Он был старше нас, обладал огромным обаянием и интересом к разным сторонам жизни… На велосипеде он совершал путешествия из Подмосковья в Прибалтику. К сожалению, его любовь к велосипеду на российских дорогах привела к трагедии — в 1978 году он погиб, сбитый машиной в Коломне.
Моя жизнь
Ефим Богомольный
Начало. Продолжение
2. Коломна
Завод
На Коломенский завод (КТЗ) из нашего института прибыло около 40 выпускников БИТМа разных специальностей (локомотивщики, вагонники, турбинисты, технологи, сварщики и литейщики),включая моего друга Бориса Брискина и меня. За отсутствием мест в заводском общежитии ИТР (ДИТР) нас временно поселили в рабочем общежитии. Ребята цеховики работали в разные смены, и в одной из комнат образовался картёжный клуб, где круглсуточно шла игра в секу — примитивная, но популярная тогда игра. Проиграв небольшие деньги, я получил иммунитет и завязал с картами. Через год нас перевели в дом инженерно— технических работников (ДИТР).
Я получил направление (вместе с группой других молодых специалистов) в бюро газотурбинных установок (ГТУ), в котором работали энтузиасты нового направления на ж/д транспорте, разрабатывавших газотурбовоз. Научным руководителем идеи был профессор Уваров из Бауманского МВТУ, многие выпускники которого работали в бюро. Техническим руководителем на заводе был Генеральный конструктор легендарный Лев Сергеевич Лебедянский (автор паровоза марки “Л”). Ему при поддержке директора завода В.М. Пятова удалось наладить на заводе новое и сложное производство турбинных лопаток. Мы, группа молодых специалистов, попали на проектирование двухвальной газотурбинной установки в турбинную группу, возглавлявшуюся талантливым конструктором Борисом Николаевичем Мачневым.
Вспоминаю один эпизод с Б.Н. В 1963 г. в космос полетел К.Феоктистов. Б.Н., услышав эту новость по радио, сказал: “Костя, я его знаю, мы вместе учились в Бауманском училище”. Взяв карандаш, Б.Н. нарисовал на ватмане профиль К.Феоктистова, совпавший с последовавшими фотографиями в газетах. Б.Н. ввёл в группе макетирование из пластилина сложных узлов перед разработкой их чертежей.
Эпоха
Несколько слов о том времени. 1961-й год был великим годом Советской и Мировой истории — полёт Юрия Гагарина в Космос! В нашей личной жизни это был год окончания институтов и прибытия на работу в подмосковную Коломну на КТЗ. Летом туда прибыли наши будущие друзья Эдик Улановский с Мишей Корабельниковым из Калининградского института. Мы объединились в заводском общежитии ДИТР. Отметим, что в 1961-64 гг. в стране возникают КВН, КСП, молодёжные кафе, клубы путешествий, клубы бардовской песни — у туристских костров и с эстрады зазвучали песни Б. Окуджавы, В. Высоцкого, Ю. Кима и других талантливых авторов.
Вспоминается подготовка к КВН между нашим локомотивным и машиностроительным отделами, которую вёл талантливый инженер Олег Гуревич, поставивший в отделе спектакль “Золотой телёнок”. Мы предложили ему девиз нашей команды — “ГТУ НАДДУЕТ дизель”, который был утверждён!
В Москве открываются новые театры на Таганке и Современник, куда мы регулярно прорывались на новые спектакли. Возникают знаменитые шестидесятники в литературе и разных видах искусства. Кипение общественной жизни в стране отразилось и на жизни нашего ДИТРа, в котором роль заводилы играла шестая комната (которую по А.П. Чехову ласково “прозвали Палата N 6”). В ней поселились Эдик с Мишей, Борис со мной и Иван Давыдкин. ДИТР и начавшиеся походы притянули к себе местных ребят — Лауру Шахрай (работавшей в одном отделе с Эдиком и Мишей), Вадима Замалина с Рашахом КитАиным, Аркадия Камахина и Витю Мерлиса.
Осенью 1962 г. при выборах заводского комитета ВЛКСМ по инициативе выпускника БИТМа в Коломенском городском комитете ВЛКСМ меня выдвинули в заводской комитет руководить культурным сектором.
Я регулярно получал билеты в Московские театры для распространения на заводе — Современник, Таганка, Большой и др. Это позволяло нам с друзьями просмотреть все знаменитые тогда спектакли, попасть на встречи с бардами (Б.Окуджава, Ю.Ким, В.Высоцкий и др.)! Начались попытки создания молодёжного кафе c абстрактным оформлением, подвергшемуся остракизму после известной стычки Н.С.Хрущёва со скульптором Э.Неизвестным на выставке в Манеже в 1963 г. В локомотивном отделе завода возник с нашим участием ансамбль инструментов. Его руководитель Арнольд Мусихин приобрёл кларнет и предложил мне, игравшему на баяне, освоить его. В марте 1963 г. друзья отметили мне в ДИТРе день рождения (ДР), подарив абстрактный плакат с названием — “24 года и ужЕ”, где нашли отражение тогдашние наши увлечения. Этот весёлый ДР имел продолжение в парткоме завода, куда бдительная комендант ДИТРа отнесла плакат в рамках борьбы с абстракционизмом. В партком пригласили меня с друзьями Эдиком и Борисом, а также наших начальников. Партийный идеолог Тимлеров потребовал у меня покаяний в лжеискусстве, на что я потребовал вернуть мне подаренную собственность, иначе я обращусь в суд. Вернув мне плакат, идеолог, красный как рак, закрыл совещание.
При оформлении новогоднего заводского молодёжного вечера на 1964 год мы использовали абстрактные плакаты. Руководство запретило их, устроив обсуждение меня в заводском комитете ВЛКСМ как ответственного за культмассовую работу. В итоге мне объявили выговор. Секретарь ВЛКСМ после заседания сказал мне, что, если я не буду бунтовать, то меня представят на награждение медали к 100-летию завода. После снятия Н.С.Хрущёва в конце 1964 г. наступил полный общественный застой. Помню классическую фразу о той эпохе в Шекспировском стиле: “Нет повести печальнее на свете / Чем повесть о центральном комитете“. Я ушёл из комитета ВЛКСМ, получив иммунитет к общественной работе.
Отпуск 1965года я потратил на поиски работы в многочисленных подмосковных почтовых ящиках (п/я), однако скоро убедился в невозможности мне как еврею найти работу в п/я. Попытка устройства на Коломенский п/я также закончилась безрезультатно по той же причине, хотя специалисты моего профиля там требовались, что подтвердилось устройством моих русских друзей.
Расскажу ещё о двух увлечениях того времени — эсперанто и йога. Идеологом эсперанто в Коломне был Ефим Зайдман — заводской молодой специалист. Он организовал на заводе и в городском пединституте кружки по изучению эсперанто. Основатель эсперанто еврей Заменгоф создал на базе европейских языков упрощенный язык без исключений в правилах. Для его освоения достаточно было 3-6 месяцев обучения. По замыслу Основателя эсперанто должен был стать международным языком общения человечества. На нём в 60-е годы возникли журналы в Венгрии и др. Когда в 1966 г. в Венгрии организовали международный эсперанто-слёт, Зайдмана и меня заводской партком не выпустил как евреев. Поехали лишь русские ребята. Следует сегодня отметить: два великих еврея — Заменгоф и Элиезер Бен-Иегуда одновременно в конце 19 века провозгласили свои Идеи — создание нового международного языка и воссоздание древнего иврита как разговорного и литературного языка современных евреев. Первая идея блестяще реализовалась через 50 лет в Возрождённом Израиле, вторая потеряла актуальность из-за распространения английского языка как мирового средства общения, дополненного синхронными переводами с любого на любой… К еврейской теме я вернусь чуть позже.
В 1965г. на Коломенский станкозавод прибыла группа специалистов из Индии для приёмки и освоения станка. Их курировал наш друг Рашах КитАин, единственный на заводе к.т.н., руководитель проектной группы, знавший английский. После завершения командировки индийские специалисты подарили Рашаху только что вышедшие на английском языке книги по Йоге авторов Рамачараки и Йенгара (хатха, раджа и карма-йога). Мы, группа друзей Рашаха, перевели и размножили полученный материал и стали осваивать его задолго до официального перевода и публикации йоги в СССР. Уже 50 лет я делаю глубокое дыхание по йоге.
Несколько слов о Рашахе. Он был старше нас, обладал огромным обаянием и интересом к разным сторонам жизни. Интересовался наряду с йогой полным голоданием (применяя его до трёх недель), водным туризмом и лыжами, моторками и велосипедом. Его дача в Притыке на реке Осётр (которую мы помогали ему строить) была центром наших выходных встреч. На велосипеде он совершал путешествия из Подмосковья в Прибалтику. К сожалению, его любовь к велосипеду на российских дорогах привела к трагедии — в 1978 году он погиб, сбитый машиной в Коломне. Уже после его гибели я расшифровал его редкое имя как аббревиатуру еврейского имени Реб Шолом Хайм (Хайм — имя его деда). Такие аббревиатуры приняты в еврейской традиции…
Туризм
В нашей комнате в ДИТРе при активности всех жильцов заводилой оказался Эдик. У нас сразу появились его институтские друзья, с которыми он ходил в походы в институте. Он организовал заводские, а затем городские туристские слёты. Возник городской туристский клуб — “Паганель”, в который мы вошли дружной компанией, а Вадим Замалин его художественно оформил. Начались байдарочные и пешие походы на выходные по Осетру и Подмосковью.
В 1962г. Эдик предложил мне с Борисом готовиться в поход на Тянь-Шань к геологам. Для этого он организовал в Горном институте (Москва) геологические курсы и взял координаты геологических партий на Тянь-Шане. Пиком его подготовки к походу был визит в институт питания АН СССР, где Эдик, рассказав о трудностях работы геологов, получил высококалорийные плитки мясного шоколада для аварийных ситуаций.
Летом 1963 г. мы поехали до Фрунзе в основном на крыше поезда, где комфортно устроились со спальниками. Из Фрунзе тремпом по Чуйской долине мы добрались до Пржевальска, откуда тремпом должны были добраться до геологов, с которыми Эдик договорился. Утром на полуторке мы поехали по горной дороге в долину Сарыджас в Тянь-Шане. По пути нас обогнала лошадь с пьяным всадником, лежавшем на ней мёртвой хваткой. У геологов нас приветливо встретили, зачислив маршрутными рабочими и дав лошадей (Эдик показал справки о курсе в Горном институте).
Мы брали пробы грунта на хребтах высотой 4000-4500 м, поднимаясь на лошадях из долины на высоте 2500 м, помогая составлять геологам карту пород. В благодарность за нашу 3-х недельную работу геологи дали нам лошадей для недельного путешествия по долине к леднику Сарыджас. Работа и путешествие оставили неизгладимое впечатление! Из Пржевальска мы поехали в Алма-Ату к Бориному брату Лёве, пересекая селевые потоки из разлившегося высокогорного озера над Алма-Атой. Попытки угостить геологов и затем Лёву мясным шоколадом не увенчались успехом из-за специфического его вкуса, делавшего его пригодным лишь в аварийной ситуации (хотя по калорийности он в 3 раза превышал обычный шоколад).
Из Алма-Аты Боря поехал в Москву к Риме (где намечалась свадьба), а мы с Эдиком продолжили путешествие в Узбекистан, начав с Ташкента. Мы осмотрели его за 2 дня, ночуя в парке в спальниках. На последние деньги мы купили один билет до Самарканда и дали матерям телеграммы — “Всё в порядке. Целуем. Шлите 15 рублей на главпочтамт Самарканда”.
Эдик со спальником расположился на крыше, а я с грузом был в вагоне. Но мы не учли азиатскую специфику железной дороги. Кондукторы перед проверкой каждого вагона запирали его с двух сторон, проходя по крыше. При проверке нашего вагона они споткнулись об Эдика, и нам пришлось последними деньгами заплатить штраф. Приехав с поезда на почту, мы получили деньги и окрылённые, пошли осваивать чудесный город Самарканд — Регистан, Шах и Зинда, обсерваторию Улугбека.
В Регистане нас пригласили на местную свадьбу (наш вид в штормовках с фото и киноаппаратурой располагал) и гостеприимно напоили и накормили пловом. В Бухару для экономии мы поехали бесплатно товарняком, устроившись на вагонных буферах. Осмотрев город, мы вернулись домой в Коломну.
В 1964 г. Эдик задумал работу в алмазо-поисковой геологической партии в Сибири на Подкаменной Тунгуске. Это был грандиозный план с заездом в Красноярск к его друзьям, с походом на столбы и в пещеры, а также в геологическое управление (с устройством на ставку на 2 месяца маршрутными рабочими). Для его реализации Эдик пробил у директора завода В.М. Пятова фантастический 3-х месячный отпуск вместо плановых 3 недель.
Геологи работали в районе падения Тунгусского метеорита на притоках Подкаменной Тунгуски, промывая речной песок в поисках спутников алмазов и роя шурфы (траншеи) с помощью бичей — сезонных рабочих. Партия перемещалась с помощью оленей с их хозяевами — эвенками по нехоженой тайге, пробивая просеки. Почва была в основном, торфянистая, и при нас было несколько опасных пожаров. Работать надо было в защитных накомарниках. Добирались мы к геологам на вертолёте с пересадкой в Кежме на Ангаре. В этот посёлок ссылали “тунеядцев” (диссидентскую интеллигенцию) из Москвы и Ленинграда. При подлете на вертолёте к геологической базе в Оскобе (на притоке Подкаменной Тунгуски), мы видели поваленный лес, лежавший веером на болотистой почве. Нас приняли маршрутными рабочими к геологам, с которыми мы ходили в походы. После окончания работы с геологами мы с прилетевшей в Красноярск Лёкой и её братом продолжили путешествие по Енисею до Норильска.
После гостеприимного его осмотра с помощью горкома ВЛКСМ (мы были редкие гости в этом ссыльном крае) Эдик с Лёкой устроили свадебное путешествие на Байкал, а я вернулся по Северному океану на торговом корабле в Европу (Кольский полуостров), оттуда в Коломну. Это грандиозное по размаху путешествие с Эдиком сформировало меня не бояться никаких трудностей в жизни!
В конце 1964 г. я возглавил заводскую байдарочную секцию, и мы с заводскими друзьями начали ремонт старых заводских байдарок “Луч” для походов. Первый поход на них был по рекам и озёрам Мещёры. В 1966 г. мы с Рашахом и друзьями на трёх байдарках отправились в байдарочный поход 5 категории сложности по реке УдА в Саянах. В середине маршрута, попав в двухметровые стояки, мы сломали 2 байдарки и сумели спасти третью и наши рюкзаки. Оправившись в ближайшем селе от крушения, через неделю мы вернулись домой, умудрённые опытом.
В 1967г. мы пошли на байдарках в Карелию по Энгозеру и реке Кузёма. В группу входили Иван Давыдкин, Аркадий Камахин, Витя Мерлис, брат Даня с женой и несколько эсперантистов (после похода группа эсперантистов отправлялась на слёт в Литве).
Помню забавный эпизод подготовки к походу. В основном, байдарки были заводские, отремонтированные нами, и для их усиления протекторами заводские друзья из тепловозо-сборочного цеха передали мне две алюминиевые трубы с клеем 88, который использовался в производстве. На заводской проходной меня остановила охрана, потребовав объяснений. Я написал докладную, что заводская группа байдарочников отправляется в сложный поход и без защиты байдарок этим клеем может погибнуть. Расчувствовавшаяся охрана вернула мне клей, и мы расстались друзьями!
Двухнедельное путешествие прошло великолепно без аварий и поломок. Мы закончили его на Соловках. Оттуда эсперантисты отправились в Литву на слёт, а остальные вернулись домой. После слёта я заехал в Брянск к маме и вернулся в Коломну.
Шестидневная война
Вернувшись домой, я стал свидетелем мощного национального пробуждения советских евреев после великой победы Израиля против арабских стран в шестидневной войне. Контрастом радостным чувствам евреев в связи с победой Израиля была официальная проарабская антисемитская политика СССР, который с трибуны ООН пригрозил прямым вмешательством в войну на стороне арабов, если Израиль не прекратит войну! В подтверждение угрозы СССР разорвал дипломатические отношения с Израилем, став на сторону его врагов и начав немедленно восстанавливать их военный потенциал. В прессе развернулась антиизраильская и антисемитская истерия. В мутном потоке дезинформации блеснула аналитическая статья И.Беляева “Взгляд через пустыню”, давшая реальную картину подготовки арабских стран к уничтожению Израиля с помощью советского оружия и специалистов. Основным источником информации об Израиле становятся зарубежные радиопередачи Би Би Си и Свобода, а также самиздат. Начались встречи с отказниками и погружение в Израильскую историю. После первых же еврейских встреч в подмосковном лесу меня предупредил знакомый армянин из заводского парткома (Туманян), что об этих встречах знают органы и надо быть осторожней…
Небольшая предыстория появления Полинки (моей жены) на Коломзаводе, куда я прибыл за 4 года до неё. В 50-е годы для налаживания на заводе тепловозного и дизельного производства (взамен паровозостроения) из Харькова были приглашены несколько специалистов-евреев, в том числе Малинов Михаил Самойлович и Шифрин Михаил Григорьевич. Малинов стал ведущим инженером первого пассажирского тепловоза ТЭП-60 на Коломзаводе, а Шифрин — Начальником КБ двухтактных дизелей для них. Появившись на заводе на дипломной практике из Московского института культуры (библиотечное отделение) в 1964г., Полина сумела за короткое время организовать снабжение тех. информацией специалистов завода и этим завоевала их уважение. Малинов М.С., который был не только пользователем информации, но и куратором заводской библиотеки, написал в институт культуры письмо от имени директора завода Пятова В.М. с просьбой направить Полину на работу на завод. Так она появилась в 1965г. в ДИТРе…
В указанных выше встречах мы уже были вместе. О настроениях тех и последующих дней красноречиво говорит моё письмо Полинке летом 1968 г., когда она отдыхала в Планерском в Крыму, в доме отдыха писателей.
Здравствуй, Полина! Ты, наверное, уже совсем стала крымчаком, а заодно (как бы это сказать точнее?) описателилась. Полина, узнай, пожалуйста, если построить в Коктебеле дачу, примут ли в Союз (писателей) или нет? К даче можно будет приложить четверостишие, собственное, имею.
Удивительно, как это ты нашла в Крыму безлюдные места. Может там можно создать Автономию? Или хотя бы Колонию? Узнай, пожалуйста, и это. И вообще, выясни об аборигенах все, что можно, их историю и нынешний статус.
Завтра приезжает Карл*, и мы соберемся у Эдика, можно бы было предложить. Полина, я на завтрашнюю встречу прихвачу твои некоторые книги: Мераса**, сборничек, хорошо?
Какие у тебя отношения с Крымским солнцем и его дивным универсальным воздухом? Наверное, сбрасываешь в день по 3 кожи? Только, пожалуйста, не выбрасывай и привези их все с собой… В Коломне прогноз насчет буйства солнца подтверждается настолько свирепо, что мы вынуждены работать полуобнаженные (в лаборатории). В душ очередь устанавливается с утра, кстати, я сейчас в ожидании, по счету 13-й.
…Продолжаю после душевой головомойки. Ты извини, но я буду писать под впечатлением этой головомойки. Я сумел представить почти все, тобою описанное. Как ты идешь почти по пустыне, а в руках у тебя заветная яшма переливается зеленоватым? светом, другая маленькая яшмочка у тебя на шее. Представил я и вашего профессионального интеллигента, и даже писательский дворик. В конце концов, писатели тоже люди, и они имеют человеческое право на трусы (во мне заговорила страсть к демократии). Но воображение отказало, когда я прочел: “Мой корпус у самого моря…”
Под впечатлением этой фразы я вспомнил нашу студенческую факультетскую “Турбинную лирическую”. Там есть такие слова:
Без конца целовал
Цельнокованый вал,
Твой корпус здоровый
и двухцилиндровый,
Вовек я забыть не могу…
Пока это письмо дойдет, ты уже, наверное, будешь кончать с Крымом, и я не тешу себя, поэтому о радости от 2-го письма. Если нужны деньги, телеграфируй или если нужно будет встретить.
До скорой встречи!
Ефим, июнь 1968
* (С упомянутым отказником Карлом Малкиным мы потом встречались в Москве, а затем и в Израиле).
** (Ицхокас Мерас. “Ничья длится мгновение”. Роман литовского писателя о концлагере для евреев).
В октябре 1968 г. мы поженились, пригласив всех многочисленных друзей и родных. На следующий 1969 год мы поехали в свадебное путешествие по Закарпатью, начав его со Львова, где жили Полинкина родная тётя с семьёй. После встреч с родными и осмотра Львова мы отправились модным тогда автостопом со спальниками и картой туристских кемпингов по интересным местам. Во время путешествия мы повстречались с группой Донецких шахтеров. Они пригласили нас с собой и пару дней мы путешествовали вместе. Целью их похода была установка бюстика В.И.Ленина на вершине Говерлы в связи с подготовкой к 100— летию его рождения. За это группа была полностью субсидирована и экипирована. В группе была любопытная традиция. Маршрут пролегал по горным пастбищам, обильно удобренным коровами. Если кто-нибудь из группы неосторожно вступал в помет, группа останавливалась и начиналась специальная процедура. Старший посылал двух свидетелей проверить реальность вступления потерпевшего осмотром его обуви. При подтверждении Руководитель шахтёров выписывал на специальном бланке Свидетельство о вступлении потерпевшего в Ком. Партию, подписанное им и двумя свидетелями. Веселая процедура завершалась исполнением Интернационала. Подготовка к 100 летнему спектаклю продолжалась….
В 1969 г. я поступил в заочную аспирантуру Центрального дизельного института в Ленинграде к Зав. отделом автоматики М.И.Левину. Летом 1970г. я ездил в командировку в Севастополь, где проводил испытания охладителей воды и масла заводских судовых дизелей. Результаты этих испытаний вошли затем в мою диссертацию…
В конце 1970 года возникло так называемое самолётное дело, когда группа евреев из Ленинграда и Риги во главе с М.Дымшицем и Э.Кузнецовым подготовила план захвата местного самолёта для перелёта на Запад и дальше в Израиль. Они были арестованы в аэропорту и приговорены к длительным срокам, а организаторы — к расстрелу. Это вызвало волну возмущения во многих странах мира, что вынудило советское руководство заменить расстрел на 15 лет заключения. Национальная еврейская проблема стала доминантной для многих советских евреев…
Рождение дочери
Через год нашей семейной жизни в ДИТРе мы получили комнату в квартире, где жила семья БИТМовца А.Ковалёва. Вскоре произошло основное событие нашей жизни — рождение дочки 15.09.1970 г. Через друзей мы договорились, чтобы роды принимала известная в городе бригадир акушерок. С друзьями мы привезли Полинку с дочкой домой, и началась новая жизнь. Помочь нам приехала от брата моя мама. Мы назвали дочь Чарной в память матери отца, скончавшейся в начале 1970 г. В ЗАГСе при выписке свидетельства о рождении меня попросили подтвердить письменно это имя, что я и сделал.
Дочь росла весело, в полгода прыгала у меня на коленях, в 8 месяцев стояла в кроватке, в 10 месяцев она пошла и начала говорить. Помню, как наш детский врач удивилась разговорчивости дочки.
В полтора года мы отдали дочку порекомендованной нам няне. Няня жила с мужем, дочкой с зятем и двумя внуками. Пока зять сидел в тюрьме, в семье было тихо и мирно. Но когда его выпустили из тюрьмы, у няни начались ссоры. Когда я пришёл однажды забирать дочь от няни, услышал от крохи неожиданное: “Итить твою мать! Шнурок развязался.” Мы забрали дочь от няни и отдали её в садик. Летом 1972г. Мы ездили с дочкой в Брянск к маме, где гуляли по городу и в парке. Летом 1974г. мы втроём ездили в Анапу для укрепления её здоровья.
К трём годам Чаруся запомнила все детские книжки с картинками, которые мы с Полинкой ей читали. Во время поездок электричкой в Москву, дочь сама переворачивала страницы и вслух нам “читала” на память! По заводу пошёл слух, что наша дочь уже в 3 года читает! Пустячок, а приятно!
В нашей комнате было тройное окно — одно центральное и два боковых. Я приспособил к боковому окну откидной столик, на котором занимался после того, как дочь засыпала. Вечерами я также занимался на коммунальной кухне, когда все засыпали. Наша квартира находилась на 3-м этаже прямо над продуктовым магазином. На кухне у меня появились встречи с мышонком, который, видимо, жил в магазине. Он приходил через кухонную щель, приветливо смотрел на меня своими бусинками, не пугаясь, и делал круг почёта по кухне. Я его тихо приветствовал и он, довольный уходил. Похоже, мышонок принимал меня за своего!
По ходатайству Главного Конструктора мы тогда получили однокомнатную квартиру в новом заводском доме. Жить стало легче. С новыми соседями, заядлыми грибниками, я регулярно выбирался на многокилометровые успешные грибные походы по берёзовым лесам в сторону Озёр и др…
Продолжение
