Говорили, что у нее серебряные руки и золотые кисти, и что она умела так „забалтывать“ своих клиентов, что те не замечали, когда у них удалялся зуб. Все оказалось правдой. Однако ее красноречия хватало на один зуб, а она мне удаляла сразу три…

Исповедь конструктора

(письмо другу)

Энгель Басин

Продолжение. Начало

Был конец 1971 года. Я улетел в командировку в Москву. Созвонился с Н.Ф. Шушпановым и поехал к нему на Мичуринский Проспект в НИИ Механики МГУ. Рассказал, что у меня почти готова диссертация. Рассказал, что мне удалось сделать. Попросил приписать меня к НИИ Механики в качестве соискателя, а его — в качестве руководителя. Он согласился. Мы обсудили объем диссертации. Кое-что решили выбросить. Все равно получилось пять глав. В.Ф. дал ряд полезных советов. Спросил, где я думаю защищаться. Я сказал, что попробую в Питере у моряков в в/ч 31303. Вся тема для них.

Вернулся в Свердловск и занялся оформлением диссертации и рефератов. Продумывал содержание плакатов. Обсудил с художниками их оформление. В КБ был большой отдел эксплуатации, который готовил эксплуатационную документацию, описание изделий. Там же было большое подразделение высококлассных художников, которые готовили не только иллюстрации к техдокументации, но и плакаты, с которыми Л.В. Люльев ездил в Министерство и Правительство. Текущая работа и командировки не оставляли времени. Поэтому приходилось допоздна задерживаться на работе. Сотрудницы отдела режима и машинистки как-то пожаловались „Папе“. Но он сказал: „Девочки, потерпите. Это надо“.

В 1971 году одновременно с работой над диссертацией я подготовил статью в „Оборнную Технику“, в которой рассматривались методы оценки ударных нагрузок при приводнении БЧ ПЛР и способы их снижения. Она была опубликована в начале 1972 года. Я был в это время в командировке в Питере и договорился с руководством и Ученым Советом в/ч 31303 о сроках сдачи спецпредметов и защиты. Сдача была назначена на конец июля, а защита на конец сентября. Я в темпе оформлял диссертацию, рефераты, подготовил сопроводительные письма, корректировал с художниками оформление плакатов, “обкатывал“ выступление.

Сперва я сделал это у себя в отделе, где получил от своих коллег хороший разнос и полезные советы. Моя сотрудница даже подсчитала, сколько „паразитов“ я произнес. В общем ребята молодцы, что устроили мне головомойку. Кстати, в нашем отделе аэрогидродинамики это была первая защита.

В мае была защита на НТС, которая прошла, по словам моих коллег, очень здорово. На НТС было еще две защиты, но опять же по словам коллег и руководства моя защита была самой интересной. Замечаний не было. По остальным диссертациям, кое-что надо было переделать. Правда у меня были задуманы плакаты, которые великолепно оформили художники. В конце мая были оформлены диссертации (5 экз.) и рефераты (20 экз). Диссертации были отправлены в НИИ Механики МГУ Н. Ф. Шушпанову (мой руководитель), в в/ч 31303 (Ленинград), Кораблестроительный институт (Ленинград), ЦНИИ им. Крылова (Ленинград). В Филиал ЦАГИ и другие организации были отправлены рефераты.

В 1972 году ко мне домой заезжал Юра Гранин, который привез дипломников-хаевцев к нам в КБ. Поговорили, повспоминали, выпили. А позднее я узнал о его трагической гибели.

Мне нужно было срочно определяться с официальными оппонентами. В Свердловске есть очень крупная организация, которая занимается, в частности, системами управления баллистических ракет, в том числе морского базирования. Возглавлял эту организацию Н.А. Семихатов. В конце 1971 — начале 1972 года во главе п/я 320 вместо Н.А. Семихатова был поставлен Иван Тимофеевич Скрипниченко, д.т.н., прфессор, который до этого работал заместителем Генерального конструктора академика В. П. Макеева по науке. Вместе с В.П. Макеевым он начинал свою деятельность у С. П. Королева.

Я позвонил ему на работу, представился, сказал о причине моего звонка. Он созвонился с Л.В. Люльевым и попросил, чтобы ему прислали мою диссертацию и реферат. Сказал, что о встрече сообщит через секретаря. Через 10 дней мне позвонила секретарь И.Т. и сообщила, что встреча назначена на 18 часов. Меня встретил в бюро пропусков мужчина и проводил в приемную. Через пару минут секетарь пригласила меня в кабинет. Навстречу поднялся небольшого роста, крепкий, спортивного сложения человек. Внимательно на меня посмотрел, встал из-за стола, пошел мне навстречу и протянул руку. Затем пригласил в смежную с его кабинетом комнату. Она была обставлена для отдыха: стол черного дерева, два кресла, несколько мягких стульев, диван, горка, где стояли бутылки с коньяком и еще с чем-то, посуда, рюмки. В углу холодильник. Рядом столик с кофеваркой. Спрашивает: „Есть хотите?“ Отвечаю: „Спасибо нет“. — „Ну, а я хочу“. — „Тогда и я хочу“. Он на меня посмотрел и рассмеялся. Мы сидели, обсуждали мою работу. Она ему понравилась. Выпили немного коньяку. Разговаривали, попивали кофе. Он дал ряд советов, которые оказались перед и во время защиты очень полезными. Сказал, что согласен быть моим оппонентом, но у него обстоятельства складываются так, что он, повидимому, в конце лета уедет работать в НИИ-88. Сказал, что он сообщит свои координаты и чтобы я его держал в курсе своих дел. Замечаний ни по диссертации, ни по реферату у него нет. От него я понесся в Ленинград сдавать спецпредметы. Их было два: 1. Специальная гидродинамика. 2.Тактика и стратегия использования военно-морского вооружения (за точность названия не ручаюсь, но смысл такой). Благополучно их сдал. Все шло к финишу.

И вдруг в конце августа разразился скандал, инициатором которого был ФЦАГИ в лице Г.В. Логвиновича. Он выразил свое „фе“, заявив, что все серьезные работы по военно-морскому вооружению должны прходить через ФЦАГИ и он как Председатель экспертной Комиссии в ВАКе по военно-морскому вооружению считает, что ФЦАГИ должен быть головной организацией по моей диссертаци и потребовал, чтобы она была направлена из в/ч 31303 к ним. Об этом мне сообщил из Питера Юра Войтов, мой товарищ, капитан второго ранга, к.т.н., начальник гидродинамической лаборатории, мой второй официальный оппонент. Я поставил об этом в известность В.Ф. Шушпанова и Л.В. Люльева. Ведь Шушпанов и Логвинович конкуренты. В.Ф. Шушпанов мне сказал, что эта возня его не удивляет.“У вас, — сказал он, — достаточно трех глав для приличной кандидатской диссертации, а вы сделали пять. Подняли такую глыбу. Вот они и зашевелились. Не волнуйтесь. Можете у них защищаться. Мы вас в обиду не дадим“. Я зашел к Л.В. Люльеву. „Мне не нравится этот индюк, — сказал Папа, — но нам с ними работать и, кроме того, Логвинович — Председатель МЭК (МОРСКАЯ ЭКСПЕРТНАЯ КОМИССИЯ). Постараемся не втягивать в этот конфликт В.Ф. Шушпанова. Мы с ним тоже работаем. Вот увидите, Логвинович мне сам позвонит и тогда все решим окончательно“. И Папа делает гениальный ход.

Логвинович действительно ему позвонил. Высказал свои мотивы. Люльев ответил, что ему звонили из Питера и он в курсе дела. „Было, — сказал Люльев, — заседание НТС (хотя его не было), и я довожу до вашего сведения, что НТС не возражает, чтобы ФЦАГИ был головной организацией. Однако хочу Вас попросить, чтобы защита проходила на Специальном Ученом Совете в Челябинском Политехническом Интитуте. Это ведь рядом с нами. Вся подготовка к защите будет более оперативной. Меньше расходы на командировки и спецсвязь. Сэкономим государству деньги“. Логвиновичу было некуда деваться и он дал „добро“. В ЧПИ есть закрытый факультет, который готовит ракетчиков по разным специальностям. Факультет называется ДПА (двигатели, приборы, автоматика) и является „вотчиной“ В.П. Макеева. Спецсовет был закрытый. Принимал к защите докторские и кандидатские диссертации. Он состоял из 22 (или 23) человек. Из них 16 докторов, один чл.-корр (сам В.П. Макеев, впоследствии академик) и пять (или шесть) кандидатов. В Совете были имена — Генеральные конструктора — руководители крупных предприятий и КБ. Л.В. Люльева туда неоднократно приглашали, но он отказывался. ФЦАГИ выполнял большой объем исследовательских работ в интересах КБМ В.П. Макеева. Курировал эти работы, как и наши, Олег Шорыгин. Он был частым гостем в Златоусте т.к. у него в КБМ были соискатели и аспиранты.

В общем все утряслось, но в результате у меня на год отложилась защита, т.к. надо было сдать один спецкурс по краевым задачам в ЧПИ, провести предзащиту на одной из кафедр факультета ДПА и в течение года ездить на семинары в ФЦАГИ, куда меня стали упорно приглашать и выступать на них. Я получил положительные отзывы на диссертацию, и 18 отзывов на рефераты. ФЦАГИ дал хороший отзыв. Защита была назначена на начало октября 1973 года.

Я вечерами с микрофоном и магнитофоном отрабатывал выступление. Из Москвы прилетел И. Т. Скрипниченко, а из Питера вместе с другими моряками прилетел Ю. Войтов. Несколько человек были из нашего КБ. В.Ф. Шушпанов прилететь не мог, т.к. у него были госиспытания в Севастополе, но позвонил, подбодрил, пожелал успеха. В один день со мной защищались еще два соискателя из фирмы В.П. Макеева. От Г.В. Логвиновича из ФЦАГИ не приехал никто. Первым защищался я. Ребята помогли развесить плакаты, которые были выполнены великолепно, а, главное, содержательно.

Когда Ученый Совет расселся, его Председатель, ректор ЧПИ, профессор Мельников не удержался. „Здесь представлены картины поинтересней, чем у Айвазовского. Предлагаю членам Совета уделить время их расссмотрению, а затем приступим к защите“. Ходили, переговаривались, спорили. Я не знал, хорошо это или плохо. Стоял в сторонке, волновлся, прокручивал в голове свое выступление и возможные ответы на возможные вопросы. Я уложился в своем выступлении в 16 минут (все-таки 5 глав). Давали 20. Затем вопросы. Ответы. Время я уже не замечал. Затем выступили оппоненты, зачитывались отзывы. Профессор Мельников подвел черту и сказал, что Совету будет интересно в ближайшее время заслушать мою докторскую диссертацию.

Теперь я сделаю небольшое отступление.

Перед защитой у меня были подготовлены и отданы в печать все необходимые документы, личное дело, характеристики и т.д. Было начало сентября. Завод, в состав которого входило наше КБ, получил статус НПО. Началась переаттестация. Л.В.Люльев в это время был в отпуске. А. Ф.Усольцев (его первый зам.) в командировке. Исполняющим обязанности руководителя КБ стал В.А. Смирнов, который в это время был в должности заместителя Главного кнструктора по науке. До защиты оставалось немногим меньше месяца. Меня вызывают в отдел кадров для переоформления. Начальник отдела кадров говорит, что по указанию и.о. руководителя КБ Смирнова В.А. меня переводят с должности начальника группы на должность старшего инженера, но с прежним окладом. А уменя все документы уже в печати, а часть из них уже готова. Пришлось переделывать. К Смирнову я не пошел. Люльеву ничего не сказал, когда он вернулся из отпуска. Об этом он узнал пару лет спустя, когда меня „производили“ в ведущие констрктора.

Вернусь к защите. Мы ждали, когда пройдет защита у макеевских ребят. Накнец огласили результаты. Все защитились. Но у меня единственного все шары были белые. Даже неловко. От макеевцев было не меньше сотни человек. Недалеко от института, в парке, гостиница с большим ресторанным залом. В гостинице были забронированы номера на моих ребят, на моряков из Питера. Иван Тимофеевич остановился в Челябирске у сына. На следующий день он должен был улететь в Москву. Поэтому я ему зараннее купил билет. В общем гудели мы очень крепко. Я даже был в отключке, но на рассвете вскочил, как ужаленный, т.к обещал И.Т., что отвезу его в аэропорт. Вызвал такси. Назвал адрес. Спать хочу страшно. Заехал за И.Т. Сын тоже поехал его провожать. На обратном пути завез его домой и в гостиницу досыпать.

А до защиты, летом в командировку в Свердловск приехал Юра Шкарупо. Он остановился у меня. Я думаю, что мы, одноклассники и однокашники по школе, многим обязаны Юре за то, что он старался все время держать нити связей, нити дружбы между всеми нами.

В 1969 году был принят на вооружение противолодочный комплекс “Вьюга“ с неотделяемой головной частью, снабженной СБП (спецбоеприпасом т.е. ядерным). КБ получило новое задание на разработку нового поколения ПЛР большого и малого калибров (650 мм и 533,3 мм). Л.В. Люльевым было принято решение сделать унифицированные ракетные части (соответствующих калибров), а головные части сделать отделяемыми. При этом в качестве ГЧ можно было использовать самонавдящуюся торпеду или СБЧ. Таким образом, мы получали сразу 4 разновидности ПЛР. Головной организацией по торпедам было ЦНИИ Гидроприбор (Питер), а по СБЧ — НИИАА и Арзамас-16. Одновременно в подразделениях разрабатвалась антиракета 5Я26(53 Т6) для ближнего космоса, модификации ракеты 3 М8, и начиналась разработка знаменитого комплекса С-300В с думя разновидностя ракет: 9М82 и 9М83. Шла разработка комплекса „БУК“ для сухопутного и морского базирования.

К 1973 году КБ насчитывало около 2,5 тысяч человек. Оно обладало собственной самой современной вычислительной и экспериментальной базой, имело несколько полигонов. Кроме того, в соста в КБ входило несколько цехов общей численностью около 3,5 тысяч человек. В этих цехах частично изготовлялись, полностью собирались и проходили комплексные наземные испытания все виды разрабатываемых изделий.

Затем предварительные пуски, летно-конструкторские испытания (ЛКИ). После окончательной доводки изделия подготавливалась вся конструкторская, технологическая, эксплуатационная документация для передачи в серийное производство. Подготавливались изделия, выполненные по этой документации, и проводились контрольно-сдаточные испытания (КСИ), а после их завершения принималось Решение Правительства о принятии изделия на вооружение. Но самое главное: Л.В. Люльевым был создан высоко прфессиональный коллектив, которому было под силу решение любых сложнейших инженерных задач.

Я ездил на испытания в различном качестве: входил в группу анализа, руководил группой анализа, был много раз техническим руководителем экспедиций. Все годы, что я работал, старался „держать“ форму. Утром зарядка и душ, если была возможность, ходил в турпоходы. Такой режим я старался соблюдать и в командировках. Но, по-видимому сказались перегрузки и появилось „слабое звено“ — зубки. Правда, я их запустил. Не было времени. В конце февраля я поехал в Москву за кандидатским дипломом и меня прихватило. Когда я вернулся, Зина меня „потащила“ к своей знакомой, врачу-стоматологу. Говорили, что у нее серебряные руки и золотые кисти, и что она умела так „забалтывать“ своих клиентов, что те не замечали, когда у них удалялся зуб. Все оказалось правдой. Однако ее красноречия хватало на один зуб, а она мне удаляла сразу три. Поэтому я с открытой „пастью“ полулежал в кресле и кряхтел. На 8-е марта мы приготовили подарок и открытку со стихами, которые я ей посвятил. Там были и такие строки:

Открывши рот и глядя в очи
(В них я увидел мир иной)
Я бодро шел сквозь муки ада,
Общаясь с женщиной такой.

Было очень много работы по новому поколению ПЛР. Расчеты нагрузок. Разработка методов натурных испытаний и их проведение. В разное время года я выезжал на испытания. С раннего утра (выходили из порта в 4.30) до поздней ночи (приходили в порт в 24.00) приходилось „болтаться“ в море. Здесь были свои проблемы. После отделения головной части с СБЧ от ракетной раскрывался рифованный парашют и ГЧ приводнялась со скоростью 150-170 м/сек. При очень сильном ветре к моменту приводнения появлялся большой угол атаки, что приводило к большим боковым ударным силам. Для решения этой проблемы мы предложили хвоствую оконечность ГЧ выполнить в виде кольцевого стабилизатора. Это решало сразу две проблемы. Уменьшались забросы на угол атаки в воздухе и обеспечивалось усточивое погружение ГЧ, т.к. стабилизатор оттягивал центр давления назад. Если головной частью являлась торпеда, то после разделения раскрывались тормозные решетчатые щитки, а затем парашют. В результате скорость приводнения торпеды была всего 55-60 м/сек. При ударе о воду вся система торможения (как и в предыдущем случае) отстреливалась. Чтобы торпеда „чувствовала верх-низ“ ее центр тяжести был смещен ниже продольной оси. При ее входе на всю длину отстреливалась заглушка водозаборника, которая располагалась под „брюхом“ торпеды. Морская вода, которая являлась электролитом, поступала на батарею и заливала ее. Электрический ток запитывал все агрегаты бортовой системы, электродвигатель и рули. Последние располагались в кормовой части по схеме + и были выполнены в виде продольных пластин. Испытания показали недостаточную их эффективность и особенно на начальном участке погружения. Торпедисты обратились к нам за помощью. Меня удивило, что они сами не додумались до очевидного решения. Я предложил укоротить рули по высоте а сверху поставить (вдоль руля) плоскую накладку (или, как говорят у нас, шайбу). Укоротить рули по высоте нужно было, чтобы при установке шайбы не выходить за установленный габарит. Наличие шайбы обспечивало такие „Сn“, которые с лихвой компенсировали уменьшение первоначальной высоты руля.

В 1974 году КБ получило новое задание. Суть его состояла в использовании ПЛР малого калибра (с отделяемыми ГЧ) с надводных кораблей. Комплекс с этой ракетой назывался „Водопад-НК“. Напомню, что комплекс с неотделяемой ГЧ с СБЧ назывался „Вьюга“, а ракета — 81Р. Комплексы с ракетами нового поколения назывались: большой калибр с ГЧ в виде торпеды — „Ветер“, малый калибр с ГЧ в виде таккой же торпеды — „Водопад“, большой и малый калибр с ГЧ, снабженной СБЧ — „Всплеск“. Было много особенностей в этом задании. Ракета выстреливалась из палубного торпедного аппарата. Затем она приводняется и погружается на опорную глубину. Далее все должно происходить так, как будто ракета вышла из ТА ПЛ (торпедного аппарата подводной лодки), т.е. при раскрытых рулях-стабилизаторах запускается двигатель. В зависимости от дальности ракета проходит подводный участок той или иной длины, затем разворот, выход из воды, полет в воздухе по баллистической (но управляемой ) траектории в район возможных положений цели и при его достижении отделение ГЧ, ее погружение, поиск цели (если торпеда) или взрыв на заданной глубине, если СБЧ. Причем обе ракеты, стартующие с корабля, должны быть конструктивно совершенно одинаковы с ракетами нового поколения, стартующими из подводных лодок.

Диапазон разворота ТА: 15-90 град. относительно оси корабля. Боевое использование комплекса при волнении до 5 баллов. Смежники стали отрабатывать ПУСы (приборы управления стрельбой), ТА и т.д. Проблем было очень много. Я остановлюсь на части из них, которые касались меня. Представь себе, что происходит выстреливание из ТА, развернутого на 90 град. Корабль качает относительно всех трех осей. Скорость выхода ракеты из ТА 25 м/сек. Скорость корабля до 35 узлов. В процессе движения ракеты в ТА возникают кориолисовы силы, которые создают не только нагрузки на ракету и ТА, но влияют на динамику движения после выхода ракеты из ТА. При приводнении ракеты гидродинамические силы также начинают закручивать ракету относительно всех трех осей. Теряется ориентация „верх — низ“. Какие максимальные закрутки при этом будут? Как выправить ориентацию? Какие нагрузки будут действовать на ТА и ПЛР при выстреливании? Какие силы будут действовать на ракету при пересечении границы сред после выстреливания? Какие ударные импульсы будут действовать на корпус изделия при входе в воду? Каков будет “отклик“ приборов и блоков внутри изделия при воздействии гидродинамических сил? Выдержит ли нагрузки корпус изделия? И т.д. и т.п. Вопросов много, а ответов пока не было.

Я работал в бюро, которое состояло практически из моей бригады. Этим бюро руководил мой добрый друг и товарищ с интересными именем и фамилией. Зовут его Май а фамилия Китайцев.

Он в 1957 году закончил Ленинградский Университет, отделение аэродинамики. Великолепный математик и программист. Колоссальный эрудит во многих областях. Пользуется огромным уважением коллег. Мы вместе взялись за решение проблемы входа при надводном старте. Долго бились над системой уравнений, которые бы позволяли непрерывным образом, начиная от момента первоначального контакта ПЛР с водой и до ее полного погружения определить изменяющиеся во времени нагрузки и все кинематические параметры траектории и ее положение в пространстве. Для определения нагрузок были использованы результаты, полученные мной в диссертации. Более того, оказалось возможным их дальнейшее развитие. Т.к. приводнение ракеты осуществлялось с раскрытыми рулями, то необходимо было разработать методику расчета нагрузок при пересечении ими поверхности жидкости.

Я бился над правыми частями уравнеий движения. Мы их корректировали вмесе с Маем. Он бился над программой. Я был ему здесь не помощник. Наконец программа была завершена. Мы решили по ней несколько задач с с различными условиями входа. Но надо было провести сравнение с реальными пусками. Пришлось ждать пару месяцев. Я улетел в Феодосию. Нам был выделен опытовый корабль, на котором отрабатывались новые торпедные аппараты под нашу ракету. Были изготовлены макеты ракеты, т.е корпуса ракеты были штатные, рули штатные, внутри ракеты на соответствующих посадочных местах устанавливались весовые макеты блоков. Система раскрытия рулей срабатывала после выхода ракеты из ТА. Внутри, в центре тяжести, в носовой и кормовой частях устанавливались датчики и ЗУ. Работы проводились на сравнительно небольших глубинах (до 100 м) и при волнении не более 2-х баллов. С помощью водолазов и кораблей ТЛ
(торпедоловов) изделия после после пуска поднимались и расшифровывылись записи ЗУ. Когда мы сравнили записи ЗУ с нашими расчетами то обнаружили, что характер кривых похож, но в величинах расчетных и натурных данных есть существенные расхождения. Эти расхождения помогли нам понять более глубоко природу используемых в расчетах формул. Кое-что пришлось подкорректировать и программа заработала. Программма очень сложна, но дает хоршие результаты. Подобного нет ни в одной организации. Для решения подобных задач к нам стали обращаться другие организации, в частности, ЦНИИ им. Крылова (Питер), ЦНИИ „Гидропробор“ (Питер), Минно-торпедное Управление (Москва) и т.д.

При испытаниях по полной программе снаружи носовой части устанавливались телеметрические антенны диаметром 25 мм. Они выходили сбоку носовой части изделия перпендикулярно его оси, примерно на расстоянии 40-45мм от наружной части корпуса, затем загибались по радиусу и шли параллельно оси изделия вдоль головной части на 450 мм. При выстреливании из ТА, пересечении границы сред, при приводнении, движении на подводном участке вся информация записывалась на бортовое ЗУ. Когда ракета выходила из воды, вся инфомация с борта передавалась на берег. Затем бортовая телеметрия переходила на обычный режим. Так должно было быть. Но при испытаниях мы столкнулись с частыми поломками антенн. Начали искать причину. С точки зрения максимального нагружения антенны все было сделано формально правильно. Т.к. все участки антенны имели цилиндрическую форму, то ее максимальное нагружение определялось для почти невероятного случая, а именно, бралась максимальная скорость приводнения, т.е. скорость, с которой свободная горизонтальная поверхность набегает на антенну и предполагалось, что все участки антенны (цилиндра) одновремяенно ударяют по свободной горизонтальной поверхности жидкости (так называемый удар образующей), при котором коэффициент ударной силы максимален. Для этой нагрузки прочнисты закладывали двойной запас прочности. Но антенна ломалась. У меня возникло следующее предположение. Если изделие падает даже на абсолютно горизонтальную поверхность, то с момента первоначального контакта корпуса изделия с водой начинает формироваться свободная граница. Когда часть корпуса погрузится до уровня антенн, то уже сформированная криволинейная граница (не первоначально горизонтальная) набегает на антенну. Но сама криволинейная граница (особено вблизи погруженой части изделия) имеет свои огромные вертикальные скорости. Т.е. скорость подхода антенны к поверхности жидкости складывается с огромной скоростью движущейся навстречу свободной границы. Это надо было просчитать. Но как? Для решения этой задачи надо было:

1. Определить уравнение границы в зависимости от времени.
2. Определить скорости вдоль изменющейся свободной границы.

Я опять начал изучать уравнения, полученные в диссертаци, которые касались решений вертикального погружения. „Крутил“ и „вертел“ их и так и сяк и все-таки получил новые уравнения, которые позволили рассчитать и форму свободной границы жидкости и распределение скоростей вдоль нее. Рассчитал нагрузки на антенну. Они оказались в несколько раз больше, чем закладывались в расчет. Были внесены изменения в конструкцию антенны и ее крепление. Поломки прекратились.

Эта работа натолкнула меня на мысль о том, что подобные задачи могут возникнуть (наверняка возникают) при проектировании быстроходных судов, гидросамолетов и т.д. Ведь в нашем случае антенна была надстройкой у погружающегося тела, которое формировало свободные границы и скорости на ней, и в которые влетала надстройка (антенна). Я разработал методику и написал отчет. Сделал максимально выжимки и получилась статья, которую я отправил в ФЦАГИ Г.В. Логвиновичу с просьбой в случае положительной рецензии передать ее в журнал „Техника воздушного флота“. Эта статья через пару месяцев была опубликована. Но на этом проблемы с надводным стартом не кончились.

Вторая не менее важная проблема состояла в определении максимальных ударных импульсов, которые приходят на блоки и агрегаты изделия при его входе в воду после надводного старта или другими словами, каков „отклик“ приборов, блоков, агрегатов, находящихся внутри изделия, при воздействии на него внешних ударных гидродинамических сил. Величины этих импульсов и время их действия необходимы для отработки блоков, агрегатов, приборов.

Корабль ведет стрельбу, двигаясь с разными скоростями, с разным разворотом ТА, с разными углами наклона борта и угловыми скоростями из-за качки, с разным направлением движения по отношению к фронту волны и т.д. Т.е. кинематические параметры изделия при его подходе к поверхности воды, от которых зависят величина и длительность нагрузок, действующих на его внешние обводы, являются величинами случайными. Определить „отклик“ агрегатов внутри изделия теоретически невозможно.

Нужны тысячи натурных пусков, чтобы попасть в максимум. А каждый выход в море и пуски, приближенные к боевым условиям, стоят десятки тысяч рублей.

Решение вопроса опять было найдено в моей диссертации. Сделав ряд преобразований, я получил уравнения, из которых следовало, что гидродинамические силы, действующие на изделие при его пологом входе в жидкость (случай надводного старта), зависят от скорости распространения смоченной поверхности на изделии и нормальных скоростей, действующих вдоль поверхности смачивания. Это позволяло проимитировать любую, самую тяжелую ситуацию нагружения при надводном старте. Эта имитация состояла в том, что для получения скорости распространения смоченной поверхности и нормальных скоростей вдоль нее, таких же, как при реальном приводнении, можно взять реальное изделие, поднять его на определенную высоту под определенным углом и, придав ему определенную угловую скорость, сбросить на горизонтальную поверхность водоема. Мы, таким образом, полностью избавлялись от проведения морских испытаний для определения ударных импульсов при надводном старте. Нужно было определить величины нагрузок и их длительности. На ЭВМ было сделано более10 000 выстрелов и проведена их статистическая обработка. В результате были определены наиболее тяжелые режимы нагружения и длительности воздействия гидродинамических сил. В конечном итоге был рассчитан диапазон параметров сброса изделия на горизонтальную поверхность жидкости, а именно: диапазон высот сброса, диапзон углов наклона изделия к горизонту при контакте с поверхностью жидкости и угловые скорости, которые нужно сообщить изделию при сбросе. У меня созрела идея и схема стационарной установки для сброса и передвижной, с использованием самоходных кранов. Я прикинул размеры водоема, падениие в который было практически тем же, что и в безграничную жидкость. Для нашего изделия длиной 8 метров и диаметром 0,5333м размеры водоема должны быть не меньше: глубина 8м и диаметр 25м.

Со всеми этими результатами я пришел к „Папе“ (т. к. работа была инициативной). Он сразу все понял и спросил, что для этого нужно.

Я ответил: 1. Нужна небольшая группа конструкторов для разработки специальных замков отцепки и раскрывающихся бандажей. 2. Два полностью укомплектованных макетных изделия (с головной торпедной частью и с СБЧ). Для отработки методики это можно собрать из бракованных отсеков. 3. Водоем. “Водоем — сказал Папа, — я вам не дам“. „А я знал, что не дадите. У Вас его нет“. Папа рассмеялся: „Подготовьте приказ и я его подпишу. Укажите в приказе, что вы являетесь руководителем работ. Подумайте, какие организации могут обеспечить выполнение работ и поезжаайте в командировку“.

Я полетел в Питер. Был в ЦНИИ им. Крылова, в в/ч 31303, в ЦНИИ “Гидроприбор“. Нигде ничего не нашел. Поехал в Москву. У Филиала ЦАГИ на Московском море есть площадка, но она для наших целей не подходит. Последняя надежда. Еду в Красноармейск в НИИ „Геодезия“. Встретился с Главным инженером (тогда был Нищета, ударение на „е“). Объяснил, что нам надо. Он сказал, что водоемы, которые у них имеются, нам не подойдут, но они могут, предоставить нам площадку с измерительным комплексом, где можно вырыть водоем. Я попросил, чтобы была подготовлена стоимость подготовительных и основных работ.

Поехал на площадку. Это был большой испытательный комплекс. Были помещения с необходимым оборудованием, где можно было производить сборку и разборку изделий. Отличный измерительный комплекс размещался в отдельном здании рядом с будущим водоемом. Договорился, чтобы срочно был отправлен в наш адрес договор и вернулся в Свердловск. В конце декабря пришел договор. К сентябрю 1976 года водоем был подготовлен и все изделия и оборудование были изготовлены и отправлены в НИИ Геодезия. В начале октября я с бригадой прибыл сюда. Ребята собирали изделия, устанавливали датчики и измерительную аппаратуру, делали разводку кабелей, собирали замок отцепки и т.д. Я подбирал самоходные краны (благо, парк был огромный), вылет стрелы которых и грузоподъемность позволяли бы провести сбросы с заданных высот для отработки методики, киносьемочную скоростную аппаратуру, согласовывал документы и т.д. Водоем выглядел внушительно. Промеряли все размеры. Они оказались даже более требуемых.

Продолжение