Юрий Ноткин: Хай-тек. Продолжение

Loading

Мы уселись в маленькой конторке для переговоров, на столе появились французский коньяк, пачки американских сигарет, ароматный кофе, шоколад и орешки. Мои спутники завели разговоры о ценах и скидках, не забывая щедро потчевать себя выпивкой и беззастенчиво рассовывая по карманам пачки сигарет.

Хай-тек

Отрывки из книги

Юрий Ноткин

Продолжение. Начало

Глава вторая
НАЧЛАБ

В августе 82-го

В августе 82-го года после короткого отпуска я готовился начать новую жизнь во ВНИИТ. Институт находился на подъеме после ряда преобразований, за которыми по слухам стояла фигура доктора технических наук Сергея Максовича Папалекси. Именно ему приписывали новое направление, связанное с широким использованием средств вычислительной техники в консервативной метрологической науке, традиционно опиравшейся дотоле на, казалось, незыблемые аналоговые методы.

У всех на глазах происходил стремительный взлет на командные посты недавних птенцов гнезда Папалекси, из коих наиболее поразительное восхождение на пост ушедшего на пенсию Директора Института совершил едва достигший тридцатилетия начальник даже не отдела, а лаборатории Олег Смирнов.

Как ни странно, но сам Сергей Максович не занял в институте никаких выдающихся командных должностей. Кто говорил, что виной тому было здоровье, подкошенное сверхэнергичной деятельностью, другие утверждали, что неожиданно быстро оперившийся директор не собирался и далее следовать в фарватере недавнего наставника. Поддержанный новым замом по науке доктором Цветаевым, недавними коллегами начлабами, а ныне начальниками отделов, Олег Смирнов не только укрепился в институте, но и вполне уверенно нащупал самостоятельную дорогу в Минприбор, куда еще недавно он входил лишь за руку с Папалекси.

Все эти скрытые от стороннего наблюдателя коллизии вовсе не носили антагонистического характера. Институт рос и на его тринадцати этажах хватало места энергичным начальникам отделов, многообещающим начальникам лабораторий и многогочисленной поросли научных сотрудников.

В том августе 82-го я еще не был осведомлен о всех этих тонкостях и размышлял лишь, как будет выглядеть моя, представьте себе моя, лаборатория. Я видел просторную светлую комнату в два окна, стеллажи со справочниками и каталогами, вдумчивые лица сотрудников (как то они меня примут?), склонившиеся над точнейшими измерительными приборами, огоньки ЭВМ (как скрыть, что я пока что ничего в этих самых ЭВМ не понимаю?). Впрочем, позвонив Машкову, я лишь бодро доложил о о своей полной готовности немедленно приступить к работе.

— Вот и славненько, славненько, — откликнулся мой новый шеф, — кстати, есть отличный случай познакомиться с коллективом. Завтра часть нашего отдела, включая группу сотрудников твоей лаборатории отъезжает в колхоз на две недельки. Автобус отходит от института в 10 утра. Пожалуйста, не опаздывай.

Наутро, когда я собирался уже войти в урчавший мотором автобус с табличкой ВНИИТ на переднем стекле, меня остановила дама в боевой походной форме— штормовке и синих трикотажных тренировочных брюках, заправленных в короткие резиновые полусапожки.

— Здравствуйте! Меня зовут Эльвира Сергеевна. Я Ваш сотрудник, а Вы наш новый начальник лаборатории Юрий Александрович. Верно?

— Угадали.

— Это хорошо, что Вы к нам пришли, хотя Вам будет и не просто. Но Вы не робейте, у нас надо быть чуточку понахальнее.

Поблагодарив и пообещав быть понахальнее, я поднялся в автобус и остановился при входе под взглядами множества любопытных глаз.

— Так ты и есть тот самый Ноткин? — окликнул меня из глубины коренастый, похожий на боксера блондин с красноватой физиономией.

— Это Белов, — шепнула жарко из-за спины Эльвира Сергеевна, — он такой…!

— Тот самый, — ответил я, — Здравствуйте!

— Тебя, говорят, в начальники взяли. Тогда доставай!

Ни слова не говоря, я расстегнул рюкзак, достал заготовленную бутылку «Столичной» и протянул в ближайшие руки.

— Передайте, пожалуйста, товарищу Белову. Я уверен, что у него найдутся необходимые приборы и материалы.

— Наш человек, — произнес Белов, принимая бутылку под одобрительное гудение автобуса.

Колхоз был как колхоз, один из десятка-другого подобных, в которых мне довелось побывать за свои студенческие, аспирантские и инженерные годы. Центральная усадьба со сбитыми нарами, а если повезет, то и с койками, покрытыми соломенными, а где побогаче то и ватными тюфяками. Кухня с большой дровяной плитой. Сельпо с нехитрым, но вполне удовлетворявшим приехавших горожан ассортиментом. Молочная ферма, подходы к которой надежно защищены чавкающей смесью грязи и навоза. Наконец, картофельное поле, разбросанные помятые ведра, ящики с отломанными перекладинами, пара тарахтящих тракторов с постоянно забивающимися землей картофелекопалками. Вечером после ужина голая лампочка, подвешенная на проводе, танцы под видавший виды кассетник, непременные краткосрочные колхозные романы.

Помимо Эльвиры Сергеевны мои будущие сотрудники были представлены миниатюрной Леночкой Михайловской и мрачноватым, с изможденным лицом Петей Соколовым. Словоохотливая Эльвира сообщила мне, что Петя, по его собственному утверждению обладает демоническими способностями и может являться по ночам в различных образах. В конце нашего пребывания Соколов продемонстрировал свои недюжинные способности на практике, пытаясь ночью забраться в окно женской спальни, но был встречен дружным отпором и ретировался покорно, не дожидаясь крика третьих петухов.

Моя лаборатория

Две недели спустя, вновь приняв городской облик, я впервые предъявил пропуск в проходной, поднялся на лифте на девятый этаж и вошел в лабораторию 542, которой на 9 лет предстояло стать местом моей новой научной деятельности. Пятьдесят четвертый отдел измерительных преобразователей занимал большой зал, разделенный на лаборатории с помощью шкафов и верстаков, привезенных с прежнего места обитания. Моя лаборатория представляла собой довольно узкий пенал, в котором теснились восемь разнокалиберных столов. Помимо знакомой по колхозу троицы я застал в ней еще трех женщин, встретивших меня с тревожным любопытством в глазах и выпорхнувших тут же в коридор, видимо поделиться впечатлениями.

Заняв место в углу у окна, я оказался за спиной у Эльвиры Сергеевны, которая немедленно развернулась и стала докладывать обстановку.

-Вы сидите на месте своего предшественника Юрия Васильевича Андреева. Нас у него было 12 человек. У них с Машковым всегда были споры. Он его давно достал.

-Кто кого?— уточнил я.

-Юрий Васильевич Валентина Михайловича. А тут Вы появились на горизонте. Все,конечно, заволновались. Знаете-новая метла. Вот и раскололись. Часть держится за Юрия Васильевича и наверно вместе с ним вольётся в лабораторию Старченко. Ну а я сразу решила, что перейду к Вам.

— Спасибо,Эльвира Сергеевна, за доверие.

— Ну а вот те, что вышли, обе между прочим Анастасии. Та, что полная, Анастасия Ивановна Хромченко была у Юрия Васильевича правой рукой. Она большой специалист по катушкам из микропровода. У неё есть грамота «Отличник Минприбора». С ней, если она останется, Вам будет непросто. А та, что худенькая, Анастасия Тихоновна Малиновская, она несчастный человек, с ней Вам тоже будет непросто, но совсем по— другому.

Едва я уяснил, что мне будет совсем не просто, как Эльвира Сергеевна прервала свою жаркую скороговорку и, сделав мне предупреждающий знак глазами, направилась к выходу. Я оглянулся— с правого фланга на меня решительно наступала Анастасия Ивановна. В синем рабочем халате, с раскрасневшимся, одутловатым лицом, влажными гладкими прядями волос, она была явно взволнована. Я пригласил ее сесть и приготовился слушать.

— Я человек прямой и буду без всяких этих фиглей-миглей. С Юрием Васильевичем мы прожили бок о бок 15 лет. Сколько я катушек перемотала— не счесть. Но Вам это наверно без интереса.

— Ну отчего же, отчего же, рассказывайте подробно.

— А чего там подробно, у меня, знаете ли, климакс…

Я замялся, не зная, как комментировать эту подробность, но Анастасия Ивановна продолжила.

— От климакса у меня постоянно приливы, так что фрамугу у нас надо всегда держать открытой, чтобы был свежий воздух. Все уже привыкли, хотя вот Эльвира еще иногда возникает. А вы человек новый, так что не знаю, как с Вами сработаемся. Ежели что, вы меня не удерживайте.

В этот момент у меня на столе впервые зазвонил телефон. Машков приглашал меня на беседу. Извинившись перед Анастасией Ивановной и пообещав предоставить ей полную свободу выбора, а покуда держать фрамугу постоянно открытой, я направился к выходу и по дороге неосторожно зацепился за дверку одного из шкафов. Дверь открылась и я едва успел отступить в сторону под хлынувшим оттуда потоком деталей. В основном это были здоровенные метализированные бумажные конденсаторы МБГП, с которыми мне уже около 10 лет не приходилось встречаться. Наскоро затолкав их обратно, я поспешил к шефу.

В небольшом кабинете Машкова размещался также стол его заместителя Владлена Викторовича Ковальского. Интерьер дополнял портрет Ю.В.Андропова, недавно сменившего почившего в бозе дорогого Леонида Ильича на посту Генсека.

— Ну как? Знакомишься с коллективом? — приветствовал меня Валентин Михайлович.

— А его Эльвира взяла под свое крылышко, — хохотнул из-за своего стола Ковальский.

— Все правильно. Эльвира Сергеевна у нас между прочим кандидат наук, так что у вас уже есть научный коллектив. Вот и берись, Юрий Александрович, за работу .Тут у нас в плане института уже полтора года имеется НИР «Групповой измерительный преобразователь». Вбивал его в план важнейших работ Минприбора знакомый тебе Алексей Николаевич Завидовский. По первому этапу,эскизный проект, мы отчитались на 150 тысяч, — Машков протянул мне жиденькую папку, — а дальше, вот видишь, заело. Юрий Васильевич, твой предшественник, не потянул. Так что тебе и карты в руки. Следующий этап — техпроект, отчитаться надо будет на 250 тысяч, а дальше ОКР на полмиллиона. Вот и действуй. А насчет штатного расписания твоей лаборатории мы подумаем, как тебя усилить.

— Да у него и так мощный коллектив, один Петя Соколов чего стоит! — снова осклабился Ковальский.

— Ладно-ладно, Викторыч, ты не ехидничай. А ты, Юрий Александрович, действуй, действуй! Кстати можешь посоветоваться с Ошем Игорем Юрьевичем, ты ведь с ним, кажется, знаком.

Вернувшись к себе, я полистал худосочный отчет, пытаясь понять, каким образом эти двадцать страничек потянули на сто пятьдесят тысяч. Отчаявшись найти в нем что-либо вразумительное, я отложил папку и горестно задумался— а не попал ли я, как кур в ощип? Стало быть с одной стороны надо заткнуть дырку в плане почти на миллион, а чем затыкать, никто понятия не имеет. А с другой стороны мне слили и, судя по всему, будут сливать дальше весь балласт. Вот такая распасовка получается! А ты стало быть думал— огоньки ЭВМ! Кстати ЭВМ есть, но одна на институт и та в Вычислительном Центре. А не побежать ли обратно к товарищу Лановому, вдруг ему полегчало с лицами еврейской национальности.

Мои размышления прервал тихий странный звук. Я посмотрел вокруг. Среди моих новых сотрудников я забыл упомянуть Таню Синичкину, которую Машков выделил мне на роль техника-секретаря. Миловидная Таня сидела, подперши рукой толстую щеку и намечавшийся двойной подбородок. Заметив мой пристальный взгляд, она зарделась смущением и вышла в коридор. И тут мне открылся источник звука. Петя Соколов съехал туловищем под стол, так, что сверху оставались лишь голова и плечи. На лице его была странная гримаса, нижняя челюсть с костлявым подбородком опущены, рот оскален крупными желтыми зубами, кожа на лбу натянута. Ни дать ни взять Мефистофель! Внезапно лицо его еще более исказилось, он еще более запрокинулся назад и издал тот самый поразивший меня глухой звук, похожий не то на выхлоп, не то на выдох: «Х-ха». Петя смеялся беззвучным сатанинским смехом.

Эльвира Сергеевна затылком почувствовала мое беспокойство и , повернувшись ко мне, зашептала:

— Вы смотрите на Петю? Это ничего, это у него бывает, это скоро пройдет…

Минуты через две Петя свесил голову на грудь и заснул.

— Вот видите, — сказала Эльвира Сергеевна, — он вообще-то тихий и безобидный.

Приключения с логгером

За два года до ухода из Фирмы я побывал в Москве на выставке «Автоматизация 80». Три дня я курсировал между Сокольниками и Красной Пресней, переходя из павильона в павильон. Названия ведущих европейских и американских фирм «Солартрон», «Шлумберже», «Флюк», знакомые мне по журналам из БАНа, оживали здесь в изящных творениях зарубежного приборостроения. Их характеристики, представленные в глянцевых разноцветных проспектах, поражали воображение неслыханными точностью и быстродействием, а габариты и вес при сопоставлении с могучими стойками нашего АГАТА наполняли меня стыдом и грустью.Элегантные стендисты при галстуках, в белых рубашках с закатанными рукавами внимательно выслушивали мои вопросы на доморощенном английском, уходили на минуту внутрь за перегородку и возвращались, вознаграждая мою любознательность толстыми каталогами с подробными описаниями выставленных образцов.

Помимо толстых каталогов и многочисленных проспектов я привез с выставки в Фирму новое слово «Логгер». Давно было подмечено, что иностранные слова, появляясь впервые в нашем обиходе, обладают какой-то особой магией и вызывают у каждого свои специфические ассоциации. У меня почему-то это слово вызывало образ стройного мустангера из романов Майн Рида. На самом деле английское “Data Logger” означает не более чем Регистратор Данных. Впрочем это сухое определение ни в коей мере не раскрывало назначения этого многоумного устройства и для сколь-нибудь точного его определения на русском языке для специалистов пришлось бы использовать следующую тираду — многоканальный аналого-цифровой прибор для группового измерения, преобразования, сигнализации и регистрации физических и технологических сигналов и параметров — язык сломаешь! Разве можно это сравнить с изящным и слегка загадочным Логгером.

Главной изюминкой логгера был микропроцессор. В ту пору это слово еще не только не вошло в обиход, но и весьма осторожно употреблялось специалистами. Несмотря на все усилия советской электронной промышленности, она никак не могла угнаться за суммой технологий Запада, сосредоточившейся на интегральных микросхемах, вмещавших в крохотный кристаллик все более чудовищные количества полупроводниковых элементов. Кристаллик микропроцессора и та самая ЭВМ с огоньками были прямыми родственниками, хотя все это как-то не укладывалось в сознании.

Сидя первые дни во ВНИИТе я размышлял над тем, чем бы заполнить вызванную к жизни воображением Завидовского черную дыру под названием Групповой Измерительный Преобразователь. Для начала нужно было, следуя принятой практике сократить Групповой Измерительный Преобразователь до приемлемой аббревиатуры. Скажем, ГИП! Правда в голове вертелся некстати несимпатичный Урия Гипп, ну да кто сейчас читает Диккенса. Итак, ГИП-ГИП, Ура!

Пока суть да дело я старался держаться поближе к лаборатории Оша, где меня привлекали еще два совсем юных сотрудника Кирилл Молотков и Максим Крикунов. Кира, в ту пору еще студент-вечерник, был влюблен в микропроцессоры, а Макс, недавно закончивший физический факультет Политеха, владел совершенно недоступным моему воображению искусством программирования, свободно оперируя такими терминами, как ассемблеры, компиляторы и трансляторы.

Тем временем я взялся за подготовку и описание первой структурной схемы ГИПа. В ней,как бы помимо моей воли, возникли основные контуры логгера— микропроцессорный контроллер, прецизионный аналого-цифровой преобразователь, связь с ЭВМ верхнего уровня, 48 входных каналов для приема сигналов датчиков температуры, давления и других физических и технологических параметров.

ГИП должен был не превышать размерами настольный цифровой прибор и в то же время заменить по меньшей мере два здоровенных шкафа, напичканных разного рода аналоговыми и цифровыми устройствами.

Рассмотрев мои планы и выслушав рассказы о заморском логгере с осторожным одобрением, Машков разъяснил мне, что в институте существует строгая специализация — аналого-цифровые преобразователи разрабатывает 52-ой отдел, а микропроцессорная техника относится к перспективной тематике 53-го отдела.Посему на каждый из намеченных мною основных узлов ГИПа нам следует подготовить техническое задание и передать его в соответствующий отдел.

Ученые мужи отнеслись к моим техническим заданиям с нескрываемым скепсисом:

— Я тебе честно скажу, только ты не обижайся, ни хрена у тебя не выйдет. Мы, конечно, сделаем тебе технический проект, только на этом все и кончится. Заводы все равно не смогут освоить микропроцессорную технику. Ты бывал на наших заводах?

Я бывал на наших заводах и знал их скромные возможности, но зато я знал там немало талантливых ребят, которые стосковались по настоящей новой технике. Я понимающе покивал головой и в свою очередь заявил с подкупающей откровенностью:

— Я вам честно скажу, только вы не обижайтесь. Если к техпроекту будут одни отчеты и не будет действующих макетных образцов, то на дальнейшие этапы мы не сможем никому выделить финансирования и нам придется обойтись без вас.

Хотя я и добился молчаливого согласия Машкова на то, чтобы не афишируя перед руководством института, начать параллельно и независимо от отделов-контрагентов строить важнейшие узлы ГИПа собственными силами, меня самого не покидало сомнение в реальности мною же отстаиваемого экзотического по тем временам замысла — создать первый отечественный многоканальный микропроцессорный измерительный прибор, пригодный для серийного выпуска.

Вот если бы можно было купить и поставить на стол тот самый, изящно-элегантный и в то же время нарочито простой, измеряюший с немыслимой точностью и быстротой неуловимые микровольты и доли градусов американский логгер! Нет-нет мы бы не стали его копировать, это было бы просто невозможно при элементной базе отечественной электроники. Мне просто казалось, что неотразимая реальность его бытия не в далекой Америке, не на выставочном стенде, а на лабораторном столе, в рабочем виде, в паутине кабелей, буднично и деловито исполняющего свои функции, сама по себе могла бы победить самых закоренелых скептиков и вселить уверенность и энтузиазм в сердца моих немногочисленных единомышленников.

До сих пор не могу понять, не то моя навязчивая мысль породила сильнейшее телепатическое поле, не то произошло обыкновенное чудо, но только однажды в заурядный понедельник меня вызвал к себе Машков и объявил, что поскольку ГИП включен в План Важнейших Работ, Минприбор выделил нам валюту для приобретения зарубежного аналога и мне следует немедля отправляться в министерство к куратору ВНИИТ и под его руководством совершить закупку логгера с международной выставки « Автоматизация 83».

Прибыв ранним утром следующего дня в столицу, я тотчас помчался осматривать экспозиции выставки в Сокольниках и на Красной Пресне. Уже почти потеряв всякую надежду, я, наконец, обнаружил в последнем павильоне вожделенный логгер американской фирмы «Флюк». Тщательно переписав цены на его составные части и аксессуары, позабыв о завтраке, я ринулся дальше на Огарева 5 и поспешил подняться на 4-ый этаж к нашему куратору, где оказался в компании ходоков с других предприятий, приехавших для закупок зарубежных аналогов.

Поднимавшийся со мной в лифте Панасюк, плотный снабженец из Краснодарского ЗИПа, опередил меня на финише на пол-корпуса и, заслонив собой куратора, втолковывал ему что-то про прецизионный калибратор фирмы «Датрон», без которого он никак не сможет вернуться на родной завод и посмотреть в глаза трудовому коллективу. Не очень то вслушиваясь в его речи, я нетерпеливо ждал своей очереди. Наконец, куратор взял мою смету, заглянул в конец и, не глядя на меня, изрёк, обращаясь видимо к не поднимавшим головы коллегам, занимавшимся другими посетителями.

— Ну вот и этот туда же. У них там видно думают, что мы здесь печатаем валюту. Ведь сказано было русским языком ВНИИТу — в пределах тысячи долларов, а вы мне подсовываете тысячу четыреста пятьдесят.

— Так ведь мы же не виноваты, прибор столько стоит. Что же теперь делать? — пролепетал я, чувствуя, как холодеют ноги, а в желудке закручивается тугой комок.

— Что делать? Кто Виноват? Я вам не Чернышевский и не Герцен. Ступайте в Министерство Внешней Торговли к Разумовскому, я ему позвоню, и просите выделить вам дополнительные фонды.

— Разумовский ему выделит, как же, по самое некуда, — услышал я чью-то напутственную реплику, в отчаянии закрывая за собой дверь.

На следующее утро я направился на Смоленскую-Сенную плошадь, где в примыкающих друг к другу сталинских высотных зданиях располагались Министерство Иностранных дел и Министерство Внешней Торговли. После долгих мытарств в бюро пропусков я поднялся в комнату 952 только затем, чтобы услышать, что Разумовский только что вышел и, если я потороплюсь, то смогу его перехватить в комнате 963. Здесь повторилась та же история. После четвертой попытки я брел в прострации по длинному коридору, наблюдая броуново движение похожих друг на друга местных элегантных молодых людей с неизменными чемоданчиками-дипломатами, когда на меня налетел потный и взъерошенный вчерашний Панасюк из Краснодарского ЗИПа.

— Нет, ну что ты скажешь! Я этому рыжему Разумовскому битых пол-часа втолковываю, что калибратор мне велено покупать с компаратором. Калибратор стоит две четыреста, а с компаратором –три пятьсот, а он мне талдычит свое: Вам на ЗИП выделено две девятьсот и ни цента больше, страна не может разбазаривать валюту» Я ему своё, а он мне свое. В конце концов этак ехидно говорит: «Извините меня, товарищ Панасюк, но, если Вы сейчас же не отпустите меня в туалет, то может случиться непоправимое» и смылся в гальюн. Ну и хрен с ним, поеду куплю калибратор без компаратора. Не возвращаться же мне с пустыми руками. А, как думаешь?

— Думаю правильно мыслишь, товарищ Панасюк. Если вернешься с пустыми руками, из тебя на заводе отбивную сделают.

— Во-во, то-то и оно, — произнес Панасюк и юркнул в подошедший лифт, а я осмотрелся кругом и занял выжидательную позицию у туалета.

Минут через пять оттуда вышел рыжеватый молодой человек с дипломатом в руках и с выражением явного облегчения на лице. Решительно заступив ему дорогу, я затараторил, не давая ему вставить ни слова.

— Приветствую Вас, товарищ Разумовский, как славно, что я Вас встретил. У нас тут как раз сейчас было небольшое техническое совещание с Панасюком из Краснодарского ЗИПа. Он решил покупать калибратор без компаратора. И правильно, страна не может разбазаривать валюту. Так что из фондов Минприбора высвобождаются пятьсот долларов и мы теперь с Вами сможем перебросить их на покупку ВНИИТом логгера фирмы «Флюк».

Разумовскии вынул расческу, поправил и без того безукоризненную, жестковатую, отливавшую медью шевелюру, затем извлек белоснежный, благоухающии дорогим одеколоном платок, обмахнул свой модный пиджак и, наконец, изрек:

— Ну знаете, у Вас и напорчик! Ну да, звонил мне ваш куратор насчет «Флюка». Значит так, давайте сюда Вашу смету, завтра в два часа встречаемся на выставке, посмотрим, что там можно сделать, а сейчас извините, я опаздываю на совещание к референту.

— Огромное Вам спасибо! Значит завтра в два часа на Красной Пресне, девятый павильон! — прокричал я в удаляющуюся спину Разумовского.

На следующий день выставка закрывалась. Я прибыл в девятый павильон за час до назначенного времени, объявил представителю фирмы «Флюк», что вопрос о закупке логгера решен окончательно и я хочу еще раз тщательно осмотреть прибор и документацию. Битых два часа я тянул время, без конца разглядывая составные части и мучая вежливого стендиста все новыми и новыми распросами.

В три часа появились куратор и Разумовский. Мы уселись в маленькой конторке для переговоров, на столе появились французский коньяк, пачки американских сигарет, ароматный кофе, шоколад и орешки. Мои спутники, расположившись в вальяжных позах, завели разговоры о ценах и скидках, не забывая щедро потчевать себя выпивкой и беззастенчиво рассовывая по карманам пачки сигарет. Я нервно грыз орешки. Вокруг стоял треск разбираемых павильонов.

Наконец, сделка была завершена и, похлопав меня по плечу, Разумовский с куратором исчезли так же стремительно, как и появились. К шести часам малютка-логгер был упакован в огромный картонный ящик с многочисленными прокладками, переложенными паролоновыми стружками. Зал опустел и проезжавший мимо на электрокаре рабочий бросил мне на ходу: «Смотри, парень, таможня уже закрывается. Как бы тебе не заночевать здесь со своим сундуком». Я ринулся разыскивать представителя таможни на выставке. Дородная женщина в форме обругала меня последними словами, но видя ручьи пота, катившиеся по моей измученной физиономии, все же вернулась и шлепнула печати на мои бумаги.

В полном обалдении я вытащил ящик наружу, абсолютно не представляя, что делать дальше. Темнело. Бросив драгоценный валютный аналог, я долго плутал по територии выставки, пока не выбрался на набережную и стал ловить такси. Когда я вернулся с машиной, мы долго разыскивали место, где я оставил свое сокровище, а, добравшись до него, поняли, что ни в багажник, ни в салон оно не влезет никакими силами.Пообещав пятерку сверху, я уговорил шофера открыть обе задние двери и крышку багажника, всунуть внутрь две трети коробки, а оставшуюся снаружи треть привязать веревками. В таком виде мы проследовали на Ленинградский вокзал.

На следующий день в шесть утра я постучался в двери родного дома, кои тут же принялся разбирать с помощью перепуганной супруги для вноса коробки. И только в полдень микроавтобус ВНИИТ доставил мой трофей в институт.

Продолжение
Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “Юрий Ноткин: Хай-тек. Продолжение

  1. «Если бы наш главный конструктор был дворянином, он должен бы застрелиться»
    ——————
    Никита Сергеевич М. собирается застрелиться. И, кажется, владелец ресторана и знаменитый эстрадный певец-еса-ул Ал. Розенбаум.

  2. Любопытно, что подобные приключения с выставками происходили и со мной. А 1974 году для выставки в Сокольниках «АСУ ТП-74» (кажется так называлась) устанавливал стенд со своим экспонатом и в полной мере пообщался с бюрократами.

    1. И я был на выставках, и однажды, приехав с одной из них, сказал: :»Если бы наш главный конструктор был дворянином, он должен бы застрелиться».

Добавить комментарий для Ефим Левертов Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.