Анатолий Зелигер: Сто пятьдесят лет со дня рождения Семёна Яковлевича Надсона

Loading

Анатолий Зелигер

Сто пятьдесят лет со дня рождения Семёна Яковлевича Надсона

 

Верь в великую силу любви!
Свято верь в ее крест побеждающий,
В ее свет, лучезарно спасающий.
Мир, погрязший в грязи и крови,
Верь в великую силу любви!
С.Я. Надсон

Удивительное явление. Огромное количество поэтов писали и пишут превосходные стихи, искренне выражающие их интимные и высокие чувства, благородные мысли. Эти стихи публикуют, и потом… никто о них не вспоминает. Они уходят навсегда, проваливаются в какую — то бездонную расщелину. Почему это происходит, я не знаю.

Но иногда, чрезвычайно редко появляются произведения, которые околдовывают человека, будто мощным магнитом притягивают к себе. Их читают множество и множество раз, передают из поколения в поколение. Авторы таких стихов обладают трудно объяснимой способностью созидать творения, резонирующие с душами и сердцами людей. Именно к таким поэтам и принадлежит Семён Яковлевич Надсон.

Я помню, в далекие послевоенные годы, когда мне было всего то лет двенадцать, тринадцать, имел я странную привычку читать все книги, которые были у нас дома. Однажды, совершенно случайно среди книг, накупленных моим отцом, я обнаружил тоненькую книжечку стихов поэта Надсона. До тех пор я не знал этого имени. От нечего делать взял я в руки эту книжку, начал читать и… не смог оторваться от нее. Снова и снова я перечитывал эту поразительную, проникающую в глубину сердца стихотворную исповедь. Стихи впивались в мой мозг, запоминались сами собой. Когда дома никого не было, я перевоплощался в страдающего поэта и громко, почти рыдая, декламировал:

Милый друг, я знаю, я глубоко знаю,
Что бессилен стих мой, бледный и больной;
От его бессилья часто я страдаю,
Часто тайно плачу в тишине ночной…
Нет на свете мук сильнее муки слова:
Тщетно с уст порой безумный рвется крик,
Тщетно душу сжечь любовь порой готова:
Холоден и жалок нищий наш язык!..

Или, например:

Друг мой, брат мой, усталый, страдающий брат,
Кто б ты ни был, не падай душой!
Пусть неправда и зло полновластно царят
Над омытой слезами землей,
Пусть разбит и поруган святой идеал
И струится невинная кровь, —
Верь: настанет пора — и погибнет Ваал,
И вернется на землю любовь!

Надсон был поэт, создававший произведения, созвучные общественному настроению в мрачные годы свертывания прогрессивных реформ Александра Второго. Но он был и чуткий, нежнейший лирик.

Так вот оно море!.. Горит бирюзой,
Жемчужною пеной сверкает!..
На влажную отмель волна за волной
Тревожно и тяжко взбегает…
Взгляни, он живет, этот зыбкий хрусталь,
Он стонет, грозит, негодует…
А даль – то какая!.. О как эта даль
Усталые взоры чарует!

Около ста стихотворений Надсона были положены на музыку российскими композиторами.

Рано лишившись родителей, отца — православного крещеного еврея, надворного советника Якова Семёновича Надсона и матери — потомственной дворянки Анастасии Степановны Мамонтовой, он был взят в семью дяди.

Предельно эмоциональный, пылко реагирующий на задевавшие его мелочи жизни, страдавший от холодного отношения к себе, он в семье дяди был, как говориться: “С боку припека”. Когда он давал волю обуревавшим его эмоциям, то получал в ответ: “Опять начинается жидовская комедия”.

Тяжелое детство мне пало на долю:
Из прихоти взятый чужою семьей,
По темным углам я наплакался вволю,
Изведав всю тяжесть подачки людской.

Еще

Больное прошлое! За школьными стенами,
За мертвой книгою, без ласки, без семьи,
Как нищий, я молил с недетскими слезами
Тепла и радости, участья и любви.

Он мечтал учиться в университете или консерватории. Но его опекун, дядя не желал тратить денег на его образование. Так что учился он на казенный счет в военной гимназии и в Павловском военном училище.

Вот отрывок из его автобиографии.

Первые же дни в училище обошлись мне очень дорого. Слабогрудый и хилый, принужденный в одном мундире учиться в холодные осенние дни на плацу, я заболел острым катаром легких на столько серьезно, что принужден был на год уехать на Кавказ…Вернувшись обратно несколько поправившимся, я стал настаивать на моем желании бросить службу, но опекун мой и на этот раз был против. Два года училища и лагерей не могли не иметь пагубного влияния на мое здоровье.

Когда он еще учился в военной гимназии его поглотила любовь к молодой девушке Наталии Дешевовой, умершей в семнадцать лет от туберкулеза. Любовь к ней и память о ней он сохранил до последнего дня своей жизни.

Как белым саваном, покрытая снегами,
Ты спишь холодным сном под каменной плитой,
И сосны родины ненастными ночами
О чем – то шепчутся и стонут над тобой.

Потом туберкулез и у него, уход с военной службы, короткий период литературного творчества и смерть.

Много значило для него общение с известным поэтом А. Н. Плещеевым.

Его я считаю своим литературным крестным отцом и бесконечно обязан его теплоте, вкусу, образованию, воспитавшим мою музу…

Литературная судьба его была счастливой. За его стихи дрались журналы. При его жизни было издано три сборника его стихотворных произведений. Академия наук присудила ему Пушкинскую премию.

Нельзя не упомянуть чудесную, самоотверженную женщину — поэта, переводчика, писателя Марию Валентиновну Ватсон. Она сопровождала тяжело больного Надсона в Швейцарию, где ему сделали операцию, и была рядом с ним в Ялте до последнего дня его жизни.

На станции Любань лишь случаем счастливым
Сошлись, чтоб разойтись опять.

Написанная им эпитафия по Пушкину, в полной мере применима к нему

Не говорите мне: “он умер”, — он живет!
Пусть жертвенник разбит, – огонь еще пылает,
Пусть роза сорвана, — она еще цветет,
Пусть арфа сломана, — аккорд еще рыдает!..

Он был русский человек, любящий свой народ. Вот строки из стихотворения “Над могилой И.С. Тургенева”.

Больной и далекий, в последние годы
Немного ты дал нам, учитель и друг.
Понять наши стоны и наши невзгоды
Тебе помешал беспощадный недуг.
Но жил ты — и верилось в русскую силу,
И верилось в русской души красоту, —
Сошел, побежденный страданьем, в могилу —
И нет тебе смены на славном посту.

Но находились люди, язвившие его “жидовским” происхождением. Человек благородного характера, он ответил им безумно смелым стихотворением, по содержанию неслыханным в русской литературе:

Я рос тебе чужим, отверженный народ,
И не тебе я пел в минуты вдохновенья,
Твоих преданий мир, твоей печали гнет
Мне чужд, как и твои ученья.

И если б ты, как встарь, был счастлив и силен,
И если б не был ты унижен целым светом —
Иным стремлением согрет и увлечен,
Я б не пришел к тебе с приветом.

Но в наши дни, когда под бременем скорбей
Ты гнешь чело свое и тщетно ждешь спасенья,
В те дни, когда одно название “еврей”
В устах толпы звучит как символ отвержения,

Когда твои враги, как стая жадных псов,
На части рвут тебя, ругаясь над тобою, —
Дай скромно встать и мне в ряды твоих бойцов,
Народ, обиженный судьбою!

За это стихотворение благодарный еврейский народ несомненно рано или поздно воздвигнет ему памятник.

Семен Яковлевич Надсон скончался в январе 1887-го года в Ялте. Ему было неполных 25 лет. Гроб с телом Надсона был перевезен на пароходе в Одессу. Там его встречала толпа молодежи. Начальник юго – западной железной дороги будущий премьер – министр России Сергей Юльевич Витте выделил бесплатный вагон для доставки тела в Петербург. В Петербурге гроб встречало огромное количество людей. На следующий день после отпевания скорбящая молодежь на руках пронесла гроб с телом Надсона через весь город на Волково кладбище. Он был похоронен рядом с могилами Белинского, Добролюбова, Писарева. Памятник на могиле был изваян по проекту великого скульптора М. М Антокольского и его ученика И.Я. Гинцбурга.

Вот отрывок из статьи журналиста А. Круглова.

Я сказал, что на могиле были речи… Нет их не было! Я ошибся… Потому что там были не речи, а слезы, стоны! Не говорили, а рыдали о погибшей юной жизни…Читались стихи самого Надсона. Что за чудные песни!..

После смерти поэта из года в год переиздавался сборник его стихов. До 1917 года он был издан 29 раз общим тиражом в 210 тысяч экземпляров. Такое впечатление, что стихи Надсона стали достоянием каждой культурной русской семьи. Литературный фонд России получил от продажи его книг огромную сумму — 200 000 рублей.

А потом, после октябрьского переворота вдруг, сразу он оказался плохим поэтом, конечно, плохим не для русского читателя, а для новой власти. Не русский читатель, а власть вышвырнула Семена Яковлевича Надсона из русской литературы.

Ей были нужны бодрые, жизнерадостные поэты.

Радостным шагом,
С песней веселой
Мы выступаем
За комсомолом…
Близится эра
Светлых годов,
Клич пионера:
Всегда будь готов!

Поэты, переживающие за человека и страдающие вместе с ним, для власти были лишними.

Я плачу с плачущим, со страждущим страдаю
И утомленному я руку подаю.

Не то, чтобы Надсон был совсем запрещен. Он издавался, но чрезвычайно малыми тиражами в малой серии “Библиотеки поэта”. В течение сорока лет после семнадцатого года таких изданий было три в 1937 г., 1949 г., и 1957 г. Широкий русский читатель не знал Надсона. В школах о нем даже не упоминали. Если в журналах или по радио произносилось его имя, то оно сопровождалось уничижительными характеристиками.

Затаптывание и заплевывание гениального поэта стало традиционным..

Вот передо мной лежит книга “Три века русской поэзии”, Москва, “Просвещение”, издание третье, 1986. В книге представлены более ста русских поэтов. С.Я. Надсон за компанию с И.С. Барковым в книгу не допущен. Составитель Н.В.Банников пишет, что, составляя сборник, он учитывал степень эмоционально художественного воздействия стихов на современного читателя.

Смешно. Это Надсон-то не воздействует на современного читателя!

Кто из нас любил, весь мир позабывая?
Кто не отрекался от своих богов?
Кто не падал духом, рабски унывая,
Не бросал щита перед лицом врагов?

И еще

О проклятье сну, убившему в нас силы
Воздуха, простора, пламенных речей, —
Чтобы жить для жизни, а не для могилы,
Всем биением нервов, всем огнем страстей!

Возвращение Надсона русскому читателю началось в 1958-ом году. Тогда издательство “Советский писатель” выпустило в свет большим тиражом полное собрание стихотворений Надсона. Второе издание появилось в год столетия со дня рождения поэта в 1962 году. В 1987 году наступило столетие со дня смерти Надсона. В этот год издательство “Советская Россия” выпустило в свет сборник стихотворений Надсона. Кроме того, издательства обратились и к прозе Надсона (2001 г. и 2003 г.)

Книг Надсона сейчас в магазинах нет. Они исчезают с полок магазинов также быстро, как и в далекие дореволюционные времена.

В этом году, 26 декабря, исполняется 150 лет со дна его рождения. Я хочу с помощью этой небольшой заметки напомнить об этой дате. Хотелось бы увидеть статьи в газетах, услышать передачи по радио, увидеть телевизионные передачи, посвященные незабываемому гениальному поэту, любимому многими и многими нашими современниками.

Анатолий Зелигер

О Семёне Яковлевиче Надсоне читайте:
— в Википедии
— «Смерть Надсона как гибель Пушкина»

Произведения С.Я. Надсона:
на сайте «Русская поэзия»
на сайте «Антология русской поэзии»

Print Friendly, PDF & Email

12 комментариев для “Анатолий Зелигер: Сто пятьдесят лет со дня рождения Семёна Яковлевича Надсона

  1. Йоси Коэн не любит такие штуки

  2. Моя статья преследует лишь одну цель — напомнить читателям
    о 150-ой годовщине со дня рождения Семена Яковлевича Надсона.

  3. Cтранно, что уважаемый автор статьи не упомянул публикацию Льва Бердникова «Семен Надсон и антисемитизм» в «Заметках по еврейской истории», № 126.
    =========================================
    Действительно! Пора уже пользоваться поиском по «Заметкам» и др. журналам, мастерской, форумами Портала (а не Гуглом), собирая информацию для своих писаний. Вот и оба автора в согласии.

  4. Хочу привести стихотворение Бориса Чичибабина.
    За Надсона.
    А и слава и смерть ходят по свету в разных обличиях.
    Тяжело умирать двадцати пяти отроду лет.
    Заступитесь за Надсона, девять крылатых сестричек,
    подтвердите в веках, что он был настоящий поэт.

    Он не тратил сворй дар на безделки — пустышки мирские,
    отзываясь душой лишь на то, что важнее всего,
    в двадцать лет своих стал самым нужным певцом у России,
    вся Россия в слезах провожала в могилу его.

    Я там был, я там был на могиле его в Ленинграде…
    О верни его, Родина, в свой героический круг,
    возлюби его вновь и прости, и прости, Бога ради,
    то, что не был пророком, а был человечества друг.

    Я люблю его стих и с судом знатоков не согласен.
    Заступись за него, галилейская девочка-мать:
    он, как сын твой Исус, так мучительно юн и прекрасен,
    а что дар не дозрел — так ведь было ж всего двадцать пять.

    Ведь не ждать же ему, не таить же врученный светильник,
    вот за это за все и за то, что по паспорту жид,
    я держу его имя в своих заповедных святынях
    и храню от от обид, как хранить его всем надлежит.

  5. «Хотелось бы увидеть статьи в газетах, услышать передачи по радио, увидеть телевизионные передачи, посвященные незабываемому гениальному поэту, любимому многими и многими нашими современниками.» — полное впечатление, что речь идет о Пушкине, ну, в крайнем случае, о Лермонтове.

  6. Теперь буду с нетерпением ожидать статью о творчестве Эдуарда Асадова. Не сомневаюсь, что тонкий вкус автора позволит ему с честью свершить и ее.

    1. Ехидное и во многом справедливое сравнение. Оба — образцы мещанской поэзии. Но я бы сказала, что у Надсона были безвкусные стихи, но подлинные чувства. Он умер молодым, и мы не знаем, каким поэтом он бы стал позже, может быть, переключился бы на приключенческую литературу. А Асадов писал свои бодрые, нравоучительные, правильные стихи рациональным полушарием. До глубокой старости. В конце писал сальное. Отнесем это за счет возраста, а не за счет сбрасывания оков КПСС.

    2. Для справедливости добавлю: стихи и того, и другого оказались нужны народу.

      1. Асадов был слеп. Отчасти по этой причине его белиберду приравнивали к писаниям Николая Островского.

  7. Очень хорошо! Вспоминаю, как сам пытался произвести впечатление на девушек стихами Надсона. Вот только их читать надо уметь.

Обсуждение закрыто.