизни. Она многое делает по своей инициативе и заставляет работать других, но деятельность эта, не направляемая должным образом, лишённая сексуального шефства, науке ничего не даёт, а настоящим учёным скорее мешает. Постоянно суетясь и тормоша коллег, такая женщина приносит в коллектив нервоз­ность и базарный гвалт.

Осадок первого рода социально безобиден: при пертурбациях он может оказывать поддержку прогрессивным силам, ибо это люди, поте­рявшие интерес к карьере. Наоборот, осадок второго рода скорее вреден: его люди интереса к карьере не потеряли, а для продвижения по способ­ностям у них данных мало; следовательно, они могут интриговать или поддерживать интриганов. Из осадка второго рода формируется научное болото Palus scientifex — консервативная и пассивная часть научного коллектива, служащая почвой для активных негодяев. В болото входят лица обоего пола, но мы сейчас выясняем, откуда берётся его женская половина. В болоте прозябает немало бывших интересных девушек, в своё время подававших надежды.

В настоящем трактате я не утверждаю, что путь женщины в науку и к учёным степеням проходит только через постель. Я не отрицаю наличия у женщин равных с мужчинами способностей к науке, не говоря уже о прочих видах деятельности, однако биологическая миссия самки вида Homo sapiens не позволяет ей воспользоваться равенством и нередко об­рекает её на роль пассивного существа, дожидающегося толчка и руковод­ства мужчины. Но женщине нужно руководство не холодное, формальное, словесное, резонёрское, ригористичное, а тёплое, эмоционально окрашен­ное, осязательное, подкреплённое повседневным вниманием и теплотой. Женщина сознательно или бессознательно мечтает о таких же отношениях в рабочем коллективе, которые должны быть в здоровой семье. Научный руководитель призван в какой-то мере заменить ей отца, старшего брата, мужа, а, став любовником, в отдельные моменты и сына…

Немолодому мужчине, подбирающему себе сотрудницу и подругу, полезно узнать, какой была её семья. Надо внимательно слушать, что рас­сказывает девушка о своих родителях, особенно об отце. Ведь существу­ют девушки двух крайних, полярно противоположных генетических типов (не исключаются и промежуточные категории).

1. Патернальные, или папины дочки, воспитывавшиеся под влияни­ем любимых отцов. Такая девочка больше любит и уважает папочку, чем мамочку. Она чутко реагирует на неправильное, по её мнению, поведение мамаши со своим супругом; уверена, что на её месте вела бы себя иначе; убеждена, что понимает своего отца лучше, чем мать. Девочка привыкла к папиным ласкам. Эротические ласки отца способствуют здоровому началу половой жизни, отчасти заменяют и обогащают столь необходимый для сексуальной тренировки онанизм. Отец для такой девушки в значительной мере сливается с идеалом мужчины. Если он в своей жизни чего-то не достиг, патернальная дочь склонна винить в этом свою мать. В свою очередь для отца идеалом любовницы нередко является дочь. Последняя неравнодушна к папиным любвям, ревнует к ним или, наоборот, сочувствует и готова покрывать их перед мамой. Патернальная девушка дружит с отцом, с ним она откровеннее, чем с матерью. Ей бывает хорошо на прогулках и в путешествиях вдвоём с отцом. Она мечтает подольше пожить с ним наеди­не в отсутствие матери, чтоб хотя бы готовить ему обед и гладить рубаш­ки. Но бдительная мать мешает желанному уединению отца и дочери; страдает, чувствуя себя лишней стороной треугольника.

2. Материальные, или мамины дочки, воспитывавшиеся под господ­ствующем влиянием матери при отсутствии или недостаточном воздей­ствии положительного отца. (Особый случай, когда умерший отец был положительным героем, мы не рассматриваем). Если отец покинул семью или плохо обращался с матерью, то последняя все силы направляет на то, чтобы дочь «не повторила моих роковых ошибок». Результаты такого воспитания плачевны. Девушка проникается недоверием и даже отвраще­нием к мужчинам, а к её предварительным представлениям о половой жизни примешиваются грязь и ханжество. Такая девушка сначала чрез­мерно откровенна с матерью, но рано или поздно получает плевок в душу и впадает в другую крайность: горький опыт научает её скрывать всё, что можно скрыть. Дальнейшее сосуществование матери и дочери перерастает в пожизненную войну, в которой за каждое перемирие приходится распла­чиваться жестокими боями. Бывает, что в одной семье (в одной квартире) грызутся три-четыре поколения женщин — дочь, мать, бабушка и праба­бушка. Мужчины в таких семьях как правило не водятся.

Различия между патернальными и материальными детьми особенно разительны в семьях, имеющих по одному ребёнку. Многодетность семьи и разнопол ость детей, влияние дальних родственников и какого-либо внесе— мейного здорового коллектива смягчает и даже уничтожает пагубные по­следствия материального воспитания. А чтобы не чувствовать себя лишней при любви отца и дочери, женщина должна заблаговременно родить сына.

Овладевая душой и телом патернальной девушки, мужчина в какой— то мере становится на место её отца, но сходство с последним вовсе не обязательно. Достаточно, если вы хоть немного обладаете теми качества­ми, которых не доставало отцу вашей возлюбленной для того, чтобы быть идеалом в её глазах. Так, если отцу девушки не удалось получить учёную степень, заняться любимым делом, опубликовать продукты своей графо­мании, вырваться из нищеты, побывать за границей, или девушка страда­ет от недостаточной интеллигентности родителей, а вы искомыми досто­инствами обладаете, то лучшего нельзя и желать. Патернальная девушка скорее сойдётся с немолодым мужчиной, ибо ровесники кажутся ей недо­статочно мужественными и зрелыми. Такую девушку в сущности нужно психологически и духовно заполучить у отца: в худшем случае завоевать, отбить, вырвать из-под власти и опеки; в лучшем случае сам отец с удо­вольствием передаст вам её как желанному наследнику, отвалив тысячи рублей на свадьбу. В первобытном патриархальном обществе смена вла­дельца осуществлялась в непосредственной, грубо вещной форме; цивили­зация подняла её на психологический уровень, но механизм передачи в принципе остался прежним.

С материальными девушками дело обстоит сложнее, потому что их представления о любви извращены. Их любовникам приходится преодо­левать дополнительные барьеры, а так как вокруг немало более доступ­ных женщин, то неудивительно, что мамины дочки чаще остаются без партнёров. Их семейно-половая жизнь реже становится здоровой. Они дольше задерживаются на стадиях девственности и петтинга, пополняя легион лесбиянок и старых дев. Половая жизнь с мужьями у них не ладится. В детстве у них не сформировалась привычка к прикосновениям и ласкам мужчин, а во взрослом состоянии наблюдается дикая амбивален­тная смесь влечения с отвращением. Правда, материальные женщины са­мостоятельнее и потому энергичнее, но этим достоинством их ущербные психосексуальные комплексы не окупаются, тем более, что свои недостатки они склонны передавать дочерям. Таким образом, материальные дочери в личной жизни тяжелы, да и научному руководству поддаются хуже, поэтому с ними лучше не иметь дела.

Чтобы успешно работать, надо любить не только процессы и резуль­таты труда, но и его объект. «Я люблю свою землю, родные поля», — поёт по радио молодая хлеборобка. Ветеринар должен любить животных, гинеколог женщин, химик соляную кислоту, ассенизатор г-раждан, кото­рых он обслуживает. Хороший учитель — тот, кто любит не только уче­ниц, но и учеников[1]. Чтобы успешно руководить студенткой или аспиранткой, надо её горячо любить. Другого пути нет!

Для полного сплочения коллектива требуется, чтобы его связывали не только служебные, но и интимно-личные узы, а нет уз более тесных, чем сексуально-любовные. Дополняя деловую связь половой, член науч­ного коллектива наполняется энтузиазмом и, поднявшись до личностного уровня человеческих отношений, без труда раздвигает эластичные стенки своего профессионального поприща. В частых дружеских излияниях он находит выход своим иррациональным импульсам и, снимая накопившее­ся в его организме психическое напряжение, живительной струёй непри­нуждённого товарищеского общения оплодотворяет своих коллег не толь­ко на рабочих местах, но и в половой сфере досуга.

Директор института, ректор университета, декан факультета, заве­дующий отделом или кафедрой не может находиться в половой связи со всеми подчинёнными ему женщинами, тем более, что многие из них стары и безобразны, да и сил на это не хватит. Такая возможность имеется лишь в малых коллективах, поэтому для научной работы они гораздо эффек­тивнее, что хорошо известно науковедам. Я имею смелость думать, что руководитель небольшой группы научных работников должен находиться в половой связи со всеми подчинёнными ему женщинами, кроме тех, которые по научному плану числятся за другими мужчинами из того же коллектива, т.е. научному руководителю по должности полагается jus noctum vacarum — право незанятых ночей. Межличностные отношения в таком коллективе изображает связный граф, основу которого образует подграф в виде дерева.

Наличие хотя бы у одной из вершин такого графа более одного ребра, изоморфного половой связи, указывает на то, что связности и репутации графа угрожают конкурентные отношения между координар— ными (соподчинёнными) кандидатками в графини. Компенсировать отри­цательное действие конкуренции, сопровождающей внутриполовую борь­бу, можно лишь достигнув полной научно-половой связности, т.е. научно-полового промискуитета. Аналитическим выражением промискуитетного коллектива является квадратная матрица всеобщей любви, где кажд-ый/-ая любит кажд-ую/-ого, а на главной диагонали — сам(а) себя. При транспонировании этой матрицы неустойчивая поверхность альтруизма вращается вокруг незыблемой диагональной оси эгоизма, а колеблющееся поле гетеросексуализма — вокруг постоянной оси онанизма и автоминета (при достаточной гибкости геометрической фигуры), что хорошо согласу­ется с данными практики, ибо математические методы при правильном применении всегда приводят к правдоподобным, т.е. вполне ожидаемым результатам[2].

Однако из кибернетики известно, что максимальная связность систе­мы и большие размеры её руководящего члена хотя и придают системе устойчивость, но ещё не означают максимальной организованности. Наи­высшей мерой организации обладает бинарно-иерархическая научно-половая структура, где наряду с главной вершиной имеются координарные (соподчинённые) элементы, связанные в пары. Отсюда следует, что для решения кардинальных проблем науки в рамках здоровой моногамии идеалом является парная гетеросексуальная молодёжная групповая научно-половая семья, состоящая из трёх молодых мужчин, двигающих науку, и трёх девушек, движимых и одержимых ею, связанных к тому же внутриполовым и межполовым соавторством. Коллектив этот должен быть неформальным и временным. Он будет существовать столько, сколько потребуется его членам для проникновения в лежащие перед ними цели, после чего распадётся, а его участники вступят в новые неслучайные связи. Именно так и должно быть при динамичном развитии науки, не стеснённой консервативными рамками окостеневших отделов и ведомств.

Руководитель, который берёт на работу девушку и серьёзно возлага­ет на неё надежды, т.е. готовит её для науки, а не для лаборантства, должен подумать и о сексуальном обеспечении новой работницы в стенах своего института, а не где-то на стороне. Неважно, станет ли её сексуаль­ным наставником он сам или создаст атмосферу, в которой другой муж­чина увлечёт эту работницу. Ars longa, vita brevis. Наука требует от учё­ного всей жизни (которой, как правило, ещё не хватает), она не оставляет ему какого-то «нерабочего» времени, поэтому вполне естественно желать, чтобы твой коллега по работе был также и твоим половым партнёром.

Самая большая трагедия женщины в научном институте — это не иметь сексуального Шефа. Разумеется, многие из научных сирот не со­знают истинных причин своих терзаний. Существуют в виде исключения женщины, которые могут обходиться без сексуального шефства, напри­мер, иметь в качестве руководителя пожилую женщину, с которой под­шефную связывает дружба без гомосексуальной окраски. (При этом ру­ководимая женщина, нередко несчастливая в личной жизни, обычно всё же обожает мужа своей руководительницы и её детей, которые служат для неё образцом семьи). Однако и такие женщины, обходящиеся без сексуального шефства, бессознательно его жаждут или испытывали в прошлом. Они часто обращаются за консультациями к мужчинам, вли­яние которых стремятся распространить и на свою руководительницу.

Резюмируя сказанное, можно вывести следующее правило. Девушка поступает в аспирантуру, на работу в научно-исследовательский институт или в научный штат высшего учебного заведения для того, чтобы, найдя себе подходящего научного руководителя и вступив с ним в конечном счёте в половую связь, оказать ему техническую помощь на определённом этапе его научной деятельности, защитить под его руководством диссертацию, достичь стабильного служебного положения, создать семью, обеспеченную после разрыва с Шефом приличными алиментами и пенсией, и, после не­скольких лет восхождения и многих лет последующего прозябания осесть в балласт, примириться с второразрядным положением в своём учрежде­нии и доживать там свой век, никому не мешая. Таков наилучший путь.

— Помилуйте, — скажет читательница, — но ведь Шефов мало, а девушек много. Как быть тем, которым при всех их научных и половых достоинствах не нашлось места под Шефом? Уходить из института?

— Нет, почему же? Можно и остаться. Большой Учёный, даже если это женщина, может обойтись без всякого руководства. (Всё же и ему нужно покровительство, хотя бы в первые годы. Иначе как же массы отличат Большого Учёного от малого?) И всё-таки подавляющему боль­шинству женщин научно-сексуальное сиротство приносит лишь тягостное прозябание. Энергичная женщина-учёный без явного сексуального Шефа и уже немолодая может существовать двумя способами: 1) как научный аскет, лишённый нормальной личной жизни; 2) как глава матриархальной семьи, в которой все тяжести — и домашние работы, и материальное обес­печение, и воспитание детей лежат на женщине. Она будет поражать своей энергией, не показывая, насколько ей тяжело, а её муж, если таковой всё же сохранился, далёкий от науки, хоббист или выпивоха, не поможет ей ничем. Участь нелёгкая и унылая. Снабдить всех научных работниц сек­суальными Шефами можно лишь путём возврата к полигамии, санкциони­рованной законом и моралью, приучив каждую женщину к мысли, что она должна быть не единственной подругой у своего возлюбленного.

Научное творчество — дело тонкое. Для него нужно множество психических условий. Нужно, чтобы душа пела. А как же будет петь душа, да и о чём запоёт она, если нет взаимной любви или твой партнёр не понимает смысла твоей деятельности? У женщины половая жизнь и мате­ринство занимают более половины её личности, поэтому не может быть настоящего успеха в научной работе без обеспечения сексуального тыла.

Продолжение

___
[1] От гомосексуальной любви учителя к ученику в Древней Греции родилась современная западная цивилизация, плодами которой мы пользу­емся. Вопреки измышлениям наших современников, греки не любили анального секса, а практиковали ejaculatio inter femora. В последующие века, по мере эмансипации женщин, всё большую роль в воспитании, обу­чении, образовании, карьере, наряду с гомосексуализмом, стали играть и гетеросексуальные контакты — вагинальные, анальные, оральные. Но первые, античные педагоги были педерастами. Педагогика — дочь педера­стии. «Чем отличается педагог от педераста? Педераст на самом деле любит детей».

[2] Измерения, исследования и их имитация необходимы, чтобы убедить окружающих (начальство, сослуживцев, грантодателей, обывате­лей) в серьёзности занятий теоретика, которому его «выводы» известны до и без исследований.