Леонид Шейнин: Республика или Монархия?

Loading

Наверняка выгоды частной собственности сознавали многие государи, но поскольку приоритетом были государственные доходы (и расходы), о строгой охране частной собственности не приходилось думать. Можно сказать, что в течение долгого времени Финансы подавляли Экономику.

Республика или Монархия?

Леонид Шейнин

«Если мы недовольны настоящим, то вполне естественно представляем себе. прошедшее в идеальном свете»
Томас Маколей

Для ответа на поставленный вопрос следует начать несколько издалека.

1. Буржуазное общество и капитализм. Термины «капитализм» и «буржуазный строй» близки между собой, но они выражают не одно и то же. Капитализм означает, что у определённого слоя людей в обществе накапливаются избытки, которые они могут направить (а могут и не направить) на расширение производства с помощью наёмного труда, то есть с помощью людей, такими избытками не располагающими. У состоятельных лиц есть «капитал», у наёмного персонала его нет. Как следствие, значительный вес в обществе приобретают отношения между «трудом» и «капиталом». В таком понимании, капитализм — это общество и одновременно производство с преобладанием наёмного труда. Капитализм предполагает разделение труда и развитую торговлю, оптовую и розничную.[1]

Для буржуазного общества основной чертой является частная собственность. В буржуазном обществе развиты рыночные отношения, но в принципе они не обязательны. В нём нередко развиты также наёмные отношения, но этот признак также не обязателен. Буржуазное общество может сливаться с «капитализмом», но может существовать и отдельно от него. Если в обществе господствует коллективная форма (или коллективные формы) собственности, то буржуазным обществом его не называют. Такое общество принято называть социалистическим, хотя ряд исследователей утверждает, что в таком обществе, поскольку там существует наёмный труд, господствует не социализм, а государственный капитализм. На мой взгляд, такая точка зрения недалека от истины.

Многие типы обществ знают основанные на коллективной собственности производства, в которых НЕ используется наёмный труд. Такими производствами нередко являлись и являются монастырские хозяйства. Некоторые филологи (проф. Чемоданов) считали, что само слово «социализм» вышло из католических монастырей.

Существует и более широкое понимание капитализма, как рыночной экономики. При таком толковании капитализм — это сочетание частной собственности, рынка и наёмного труда. Его придерживался В.И. Ленин в своем раннем труде «Развитие капитализма в России»; эти же взгляды он разделял и впоследствии. Экономисты-народники видели в индивидуальном труде производителей, чей продукт продавался на рынке, некий особый путь для России. Ленин же доказывал, что при работе на рынок одна часть таких производителей накапливает деньги и средства производства, а другая часть теряет свою производственную и рыночную самостоятельность и становится работниками у первых. После Октября 1917 г. и до введения в России НЭПа (весна 1921 г.) Ленин был врагом рынка, как «постоянно порождающего мелких и крупных капиталистов»; в таком же направлении он ориентировал подчинённый ему государственный аппарат.

Можно думать, что после прихода к власти на Ленина (как и на многих его современников) сильнейшее влияние оказывала «злоба дня», она же конъюнктура рынка. При нехватке в стране продовольствия резко возросла ценность сельскохозяйственных продуктов. Немало околостоличных крестьян наживалось на состоятельных горожанах, выгодно продавая им или обменивая на шубы, мебель и столовое серебро продукты своего хозяйства. В то же время высокие рыночные цены были недоступны для массы городского населения.[2] Отсюда — «логичная идея» большевиков: запретить рынок во всех его видах, а товарные излишки крестьянских хозяйств забирать в пользу государства с последующим распределением между рабочими и другими членами общества. Примерно так и происходило в 1919–1921 гг., то есть до НЭПа, когда был введён продовольственный налог, оставлявший у крестьян часть производимой ими продукции для вольной продажи.

Нужно иметь в виду, что термин Капитализм понимается как взаимоотношения людей в гражданском обществе. Каковы бывают при этом формы и приёмы влияния государственной власти на экономические отношения — этот вопрос для капитализма, конечно, важен, ибо власть нередко вмешивается в отношения между рабочими и работодателями, в товарные цены, а равно в отношения собственности. Но в принципе, договорные отношения между трудом и капиталом, как и другие рыночные отношения, могут существовать (и существуют) при самых различных формах государственного устройства. В том же своем труде «Развитие капитализма в России» Ленин почти не касался вопросов вмешательства властей в экономическую жизнь.

Капитализм считается синонимом частного предпринимательства. В своём «чистом виде» капитализм выражается в стихийных экономических явлениях, не подвластных государству. Выражаясь языком физики, капитализм — это неупорядоченное экономическое движение в недрах и на поверхности общества. Поэтому неправильным является выражение некоторых политиков и публицистов, что в современной России кто-то сознательно «строит капиталистическое общество».

По-другому надо понимать буржуазное общество. Буржуазное общество, подобно капитализму, подразумевает частную собственность и частное же производство, в том числе ориентированное на рынок. В буржуазном обществе могут существовать и существуют капиталистические отношения в виде наёмного труда. Но исторический смысл этого понятия — НЕ производственные или торговые связи внутри общества, а взаимоотношения общества, а также отдельных его членов с государством.

Эти отношения могут быть разнонаправлены. В крайних случаях либо общество подчиняется государству, либо государство подчиняется обществу; во втором варианте государство осуществляет лишь ограниченное вмешательство в жизнь общества. Именно последняя смысловая нагрузка присутствует в понятии «буржуазное общество». Буржуазное общество может быть (и бывает) капиталистическим, но термин «буржуазное общество» подчеркивал и подчёркивает совсем не это обстоятельство, а «самостоятельность» членов общества по отношению к государству. Такого понимания буржуазного общества в литературе я не встречал, хотя исторически буржуазное общество возникло именно в борьбе с «избыточными» фискальными, полицейскими и иными вмешательствами государства в его жизнь.

Поскольку в своих взаимоотношениях с обществом государство действует сознательно, результат взаимодействия нельзя назвать стихийным. Государство может содействовать буржуазному обществу, а может и не содействовать; выражаясь языком физики, государство действует как упорядочивающий фактор. Как при вмешательстве, так и при невмешательстве в стихийные экономические процессы, государственные деятели считали и считают, что они работают на пользу общества.

Взаимоотношения общества и государства во многом выражаются в налоговой системе, действующей в обществе, но не только в ней. Если государство не уважает частной собственности, то обществу, которым такое государство руководит — далеко до буржуазного.

2. Не буржуазное общество. Понятие (частной) собственности, которое вошло в быт Россиян в конце XVIII века, не существовало еще при Великом Петре. Вот пример. Построив в Москве на Яузе небольшую крепость, Петр вручил её своему другу и советнику Францу Лефорту ; эта крепость известна до сих пор как Лефортовский дворец.[3] Но в 1699 г., когда Лефорт умер, дворец перешел в казённое ведение; вопрос о том, чтобы оставить его вдове Лефорта или его сыну в качестве наследства, даже не возникал. Вот еще показательные примеры на ту же тему. Проживая в Петербурге, царь Пётр, не имел чего-либо, похожего на дворец. Для государственных приёмов он пользовался дворцом Александра Меншикова, попутно возлагая на хозяина все связанные с этим заботы и расходы.[4] Сам Меншиков, воспитанный в таких обычаях, не считался ни с правами казны, ни с правами самых высоких лиц. В этой части он не сделал исключения для императора, которым в 1727 г. стал 12-летний мальчик Петр II. Меншиков не постеснялся отнять верноподданнически подаренные тому, но случайные, деньги, так как с их помощью рассчитывал осуществить неотложные государственные платежи.

Только спустя несколько десятков лет после этих событий при Павле I был издан обширный закон, разграничивающий казённые доходы и личные средства императора и членов императорской фамилии. Но и после этого происходило «смешение» тех и других.[5]

Нельзя сказать, что царь Пётр и его предшественники не считались с правом собственности своих подданных.[6] В обычных условиях границы государственных повинностей были известны заранее, и власти их придерживались. Но если возникали дополнительные нужды, то вводились дополнительные налоги, а с торгово-промышленного населения требовали чрезвычайные сборы в виде «пятой» или «десятой» деньги (видимо, в размере 20% или 10% от нормального налога). Если какие-то объекты личной собственности были нужны для государства, последнее накладывало на них руку безо всякого стеснения. Выдача же компенсации могла последовать, а могла и не последовать, в зависимости от наличия средств у государства и от пробивной способности просителя. В любом случае получение компенсации было милостью, а не правом. Тысячи помещиков и вотчинников владели своими имениями лишь условно – до тех пор, пока государство пользовалось воинскими или гражданскими услугами этих

Как царь Петр обращался с имуществом своих подданных и с ними самими, можно видеть по такому случаю. Осенью 1700 г. после поражения от шведов под Нарвой он занялся укреплением Новгорода и поручил вести работы майору Шеншину. С этим делом Шеншин не справился, и тогда Петр приказал разжаловать Шеншина в солдаты, а его поместье конфисковать. Благоприятствовала ли погода земляным работам, и были ли в распоряжении Шеншина работники — об этом Конфискационные тетради, составлявшиеся при Петре и ныне опубликованные, не упоминают.[7] У дворян, заподозренных в симуляции болезней, отнимались имения, а сами они зачислялись в солдаты. При Анне Иоанновне была создана даже особая Канцелярия по конфискациям.

Для дворян такое положение продолжалось до 1762 г., когда по манифесту Петра III они получили право не служить. Возможно, произошедшая перемена в службе дворян объясняет несовпадение в радикальных лозунгах разинцев (1670–1671 гг.), а через сто лет после них (1773–1774 годы) — пугачёвцев. Разин призывал к истреблению «бояр» (правителей государства), тогда как Пугачев — помещиков и дворян (то есть в какой-то степени частных лиц).

Когда Пётр I вводил подушную подать (вместо прежней подворной), его финансисты исходили из того, что помещичьи крестьяне в расчете на среднюю мужскую душу вносили в пользу своих помещиков по 40 коп. в год. В пользу же государства Пётр обложил этих крестьян податью в размере около 80 коп. Отсюда видно, что главный платёж помещичьи крестьяне должны были вносить в пользу государства, а не в пользу своих бар. Впоследствии это соотношение изменялось, но при Петре оно было достаточно красноречиво: первой обязанностью труженика было работать на государство. К тому же помещик, который обеспечивал себя на крестьянские 40 коп., должен был оправдывать свой доход службой тому же Петру.

Не были упорядочены в должной степени не регулярные поборы. Об этом говорят льготные грамоты, которые выдавались некоторым монастырям, по крайней мере с XV века, Согласно этим грамотам Московские великие и удельные князья запрещали княжеским агентам (кроме гонцов с известием о неприятельском вторжении) «ставиться» у монастырских людей, брать безденежно лошадей, проводников, корма. Из факта существования таких грамот можно сделать вывод, что все остальные, у кого таких грамот не было, были беззащитны перед непредвиденными поборами.

Нечёткая регламентация государственных повинностей существовала и много позже. От XVIII века до нас дошли послания графа Шереметева к его приказчику в Ярославскую вотчину, в которых Шереметев указывал, кому из должностных лиц и сколько дать взяток, чтобы предотвратить постой в вотчине воинских команд. Только в XIX веке городским домовладельцам было разрешено не принимать солдат на постой при условии, что домовладельцы внесут определенную сумму на постройку казарм; надписи на фронтонах старых домов «Свободен от постоя» кое-где уцелели до нашего времени.

Народ должен был жить в условиях, которые ныне называют прожиточным минимумом, то есть без всяких излишеств; некоторые послабления разрешались только в праздники, да еще по случаю государственных торжеств. Весь избыток от своих трудов он должен был отдавать государству: либо непосредственно ему, либо тем, кто должен был служить государству. Когда в ходе Ливонской (Латвийской) войны Ивану Грозному понадобились дополнительные средства, он потребовал их от монастырей. В качестве обоснования этой меры он указал на излишества в питании монахов и состоятельных вкладчиков, живших в монастырях. Грозный знал, что говорил. Обвиняя монахов в «сладкой жизни», он возбуждал к ним недовольство и в народе, и в служилой среде; тем самым он заставлял монастырские власти беспрекословно выполнять его предписания о добавочном их обложении.[8] Хроники того времени указывают, что при нехватке денег в казне для военных мероприятий, в качестве хорошего тона (принятого обычая) ближайшие к царю лица должны были предложить ему всё то, чем владел каждый из них.

Наверняка выгоды частной собственности сознавали многие государи, но поскольку приоритетом были государственные доходы (и расходы), о строгой охране частной собственности не приходилось думать. Можно сказать, что в течение долгого времени Финансы подавляли Экономику.

Само слово «собственность» появилось в России только при Екатерине II; до этого право лица на вещь укладывалось в понятие «владение».[9] Тогда же члены так наз. Уложенной комиссии могли прочитать её соображение о важности частной собственности. Царица разумно считала, что каждый больше заботится о том, что принадлежит ему лично, а чтобы такая забота имела место, находила нужным охранять частную собственность. «Буржуазный период» развития России следовало бы отсчитывать именно с этого царствования.

На заре своего царствования Екатерина II зондировала вопрос о признании частной собственности на движимое имущество за помещичьими крестьянами (возможно — с более дальним прицелом), но когда увидела, что это мало актуально, перенесла свою заботу на дворян. Двумя своими указами 1782 года она утвердила собственность помещиков не только на всю землю в пределах их поместий, но также на воды, недра, леса и иные «произрастания». Тем самым было уничтожено право каждого лица, утверждённое еще Петром I, на свободную добычу руд и на порубку корабельных деревьев для нужд Адмиралтейства везде, где только можно. Государство начало ограничивать самоё себя ради укрепления частной собственности. Очевидно, оно делало это в ожидании тех плодов, которые частная собственность должна принести обществу.[10]

Тогдашние реформаторы старались поставить на службу этой же цели Судебную систему. Согласно идеям Шарля Монтескье, её старались отделить от Администрации, с тем чтобы по возможности противостоять поползновениям последней на частную собственность и доходы граждан. После судебной реформы 1864 г. судебные деятели в России считались распространителями либеральных идей и чуть не лидерами либерального (читай: буржуазного) движения. До сих пор адвокаты в России имеют тень носителей сходных идей, ибо защищая частную собственность, они нередко противостоят администраторам.

Окончание

___

[1] В литературе одним из первых, кто применил термин «капитализм», был француз Прудон (1809–1865). Однако в анализ капитализма Прудон не вдавался. Определил он его по отрицательному признаку и скорее публицистически, как такой строй, при котором трудящимся ничего не принадлежит.

[2] См. Вайнштейн А. Л. Цены и ценообразование в СССР в восстановительный период 1921–1929 гг. — М., 1972.

[3] Возможно, название крепостицы дворцом потребовалось для словесной маскировки. Её применили, чтобы не волновать Московскую чернь. Ведь крепость была нужна, скорее всего, на тот случай, если бы толпа пришла на Яузу громить расположенную там Немецкую слободу.

[4] Оправдываясь перед Петром в присвоении государственных доходов, Меншиков упирал именно на то, что был вынужден расходовать свои личные деньги на государственные нужды, включая нередкое содержание самого Петра и его свиты.

[5] Например, после пожара Зимнего дворца в 1837 г. Николай I отстроил его на собственные средства.

[6] Слово «подданный» достаточно выразительно. Оно показывает, как самодержавная власть смотрела на своих граждан.

[7] Сивков К. В. Материалы по истории крестьянского и помещичьего хозяйства в первой четверти XVIII века.— М., АН СССР, 1951.

[8] Карамзин Н. М. История государства Российского. Изд. 5. Книга III, том IX, с. 169, 174; Примечания к Тому IX, с.12. — СПб, 1843.

[9]Известно, что как до, так и после Октября 1917 г., под «землевладельцами» понимали помещиков, то есть собственников земли.

[10] У Павла I было убеждение, что помещичьим крестьянам живётся лучше, чем государственным. На этом основании он продолжал практику своей матери, Екатерины II, по раздаче государственных крестьян в частное владение. (Уже в следующее царствование Александра I эти раздачи прекратились.)

Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “Леонид Шейнин: Республика или Монархия?

  1. Выпало слово : «…. пока государство пользовалось услугами этих ЛИЦ. «

  2. Прошу прощения у автора: в моем отзыве идет два «надо бы» подряд. Хотя и одно — нечто лишнее …

  3. Показалось очень интересным — хотя, конечно, надо бы подождать окончания. Но, как мне кажется, надо бы внести оговорку: все исследование построено на материале России и ее Империи. Буржуазное общество, о котором говорит автор, начали строить в первую очередь в Англии (итальянские купеческие республики и Нидерланды покуда считать не будем). В Англии случилось так, что Генрих Восьмой разорил Корону дотла, и его наследникам пришлось полагаться не на земельные владения, а на налоги с торговли — и они быстро усвоили, что ее следует «возделывать»: обеспечивать выполняемость контрактов, защищать права на собственность, сделать правосудие максимально независимым, и так далее. И это принесло такие плоды, что английские принципы, вроде нерушимости закона, стали имитировать и на континенте.
    До России эта волна (в той или иной мере) докатилась только при Александре Первом.

    1. Почему защита собственности пришла в Россию только при Александре 1 ?.
      В 1762 г. Пётр 111 отменил обязанность дворян служить, и тем самым превратил условную собственность на их поместья в абсолютную.
      В 1782г. Екатерина 11 провозгласила , что помещик в пределах своего владения имеет право собственности на ВСЮ землю, воды, недра и «произрастания». Как я понимаю — в предвиденьи Дня Х, когда крестьяне получат личную свободу. Тогда ВСЯ земля окажется помещичьей, и свободным людям не останется ничего другово, как арендовать чужую землю или идти в батраки к помещикам — как это и произошло в Прибалтике в 1810-х годах

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.