Яков Бар-Това: Убийство в Технионе. Продолжение

Loading

«У нас двенадцать подозреваемых. У четверых вообще нет алиби и алиби еще двоих под вопросом. Завтра истекает срок отсидки Сальмана, и мы вынуждены его отпустить. Короче, по этому делу у нас нет ничего кроме трупа. И меня не оставляет мысль, что мы ищем не там…»

Убийство в Технионе

Яков Бар-Това

Продолжение. Начало

— 4 —

Это сегодня улица Ацмаут пуста и малолюдна. Знаменитый тоннель под горой Кармель освободил от транспорта старую часть города, а в описываемые времена это была одна из самых оживленных магистралей.

Припортовые улицы всего мира похожи одна на другую. Те же кабаки, где официант и бармен понимают языки всех стран мира, те же меняльные конторы на каждом шагу, те же портовые шлюхи. В любой забегаловке у выходящего из портовых ворот моряка без лишних слов примут пронесенные через пограничный контроль сигареты и бутылки и снабдят полноценными шекелями.

Некоторый диссонанс в это царство сомнительных развлечений и обретенной после скитаний по морям свободы вносило стоящее в глубине двора облицованное бутовым камнем здание городской полиции.

Из высокого подъезда вышел полноватый человек средних лет в штатском и следом за ним молоденький, худенький полицейский в синих форменных брюках и голубой рубашке с короткими рукавами с погонами сержанта.

Капитан Ицхак Вижниц и его помошник Рафи Шернер отправились на Ай Си Эс. Они уселись в старенький Опель капитана. Ицхак сел за руль, а Рафи с портфелем в обнимку устроился справа. Миновав обшарпанные кварталы нижнего города, они свернули на улицу Йад-ле-боним и устремились вверх по длинному серпантину.

По мере того как машина, надсадно кряхтя, поднималась на гору Кармель, путникам открывался прекрасный вид на Хайфский залив, дальние пригороды — Крайоты, корабли на рейде, путаную вермишель подъездных путей порта, журавлиные шеи портальных кранов и разбросанные всюду разноцветные кирпичики морских контейнеров.

По мере подъема на гору дома вокруг стали почище, зелень бугенвиллей и акаций погуще, и вскоре машина выехала на уютное плато, застроенное типовыми четырехэтажными домами, именуемое Неве Шаанан, то есть обитель спокойствия.

Благополучно миновав обитель, старенький опель въехал через западные ворота на территорию Техниона — хайфского политехнического института. Проехав мимо заросшей старыми соснами синагоги на столбах, мимо здания Сената Техниона, машина скатилась с горки и, свернув у конструктивистского здания школы младших инженеров, остановилась рядом с многоэтажным серым «Домом Иосифа». Полицейские поднялись на лифте на пятый этаж. Здесь их уже ждали.

Иоси Пелед кинулся навстречу Вижницу и, прижимая толстые ладони к волосатой груди, явившейся миру из-за расхристанного ворота пропотевшей рубашки, просительно загудел:

— Господин капитан, заходите. Все вас ждут. У меня к Вам большая просьба. Нельзя ли распечатать кабинет Берлина. Там стоит Ксерокс, мы никак не можем без него. Сейчас нам с каждой бумагой приходится ходить к соседям на нижний этаж.

— Разберемся, разберемся.

Вижниц прошел через лабораторный зал, сорвал печати с дверей кабинета. Он и Рафи зашли вовнутрь, плотно закрыв двери за собой.

— В протоколе осмотра места происшествия не хватает кое-чего, — мрачно заявил Ицхак. — Глянь-ка, есть ли пальчики на клавиатуре Ксерокса?

— Есть, и очень много.

— Надо снять. Займись, сержант.

Рафи стал звонить судмедэксперту.

В застоявшемя воздухе кабинета пахло смертью. Пятна крови на столе остались. Капитан стал рассматривать разбросанные на столе и на полу книги. Каталоги фирм, выпускающих промышленное и лабораторное оборудование, неподъемные кирпичи справочников по физике и химии, справочник инженера-химика Перри, раскрытые тома справочников фирм Мерк и Флука, какие-то результаты анализов, марсианские горные пейзажи, выписанные компьютером и таблицы, таблицы. Загадочный и непонятный мир.

Рафи закончил свои дела, и Ицхак вышел в лабораторный зал.

— Можете пользоваться этим помещением, — сказал он, обращаясь к Пеледу. — Нам нужно допросить ваших сотрудников.

— Пройдемте в мой кабинет. Располагайтесь там и чувствуйте себя как дома. Ривка, проводи, пожалуйста, господина капитана в мой кабинет.

Самого Иоси Пеледа допрашивать не имело смысла, так как он был в день убийства на дне рождения дочери в Иерусалиме, где его видело множество людей. Сам он никого не подозревал и был, по его словам, абсолютно уверен в невиновности Гриши.

Людей, именуемых Иоси Пелед, в Израиле довольно много, всем им под сорок-сорок пять, они выходцы, как правило, из нескольких известных киббуцов, ибо если перевести их имя и фамилию на русский, то получится Иосиф Сталин.

Людей этой генерации капитан Вижниц знал хорошо. Тем не менее отпечатки пальцев с тезки генералиссимуса пришлось снять. Во время этой процедуры Вижниц спросил его, почему на следующий день после убийства не было утреннего разговора с Калифорнией. На это Пелед ответил, что разговор был накануне и больше новостей не было. Утром двадцать третьего апреля говорить с Джеймсом было не о чем.

Первым допросили дядю Пашу — Павла Шкловского, старичка-электрика. Он работал неполный рабочий день и его надо было отпустить пораньше. В день убийства он ушел с работы в час дня, а в час убийства сидел на уроках иврита. Он сразу заявил, что никого не подозревает, но слышал своими ушами, как Сема Бобунчик грозился посчитаться с инженером за увольнение. Семы на фирме уже не было, но адрес его был.

Ривка, секретарша Иоси, дактилоскопии подверглась очень неохотно, опасаясь испортить маникюр. Алиби у нее было железное, так как они с мужем были на дне рождения упомянутой иосиной дочери. На вопрос, не подозревает ли она кого-нибудь, Ривка не задумываясь ответила, что для нее ясно, как дважды два, что Берлина убил химик из их фирмы, а именно доктор Леонид Коган.

— На чем основана ваша убежденность? — спросил озадаченный Вижниц.

— Убийство из ревности, — с азартом заявила Ривка, — они были оба влюблены в нашу Татьяну.

— Кто такая Татьяна?

— Доктор Цицишвили. Тоже у нас работает.

В это время зазвонил телефон. Вижниц автоматически поднал трубку и сказал: «Алло».

— Иоси, я все исправил. Пускай твои не волнуются. Сейчас все придет к вам по факсу.

— Извините, это не Иоси, — ответил Вижниц и передал трубку Ривке.

Она минуту слушала, а потом залепетала: «Очень, очень хорошо, а то все волнуются».

Ривка повесила трубку и, хлопая огромными ресницами, запела, растягивая слова:

— Это Капланович, наш бухгалтер. Считал зарплату и все перепутал. У новых репатриантов есть льготная единица по подоходному налогу, а он это не учел и взял с них как со всех. Сейчас пересчитал заново. А насчет доктора Когана я вам точно говорю. У нас все мужчины посходили с ума от этой дамы.

Доктор Татьяна Цицишвили оказалась стройной высокой блондинкой с прекрасными серыми глазами. За женщинами такого типа мужчины бегают стаями, высунув язык. Ей очень был к лицу белоснежный халат. Черные туфли-лодочки подчеркивали стройность ног. Контрастом к этому очарованию были крупные и натруженные кисти рук и ладони, которые она протянула Рафи для проведения его процедур.

— Давно вы в стране?

— Десять месяцев.

— Вас тоже обсчитали по зарплате?

— Вы уже в курсе наших дел. Это происходит каждый месяц.

— Ну, и …?

— Потом возвращают.

— Откуда вы приехали?

— Из Баку.

— Мои родители тоже родом из Баку. А фамилия у вас грузинская.

— Мой муж грузинский еврей. Моя девичья фамилия Абрамович.

— Где вы были в момент убийства?

— Что вы называете моментом убийства?

— Между шестью и восмью часами вечера двадцать третьего апреля.

— У меня нет алиби. Я ушла с работы в половине пятого и полтора часа добиралась до Кармиэля.

— Может быть у вас сохранились автобусные билеты?

— Боюсь, что нет. Впрочем, где-то в шесть меня могли видеть в супермаркете.

— Ну, а что вы думаете по поводу этого убийства?

— Это ужасно.

— Может быть у вас есть какие-либо подозрения?

— Господин капитан, вызовите меня в полицию. Там и поговорим.

— Чудесно, завтра после обеда можете?

— Могу.

Татьяна вышла, и в кабинет вошел Удо Вакнин. У него алиби было. Он был в тот вечер в синагоге. На вопрос следователя, подозревает ли он кого-нибудь, не задумываясь ответил, что убил Гриша. Продолжать разговор не имело смысла.

Хавива Гершкович работала на Ай Си Эс техником. Несмотря на скромную должность и зарплату, она безраздельно царила в небольшой комнатушке, плотно заставленной хитроумными приборами, именуемыми хроматографами, служившими для анализов многочисленных смесей, выходивших из колбочек, над которыми колдовали химики фирмы. Ее допрос занял немного времени, хотя она очень волновалась.

В день убийства она ушла рано, где-то в четыре часа. Была ее очередь забирать дочку из детского сада и везти в балетную студию. Ее должны были видеть и в саду и в студии, так что алиби было твердое. На стандартный вопрос, не подозревает ли она кого-нибудь, честно ответила, что никого.

Следующим допросили Гиля Гросса. Доктор тоже очень волновался, так как алиби у него не было. Он подобно Удо был убежден в виновности Гриши и на вопрос следователя «Почему вы так думаете?» ответил вопросом на вопрос: «А кто же еще?».

Уже за окнами стемнело, когда в кабинет директора вошел доктор Леонид Коган, худой, бородатый очкарик лет за сорок. В очередной раз был задан вопрос об алиби, и алиби нашлось. Доктор пил пиво с двумя приятелями в пивной на полщади Зив.

Пальцы доктора были грязно-желтого цвета, и он охотно подставил их для дактилоскопии. На вопрос, не подозревает ли он кого-нибудь, Леонид не ответил, а красноречиво показал сперва на стены, а потом на свои уши. Рафи не понял смысла пантомимы, а Ицхак понял и молча написал на своей визитной карточке дату и время и протянул ее бородатому доктору. На этом мероприятие закончилось.

— 5 —

Утром Вижниц ездил в суд продлить на неделю содержание под стражей Гриши Сальмана. После обеда продолжились допросы фигурантов.

Семен Бобунчик оказался очень разговорчивым молодым человеком, но из всей его болтовни Вижниц понял, что алиби у него безусловное, так как в момент убийства он был на репетиции хора в клубе Рамбам и отлучиться оттуда никак не мог. Он также заявил, что люди на Ай Си Эс очень неприветливые, что все там , как пауки в банке, что Иоси Пелед, Михаил Берлин, Удо Вакнин и Гриша Сальман требовали от него того, сами не знали чего, что дядя Паша, он и не знал что у него такая благородная фамилия Шкловский, а сам склочный и злой старикашка, это очень удачно, что он, Сема, ушел из этой фирмы, они делают химическое оружие или еще какую-то пакость, лучше держаться от всего этого подальше, а на пособие по безработице можно вполне прилично жить, тем более, что жена устроилась ухаживать за какой-то старухой, которая и парализованная и молчит после инсульта, но платит хорошо сверх того, что дает ведомство социального страхования.

— Распишитесь, если понадобится, мы вас вызовем. — пробурчал Вижниц, чувствуя, что у него начинается приступ головной боли. Однако, боль ослабела, а затем и стихла вовсе, когда в облаке ароматов в кабинет вошла Татьяна, облаченная в элегантный брючный костюм, и села напротив следователя, положив ногу на ногу.

— Вы хотели мне сказать что-то, о чем нельзя говорить в кабинете вашего босса. — спросил Вижниц с нарастающим интересом.

— Безусловно, там все прослушивается. Вы спросили меня, не подозреваю, ли я кого-нибудь. Убийство произошло во вторник, а за неделю до этого Михаил сообщил мне и Леониду, что ему стало известно, что Гиль Гросс продает разработки нашей фирмы нашим конкурентам. Михаил встретил своего сослуживца по Москве, который работает у конкурентов, и тот сказал ему, что Гросс регулярно встречается с его боссом, и после этого они узнают обо всем, что мы наработали за месяц. Может быть Гиль узнал, что Михаил знает об этом и решил убрать разоблачителя.

— Кто-нибудь кроме вас троих знал о том, что Михаилу известно о двойной игре Гросса?

— Врядли. Если бы знали, наверняка донесли бы Джеймсу.

— А Леонид не мог кому-нибудь сказать об этом?

— Сомневаюсь.

— Хорошо… А теперь такой вопрос. Какие у вас были отношения с убитым?

— Хорошие, приятельские отношения.

— И не более того?

— Не более.

— А отношения с Леонидом?

— То же самое. Очень доверительные отношения коллег и товарищей по работе. Мы дружим семьями.

— Не мог Леонид ревновать вас к Михаилу?

— Меня? Ревновать к Михаилу? — Татьяна искренне рассмеялась. — Нет, не было такого.

— Скажите, как зовут вашего мужа?

— Рафаил.

— У вас есть дети?

— Двое. Девочке 14 лет и мальчику 9.

— А как относится ваш муж к вашей дружбе с Михаилом?

— Мой муж дружит с Михаилом… Дружил.

— Как вы думаете, где был ваш муж между шестью и восьмью часами вечера двадцать третьего апреля?

— Это вы спросите у него самого.

— Так… Вернемся к господину Гроссу. Что ему грозило, если бы Иоси Пелед узнал о его предательстве?

— Если бы узнал Пелед, может быть и абсолютно ничего не грозило.

— То есть?

— Они вполне могли работать на пару. Вот если бы узнал Джеймс Рубинштейн, то обоим было бы очень плохо. Уж он-то сумел бы испортить карьеру обоим.

— Ну, а для чего Гроссу одному или вместе с Пеледом заниматься такими вещами?

— Вы знаете, когда я начала работать на фирме, я ничего не могла понять. Чем руководствуется начальство при принятии тех или иных решений? Логики не было никакой. То есть, я не понимала их логики. Например, существуют два пути синтеза нужного нам соединения. Один путь не очень экономичный, сырье для него дороже и второй путь, явно более перспективный. Выход продукта выше. Сырье дешевле. Так вот. Вместо того, чтобы сосредоточить все силы на втором пути, они требуют, чтобы один химик занимался одним методом, а другой — другим. Абсурд. Сил и так мало. Зачем распылять их? А потом я догадалась, что Пелед, а вслед за ним и Гросс абсолютно не заинтересованы в успехе дела. Для них очень плохо, если все закончится успешно.

— Не понял. Ведь самая сущность фирмы старт-ап состоит в том, чтобы разработать малыми силами новую технологию и выгодно продать ее инвесторам. Прибыль поделить и браться за что-то новое. Не так ли?

— Скорее всего так, но не в Ай Си Эс. Здесь особый случай. Джеймс из очень богатой семьи и женился на огромных деньгах. У них богатейшие виноградники в Калифорнии. Когда Джеймс приезжал сюда в последний раз в декабре, еще до Войны в Заливе, я подружилась с его женой, Хавой. Ей было скучно здесь. Кроме того выяснилось, что у нас с ней есть общие родственники. Ее корни тоже из Баку. Из разговоров с ней я поняла, что ее Джеймс никогда в жизни не работал за зарплату. Он всю жизнь учился. Первую степень он делал по химии, вторую по медицине, третью — по молекулярной биологии. Он блестящий дилетант. Родственники выделили ему деньги и не малые. И он развлекается. Если не получилось одно, не беда, у него тут же новая идея. Чтобы уйти от налогов, деньги вложены в Израиле. Большую часть зарплаты докторам наук платит израильское министерство абсорбции. Правда, платит только в течение двух лет, но что будет через два года? Кто знает? Найдут новых негров. Так вот, я полагаю, что Пелед и Гросс посчитали, что им выгоднее иметь стабильную работу и хорошую зарплату и «тянуть резину». В случае успеха всю прибыль получит Джеймс и, скорее всего, уйдет на покой. Его дилетантское тщеславие будет удовлетворено. Как я поняла, доли в прибыли у Пеледа и Гросса нет. Все патенты являются собственностью фирмы. Есть только очень большая зарплата. Такую в другом месте получить не просто.

— Спасибо, вы меня очень просветили. Но все же непонятно зачем передавать данные конкурентам.

— Дополнительный заработок и правдоподобное объяснение неудачи. Конкуренты де обошли.

Татьяна ушла и ее место занял доктор Коган. Он сообщил, что вечером двадцать третьего апреля пил пиво в компании приятелей Арье Левина и Дова Мишина, которые могли бы подтвердить его алиби. Затем он почти слово в слово повторил версию Татьяны. Оба они подозревали Гросса.

— Скажите, доктор, у меня есть сведения, что у Михаила был роман с Татьяной и вы убили его из ревности.

— Не было у Михаила никакого романа, и не было никакой ревности. Я примерно знаю, кто мог говорить такое. Это или Иоси или Удо, а может быть, Ривка. Нашу дружбу они воспринимали как нечто противоестественное. На работе, по их мнению, дружить никак нельзя. Можно только конкурировать. Они много раз пытались поссорить нас, столкнуть лбами, но ничего не вышло. Вот они и решили, что у нас любовный треугольник или многоугольник, уж не знаю там, что они напридумывали.

— Скажите, по-вашему, Сальман мог убить Михаила? Могли быть у него мотивы?

— Это исключено. Я хорошо знаю обоих. У них были очень хорошие отношения.

— Скажите, что за человек Гриша Сальман?

— Нормальный парень из Кишинева. Хотел уехать оттуда в Штаты, а попал в Израиль. Последнее время перед отъездом занимался каким-то бизнесом. И здесь хотел открыть свое дело, но не получалось. Брался за любую работу. Старательный, сообразительный. Когда понял, что с приходом Михаила работа его будет стабильной, очень радовался.

— Ну, а что за фигура этот Михаил?

— Он был очень сильный специалист. Ни Джеймс, ни Иоси не ожидали, что к ним на фирму попадет специалист такого уровня. Дело в том, что в Израиле существует американская система подготовки инженеров-химиков. Американская химическая промышленность выросла из нефтепереработки, и инженер здесь в первую очередь умеет рассчитывать огромные агрегаты, знает сложные математические модели, а химию знает довольно слабо. В Росии существовала немецкая система подготовки инженеров-химиков. Немецкая промышленность выросла из химии красителей и лекарств. Инженеры проходили университетский курс общей химии и органической химии, проходили полный лабораторный практикум и кроме того инженерные дисциплины. Поэтому Михаил очень быстро вошел в курс наших дел, понимал технологию до тонкостей. Ни Джеймс, ни Иоси этого не ожидали. Через несколько недель он уже учил их, что надо делать, а не они его. Его гибель — большая потеря для фирмы.

— Но вы сами себе противоречите. Если, как вы с Татьяной полагаете, ни Иоси Пелед, ни Гиль Гросс не были заинтересованы в успехе работы, то хороший, проницательный специалист служил бы им помехой.

— О том и речь.

— 6 —

Заданий сержанту Рафи Шернеру было дано целых три.

Во-первых, поехать на Ай Си Эс и выяснить, какие телефоны есть на фирме, и кто ими пользуется.

Во-вторых, спустится на четвертый этаж в лабораторию фирмы «Паз» и опросить людей, которые работали вечером в день убийства.

В-третьих, нужно было получить в телефонной компании «Безек» список абонентов, с которыми велись разговоры с телефонов фирмы Ай Си Эс в течение недели перед убийством и в день убийства.

Сам же Вижниц занялся проверкой алиби многочисленных подозреваемых.

Голодный и злой он вернулся к обеду. В столовой от столкнулся с капитаном Бен-Шлушем.

— Привет, Гилад!

— Привет, Ицхак! Что слышно?

— Все нормально.

— Что с делом Сальмана?

— Да, пока что, глухо.

— Надо давить на Сальмана. Плохо давишь. У меня бы давно раскололся.

— Так не расколося же. А у тебя что хорошего?

— Да все, как всегда. Взяли мелкую сошку по делам о наркоте, а босс их ходит чистый.

— А кто босс, если не секрет?

— Там целый трест. Все их знают, а взять не можем.

Пообедав и выкурив сигарету, капитан Вижниц поднялся в свой кабинет. Минут через десять туда вошел сержант Шернер.

— Ну, какие новости? — перебирая бумаги на столе, спросил Вижниц.

— Пришли данные по дактилоскопии. — заторопился сержант — На этом ксероксе есть пальцы практически всей фирмы, но есть несколько свежих отпечатков человека, чьих пальцев у нас нет. Выяснил также, что на Ай Си Эс есть пять телефонных аппаратов. Один сдвоенный в кабинете Пеледа с выходом на секретаря, второй персонально Пеледа, третий в лабораторном зале пятого этажа, червертый в лаборатории доктора Гросса и пятый в аналитической лаборатории, где сидит Хавива Гершкович.

По всем аппаратам я запросил данные в «Безеке». Обещали прислать сегодня на ваш факс.

Ходил в лабораторию «Паз». Смена, которая дежурила двадцать третьего вечером, работает сегодня тоже вечером. Я поеду и допрошу их.

— Не густо, — уныло заметил капитан. Он встал и начал расхаживать по диагонали комнаты от стола к шкафу, рассуждая вслух. Было абсолютно непонятно, то ли он разговаривает сам с собой, то ли читает лекцию Рафи, разглядывавшему шефа с напряженным вниманием.

— У нас двенадцать подозреваемых. У четверых вообще нет алиби и алиби еще двоих под вопросом. Завтра истекает срок отсидки Сальмана, и мы вынуждены его отпустить. Короче, по этому делу у нас нет ничего кроме трупа. И меня не оставляет мысль, что мы ищем не там. Это же азы криминалистики. Убийца ближнего круга и убийца дальнего круга. Убийца ближнего круга всегда старается спрятать труп. Нет тела — нет дела. Убийца дальнего круга труп не прячет. Не прячет он и орудия убийства. Ему это не нужно. Его с убитым ничего не связывает. Ничего такого, за что могла бы уцепиться полиция. Даже пальчики свои ему не нужно стирать, если он знает, что их нет в картотеке. Однако, во всех случаях существует мотив. Наша дюжина — это лица ближнего круга, и мотивы у них хлипкие. У Вакнина нет мотива. Подумаешь, какой-то низкооплачиваемый репатриант обошел его по службе. Да и обошел ли? Допустим есть мотив у Гросса.

Рушится вся его афера с получанием денег от Рубинштейна и от конкурентов. Есть мотив у мужа Татьяны — ревность. Но Гроссу абсолютно невыгодно совершать убийство в стенах фирмы. Ему, вообще, невыгодно привлекать чье-либо внимание к деятельности фирмы. Он вполне мог бы совершить убийство на стороне. Они с Берлиным коллеги. Гросс мог бы пригласить Берлина куда-нибудь в глухое местечко и там тихо тюкнуть его по голове, а еще лучше отравить. Химик-органик все-таки. Гросс сам или в сговоре с Пеледом мог нанять киллера. Но опять же непонятно. Киллер заходит в кабинет Берлина в поздний час. Берлин знает, что он в помещении фирмы один. Сальман уже ушел. Берлин не поворачивает головы и продолжает читать. Убийца заходит за спину Берлину, достает здоровенный ключ, который подобрал на лестничной площадке, скорее всего, среди инструментов Сальмана, и наносит удар. Получается, что Берлин знает убийцу и спокойно относится к его приходу. И еще получается, что Рафаил Цицишвили не убийца. Приходит муж подруги. Естественно, что Берлин встал бы. Начался бы разговор, может быть, драка. Ничего этого нет. Пришелец, вероятный убийца, абсолютно Берлину безразличен и в то же время знаком. С самого начала мы исключили из числа подозреваемых жену Берлина. У нее тоже мог быть мотив, измена мужа, к примеру. Подлинная или мнимая. Но смертельный удар, скорее всего, нанес мужчина. И сила удара и траектория говорят о том, что это точно мужчина, и рост у него выше среднего. Это, пожалуй, единственное, что мы знаем сегодня про злодея.

Тихо зажужжал факс, стоящий на столике у окна, и на лоток начали выскакивать листы бумаги, испещренные цифрами. Это были данные телефонной компании. Вижниц уселся за стол и начал изучать список. Он вооружился желтым маркером и начал подчеркивать что-то. Рафи продолжил читать отчет дактилоскописта.

Через полчаса гробовой тишины Вижниц прокашлялся и произнес:

— Вот что интересно, бухгалтерия ошиблась в расчете зарплаты сотрудников, имеющих льготы новых репатриантов по подоходному налогу, но за весь месяц никто из лабораторного зала, где они все работают, в бухгалтерию не звонил. Два раза в начале месяца звонили с телефона Пеледа и один раз на телефон Пеледа. Звонил руководитель бухгалтерской фирмы и разговаривал со мной, приняв меня за Пеледа. Таким образом можно понять, что сотрудники обратились к Пеледу, и он указал бухгалтеру на его ошибку. Бухгалтер ошибку исправил и второго мая сообщил об этом, попав на меня, когда я вместе с тобой допрашивал Ривку Кац.

— Не понял, в чем проблема? — удивился Рафи.

— Проблемы нет, но есть вопрос. Почему за это же время было четыре довольно длинных разговора с телефона этого самого бухгалтера на телефон, расположенный в аналитической лаборатории, и три разговора с этого телефона на телефон бухгалтера?

— Когда я был на Ай Си Эс, Пелед объяснил мне, что они специально поставили телефон в комнате этой самой Хавивы, чтобы сотрудники не ходили туда и не отвлекали ее от работы и она сама не отвлекалась. У нее там, как он сказал, работают одновременно четыре прибора.

— То-то и оно. У нее-то никаких льготных единиц по подоходному налогу нет. Она не новый репатриант, не инвалид, живет, насколько я помню, не в Нагарие, а в Хайфе. С чего вдруг такие продолжительные беседы с человеком, на имя которого зарегистрирован этот телефон?

— А кто это?

— Его фамилия Капланович. Шахар Капланович.

— Я так понял, что нужно срочно вызывать эту Хавиву Гершкович на допрос.

— Вызывать — это долго. Мы едем в Технион. Пока я буду допрашивать Хавиву, ты как раз успеешь поговорить с вечерней сменой в лаборатории «Паз».

Окончание
Print Friendly, PDF & Email

2 комментария для “Яков Бар-Това: Убийство в Технионе. Продолжение

  1. Л.Ш.
    1) ФИГУРАНТ — это щегольство прокурорским жаргоном..
    2) Пока что совершенно лишние абзацы о топографии города и о поездке с горы на гору . Отвлекает
    ::::::::::::::::::
    Комментарий Л.Ш. — это щегольство независимостью и неуважение к автору.

    Яков Бар-Това хорошо знаком с реалиями, сюжет и язык интересны;
    автору — спасибо, буду ждать новых встреч, новых рассказов.

  2. 1) ФИГУРАНТ — это щегольство прокурорским жаргоном. По-русски (в данном случае) есть нормальные свидетели.
    2) Пока что совершенно лишние абзацы о топографии города и о поездке с горы на гору . Отвлекает внимание.

Добавить комментарий для Aлекс Б. Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.