Милые девушки! Держитесь подальше от юношей, которые ещё в студенческом читальном зале, вместо того, чтобы готовиться к семинару, листают журнал «Катера и яхты». Обходите стороной коллекционеров, бойтесь нумизматов и бонистов. Сифилитика, говорят, ещё можно выле­чить, филателиста — никогда!

Шеф и его подруга, или
Любовь на кафедре и в лаборатории

(Сексуальное шефство и карьера женщин в научных учреждениях)
Психосоциологический трактат
Написано в 1969–1974 гг.

Борис Родоман

Продолжение. Начало

Глава 4
КАРЬЕРА УЧЁНОГО-МУЖА И РАСПАД ЕГО СЕМЬИ

Homo homini res est

Рядовой средне-прогрессивный трудящийся мужчина, практически здоровый, живущий в среднем 65~70 лет, обобщённый потребитель всех товаров, умеренный алкоголик, должен жениться в течение жизни три раза.

Первый брак, или брак ровесников, заключается чаще всего по любви в возрасте до 25 лет. Такой брак позволяет молодожёнам без помех наслаждаться друг другом на своей жилплощади в промежуток времени между мытьём посуды после ужина и утренним звонком будильника. При этом сберегается время, которое затрачивалось бы на проводы девушки, прощальные поцелуи у её дверей и возвращение домой её парня, едва ли поспевающего до закрытия метро; достигается экономия на транспортных издержках. Невинность невесты, т.е. её девственность до того момента, когда жениху или мужу удалось наконец сокрушить эту естественную преграду, служит для брака ровесников лучшим украшением, а их беспо­мощность в постели и невежество в вопросах половой жизни дают обиль­ную пищу для трогательных рассказов, которые через подруг новобрач­ной становятся достоянием широкой общественности и материалом для писателей. Без невинности невесты теряют смысл её белое платье, куклы на радиаторе, цветы на могилах солдат и жертв террора. По данным официальной статистики, около половины браков ровесников распадают­ся в первые три года после их заключения. Примерно 60% расторгнутых браков завершаются платежом алиментов, а 40% заканчиваются настоль­ко бесследно, что к концу жизни партнёры обычно забывают имена друг друга, так как не остаётся на память никаких документов, да и пища наша очень способствует склерозу.

Второй брак, или зрелый брак, всегда подстерегает мужчину средних лет, завоевавшего пусть не высокое, но прочное положение в платёжной ведомости своего ведомства. Его партнёрша как правило значительно моложе: это опять натуральная молодая девушка или столь же молодая бездетная особа, однажды неудачно сходившая замуж (первый брак комом). Невинность невесты ценится ещё выше, даже если она не вполне натуральная, а заштопана гинекологами из Тбилиси, поскольку существу­ет немало мужчин, которые, дожив до 35 лет, так ни разу не натолкну­лись на сию добродетель и готовы за неё платить коврами, хруста­лём и мебельным гарнитуром: этими замечательными вещами жених сред­ней руки должен заранее обставить свою квартиру. Более состоятельному полагается иметь дачу и автомобиль. Любовь, интенсивно разгорающаяся при зрелом браке, бывает довольно горячей и даже продолжительной благодаря большей опытности мужа или обоих супругов, однако для мужа, утомлённого однообразием, эта любовь через несколько лет обыч­но заканчивается полным осто…чертением всех баб и он становится го­рячим поборником мужской дружбы, которую он находит в охоте, рыб­ной ловле и прочих хобби, лишь изредка облизываясь на недоступных девочек-подростков. В целом зрелый брак довольно устойчив, его следу­ет считать основным и самым надёжным для построения семьи. Лицам, пропустившим возрастные сроки для первого брака, мы рекомендуем не гоняться за ровесниками, а сразу вступать в зрелый брак.

Третий брак, пенсионный, заключает мужчина не моложе 60 лет с женщиной не моложе 45 лет. Последняя вступает в брак потому, что лишена детей, внуков, племянников или рассталась с ними настолько, что они не нуждаются в ней как в домработнице. Мужчина допускает брак оттого, что не имеет возможности содержать служанку или нанять содер­жанку. Наличие дешевых домов терпимости и гостиниц для длительного проживания при нормальном сервисе сделало бы этот вид брака в боль­шинстве случаев излишним. Пенсионный брак даёт молодожёнам право на совместное поселение в одной двухместной комнате дома престарелых, где за нравственностью следят строже, чем в молодёжном общежитии, а так­же на совместное погребение. Детородного значения этот брак не имеет, хотя изредка встречаются конфузные исключения. (Народ с отвращени­ем, ужасом и брезгливостью взирает на женщину старше 50 лет, родив­шую ребёнка). Невинность невесты при пенсионном браке не только не желательна, но и противопоказана, ибо может стать непреодолимым пре­пятствием на пути нормальной любви. Пенсионный брак нередко позволя­ет покончить с конфликтом между родителями и взрослыми детьми. Так, при совместном проживании одинокой матери с подросшей дочерью каж­дая из них должна стремиться к тому, чтобы найти себе или другой сек­суального партнёра с жилплощадью: в этом заключается единственный выход из матерно-дочерней войны. В такой ситуации мы можем дать совет мамаше: «Сначала выдай дочь, а потом выходи замуж сама», а дочке: «Если назойливый поклонник тебе надоел, жени его на своей мамочке». Для женщины моложе 37 лет лучший способ противостоять нежелатель­ному напору совратителя на её дочь — отдаться ему самой. (Цифра 37 взята из социологических опросов: оказалось, что средний советский человек не хочет женщин старше этого возраста; но то только в среднем; не отчаивайтесь, хорошо сохранившиеся!).

На фоне этой общей, усреднённой, а потому несколько абстрактной картины разворачиваются варианты семейной жизни, свойственные различ­ным профессиям и социальным слоям. Некоторыми отклонениями от сред­него типа отличаются семейные дела артистов, лётчиков, военных, рано вышедших на пенсию, и научных работников. К последним, т.е. к главному объекту нашего исследования, мы сейчас и перейдём.

Нормальный средне-прогрессивный и быстро продвигающийся деятель науки мужского пола, беспрепятственно и своевременно проходящий все ступени карьеры от студента университета до члена-корреспондента или действительного члена Академии наук, женится в среднем четыре раза.

Первый брак, или студенческий брак, есть разновидность брака ровесников, но заключается обычно позже. Пик студенческих бракосоче­таний приходится на последний семестр перед распределением. В боль­шинстве случаев один из брачующихся не имеет прописки в данном го­роде. В результате такого брака постоянное население города увеличива­ется на двух человек (приезжий супруг плюс ребёнок). Благодаря студен­ческим бракам растёт население городов, имеющих высшие или хотя бы только средние специальные учебные заведения (а какие не малые города их не имеют?). Браки учащихся, не желающих распределяться на Пери­ферию (а какой же дурак этого желает?) — самый мощный фактор урба­низации, да и рождаемости, ибо тот супруг, чьей пропиской воспользова­лись, т.е. менее любимый, нередко старается связать другого рождением ребёнка. Чтобы ограничить рост городов естественными для нашей стра­ны административными мерами, пришлось бы прежде всего запретить браки студентов. Жертвы студенческого брака живут на средства роди­телей, которые содержат и внуков. Ни один вид животных не ухаживает за своими детёнышами так долго, как Scientista gradatus — научный работник остепенённый: он содержит своих потомков до тех пор, пока они защитят кандидатские диссертации, а после эпизодически даёт им безвоз­вратные ссуды и долгосрочные займы, тоже ими не возвращаемые.

Второй брак — это кандидатский брак; в него вступает молодой мужчина, защитивший кандидатскую диссертацию, который стал или вско­ре непременно станет доцентом или старшим научным сотрудником. Женит­ся он, как правило, на студентке старшего курса. Невинность невесты будет ему приятна, но не обязательна, ибо жених — прогрессивный интеллигент. В большинстве случаев он уже был женат, но иногда женится впервые, поскольку, как принято думать, увлечение наукой и работа над диссертаци­ей мешали ему сделать это раньше. Если он живёт на свои легальные тру­довые доходы, то всех сбережений хватит только на одно обручальное кольцо, которое муж великодушно предоставляет носить своей жене, или молодожёны носят его по очереди. (Аспирантский брак в качестве особой разновидности мы не рассматриваем отдельно, так как женитьба очного аспиранта, ожидающего распределения, по своим стимулам и последствиям не отличается от студенческого брака, а в преддверии защиты и после неё этот брак подпадает под признаки кандидатского).

Третий брак, или докторский брак, заключает недавно остепенив­шийся доктор наук, опять таки с девушкой не старше 25 лет. Поскольку докторская степень обычно присуждается за выслугу лет лицу, созревше­му для этого в глазах общественности, то возраст жениха зависит от традиций, сложившихся в данной отрасли науки. В развивающихся (раз­витых) науках, работающих на почтовые ящики, докторами нередко ста­новятся мужчины 30–40 лет; их браки следует считать лучшими разно­видностями зрелого брака. Напротив, в науках развитых (развивающих­ся), которыми не обслуживаются почтовые ящики, докторская степень присуждается после 50–55 лет за безупречную службу в качестве меры, облегчающей уход на пенсию с синекурой научного консультанта, и в этом случае докторский брак занимает особое место: зрелость и практичность невесты сочетается в нём с явной перезрелостью и недальновидностью жениха. Доктор-жених, молодой или старый, помимо диплома и любви должен предъявить невесте нечто осязаемое и хорошо видимое, что мож­но надеть или во что можно войти. Невинность невесты тоже желательна, как лучшая премия за научные успехи, но во избежание конфуза жениху бывает полезно с самого начала заручиться помощью надёжного ассистен­та, пишущего диссертацию под руководством новобрачного.

Четвёртый брак, или академический брак, это женитьба члена-корреспондента Академии наук или полного академика. Для определения возраста невесты (n) в зависимости от возраста жениха (m) до сих пор ещё нередко предлагают формулу
n = 100 – m, однако её следует считать устаревшей и применять не к невесте, а для вычисления оптимального возраста объек­та сексуальных вожделений престарелого учёного, ибо фактически невесты бывают старше. Так, если жениху 90 лет, то невесте может быть 35, и это считается вполне приличным, хотя и противоречит формуле, требующей в данном случае любви к десятилетней девочке. И, наконец, эта формула ставит в затруднительное положение академика, случайно дожившего до ста лет. Академбрак нельзя назвать ни разновидностью пенсионного брака, ни зрелым браком: скорее всего, он объединяет плюсы того и другого, но стоит ближе к зрелому, ибо свидетельствует о высшей степени социальной зрелости невесты. Относительно невинности академневест автор не распо­лагает надёжными материалами.

Примечательно, что все четыре вида брака научных работников, в отличие от браков прочих трудящихся, имеют детородное значение, при­чём на каждой ступени оно растёт, увеличиваясь к старости! Молодой учёный, сдерживавший свои позывы к размножению по вполне понят­ным причинам, может уступить инстинкту, пасть жертвой случая или хищницы на склоне лет. Для академиков, привыкших к соавторству, это не составляет труда.

Из изложенного видно, что девственность невесты при молодости и непреклонном возрасте жениха является ценным сокровищем, которое надо беречь и восстанавливать после каждой аварии, и уж во всяком случае не швырять под ноги первому встречному. (Чтобы не отдаться мужчине под влиянием алкоголя, члены-корреспонденты Академии педагогических наук[1] рекомендуют отроковице предварительно съесть ломоть хлеба с тол­стым слоем сливочного масла). Сохранять невинность девушкам помогает сформировавшаяся ещё в школьные годы привычка к петтингу, лучшими партнёрами для которого служат интеллигентные влюблённые юноши и слабохарактерно-нежные мужчины, гоняющиеся за изысканными наслажде­ниями. Овладеть девственницей с первого раза — всё равно что выпить залпом стакан марочного коньяка. На то и другое способен грубый, при­митивный мужик, но не утончённый интель. Благодаря петтингу доброде­тельные девушки могут годами бесстрашно купаться в сперме, вполне справедливо не считая это половой связью, и тем самым беречь сокровище для платёжеспособного покупателя с патриархально-азиатской моралью. Таким образом, девственность снова входит в моду вместе с православием, но сохранять её после 25 лет мы всё же не реко­мендуем, ибо она превращается в тяжёлую болезнь. Затянувшаяся дев­ственность — единственное психическое заболевание, которое локализуется в нижней половине тела и подлежит оперативному лечению[2].

Разные типы браков возможны потому, что люди их не только зак­лючают, но и расторгают. Поднявшись на очередную ступень карьеры, учёный-муж, вдохновлённый примерами коллег, решает, что теперь ему можно несколько изменить образ жизни и протянуть ножки по новой одёжке. Составной частью реформы быта является и замена старой жены на молодую. Научному работнику, профессору, всегда окружённому молодёжью, сделать это легче, чем инженеру завода, тем более, что кан­дидатка в лице руководимой Ассистентки давно уже зреет в стенах инсти­тута или на кафедре, дожидаясь своего часа.

Смена жены пугает мужчину слабовольного, инертного, скупого или задавленного нуждой. Человеку энергичному и обеспеченному новый брак хотя и приносит дополнительные хлопоты, но во многих отношени­ях служит вдохновляющим стимулом. Очередная женитьба усиливает кровообращение, освежает мозги, как проветривание затхлого помещения. Частыми приливами крови к мозгу и в противоположное место промыва­ются оба полюса мужского организма, что при старой жене стало невоз­можным. В результате учёный может овладеть новыми методами не толь­ко в половой жизни, но и в науке. Иногда он проникает в совершенно новое научной направление (как правило, развившееся за рубежом) и сам же становится его основоположником (в нашей стране).

По тому, как учёный выступает, одевается, держится в обществе, можно догадаться, хорошо ли он пользуется гениталиями и достойные ли у него партнёрши. Лишь тот может понять молодёжь, кто сам тесно с нею общается. Профессор, чтобы идти в ногу со временем, должен завести подругу среди студенток. Из pillow talk со своей girl он узнаёт, чем нынче дышит молодёжь, и старается хотя бы в умственном отношении не отстать от ровесников своей возлюбленной. В последней заграничной командиров­ке он не пожалел долларов на отличную голубоватую вставную челюсть, и теперь никакие поцелуи взасос и с погружением языка в рот ему не страшны. (Ежегодно в Москве умирает от любви несколько женщин, подавившихся или поперхнувшихся изделиями отечественных стоматоло­гов). Другой трёподаватель, не сумевший обзавестись студенточкой, быстро опускается и перестаёт следить за собой. Он начинает говорить на собраниях и лекциях о своём испортившемся пищеварении, шаркает нога­ми, жалуется на старую жену или на вороватость и хамство домработни­цы, наконец, впадает в такой маразм, что перестаёт понимать, чть ему говорят, и сам начинает заговариваться. Только в редкие моменты пере­аттестации былая сообразительность на короткое время возвращается к одряхлевшему профессору, как дар речи к отрубленной голове, призыва­ющей мстителя, и он показывает коллегам чудеса клоунады.

Стимулирующее значение новой любви особенно важно для учёного в глубокой старости. В этом случае любовь творит настоящие чудеса. Академик, влюбившийся в школьницу, просто перерождается на глазах у изумлённой публики. Он изобретает новую науку идионику, противопо­ставляя её зарубежной идеалистике; обнаруживает высокий интеллект у своего домашнего кота; описывает в Докладах Академии наук климати­ческие циклы, открытые на даче; превращается в попу лизатора науки, рас­ставляя в своих старых сочинениях вопросительные и восклицательные знаки, междометия и многоточия; становится лирическим поэтом, открывая заново хориямбы и ямбо-хореи; высказывает свои экспертные соображения о судьбе Атлантиды или града Китежа; выпускает трогательные мемуары; выступает с докладом «Как самому стать академиком». Журналы «Турист», «Смена», «Пионер», «Мурзилка», издательства «Детская литература» и «Малыш» нарасхват берут всё, что он напишет, да и сами готовы за него написать, что нужно, лишь бы он соблаговолил оказать им честь — разре­шил поставить над печатным текстом своё авторитетное имя.

Изменения в социальном положении научных работников, ведущие к распаду и возрождению их семей, поддаются объективным измерениям. Роковым сроком, достаточным для полного распада семьи, следует считать период, в течение которого изменяется вдвое так называемое базовое соотношение показателей социального статуса супругов, т.е. то соотноше­ние, которое существовало в момент заключения брака. Хотя счастье ни для кого не заключается в одних только деньгах, они, за неимением других разработанных показателей, могут в какой-то мере служить универсальным мерилом социального благополучия. Сознательно упрощая проблему, будем считать доход единственным показателем социального положения. В таком случае мы можем утверждать: семья распадается, если первоначаль­ное соотношение доходов обоих супругов изменяется более чем вдвое. Допустим, что сначала доход мужа был вдвое больше дохода жены. Значит, семья распадётся к тому моменту, когда доход мужа станет в четыре раза больше чем у жены. При неизменном доходе жены для распа­дения семьи достаточно, если муж удвоит свой доход. Время, в течение которого это происходит, называется периодом распада семьи.

Закон распада семьи в его денежном выражении применим, строго говоря, лишь к нетворческим работникам, причём надо учитывать и сто­имость благ, получаемых тру-щимися бесплатно. В данном случае мы вынуж­дены приравнивать творческую интеллигенцию к прочим работникам, тем более, что и в деятельности продвигающегося учёного творческий компонент с годами неуклонно уступает место административно-бюрократическому.

Согласно закону распада семьи, период, в течение которого базовое соотношение показателей социального статуса изменяется в √2 = 1,41 раза, мы назовём периодом полураспада семьи. К концу этого периода муж заводит постоянную любовницу, но, по-видимому, изредка спит и со своей женой (автору не удалось это проверить путём визуальных наблю­дений, а удовлетворительной методологии опросов на эту тему пока нет). Такое положение для супруги следует считать оптимальным, и она дол­жна положить все силы на то, чтобы дальнейшее продвижение мужа пре­кратилось. Пусть лучше он временами кидается на эпизодические заработ­ки, лишь бы не повышался в чине и звании по месту основной службы, ибо дальнейшее повышение приведёт семью к полному распаду.

Законы распада и полураспада семьи суть законы эмпирические и статистические, это перекодированные протоколы массовых наблюдений, проведённых в уникальных условиях, не поддающихся повторению и проверке. Вследствие недетерминированного характера этих законов, их невозможно ни доказать, ни опровергнуть, поэтому они должны быть приняты на вооружение. Эти законы можно было бы назвать именем их первооткрывателя, если бы автор настоящего трактата не открыл ещё много куда более важных законов.

Семья, задержавшаяся в состоянии, близком к полураспаду, — это, по-видимому, вполне осуществимый идеал. Полураспавшаяся семья ещё поддаётся безболезненной консервации. В здоровой семье тактичный муж не позволяет себе вкушать сладость раскаяния и не говорит жене: «Про­сти, милая, я тебе изменил, клянусь, что в последний раз», а жена, хотя и уверена, что у мужа есть любовница, не портит себе жизнь проверкой этой гипотезы, но ограничивается тем, что говорит сослуживицам:

— Сегодня мой не надел кальсоны, значит, пошёл к этой девке.

Из приведённого высказывания следует, что лучшим средством для консервации практически здоровой, т.е. полураспавшейся семьи, является наличие у обоих супругов чувства юмора. Для воспитания этого чувства необходимо быть достаточно интеллигентным и регулярно читать ненаг­рузочную часть журнала «Иностранная литература»[3].

Чтобы облегчить читателям выводы из моего исследования, я возьму на себя смелость обратиться к ним с некоторыми советами.

Девушки-студентки, обладающие московской (bzw., ленинградской, союзнореспублично-столичной) пропиской! Не спешите выходить замуж за ровесников, особенно иногородних, ибо это коты в мешках. Даже самый трезвый из них ещё может стать алкоголиком. Лучше наслаждай­тесь с ними любовью вне брака.

Будьте осторожны при выборе мужа из среды инженеров и техников чисто производственных учреждений, прежде всего заводов, особенно тех, чьи архитектурные формы напоминают почтовый ящик. Неудовлет­ворённый профессиональной деятельностью и не нашедший в ней выхода своему техническому творчеству, такой инженер весь свой досуг напра­вит на любительский труд и домашнее изобретательство. Вам, может быть, понравится, когда ваш муж соорудит полочки во всех углах квартиры и покроет стены панелью, не проницаемой для космических лучей; возмож­но, вас заинтересует и нового типа замок с электронным соседоуловителем, автоматически опускающим на голову вошедшего утюг, за которым он пришёл к вам; но когда ваша единственная спальня превратится в судостроительную верфь или в цех для испытания аквалангов, вы взво­ете. Вы состаритесь, пока ваш муж своими руками построит дачу из материалов, которые он «достал», а в походе с ним на самодельном ка­тамаране будете так же склоняться над плитой, с тою лишь разницей, что камбуз там вдесятеро теснее домашней кухни.

Милые девушки! Держитесь подальше от юношей, которые ещё в студенческом читальном зале, вместо того, чтобы готовиться к семинару, листают журнал «Катера и яхты». Обходите стороной коллекционеров, бойтесь нумизматов и бонистов. Сифилитика, говорят, ещё можно выле­чить, филателиста — никогда![4]. (Ты же, юноша, не спеши обнажать перед девушкой своё хобби. Пусть она сначала рассмотрит твою личность).

Не связывайтесь с молодыми гениями, подающими большие надеж­ды. Во-первых, эти надежды редко оправдываются; во-вторых, все гении немножко чокнутые; в третьих, у них трудный характер; в четвёртых, гений может принести вас в жертву своей великой миссии; в пятых… впрочем, достаточно и сказанного. Подавляющему большинству моих читательниц связь с гением не угрожает, тем более, что распознать тако­вого без посторонней помощи нелегко.

Милые девушки! Выходите замуж за людей, которые твёрдо, обеими ногами стоят на средней ступени вашей социально-профессиональной ле­стницы, но не способны подниматься по ней слишком быстро. Выходите, милые студентки, замуж за обыкновенных кандидатов наук, не старых или по крайней мере моложавых. Не плохо, а пожалуй даже хорошо, если ваш избранник уже был женат или имеет побочных детей, лишь бы его не об­ременяли алименты. Если он и станет доктором наук, то не скоро, а в своё время, до того же вы успеете его связать детьми, кооперативной квартирой и прочими приобретениями. Нарисуйте на шкале вашего финансового ма­нометра красную черту на отметке 1,4 и не позволяйте стрелке перевали­вать через неё насовсем. Пусть она только кол еблется возле этой черты. Если вам стало не хватать на тряпки, пошлите мужа на заработки на Крайний Север или в развивающуюся страну. Если можно, поезжайте туда с ним сами. На худой конец, отправьте его в студенческий стройотряд или на рыбную путину, но так, чтобы по возвращении он почувствовал, что эк­зотика кончилась, а реальность — это прежняя жена и тот же образ жизни. Таким образом вы и денег достанете, и отвлечёте мужа от опасного для вас восхождения по ступеням карьеры.

Если, выйдя замуж за кандидата наук, вы почувствовали, что уже через пять лет он защитит докторскую диссертацию, то спешите родить ему второго ребёнка. Тем самым вы отсрочите роковой момент удвоения той части его дохода, которую он может использовать для своекорыст­ных наслаждений, спустит очередной «девке».

Воистину опрометчивы женщины, помогающие своим мужьям полу­чить учёную степень. Они думают, что утолщают сук, на котором сидят, а на самом деле лишь подрубают его для своей преемницы.

Женщина! Не радуйся, если твоему ещё не старому мужу коллеги предсказывают, что он станет академиком. Женой академика будешь не ты, а другая, которая ещё не родилась.

Когда учёный-муж бросает надоевшую спутницу жизни, то не может не задуматься над вопросом: а куда же её девать? Суверенные личности, не имевшие над собой никакой власти, кроме страха перед заговорщиками, как то императоры, цари, короли, диктаторы и прочие тираны, решали эту проблему просто: они отправляли использованных женщин на тот свет — прямо либо посредством заточения в башню, монастырь или иной экскур­сионный объект, где скорая кончина была им гарантирована. Их примеру следовал и Синяя Борода, но был наказан: quod licet Jovi, non licet bovi. Прочие деятели эксплуататорского общества поступали иначе: они выдава­ли своих наложниц замуж за кого-либо из эксплуатируемых ими мужчин. Когда с эксплуатацией человека человеком было покончено на одной ше­стой, а затем и на одной пятой земной суши, содержание покинутых жён и любовниц взяло на себя государство. Одной из форм их социального обеспечения и являются рассматриваемые нами научные учреждения.

Если старая вещь нам более не нужна, мы её дробим и спускаем в мусоропровод или даём ей возможность полежать на свалке разбитых унитазов, которая называется двором жилого дома. В конечном счёте, после очередного субботника-воскресника, этот хлам вывозится за город, в ле­сопарковый пояс. Но бывают такие старые вещи, которые нам жалко уничтожать, хотя они и не нужны, и мы складываем их где-либо в под­вале или на чердаке. Физически они ещё существуют, но функционально их уже нет в нашем обиходе. У нас не поднимается рука их выбросить. Это сделают наследники после нашей смерти.

Теперь вообразите, что вы ежедневно проходите в хорошо обстав­ленный рабочий кабинет через грязный чулан, где стоит старая мебель и испорченные приборы. И вы получите представление о типичном научно-исследовательском институте. Его чулан — это многочисленные старею­щие женщины. Всех их кто-то когда-то пригрел, кто-то устроил на рабо­ту. Возможно, это был их нынешний начальник, который теперь не знает, как от них избавиться. Тяжёлая расплата за женолюбие!

Исключение из мрачной картины являют лишь молодые специалис­тки, стажёрки, студентки, полные энтузиазма и обожаемые своими Ше­фами. Приятно видеть, как серьёзно они относятся к своему научному будущему. Лучше всяких цветов украшают они родной институт, прекрас­ны они в периоде их цветения, но оно, увы, непродолжительно; для них уже заготовлено место на свалке.

«Женщины вдохновляют нас на великие дела, но мешают их выпол­нению». Мы приближаем к себе подруг, когда они нас стимулируют, но удаляем их, когда они становятся нам помехой. Таким образом, женщину можно считать сырьём и катализатором для научного творчества. Обора­чивается это сырьё довольно быстро, амортизация его весьма велика, хотя как вещество оно обладает долговечностью и не разлагается на свету. Период эффективного использования женщины мужчиной в науч­ной работе и в личной жизни составляет в среднем что-то около двух лет; далее для женщины наступает пожизненное прозябание.

Я помню многих, чьи глаза горели на научных семинарах, кто рвал­ся в экспедиции, пел со мной у костра… Где вы теперь, мои милые сёстры? Слёзы наворачиваются при мысли о вашей участи. Об одном только думаете вы ныне: как бы заработать на приличную пенсию. Давным-давно прокляли вы высшее образование, университет и тех, кто вас туда вов­лёк, а коварные вовлекатели-соблазнители по-прежнему витийствуют на кафедрах и зазывают в науку многие поколения невинных девушек, подавляющему большинству которых быть может с самого начала лучше было бы идти непосредственно замуж, минуя аспирантуру и даже вуз.

В нарисованной нами печальной картине мужчины выглядели каки­ми-то злодеями, которые швырялись женщинами, как вещами. Справед­ливости ради скажем, что и женщины, защитившие диссертацию, нередко разрушают этим семьи научных работников и честных тружеников. Уд­воение дохода или прочих социальных достоинств жены при неизменном статусе мужа для семьи столь же интеллигибельно (гибельно для интел­лигенции). Редкость подобных случаев помогла им ускользнуть от вни­мания социологов, но автору известно несколько таких фактов, кои ниже обобщены в одном повествовании.

Некий юноша, тщедушный недоносок, мучимый комплексом сексу­альной неполноценности, хилый, но глубоко интеллигентный мальчик из Хорошей семьи, с помощью родителей берёт себе в жёны свежую, здоро­вую, красивую девушку с Периферии. Он вводит её в свой дом, где его мамаша ещё до регистрации брака обучает её мыться в ванне, в правиль­ном направлении подмываться и подтираться, и постепенно из невесты вы­ветривается деревенский запах. Став женой, она быстро овладевает мос­ковским произношением, завершает высшее образование, становится свет­ской дамой и, наконец, защищает диссертацию. Семья вне себя от востор­га, торжествует и ходит гоголем недалёкий муж, и только вещее сердце свекрови предчувствует неладное. Так и есть! В один «прекрасный» день эта неблагодарная свинья, эта змея, пригретая на четырёх грудях, уходит от своих благодетелей и забирает ребёнка, лишая их всех радости быть отцом, дедом и бабушкой, закрывая своему исчадию путь к профессор­ской карьере, а себе — к заграничным командировкам.

Кто же новый избранник «этой шлюхи», кому продалась она, удов­летворяя свои низменные инстинкты? Уж не клюнул ли на неё наш ста­рый знакомый, почтенный академик? Или это знаменитый кинорежиссёр (полноте, она же не снималась в кино!)? Или модный поэт, походя (и похотью) разбивший не один десяток сердец?

Нет! Это совершенно не образованный, вовсе не молодой, ничуть не красивый и отнюдь не здоровый, более того, увечный, одноглазый и одноногий, грязный и лысый прокуренный мужик с гнилыми зубами и бородавками. Всю ночь он храпит, всё утро кашляет, весь день плюётся и кидается окурками, а весь вечер смотрит «телевизер». Типичный чес­тный труженик! О наличии у него какого-либо крупного мужского дос­тоинства тоже ничего толком не известно.

И никому невдомёк, что женщина, которую все осуждают, на самом деле совершила величайший акт полового самоутверждения. Она захоте­ла стать хозяйкой своей жизни, своего счастья. Много лет её держали и холили, как комнатную собачку. Много лет благодетели давали ей понять, что всем своим становлением как личности она всецело им обязана, что её осчастливили. А она всё это терпела.

За что она любит своего нового мужа? Это её личное дело. «Любовь — это когда у двоих есть тайна», — говорил Г.А. Харчев — первый совет­ский философ, наступивший на эту скользкую тему. Раз данную тайну никто не может разгадать, значит, это и есть настоящая любовь. Да, эта баба его почти содержит, она даёт ему деньги на водку. Ведь это её мужик, её любовь, право на которую она завоевала. Для того-то она и защищала дис­сертацию, чтобы спать, с кем хочется. Разве мужчины так не поступают?

Мальчики из Хороших семей! Не берите в жёны провинциальных девушек «от завода и пашни». Не счастливьте их квартирой, пропиской, дипломами и связями родителей. Дайте возможность честным тружени­цам самим ковать своё счастье. Не навязывайте никому благодеяний, если не хотите, чтобы облагодетельствованная особа вас придушила или, что ещё хуже, отобрала половину жилплощади и имущества и унесла с собой весь приплод.

Всему виной феминизация науки, т.е. широкое проникновение в неё женщин. Многие виды человеческой деятельности были сперва достояни­ем мужчин, но рано или поздно становились доступными прекрасному полу. Наука в этом отношении не исключение. Феминизация какой-либо социальной сферы неизбежно влечёт за собой и её борделизацию, однако последняя в науке не достигает той степени, до которой она дошла среди работников театра и кино. В системе учебных заведений наивысшим ко­эффициентом борделизации обладают педагогические институты.

Продолжение

___

[1] Ныне (с 1991 г.) Российская Академия образования (РАО); не путать с РАО ЕЭС, РАО ЖД и т.п.

[2] Тяготясь мучительно затянувшейся девственностью, моя знако­мая Лена И. (С.) вышла на улицу и пригласила к себе домой прохожего. Маленький нюанс: ей было далеко не 25, а только 16 лет.

[3] Обязательной частью журнала «Иностранная литература» была «нагрузка» — сочинения, поступившие из коммунистических и зависимых от СССР «развивающихся» стран. «Приманкой» для советской интеллиген­ции были произведения западных писателей, содержавшие околосексуаль­ную «клубничку», подаваемую как «их нравы» (буржуазно-растленные).

[4] Намёк на анекдот. Жена говорит гостье: «А мой муж — сифилист». Голос мужа из ванной: «Дура! Не сифилист, а филателист».