Невзирая на «золотой возраст»

Гарри Фельдман

Полина Шифман ещё в прошлом году отметила свой 95-летний юбилей. Но эта очень обаятельная женщина с чрезвычайно добрым сердцем и щедрой душой, удивительно интересный, высоко эрудированный собеседник, неподвластна своему возрасту.

При знакомстве Полина Иосифовна поведала мне много интересного о себе и своих родных. Однако, узнав о моём намерении написать о ней очерк, из-за своей чрезвычайной скромности просила меня «не разливаться соловьём» о её достоинствах и многочисленных благодеяниях. И мне пришлось уважить её просьбу.

Родом Полина из Белоруссии. Её дедушка по отцовской линии меламед Велвл жил там со своей многодетной семьёй в местечке Петриково. Острословие его было безграничным. В памяти Полины сохранилась, например, такая шутка по поводу его бедности: «У меня курица сошла с ума. Она ищет крошки под столом, когда уже неделю на столе не было ни крошки».

Продолжить жизнеописание родни героини, типичное для большинства еврейских семей того времени, предоставляю ей самой.

* * *

«Мой отец Иосиф (самый младший из, кажется, семнадцати детей) в десять лет был отправлен, как Ванька Жуков, в Киев учиться портняжному делу, и стал классным портным женской одежды.

Бабушка растила кучу детей. Старшую дочь Злату-бесприданницу выдала замуж за вдовца с семью детьми. Родив ему ещё семерых, она стала основательницей большого рода фамилии Красильщиков, с которыми была связана вся дальнейшая жизнь нашей семьи.

Дедушку со стороны мамы звали Израиль. Он работал на мельнице. Умер от туберкулёза в сорок лет. Он оставил в местечке Наровля вдову с четырьмя детьми в большой бедности. Моя мама была самой младшей из дочерей. Папа женился на ней, своей двоюродной сестре, как он говорил, чтобы освободить её семью от бесприданницы. Но маму он очень любил.

Нас было четверо детей. В 1909 году папа отправился в Америку на заработки. В 1914 году, за месяц до начала Первой империалистической войны, отец приехал, чтобы забрать семью. Но застрял в России на всю жизнь.

Мама была очень красивая и к тому же — творческая личность. Она очень интересно рассказывала, страстно пропагандировала социалистические идеи. В 1923 году семья из Мозыря переехала в Курск. Мама умерла в 1926 году, когда ей и папе было по 43 года. Мне тогда было шесть лет.

В период новой экономической политики (НЭП) племянники папы Красильщики варили на продажу мыло. В 1930 году, когда НЭП сворачивали, милиционер остановил одного из папиных племянников, торговавшего на базаре мылом. Стараясь скрыться, парень забежал к нам во двор. Догонявший его милиционер начал неистово стучать в калитку. Когда папа вышел, он спросил: «Красильщик здесь живёт?». Папа ответил: «Я за него». После этого последовал приказ: «Если ты за него, то идём со мной!».

Три года после этого мы папу не видели, хотя он Шифман, а не Красильщик и никакого отношения к мылу не имел, его осудили на три года. Он отбывал их на Соловках на строительстве Беломорско-Балтийского канала.

Мой старший брат Израиль (Александр) Иосифович Шифман ставший впоследствии доктором гуманитарных наук, в то время работал в Москве заместителем редактора газеты «Пионерская правда». В 1932 году, когда начался голод, он забрал нас из Курска в Москву. Мы жили в общежитии газеты «Пионерская правда» и выжили, благодаря продуктовым пайкам брата».

* * *

Итак, родом Полина из Белоруссии, но все её юношеские воспоминания связаны с Москвой. О них она и сейчас говорит с теплотой и нежностью. Особенно трогательны её воспоминания о своих братьях.

Александр — выпускник Ленинградского техникума печати и института Красной профессуры, проработал некоторое время редактором комсомольской газеты в городе Свердловске. Проявив незаурядные журналистские способности, он был приглашён на работу в «Комсомольскую правду». В ЦК комсомола, куда он прибыл за назначением, его встретила ответственный работник и убедила согласиться на должность замредактора «Пионерской правды».

Это впоследствии спасло ему жизнь: в конце роковых «тридцатых» все сотрудники «Комсомолки» попали под каток беспощадных репрессий и были уничтожены.

Пётр после окончания ФЗУ был направлен на работу слесарем на автозавод имени Сталина. А так как он в то же время успешно занимался в Московском литературном институте и ещё со школьной скамьи сотрудничал с газетой «Пионерская правда», а при поступлении на работу — с многотиражкой своего предприятия, то вскоре был назначен её сотрудником.

Для участия в различных творческих мероприятиях братья часто приглашали и сестру. Она и сейчас с упоением описывает свои впечатления о незабываемых встречах (в том числе и у себя дома) со многими их друзьями, ставшими впоследствии именитыми советскими писателями и поэтами.

Полина, хотя и вращалась в кругу творческой интеллигенции, специальность получала в Московском электротехническом институте связи. До войны она окончила четвёртый курс.

Как и многие из её поколения она не избежала неимоверных трудностей военного лихолетья. Опуская подробности её эвакуационной одиссеи, остановлюсь лишь на том, что 16-го октября 1941 года, когда фашистская армада стояла у ворот Москвы и возникла реальная угроза её захвата противником, Полине с огромным трудом под непрерывной бомбёжкой и обстрелом самолётов противника удалось бежать из столицы.

Из-за царившей в то время неразберихи в пути она осталась без родных и знакомых да, к своему несчастью, ещё и без денег. Лишь благодаря посочувствовавшим ей милосердным людям Полине удалось завершить свой безрадостный путь в Башкирию.

Временное пристанище она вместе с отцом Иосифом, тётей Бат-Шевой, заменившей Полине рано ушедшую из жизни мать, и племянниками нашла в деревне Иванаево, что в 120 км от Уфы.

В августе 1942 года за ней приехал её жених Борис Смородинский, до захвата фашистами города Харькова работавший там начальником радиоцентра. Они поженились. И он, имея назначение на должность главного инженера функционирующей в то время под Казанью радиостанции имени Коминтерна, увёз Полину — почти дипломированного специалиста, с собой на должность техника.

И хотя работать молодой семье пришлось в глубоком тылу, она лишь чудом избежала трагедии. Однажды сильным порывом ветра сорвало трос одной антенной растяжки и забросило его на находящиеся под напряжением провода. Образовалась «вольтова дуга». Это могло привести к выходу из строя довольно сложного и дорогого всего антенного комплекса. Согласно инструкции его в таком случае следовало немедленно отключить. Тогда сразу же прекратилось бы вещание. А в это время как раз шла трансляция репортажа о параде на Красной площади в Москве. Несомненно, это ЧП было бы квалифицировано, как явный крупномасштабный саботаж, и ответственным за это грозил расстрел.

Найти выход из этой чрезвычайной ситуации мужу Полины помогла врождённая смекалка: по его просьбе служащая во взводе охраны радиоцентра девушка-снайпер отстрелила злополучный трос.

Не обошла война стороной и братьев Полины. Часть, в которой ещё с 1940 года Пётр проходил военную службу рядовым, в начале июля 41-го была переброшена под Смоленск, где прямо из вагонов-теплушек вступила в бой с крупным десантом противника. При прочёсывании леса наши воины стали лёгкой добычей сидящих на деревьях в красноармейской форме вражеских лазутчиков-снайперов. И Пётр в этом, первом для себя бою был тяжело ранен в лёгкое и обе руки. В начальный период восьмимесячного излечения в госпитале в Пензе он находился на грани жизни и смерти. Однако молодой организм и самоотверженность медперсонала предотвратили трагедию. И после краткосрочного отпуска Пётр вернулся на фронт, где в перерывах между боями писал свои стихи, публикуемые в газете «Вперёд, на врага!». Многие из них сразу же становились песнями и проникновенно звучали в минуты затишья между боями в окопах в исполнении солдат. И неудивительно, что, демобилизовавшись после войны, он всецело посвятил себя журналистике.

Другого брата Полины — Александра из-за отсутствия одной почки не призывали в армию, и с приближением фашистской армады к столице не брали в ополчение. Однако ему удалось попасть в ряды защитников Родины вольнонаёмным корреспондентом в редакции газеты Южного фронта. Как и всем его коллегам ради интересного факта или удачного фотоснимка часто приходилось рисковать жизнью, так как для их добычи необходимо было действовать не просто на передовой, а в самом пекле боя. Но на войне, как на войне!

В послевоенный период Полина Шифман до репатриации в 1974 году трудилась в Центральной библиотеке имени В.И. Ленина, а затем старшим научным сотрудником Государственной публичной научно-технической библиотеки. Она была не только прекрасным специалистом, но и очень отзывчивым человеком, готовым помочь каждому. Об этом, в частности, отмечается в эссе Меира Барга «Домой, домой». Приведу несколько отрывков из него:

«… я присутствовал на одном мероприятии в Комитете по науке и технике… с докладом там выступала старший научный сотрудник из ГПНТБ (Государственная публичная научно-техническая библиотека. Г.Ф.) Полина Иосифовна Шифман и её доклад мне очень понравился. Мне пришло в голову пригласить её консультантом в мой проект.

Полина Иосифовна в принципе согласилась мне помочь, но предложила пригласить вместо неё её сотрудника Ефима Марковича Зайдберга, который больше неё нуждался в дополнительном заработке».

Поработав некоторое время, Зайдберг по состоянию здоровья вынужден был уйти из проекта и заменить его пришлось Полине.

Вот что вспоминает о ней автор упоминаемого выше эссе (излагаю, как и предыдущий отрывок, с сокращением. Г.Ф.):

«Довольно быстро мы подружились и начали вести доверительные беседы. Полина Иосифовна рассказывала мне о своём покойном муже, расспрашивала меня о моей жизни.

Однажды она спросила меня, не думаю ли я об отъезде. В те годы это была самая актуальная тема, особенно для Полины Иосифовны, старшая дочь которой Эстер была еврейской активисткой.

Я подумывал об отъезде, так как к тому времени уже осознавал, что здесь мне делать нечего. (Однако эмигрировать по некоторым соображениям собирался в Новую Зеландию. Г.Ф.).

В следующую нашу встречу Полина Иосифовна снова завела разговор об отъезде. Она стала настойчиво убеждать меня, что нужно обязательно ехать в Израиль и часто повторяла: — Домой, домой!

И вот я оказался «дома».

О его признательности за это своей мудрой советчице свидетельствуют слова из неоднократно уже упоминаемого произведения:

«Я в очередной раз с благодарностью вспомнил Полину Иосифовну. Ведь это она позвала меня «домой». Об этом же говорит и дарственная надпись на эссе: «Дорогой Полине Иосифовне в память о прошлом и надеждой на будущее. 31.07.2015». (Эта дата — красноречивое свидетельство безграничной благодарности автора своей мудрой советчице и по сегодняшний день. Г.Ф.)

Об отзывчивости Полины, её помощи стремящимся попасть «домой» соплеменникам могли бы рассказать и многие другие репатрианты. В частности об этом красноречиво свидетельствует и такое её воспоминание.

В 1988 году, уже будучи израильтянкой с более чем десятилетним стажем, Полина побывала в Москве как туристка и посетила многие памятные её места. Советские граждане тогда не без основания остерегались входить в контакт с иностранцами. Но разве еврей не найдёт выход из кажущейся безнадёжной ситуации? И через некоторое время Полина в наружных карманах своей одежды обнаружила несколько записок с просьбой прислать вызов на репатриацию в Израиль.

В отличие от вложенных в Стену плача, записки, опущенные в карман гостьи столицы, возымели действие. Возвратившись домой, Полина в Еврейском агентстве СОХНУТ получила заверенные бланки вызовов. Она незамедлительно заполнила их и выслала по указанным в записках адресам совершенно незнакомым людям, для которых это было равноценно Божьему дару.

В Израиле Полина до выхода на пенсию работала в отделе кадров больницы Тель-а-Шомер и одновременно занималась волонтёрской деятельностью. Не счесть немощных стариков и больных детей, которым оказала безвозмездную помощь эта изумительная милосердная женщина.

И сейчас, находясь в довольно-таки почтенном возрасте, она не позволяет себе стареть ни душой, ни сердцем. Об этом, в своё время, метко заметил в посвящении Полине «Выдающийся деятель планеты ХХ столетия» профессор Борис Брусиловский:

Как хороша! Души очарованье!
Не властно время. С ним она на «ты».
Особый шарм. Улыбка. Обаянье.
Прекрасны запоздалые цветы!

Под стать матери и старшая дочь Полины Эстер. Сама, находясь долгие годы «в отказе», она, не считаясь ни с чем, в тесном сотрудничестве в всемирно известными правозащитниками — академиком Андреем Дмитриевичем Сахаровым и его женой Еленой Георгиевной Боннэр боролась за право репатриации соплеменников на свою историческую Родину.

С грустью, теплотой, нежностью и непреходящей любовью Полина вспоминает и своего трагически погибшего второго мужа Александра Исааковича Иоффе. (Да будет благословенна его память!). Он был не только высококлассным специалистом-кардиологом, но и очень душевным милосердным и отзывчивым человеком. Шагая по жизни вместе с Полиной, иным он быть и не мог.

Расспрашивать Полину о секретах её активного долголетия не стоит. Их у неё просто нет. Она всего лишь, как и еврейские традиции, соблюдает нормы здорового образа жизни. К этому же она приобщает и своих многочисленных подруг. Ещё недавно она еженедельно собирала у себя дома группу пожилых единомышленниц (в шутку называя её «Клубом вдов»), приглашала специалиста по лечебной физкультуре и организовывала импровизированные сеансы физиотерапии. К сожалению, из состарившихся подруг сейчас только одна составляет компанию Полине.

Море, а в межсезонье бассейн, Полина посещает ежедневно. Там она ещё может дать фору многим молодым пловчихам. Эта непоседливая женщина ни минуты не сидит без дела: много читает, постоянно общается со своими гостями или друзьями по телефону. Она с удовольствием хозяйничает на кухне, готовит большинство блюд не только для себя и дочери, но и на субботние трапезы, еврейские и семейные праздники, на которые вместе с дочкой Эстер приглашает не только своих друзей, но и нуждающихся во внимании и заботе знакомых. И те тоже сразу же становятся её друзьями.

Полина не соблюдает никаких диет, не прельщают её и изысканные блюда, она просто старается соблюдать умеренность в еде. А поддерживать себя в форме ей ещё помогает огромнейший оптимизм и безграничная душевная доброта. Это её сокровенные мысли и чаяния выражены в словах песни: «Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно!»