Михаил Ковсан: Книги ТАНАХа в переводе и с комментариями раввина Михаила Ковсана. Анонс

Loading

Переводить Священное писание можно только в смирении — перед недостижимостью адекватности, и в гордыне — стремления. Поэтому, читатель, — суди строго.

Книги ТАНАХа в переводе и с комментариями раввина Михаила Ковсана

Михаил Ковсан

Новая книга этого цикла — Свитки [Рут, Песнь песней, Коѓелет (Екклесиаст), За что? (Эйха?), Эстер], Даниэль, Эзра, Нехемья, Повести лет.

1

Эта книга — заключительная десятая в серии. Ее составляют последние тексты третьей части ТАНАХа — Писания, в том числе новая редакция Свитков, публикацией которых в «Еврейской старине» издание началось. С тех пор прошло немало времени, за которое оставшиеся неизменными принципы перевода были уточнены и проверены.

Тексты, вошедшие в Свитки, очень мало схожи друг с другом. Почему же Традиция их объединила? Все они предназначены для публичного чтения: Рут — в Шавуот, Песнь песней — в Песах, а у сефардских евреев также в вечер субботы, Коѓелет — в Сукот, За что? — 9 ава, Эстер — в Пурим. Объединяющее название тексты и получили, собственно, потому, что каждый был на особом свитке написан. Сегодня это относится в основном к свитку Эстер, который читается в Пурим, праздник, установленный в память описанных в книге событий. Порядок расположения в цикле отличен в разных традициях, так, Рут — первая, согласно другим источникам, вторая часть Свитков, Коѓелет — третья, согласно другим источникам, четвертая часть.

Авторы книг неизвестны, однако Традиция приписывает авторство Рут пророку Шмуэлю (Бава батра 14б), Песни песней — Шломо. Ирмеяѓу — свидетель захвата Иерушалаима Бавелем (Вавилоном), поэтому За что? (Эйха?) принято также называть Плач Ирмеяѓу. В первом стихе книги Коѓелет (дословно: Собиратель) автор называет себя «сыном Давида, царя в Иерушалаиме». На этом основании Традиция отождествляет автора с царем Шломо, сыном Давида, который славился мудростью и литературными дарованиями.

Эстер — единственная книга ТАНАХа, не обнаруженная среди свитков Мертвого моря, это, вероятно, свидетельствует, что во 2-ой половине 2 в. до н. э. — 1-ой половине 1 в. н. э., когда складывалась библиотека Кумранской общины, книга не была частью канона. И. Флавий также не считал ее канонической. Некоторые историки датируют ее включение в канон около 140 г., когда Санѓедрин находился в Уше. Около 90 г. н. э. обсуждался вопрос о включении в канон Песни песней. Решающей оказалась позиция рабби Акивы, интерпретировавшего текст аллегорически, как отношения Бога и избранного Им народа. Однако святость Коѓелета для одного из духовных лидеров своего поколения, была не столь очевидной (Мишна, Ядаим 3:5).

Жанровые, стилистические особенности текстов, составляющих Свитки, требуют от переводчика совершенно разных подходов в выборе способа пересадки их в иноязычную почву. Стремительно и непредсказуемо развивающийся сюжет, обилие диалогов, в которых слышны отголоски живой речи далекой эпохи, — особенности ритмически организованной прозы первого свитка.

Иное дело чувственная атмосфера Песни песней, которая служила источником вдохновения русским поэтам на протяжении, по крайней мере, двух последних столетий. «Перелагатели» Песни песней на русский язык были мало озабочены верностью оригиналу, ориентируясь на традиционные переводы, стремящиеся к тому, чтобы краски были менее яркими, запахи менее ощутимыми, одним словом, градус чувственности текста стремились понизить. И уж совсем, напевая Песнь песней по-русски, не пытались передать поэзию, организованную по законам древнееврейской поэтики: параллелизмы, тонический метр, повторы, ассонансы, что, в самом деле, сделать очень и очень не просто.

Будет он целовать меня поцелуями уст,
ласки твои лучше вина.

Запах масла чудесен, разлитое масло — имя твое,
потому девушки любят тебя.

Влеки меня за собой — побежим,
привел меня царь в покои свои —
будем радоваться с тобой, веселиться,
вспоминая ласки твои слаще вина,
верно, любят тебя.

Я черна, но красива,
дочери Иерушалаима,
как шатры Кедара,
как покрывала Шломо!

Не смотрите на меня, что очень черна,
на солнце я загорела,
сыновья моей матери на меня разъярились:
поставили стеречь виноградники —
свой виноградник не сберегла
(1:2-6).

Песнь песней не имеет четкой композиции, напоминая сборник пронзительных обращений, чувственных описаний, выразительных диалогов, пронизанных мотивом любви ее и его, повторами строф, выражений. Текст создает иллюзию реальности, перемежающуюся с реальностью сновидений: он приходит к ней и исчезает, она бросается на поиски и находит, сон оборачивается явью, а явь становится сном. Всё происходит в мире запахов, красок и звуков, в книге всё чувственное ощутимо, а ощутимое чувственно. В книге нет умозрений, в ней нет искусственного, «поглощающегося» природной лексикой, «тонущего» в названиях благовоний, цветов, деревьев и т.п. Такого «целомудренная» древнерусская литература не знала, поэтому любой перевод, стремящийся адекватно передать оригинал, неизбежно будет отличен от, затушевывающих чувственную вещественность великого текста.

Блестяще афористичную поэзию Коѓелета отличает жанровое разнообразие, это автобиографическое повествование и притчи, аллегории, афоризмы, пословицы, поучения. Не имеющая четкой композиции, книга «прошита» личностным видением автора, сквозными темами, такими, как цикличность природных явлений и исторических событий, конечность человеческого существования. В языки мира вошли многие выражения из Коѓелета: «на круги свои», «погоня за ветром» и др. Особое место занимают ключевые слова и словосочетания — лейтмотивы текста: «ничто» (повторяется почти во всех главах 38 раз, в других книгах ТАНАХа еще 32 раза), «ничтожное ничто» (традиционное «суета сует» неверный перевод).

«Ничтожное ничто, — сказал Коѓелет, —
ничтожное ничто, всё — ничто».

Что за польза человеку
от всего труда, что трудится он под солнцем?

Поколение уходит, и поколение приходит,
а земля стоит вечно.

Восходит солнце, и солнце заходит,
и на место свое стремится, откуда восходит.

Движется к югу и к северу кружит,
кружит, кружит, движется ветер,
на круги свои возвращается ветер.

Все реки к морю текут, но не переполняется море,
на место, куда реки текут, туда текут они снова
(1:2-7).

При всем стремлении к переводу, максимально близкому к оригиналу, не всегда это возможно. Так, в первых четырех главах книги За что? стихи расположены в алфавитном порядке. Стихи начала и конца главы перекликаются между собой. Например, стих 1 первой главы перекликается с последним, 2 — с предпоследним. Сравним: Нет у нее утешителя// из всех ее любящих (1:2) — Услышали — я стенаю,// нет мне утешителя (1:21).

Крайне не простая проблема — аллюзии, прямые и скрытые цитаты, игра слов, отсылающие читателя к другим книгам ТАНАХа, тем самым насыщая текст новыми смыслами, делая его чрезвычайно объемным. Порой кажется, что в таких случаях стих, словосочетание, слово преображается, иногда заставляя услышать даже иное, чем сказано «прямо». В этих случаях «глухой», не слышащий подлинного объемного слова читатель не просто далек от сказанного, но понимает текст не адекватно. Нечего говорить, что учитывать намеки — дело в высшей степени не простое, требующее знания комментариев к ТАНАХу, которые, составляя огромную многоязычную библиотеку, давно превратились в особый предмет изучения. Всего этого читатель традиционных переводов лишен. Во-первых, потому что они изначально не были настроены на передачу тонких «созвучий». Во-вторых, их авторы далеко не всегда были в достаточной степени знакомы с еврейскими комментаторами, в-третьих, они часто удовлетворялись тем, что выносили смысловые и стилистические переклички в собственные комментарии. А, может быть, просто потому, что не обладали достаточным мастерством в передаче столь тонкой материи, ведь некоторые мотивы, звуча в разных книгах, сложно и многозначно взаимодействуют между собой. Характерный пример — книга Эстер, в которой, несмотря на отсутствие прямых цитат, содержится ряд аллюзий на рассказ Учения (Торы) о Иосефе.

Жанр книги Эстер — дворцовая новелла, стилизованная как историческое повествование о жизни евреев после изгнания, повествование, построенное на резких контрастах: «униженный — возвышенный» (Мордехай и Ѓаман) по ходу событий меняются местами, равно как «уничтожаемые — уничтожающие» (евреи и их ненавистники). Написана книга прозой, хотя некоторые стихи имеют отчетливый поэтический ритм, на иврите с некоторым количеством слов на фарси, часть которых объясняется в тексте. Особенность книги — отсутствие упоминаний о Боге, заповедях и т.п. Вероятно, это обстоятельство и определило трудную судьбу канонизации книги.

2

С Даниэлем, позднейшей по времени написания книгой в ТАНАХе, которую, несмотря на ее характер, Традиция не относит к пророчествам, иная проблема: значительная ее часть на арамейском языке, меньшая на иврите. Полагают, что первоначально весь текст был на арамейском и лишь частично переведен на иврит. Книга написана прозой, однако встречаются и поэтические фрагменты. Она состоит из двух, почти равных по объему частей. Первая, более древняя, рассказывает о судьбе четырех еврейских юношей-изгнанников, избранных для обучения и служения при дворе царя Бавеля (Вавилона). Вторую составляют апокалиптические видения Даниэля.

Книга Даниэля — самая таинственная в ТАНАХе. В ней описаны чудесное спасение товарищей Даниэля из огненной печи, его самого — ото львов, рассказывается, как во время царского пира появляется рука, начертавшая непонятные слова. Вещие сны, их разгадки, видения грядущего — всё это породило великое множество толкований. Жанр первой части — придворная новелла, восходящая, как и книга Эстер, к повествованию о Иосефе. Даниэль был свидетелем возвышения и падения нескольких империй, в его книге одно могучее царство приходит на смену другому. Толкователи отождествляли их с Бавелем, Мадаем и Парасом (Мидией и Персией), Грецией, Римом, но всем на смену в грядущем приходит вечное царство праведников — Израиль. Видения Даниэля — образец возникшей в эллинистическую эпоху апокалиптической литературы, в отличие от пророческой, видящей в человеке пассивного участника предопределенного развития истории.

Согласно талмудическому свидетельству (Бава батра 14б), книга Эзры, Нехемьи представляла в древности единую книгу, именовавшуюся Эзра и включавшую в себя текст книги Нехемья. В ТАНАХе она располагалась после книг Даниэля и Эстер, действие которых происходило в Парасе, и перед Повестью лет (Диврей ѓайамим). Тем не менее, содержание Эзры и Нехемьи не позволяет однозначно назвать их единой книгой. Начиная с 15 в. во многих еврейских рукописных и во всех печатных изданиях указывается, где заканчивается книга Эзры и начинается книга Нехемьи. Вероятно, наиболее точным было бы определение Эзры, Нехемьи как одной книги, состоящей из двух равноправных частей. Названы книги именами главных героев и, возможно, их авторов. В обоих текстах используются архивные документы.

Книга Эзры начинается сообщением о том, что «свершилось слово Господа из уст» (1:1) Ирмеяѓу, пророчившего возвращение изгнанников из Бавеля, что царь Кореш (Кир) разрешил евреям возвратиться на родину, восстановить Храм и вернуть увезенную храмовую утварь. Книга Эзры представляет собой историческое повествование, изобилующее списками, изложением царских указов, в ней приводится рассказ о публичном чтении Учения (Торы), содержатся речи, обращенные к народу, молитвы. Большая часть книги написана на иврите, во многом отличном от иврита других книг ТАНАХа, фрагменты — на арамейском.

Книга Нехемьи начинается с рассказа о том, как он, царский виночерпий, получив печальные известия из Иеѓуды, молится и просит царя послать его в «город могил отцов». Нехемью поражает вид разрушенного города, и он начинает отстраивать стену, принимая меры для защиты от врагов. Несмотря на трудности, стена была отстроена в кратчайший срок. Книга повествует о публичном чтении и толковании книги Учения (Торы), подписании союза с Господом — обязательстве соблюдать заповеди.

Повести лет (принятое название: Книга хроник) — последняя книга Писаний и в целом ТАНАХа. Изначально единая, она была разделена на две части в Септуагинте, где именуется Паралипоменон (пропущенное, гр.), а с 15 в. это деление перешло и в еврейские издания. В Повестях лет рассказывается история Израиля со времен Давида (10 в. до н.э.) до падения Иеѓуды (6 в. до н. э.). Особенность книги в большом количестве генеалогий: царей, глав колен, коѓенов и левитов, различных списков, перемежающихся повествованиями. Завершаются Повести лет выдержкой из указа персидского царя Кореша — цитатой из книги Эзры.

Талмуд приписывает авторство Повестей лет Эзре и Нехемье (Бава Батра 15а). Безусловно, между книгами существует определенное сходство, однако исследователи полагают: различия исключают возможность единого авторства. В Повестях лет упоминается более двадцати книг, не дошедших до нашего времени. Среди них Книга царей Израиля и Иеѓуды, писания пророков, списки Давида и Шломо.

Автор Повестей лет широко использует другие книги ТАНАХа, в первую очередь книги Шмуэль и Цари. Некоторые места являются точными цитатами, в других случаях он пересказывает текст, добавляя и корректируя его. Тем самым, перед переводчиком стоит нелегкая задача стилистически отделить основной текст от цитируемого или пересказываемого. Общая тенденция Повестей лет по сравнению с параллельными местами может быть определена как стремление к исторической апологетике. В повествовании о Давиде отсутствуют рассказы о восстании Авшалома, Бат-Шеве; деятельность царя представлена направленной исключительно на организацию административного устройства и религиозной жизни. В центре повествования о Шломо — строительство Храма, из девяти глав о его царствовании Храму посвящено шесть, не упоминается о грехе Шломо, умножившего число иноземных жен. Большое количество документальных материалов, меньшая доля по сравнению с параллельными местами повествований делает Повести лет менее драматичным, более «сухим» текстом исторически документального характера.

3

С выпуском этой книги работа над комментированным переводом ТАНАХа не заканчивается. Подобно тому, как в конце цикла чтения Учения (Торы), завершая последний фрагмент, мы тут же читаем первый фрагмент нового цикла, в последнюю книгу первого издания вошли Свитки уже в новой редакции. Тем не менее, завершение первого издания это рубеж, достигнув которого, переводчик не может не вспомнить, как начиналась работа, как преодолевались возникавшие трудности.

Вспоминая, он приносит благодарность неизменным на протяжении нескольких лет «подельникам» и «соучастникам», и, в первую очередь, д-ру Евгению Берковичу, который не только раскрыл двери для публикации текстов в созданных им изданиях, но и был редактором всех десяти книг «на бумаге», проявляя заботу и подчас удивительное терпение. Все тексты издания прошли через руки И. Побединой, преодолевшей трудности сочетания различных языков и шрифтов, находившей ускользнувшее от внимания переводчика.

К сожалению, читатели интернетовских публикаций не знакомы с блестящими иллюстрациями художника Дмитрия Кавсана, от книги книге все глубже, точней и смелее «читавшего» древний текст, делая его доступным и зримым и способствуя становлению его как части современной еврейской культуры. Ранее известный широкой публике как автор больших полотен, в этой работе он продемонстрировал замечательное мастерство художника-графика, чья линия, уверенно и свободно преодолев тысячелетия, зримо делает нас современниками героев ТАНАХа.

В заключение — слегка перефразируя уже сказанное. Переводить Священное писание можно только в смирении — перед недостижимостью адекватности, и в гордыне — стремления. Поэтому, читатель, — суди строго.

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Михаил Ковсан: Книги ТАНАХа в переводе и с комментариями раввина Михаила Ковсана. Анонс

  1. «К сожалению, читатели интернетовских публикаций не знакомы с блестящими иллюстрациями художника Дмитрия Кавсана, от книги книге все глубже, точней и смелее «читавшего» древний текст, делая его доступным и зримым и способствуя становлению его как части современной еврейской культуры. Ранее известный широкой публике как автор больших полотен, в этой работе он продемонстрировал замечательное мастерство художника-графика, чья линия, уверенно и свободно преодолев тысячелетия, зримо делает нас современниками героев ТАНАХа.
    В заключение — слегка перефразируя уже сказанное. Переводить Священное писание можно только в смирении — перед недостижимостью адекватности, и в гордыне — стремления. Поэтому, читатель, — суди строго.»
    ——
    Какое — строго , — . . .очень сложный текст, очень интересный и судить, не зная предмета и Учения — нам ли ? Спасибо Автору.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.