Вы плохо представляете себе жизнь в СССР, если думаете, что эта игра могла сколько-нибудь долго продолжаться. Как и следовало ожидать, в дело вмешалось начальство. На «аморалку», типичную для советских учреждений, история с молоком не тянула…

Женское молоко

Борис Родоман

В бытность мою редактором Географгиза или уже географической редакции издательства «Мысль» работала у нас некая Светлана К., женщина очень яркая. Она родила от своего мужа двух близнецов, один из которых сразу умер, а другой благополучно выжил. Природа заготовила Свете молока на двоих: она давала 4,2 л. в сутки.

Я вспомнил лекции выдающегося экономико-географа Н.Н. Баранского, а с ними и своё детство. Н.Н. говорил нам, что сибирская корова даёт молока меньше, чем сибирская баба. И это была сущая правда!

Зимой 1942–43 г. мы в эвакуации проживали в селе Колосовке, райцентре бывшего Тарского округа Омской области. 8 марта 1943 г. моя тётка, зоотехник, привела на наш двор корову по кличке «Норма». Хотя тётя Марфа и была зоотехником, коров она боялась; привыкла больше к партийной работе. Доить корову пришлось моей маме, которая тоже не имела опыта. В первый день Норма дала нам ровно пол-литра, но от наступающей весны и/или от ласкового обращения каждый день прибавляла и напоследок, в день моего рождения 29 мая, выдала ровно пять литров, после чего мы корову вернули колхозу, а сами покинули деревню, направляясь в Москву.

Так вот, получается, что удой Светы был вполне сравним с коровьим (о козе я уже не говорю). А Света ходила по издательству и хвасталась: мой муж, моя беременность, моя грудь, моё молоко. Баб наших это раздражало, ведь были они большей частью незамужними или бездетными.

— Молока так много, девать некуда, ребёнку хватает, муж тоже его пьёт, я и своего папу поила, и щенкам давала, оладьи пекла на этом молоке; если хотите, и вас угощу.

— Приноси, — говорю, только я не люблю парного. Мне надо холодненького.

— Хорошо, я тебе утреннего принесу, четырёхчасового, подержу в холодильнике.

Ну, принесла она бутылочку необычного для меня, какого-то не продовольственного, а медицинского вида, заткнутую комком ваты. Я взял молоко и заходил с ним в разные комнаты.

— Вот, сэкономил я на обеде, не пошёл в столовую, а купил калорийную булочку за 10 копеек и сейчас её со Светочкиным молочком скушаю.

Смущаются женщины, молчат, не знают, как реагировать. У мужчин больше способности к юмору.

— Что же вы чувствуете, Борис Борисович? Новый прилив сил? И не предпочли бы вы вкушать непосредственно из первоисточника?

— О да, конечно же, это восхитительно!

— И кем же вы теперь приходитесь Светлане и её мужу? Молочным сыном? А её сыну — молочным братом?

На самом деле я никаких ощущений от женского молока не получил и вкуса его не помню. Для меня был важен сам факт, спектакль, эпатаж.

Присоединиться ко мне решил другой редактор, мой многолетний друг, Игорь Любимов (1930–2004), впоследствии председатель Московской общины Русской Древлеправославной (Старообрядческой) церкви. Мы вдвоём занимались бурной неполитической общественной деятельностью по профсоюзной линии — боролись с пищевыми запахами, с вонью от дохлого голубя, застрявшего во фрамуге, с плохой работой телефонного коммутатора; писали письма об этом высшему руководству и в газеты, получали и подшивали к папке ответы…

На следующий день Игорь тоже пил Светино молоко, заедая его хлебобулочными изделиями. Третьим участником собирался стать только что распределённый к нам с Геофака молодой сотрудник Юра Макаревич (он и сегодня обслуживает наш Институт наследия в качестве редактора), и он вполне серьёзно спрашивал меня о моих ощущениях. На радость Свете, клуб любителей её молока разрастался.

Вы плохо представляете себе жизнь в СССР, если думаете, что эта игра могла сколько-нибудь долго продолжаться. Как и следовало ожидать, в дело вмешалось начальство.

На «аморалку», типичную для советских учреждений, история с молоком не тянула. Это был явно не тот случай, когда пожарная инспекция, посетив клуб нашего Дома книги (Ленинский проспект, 15), застала за его сценой в самом разгаре половой акт редактора Коновалюка (только что женившегося на молодой сотруднице нашего издательства) с 19-летней секретаршей Раечкой (его уволили, её простили). Но что-то надо же было делать и с нами.

Свету вызвали в партком.

— Светлана Исааковна! Что это о вас говорят — какая-то грудь, какое-то молоко…

— А что? Я кормящая мать, у меня молоко пропадает!

— Вы не только кормящая мать, но и член партии.

— Ну, ладно, буду собакам отдавать…

В разное время, очевидно, до молочной истории, а отчасти и позже, у Светы были не менее удивительные приключения. Как член партии, она была выездной в капиталистические страны и со своим очередным мужем, тоже каким-то специалистом-международником, посещала экзотические и недоступные нам края.

В январе 1959 г. Света летела над вулканом Нгоронгоро «в сердце Африки» в маленьком самолёте с выдающимся немецким натуралистом Бернхардом Гржимеком (1909–1987). Перед ними летел самолёт, которым управлял сын Бернхарда Михаэль, и к нему в пропеллер попала птица (гриф), самолёт рухнул, молодой зоолог погиб на глазах у всей экспедиции. (Бернхард на старости лет бросил прежнюю супругу и женился на вдове своего сына).

В другой раз Свету и её спутников на юге Африки захватили людоеды и стали их заживо отбивать палками, как будущие котлеты, ломали кости. Но тут налетели другие дикари и пленников у каннибалов отбили (в ином смысле слова, т.е. отняли), побросали на дно грузовика и повезли к белым, чтобы получить вознаграждение как за трупы. Не знаю, как остальные товарищи, но Света осталась жива, её выходили индийские врачи, кости подправили, зубы ей вставили новые, и она оставалась достаточно хорошенькой. Её как-то в Риме задержали при облаве на проституток, она могла бы показать советский паспорт и позвонить в посольство, но решила не поднимать шум и сунула полицейскому сто долларов.

В 1986 г. Света пришла на мою прогулку — детский пикник около платформы Привалово Павелецкой линии и подтвердила окружавшей меня «молодёжи», что все эти диковинные истории, которые я о ней с такой гордостью рассказываю, — голая и чистая правда.

В наши дни Светлана К. сотрудничала в журналах «Мировая экономика и международные отношения» и «Азия и Африка сегодня».

В последний раз я видел Свету 26 декабря 2006 г. в связи с похоронами Юлия Григорьевича Липеца[1]. Она была его однокурсницей, большим другом его семьи, опекала овдовевшего Юлика в последние годы его жизни.

___

[1] Мои воспоминания о Ю.Г. Липеце опубликованы в Интернете: Слова прощания // Демоскоп Weekly (Электронная версия бюллетеня «Население и общество»), № 271–272, 1–21 янв. 2007.