Хильде Цадек продолжает свою творческую деятельность и в 95. Перевод с английского Игоря Файвушовича

Loading

Хильде Цадек продолжает свою творческую деятельность и в 95

по материалам Associated Press
перевод с английского Игоря Файвушовича

На этой фотографии, предоставленной австрийским парламентом, 95-летняя певица-сопрано Хильде Цадек выступает с речью после своего награждения Большой медалью Почёта Австрийской Республики в парламенте в Вене, Австрия.

Это было в 1947 году в послевоенной Вене, и Хильде Цадек вспоминает, как она взволнованно дышала, стоя за занавесом, перед первым выходом на сцену. Будучи новичком на своём первом оперном дебюте, она собиралась петь престижную роль Аиды для аудитории, полной особенно суровой критики – своры нацистов, запасшихся свистками, как вспоминает Хильде, которые были полны решимости показать, «что еврейка из Палестины» не приветствуется в одном из крупнейших оперных театров мира.

Но их свистки молчали, когда Цадек отпраздновала свой первый триумф на сцене.

«В конце они даже аплодировали, и стали моими поклонниками», вспоминает с усмешкой 95-летняя оперная дива. Далее она рассказывает, какие невероятные обороты принимала жизнь с тех пор, как она бежала из нацистской Германии, до того первого выступления в Вене, с которого началась карьера оперной звезды, бывшей продавщицы обуви.

Шестьдесят пять лет спустя, Вена превратилась из того, что Хильде называет послевоенным «гнездом нацистов», изобилующим несгибаемыми сторонниками Гитлера, в город, который старался сделать всё, чтобы считались с его прошлым. Столица Австрии выплатила компенсации тысячам родственников жертв Холокоста и поныне отдаёт почести их памяти. После десятилетий отрицания, муниципальные власти Вены теперь открыто признают, что этот город – да и народ – были горячими сообщниками Гитлера.

Что касается Цадек, то Вена, город, который она когда-то презирала как часть гитлеровской империи зла, давно стала для неё домом, который, по её словам, она никогда не оставит, – и который она с гордостью называет своим городом. Она была осыпана медалями, удостоена высших почетных званий, а конкурс вокалистов, названный в её честь 13 лет назад, превратился в международную стартовую площадку для будущих звёзд оперы.

«Я живу полноценной жизнью», – ликует она, и её глаза поблескивают за очками без оправы, когда она подаёт кофе в своей квартире с высокими потолками в аристократическом 19-м районе Вены. «Я не чувствую на себе ни малейшего следа антисемитизма. И я давно всё простила – ведь с первого момента в Вене была замечательная публика».

«Даже венцы, сочувствовавшие нацистам, были очарованы тем первым спектаклем», – воспоминания Цадек было не остановить. К тому времени она перестала петь и в 1971 году обратилась к преподаванию, когда Цадек, с её пылким сопрано, была одной из ведущих оперных див в мире, с 60 ролями за плечами и тысячами выступлений в крупнейших оперных театрах мира. Она до сих пор сегодня преподаёт, приравнивая обучение вокалу к личной миссии передавать новому поколению то, что она знает.

«Если бы я должна была дать отчёт перед Всевышним, и наверху меня бы спросили: «Чего вы добились?», то я бы сказала: – «Я обучала преподавателей хорошему пению»…

Путь в Вену, как и к статусу оперной звезды был опасным.

Этот путь начался в 1934 году в Познани. Теперь польский, а тогда этот город был частью Германии, и, как и другие немецкие общины, он был охвачен растущим антисемитизмом, который делал жизнь евреев всё более и более невыносимой.

«Мне довольно часто говорили, что я еврейка, что весьма деформировало мозги» – вспоминает Хильде. Детей забирали из школы на экскурсии, чтобы они увидели фюрера, и на одной из таких экскурсий «у меня была «привилегия» увидеть герра Гитлера, «радость» погружения в его ауру – уродливого маленького гнома, который не издавал ничего, кроме крика с лицом, искажённым от ненависти!»

В один прекрасный день всё это ударило мне в голову: я выбила несколько передних зубов у одноклассницы после того, как она сказала: – «Здесь воняет евреями!». «С этого момента мне пришлось покинуть Германию или же я бы попала в тюрьму».

Цадек первоначально бежала в Берлин, а затем, год спустя, в возрасте 17 лет, туда, что было тогда Палестиной. Она работала сначала в приюте для сирот, живя в небольшой комнате вместе с 16 своими подопечными перед тем, как начала учиться на детскую медсестру в больнице. Жизнь была тяжёлой, но безопасной – в отличие от дома, где нацистские тиски всё сильнее сжимались вокруг оставшихся там евреев.

Четырёхэтажный обувной магазин её отца был разрушен в 1938 году, когда нацисты бесчинствовали, уничтожая и поджигая еврейские бизнесы в злодеянии, ставшем известным как «Хрустальная ночь» – «Ночь разбитых витрин». Вскоре после этого её отец был отправлен в концентрационный лагерь.

Евреи всё ещё могли бы уехать, если у них было место, куда податься, и Цадек получила для своей семьи визы в Палестину, после чего её отец был освобождён. Он открыл небольшой обувной магазин, и она ушла из больницы, чтобы работать в нём. Ночью девушка училась вокалу – она с детства хотела стать оперной певицей, но она сказала: – «во мне ничего не пело» с того момента, когда она бежала в Германию, и до этого радостного воссоединения семьи.

«И тогда всё во мне снова запело».

Её учителями были самые лучшие и знаменитые еврейские преподаватели вокала из Австрии и Германии, которые бежали в Палестину. В то же время, у вокалистов было мало перспектив. Здесь не существовало оперного театра – и Цадек говорит, что в Палестине под британским мандатом было запрещено петь на немецком, языке большинства величайших опер в мире.

Как только война закончилась, молодая певица была принята в консерваторию Цюриха. Хильде оплатила свою поездку в Европу на британском военном корабле своим пением для солдат. В Швейцарии она работала в качестве Au Pair*. Кроме того, она изучала вокал – и, благодаря случайному знакомству, неожиданно оказалась поющей для директора Венской государственной оперы Франца Сальмхофера, который пригласил её приехать в город, всё ещё тесно связанный с нацистами, даже если их партия и была запрещена после Второй мировой войны.

«Я бы также вернулась в Берлин, потому что у меня была только одна цель – стать оперной певицей», – сказала Цадек. – «В то же время, я прошла через невероятные эмоциональные потрясения, не только из-за моих собственных сомнений, но из-за того, что говорили моя семья и друзья в Палестине. Меня обливали грязью с ног до головы из-за того, что я возвращаюсь в это «гнездовье нацистов».

Оглядываясь назад, она видит, что её возвращение было больше, чем просто обретение оперного пения.

«Я должна была показать, что евреи не воняют, что у них нет сгорбленных спин, длинных носов или чего-нибудь ещё», что клеймит их как недочеловеков в глазах нацистов», говорит Хильде Цадек. «Эти молодые люди в возрасте 17, 18 лет, выросшие под властью Гитлера, никогда не видели ни одного еврея в своей жизни! И вдруг эта молодая и хорошо выглядящая женщина выходит на сцену и затем продолжает красиво петь, и они спрашивают: – «И это – еврейка?».

«Забудьте о старых нацистах», – сказала она. «Но я надеюсь, мне удалось, по крайней мере, изменить образ евреев… для молодежи».

На следующий день она подписала контракт с Венской оперой, который закончился только тогда, когда она перестала петь более чем 20 лет спустя. Последовали самые престижные ангажементы в «Метрополитен Опера» в Нью-Йорке, «Ковент-Гарден» в Лондоне и в оперные театры и на фестивали в Риме, Париже, Мюнхене, Зальцбурге, Эдинбурге и в других городах, подписывавшие контракты на её выступления на 12 месяцев в году – и признававшие её как одну из лучших оперных див её эпох.

Как прогрессировала певица, так и Австрия – от той страны, некогда давшей дом «гнезду нацистов», готовой разрушить её карьеру за то, что она еврейка, до того, что она стала страной, которая с гордостью называет Хилде Цадек своим национальным достоянием.

«Сегодня? На меня никогда не нападали» – говорит она со смехом. Я переполнена почестями в мой адрес».

*)  Au Pair — термин, применяемый для обозначения молодых людей, живущих в чужой стране или чужом регионе в принявшей их семье и делающих определённую работу. В качестве компенсации они получают питание, помещение (комнату) для проживания и карманные деньги на расходы, а также возможность выучить язык и познакомиться с культурой принимающей их страны или региона – И.Ф.

Print Friendly, PDF & Email

2 комментария для “Хильде Цадек продолжает свою творческую деятельность и в 95. Перевод с английского Игоря Файвушовича

  1. Спасибо, Соня, за уместный комментарий и попрвку! Я бы ещё добавил: «Великой оперной певицей по праву можем мы гордиться!»

  2. Спасибо за перевод, Игорь. Но, как это, в сущности, грустно.
    «Я должна была показать, что евреи не воняют, что у них нет сгорбленных спин, длинных носов или чего-нибудь ещё».
    Все у них есть, у евреев. И длинные носы и сутулые спины и «чего-нибудь еще». Например, из 10 австрийцев, лауретов Нобеля — 8- евреи, И получается, что длонноносых и сутулых — можно ненавидеть. А как увидел, что еврейка — хорошенькая, да еще — оперная дива, тогда надо свое отношение к евреям пересмотреть. Она невольно выразила постыдный взгляд галутных евреев на самих себя. Наверное, она не читала нашего Жаботинского:

    «Нам не в чем извиняться. Мы народ, как все народы; не имеем никакого притязания быть лучше. В качестве одного из первых условий равноправия, требуем признать за нами право иметь своих мерзавцев, точно так же. как имеют их и другие народы. Да, есть у нас и провокаторы, и торговцы живым товаром, и уклоняющиеся от воинской повинности, есть, и даже странно, что их так мало при нынешних условиях. У других народов тоже много этого добра, а зато еще есть и казнокрады, и погромщики, и истязатели, – и, однако ничего, соседи живут и не стесняются.»

    Я бы перевела «I am overwhelmed with honors.» НЕ «Я переполнена почестями в мой адрес».”
    «Эта страна осыпала меня высшими почестями.»

Обсуждение закрыто.