Борис Родоман: Географический романтизм

Loading

В 60-х — 70-х годах ХХ в. главным героем географического (теперь уже и туристического) романтизма был бородатый (давно небритый) исполнитель песен под гитару у костра, в преимущественно или полностью мужской компании; антигероями были оставленные в городах подруги, к сожалению, не способные оценить подвиги героев.

Географический романтизм

Борис Родоман

Географический романтизм — комплекс «возвышенных» чувств, настроений, интересов, связанный с образами «дальних стран», доступных для путешествий лишь избранному кругу «героев», которые самим фактом посещения ими «столь отдалённых мест» возвышаются над прочими обыкновенными людьми и их сравнительно монотонной обыденной жизнью, становятся объектами «белой зависти» и желанными образцами для подражания. Так называемые «дальние страны» могут быть удалены от «нас» количественно — на многие тысячи километров, отделены океанами, удалены «качественно», т.е. наполнены экзотическим и непривычным ландшафтом, мало пригодным для нашего постоянного проживания (высокогорья, полярные и субтропические пустыни, «джунгли» и т.п.). Для жителей средней полосы России такими «дальними странами» издавна были и в значительной мере остаются арктические архипелаги, Чукотка, Тибет, Южная Америка, Экваториальная и Южная Африка, Австралия, Океания, Антарктида. Само сообщение об их посещении исторгает у собеседника междометие «О-о!», лишний раз свидетельствующее, что экзотический и экстремальный туризм — важный вид престижного потребления.

В Советском Союзе в середине ХХ в. объектами географического романтизма были в первую очередь не зарубежные страны, а окраины нашей страны (северные, восточные, высокогорные), посещение коих и работа в которых были сопряжены с немалыми физическими и моральными трудностями и лишениями, якобы непосильными для воображаемого и презираемого «романтиками» слабого и изнеженного обычного горожанина (пижона, обывателя, дачного мужа). Бездорожье, холод, снег, пересечённый рельеф, примитивное временное жильё-убежище, тяжёлое и грубое походное снаряжение, скудный пищевой рацион, ненадёжность и длительное отсутствие радиосвязи, низкая вероятность спасения при авариях и стихийных бедствиях, оторванность от семьи, родных и друзей резко отличали работу представителей романтических профессий — полярников, моряков, лётчиков, геологов. К геологам «профессионально примазались» географы — тем более, что в серьёзных и трудных экспедициях они зачастую выполняли работу геологов. Последним более всего подражали походные туристы, которые после смерти И.В.Сталина и смягчения пропускного режима мало-помалу получили возможность передвигаться по большей части страны. Аристократами среди походников стали горные туристы, подражающие альпинистам, создавшим свою, довольно автономную романтическую субкультуру. За альпинистами последовали первые горнолыжники (пока ещё, главным образом, среди интеллектуальной элиты), со всеми нешуточными рисками и трудностями, в бытовых условиях прямо-таки варварских, поскольку не было горнолыжных гостиниц и подъёмников, а имелись только два горных приюта на всю страну («Приют Одиннадцати» на Эльбрусе и «Хижина Алибек» в районе Домбая).

В советском географическом (а также геологическом, туристском, альпинистском) романтизме слились три культа: 1) героев и героических занятий, 2) преодолеваемых трудностей, 3) труднодоступных и далёких регионов и ландшафтов. Ограниченность объектов культа рамками СССР объяснялась тем, что почти все наши романтики были не выездными (в капиталистические страны) и, более того, очень многие были работниками засекреченного военно-промышленного комплекса, которым запрещалось общаться с иностранцами и даже с некоторыми категориями советских граждан. По этой причине Бразилия и Африка, пампасы и джунгли в песнях советских романтиков вытеснились на периферию и упоминались всё больше в шутливом контексте, в то время как на первый план выдвинулись «туманы и запахи тайги», хотя и далёкой, но вполне отечественной.

Воплощением советского географического романтизма были песни, нередко с новыми текстами на старые мелодии. Источниками песен была первоначально сторонняя тематика — советские зэки, воображаемые пираты, средневековые рыцари и т.п., но мало-помалу вырисовывался реальный российский ландшафт, в котором проходили исследовательские экспедиции и спортивные походы. Впоследствии все эти песни сосредоточились в качестве туристических и признанных авторских (бардовских) в многотиражных сборниках, как следует изданных лишь на излёте эры географического романтизма, в самом конце советского периода.

В 60-х — 70-х годах ХХ в. главным героем географического (теперь уже и туристического) романтизма был бородатый (давно небритый) исполнитель песен под гитару у костра, в преимущественно или полностью мужской компании; антигероями были оставленные в городах подруги, к сожалению, не способные до конца понять и прочувствовать романтическую ситуацию, оценить подвиги героев. Впрочем, по мере перехода географического романтизма из профессиональной сферы полевых работников в сферу полуспортивного туризма коллективы путешественников всё больше феминизировались, вплоть до резкого преобладания женщин в легких и кратковременных пригородных походах. Исполнение песен у костра было вполне ритуальным и носило характер всенощного бдения; божеству приносили в жертву время, отобранное у здорового сна. Впоследствии многие из участников этих тянувшихся до утра молодёжных романтических песнопений впали в православие и, сохранив прежний туристский быт и костяки старых походных коллективов, столь же усердно участвовали в паломнических поездках по монастырям и по глубинке Русского Севера. Что касается песен у костра, то их печальная серьёзность и суровость, их героический пафос постепенно смягчались, уступая место лирике, а также иронии и юмору, и допуская вторжение социальных и философских тем. Классический географический романтизм размывался и становился полуреликтовым явлением, но романтика дальних путешествий, хотя и ограниченная комфортом отелей и доступностью платного туристического сервиса, будучи морально подпорченной коммерциализацией даже походного туризма, в какой-то, и, видимо, всё ещё немалой мере, сохраняется в наши дни.

Географическому романтизму по внешней видимости противостоит географический неглижизм, когда посетитель, знаток «дальних стран» отзывается о них панибратски-пренебрежительно, без тени удивления и восхищения, как о чём-то очень для него привычном и обыденном, пересыпая рассказ «низкими» бытовыми деталями и многочисленными топонимами, но эта примитивная демонстрация своей причастности к мало доступной слушателям экзотической стране на самом деле означает гордость и хвастовство своим путешествием, высоко оцениваемым как престижное достижение. Психологический результат получается таким же, как и при романтическом пути повышения личностной самооценки.

Литература

Люди идут по свету. Туристский фестиваль авторской песни: Книга-концерт / Сост. Беленький Л.П. и др. М., 1990.

Родоман Б.Б. Досуг вне государства: самоорганизация походных туристов // Отечественные записки, 2005, № 6 (27), с. 206 — 213. 4.XI.2009

Опубликовано: // Гуманитарная география: Научный и культурно-просветительский альманах, вып. 6. — Материалы к словарю гуманитарной географии. — М.: Институт наследия, 2010, с. 243 — 245; 0,2 л., 500 экз.

Print Friendly, PDF & Email

2 комментария для “Борис Родоман: Географический романтизм

  1. Содержательная, хотя и беглая, статья.
    Сам смею гордиться тем, что один из топонимов на карте принадлежит мне:
    http://slazav.mccme.ru/5103/f14.htm
    Там (и накануне) мы, шестеро, едва не отдали богу души: «Как я провёл тем летом…».

  2. Не вписываются, уважаемый автор, не помещаются в Ваш интересный очерк три довольно популярных (чтобы не сказать больше ) представителя этого героического жанра — В.Высоцкий, Б.Окуджава, А.Галич.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.