Александр Левинтов: Август 16-го. Продолжение

Loading

Нечаянно, совсем не нарочно, он пхнул локтем стоящего за ним старикашку. Тем приятней было полицейскому получить медаль «За защиту Отечества», первую в жизни боевую награду. Старик потерял равновесие, качнулся назад и упал на подгибающихся ногах назад, затылком о брусчатку. Умер он мгновенно, в лужице собственной крови.

Август 16-го

Заметки

Александр Левинтов

Продолжение. Начало

10 затрапезных заповедей
(правила, пришедшие из детства)

* В большой семье клювом не щёлкают

Нас в семье было пять человек детей плюс родители плюс бабушка. А когда собиралась Большая Семья, то за столом умещалось 25 и более человек. Тут никак нельзя зевать и не приведи Господь сказать «мне не нравится» или «я это не люблю». Сразу раздастся радостный клич и твою тарелку тут же уведут из-под носа, еду твою с удовольствием схомячат, а тебе ничего не предложат взамен, потому что даже на добавки надежд почти никаких.

* Кто не работает, тот не ест

Эта фраза была очень популярна в СССР, а пришла она к нам из Посланий Апостола Павла («не трудящийся да не ест»). В нашей семье это понималось так: первым должен быть накормлен отец, потому что он зарабатывает деньги на всю семью. Потом получали свои тарелки с едой младшие, затем старшие. Последней всегда была мама, хотя она трудилась, конечно, больше всех, но это ведь она определяла порядок и справедливость.

* Спящим и гулящим нет ничего

Если маленький спит, пусть спит — поест в следующий раз; если большой загулялся — пусть гуляет, а поест в следующий раз. Считалось, что сон и гуляние вполне заменяют еду и даже приносят бóльшее удовольствие, чем за столом, а тем, кто не спит и не гуляет, достанется чуть больше: всем хорошо, но каждому по-своему.

* Что в рот полезло, то полезно

Это привнёс в нашу семью врач. Как-то мама серьёзно заболела, пришёл врач, стал прописывать всякие лекарства и грозно сказал, что нельзя ничего жирного и солёного. Жирного у нас в доме отродясь ничего не бывало, только солёное. Мама жалобно спросила: «Очень хочется селёдочки, можно?». Всё тем же строгим голосом врач сказал: «Что в рот полезло, то полезно».

И это оказалось сущей правдой, праздником жизни и путеводной звездой на гастрономическом небосклоне.

* Не поваляешь — не поешь, быстро поднятое считается не упавшим

У нас за столом всегда было тесно. Все толкались локтями, отчего всякие куски и кусочки падали на стол и на пол. Считалось, что упавшее принадлежит тому, кто уронил, стóит только обмахнуть или обдуть. И кто-нибудь одобрительно или утешительно скажет, непременно скажет: «Не поваляешь — не поешь» или «Быстро поднятое считается не упавшим».

* Лучше переспать, чем недоесть

Эта сентенция упорно культивировалась в нашей семье, а когда я стал студентом, то однажды в общежитии произнёс эту фразу. Она всем сразу понравилась, особенно перед стипендией, недели за две-за три до неё.

* Не то мерзость, что в рот, а что изо рта

Только став очень взрослым, я узнал, что эта фраза принадлежит Иисусу Христу. У нас в семье после войны, в особо голодные 1946-48 годы, смотрели сквозь пальцы на то, что мы ели школьный мел, сухую штукатурку, всякую весеннюю траву, кленовые побеги, кашку, липовые почки, плоды манжетки, я мог выпить сразу пол-литровую бутылку рыбьего жира — можно есть всё, даже невкусное и ядовитое, потому что, отравившись, ты поумнеешь.

Но зато под строжайшим запретом были все, матерные и нематерные, ругательства, а также обидные прозвища и оскорбления: лучше отойди и промолчи, в крайнем случае — подерись и дай сдачи, но языку воли не давай.

* Что в рот попало, то пропало

А потому ничего изо рта выплёвывать нельзя и жёванное передавать другому тоже нельзя. Наше Я начинается с губ, а заканчивается… ну, сами понимаете, где оно заканчивается.

* Сытый голодному не товарищ

Сытых мы в жизни своей не видели и не встречали, а потому нам все были товарищами, которые всегда готовы поделиться с тобой и с которым ты всегда готов поделиться тем, что имеешь. Зато сейчас мы видим по телевизору только сытые рожи и морды, и они нам, конечно, не товарищи, а самые настоящие враги, особенно те, кто у власти.

* Щи да каша — пища наша, нужда пляшет, нужда скачет, нужда песенки поёт

Еды было мало и разнообразия продуктов практически никакого: хлеб был только чёрный и белый, рыба — треска, селедка, килька и вобла, мясо — говядина, сыр — сыр, колбаса — колбаса (и очень редко), чай — чай из морковки и фруктового жмыха, из овощей в ходу картошка, а лук, морковь и свёкла — почти деликатесы.

И на этом скудном ассортименте мама умудрялась стряпать сорок супов и около сотни вторых блюд.

И когда на столе появлялось нечто необычное из самых обычных продуктов, мама весело говорила: «Нужда пляшет, нужда скачет, нужда песенки поёт».

И бедность почиталась за честь.

Снимается кино

у нас опять снимается кино
с названием «Несчастная Россия»,
который сериал на эту тему слили,
и будет ли конец, увы, знать не дано…
статистами — покорнейший народ,
зажмурившись, как будто нет его,
один над всеми, все для одного:
так хороводит съёмкой Кукловод…
и все характеры — знакомы и привычны,
и диалоги все — до тошноты одни,
и лица — будто все они сродни,
всё хорошо и, может быть, отлично,
но насмотрелись… хватит… где The End?
все на экране, в зале пусто, сон:
Песков ли врёт, поёт ли гимн Кобзон —
уже тошнит от недоснятых лент

Военный Крым

Заканчивается третий оккупационно-курортный сезон в Крыму. Русификация встречает всё более негативную реакцию местной, даже ура-патриотической публики, которая даже на звание населения, не то, что народа, не тянет. Какое же это население, если среди них, не считая татар, караимов и крымчаков, нет коренных жителей и старожилов? Понаехавшие в первом-втором-третьем поколении, не более того.

Однако основной оккупационный процесс вовсе не русификация и даже не бюрократизация — советизация Крыма.

Советский Крым — это курортная подстилка номенклатуры в киношных декорациях показного благополучия.

В советское время здесь было 26 взлетно-посадочных полос, от учеьных и досаафовских в Керчи до супер-ВВП для приёма «Буранов» в Школьном, на полдороге между Симферополем и Евпаторией. Кроме Симферопольского гражданского, все эти аэродромы — военные. Закрытые, засекреченные.

Здесь — огромный контингент погранвойск. Вплоть до того, что за Симеизом находилась мощная погранзастава, преодолеть которую удавалось очень немногим и сильно избранным: Форос, Ласпи, Кореиз и многие другие лакомые фрагменты Крыма были абсолютно недоступны для граждан СССР, что, конечно, противоречит любой отечественной Конституции.

И внутри этого погран-загранрайона проходила ещё одна, сверхусиленная госграница, отделявшая Севастополь и Балаклаву от всего внешнего мира.

Погранцы обладали в советское время огромной силой и властью: где ни попадя, но в самых лакомых уголках размещались компактные заставы, радарные и радиолокационные станции, бухты для дозорного флота, с уютными пляжами и рыбалками, на пляжах строго-настрого запрещалось ночевать (чтоб никто тайком не уплыл в Турцию, до которой пару сотен километров: по вечерам пограничный патруль сгонял с пляжей бездомных туристов-дикарей, акватория освещалась бегающими и щупающими лучами прожекторов, катера береговой охраны разнообразили собой горизонт, а иногда можно было видеть всплывшую подлодку.

Размещались в Крыму ракетные и ядерные силы, артиллерия, мотопехота, десантники, по сути, все рода и виды войск, включая желдорвойска и стройбат, все военные округа, включая МО, Генштаб и ГРУ.

Всем генералам — а у нас их не счесть — всегда хотелось и до сих пор до дрожи хочется иметь свой благословенный клочок Крыма, хорошо обустроенный, обставленный и охраняемый, желательно либо непосредственно на берегу, либо в быстрой доступности от него.

У нас армейская иерархия интересно устроена: на одного рядового — полтора командира, два генерала и три придурка из числа обслуживающего персонала. При этом половина, если не больше, генералов — кабинетные генералы, никем непосредственно не командующие. У нас, строго говоря, генерал — не воинское звание, а должность. Можно любого капитана КГБ сделать не то, чтобы генералом — главнокомандующим, главнокомандующим, начальником генералов, у нас побывали и юрист-стукачок Медведев, и так ни разу и не пришедший в сознание на этом посту Черненко, и трус, бабник и поддавоха Брежнев, и просто поддавоха Ельцын — кто только не вскарабкивался покомандовать полевыми и кабинетными генералами.

Воякам в Крыму — полная лафа и глубочайший кайф. Начальству до них дела нет — у самих места явно не хуже, местные власти — не власти, а доставалы. Работы никакой. Отдых — более, чем заслуженный.

Здесь хорошо не только генералам, их семьям и внебрачным связисткам. Здесь хорошо и офицерам, и рядовым — срок идет под теплым солнышком, в неге нихренанеделания, хорошо и вольнонаёмным: работа, если это вообще можно назвать работой, непыльная: подай, принеси, пожарь, разлей, вынеси мусор и объедки.

Рай.

Все довольны.

Кроме налогоплательщиков и отдыхающих, робких, запуганных, оболваненных пропагандой и собственными страхами.

Но, во-первых, они ничего и не знают — не ведают, а во-вторых и последних, а кто они вообще такие?

Деградация

Население России — 140 млн. чел. Смертность и рождаемость примерно равны — около 10 человек на 1000 жителей, однако этот уровень рождаемости обеспечивается почти исключительно за счет Татарии, Башкирии и Северного Кавказа. Все остальные регионы имеют заметное отставание рождаемости от смертности. Картина усугубляется тем, что азиатские иммигранты-гастарбайтеры практически не умирают, но дают заметный вклад в статистику рождаемости. Идёт заметный поршневой процесс этнического замещения славянского и христианского населения исламским кавказским и среднеазиатским. Особенно, если учесть новую волну эмиграции наиболее образованных и экономически активных, вызванную бездарным и чрезвычайно рискованным управлением страной.

Всего умирает от 1.5 до 2 млн. человек в год. 60% смертей — сердечно-сосудистые заболевания; 15% — онкология.

Насильственная смерть — 140 тыс. человек в год (не считая военных потерь, которые засекречены); В т.ч. убийства — 15 тысяч (входим в тройку самых неблагополучных стран, рядом с Гондурасом); Самоубийства — 25 тысяч (входим в число самых неблагополучных стран в ряду с Литвой, Украиной и Молдавией);

Травмы (в основном производственные) и ДТП — 90 тысяч, что значит 270-300 становятся инвалидами на временной основе или пожизненно; Алкогольные отравления со смертельным исходом — 10 тысяч, значит еще 30 тысяч становятся инвалидами на временной основе или пожизненно.

Как и военные потери, полностью засекречены смерти и инвалидности по наркомании. Также засекречены данные по смертности при родах (мертворожденные дети, рождение и смерть которых у нас, в отличие от цивилизованного мира, статистически не фиксируются, младенческой смертности и детской смертности тех, от которых матери отказываются в роддомах.

А теперь самое страшное:

Официально у нас в стране делается 1.1 млн. легальных абортов, по данным Мизулиной, которые считаются многими независимыми экспертами более достоверными, нежели официальная статистика, 5 млн. легальных, полулегальных и нелегальных абортов (это, не считая выкидыши). Из 10 зачатий менее четырех заканчиваются рождением…

Согласно христианской традиции, душа воплощается в тело на девятый день зачатия (и покидает его на девятый день после смерти). Это значит, только в результате абортов ежегодно происходит 5 миллионов убийств.

Семь миллионов смертей в год ( а на самом деле значительно больше) — это 5% населения. Никакой бэби-бум не восполнит эти потери и никакие заклинания попов не возместят моральные потери ежегодного массового убийства нерожденных и совсем юных душ.

Свобода и частная собственность

«Воздух города делает свободным» («die Luft der Stadt macht frei») — средневековая немецкая пословица точно описывает ситуацию свободы: в те времена достаточно было прожить в городе один год и один день — и человек обретал свободу от феодальной зависимости, долгов и даже наказания за преступление. Человек переходил из сословия феода, байера в сословие бюргера, горожанина. И эта свобода — наиболее отличительное сословное качество. Пусть пусто в брюхе и неясно завтра — но ты свободен в выборе пути.

Мне кажется, идея свободы неотъемлема от идеи свободы.

Если не верить Энгельсу, а теперь мы имеем право ему не верить, история сохранила нам по крайней мере два случая установления института частной собственности безотносительно института государства.

В одном древнегреческом мифе рассказывается, как Геракл хотел украсть у пастуха по имени Антагор принадлежавшего тому ягнёнка. Пастух, чахлый и малосильный, одолел Геракла и отстоял своего бяшу — такова мощь и святость частной собственности. Согласно хроникам, это произошло в начале 8 в. до н.э.

Ещё древнее история исхода (начало около 2100 г. до н. э.). Когда иудеи достигли Земли Обетованной, они разделили её между двенадцатью коленами, а внутри каждого колена любой мог получить свой участок в вечное владение. И много позже этого установились два государства: Иудея и Израиль. Закончилось уже четвертое тысячелетие этого раздела, Земля переходила много раз от государства к государству, а порой и вовсе не имела государственности, иудеев то уводили в плен на долгие годы, то вовсе изгоняли отсюда, но — что было поделено, то и остаётся поделённым.

Христианство, в отличие ото всех остальных мировых религий, держится на частностях и фрагментах: каждый храм назван во имя чего-то или кого-то, во многих из них хранится и чтится какая-нибудь святыня: мощи святого, щепка от Гроба Господня, поясок Богородицы и т.п. Храмы строятся общиной и храмы формируют вокруг себя общину, привязанную к этой частности.

Фактически христиане верят одновременно и в Безликого и Вездесущего, и в Его Сына, вполне определенного Богочеловека, и в Его окружение, и во всех, кто своей верой достиг святости. А потому вера христианская по большей части частичная, частная, что несомненно способствует выработке отношения к частной собственности как священной, особенно в городской среде, являющейся одновременно средой свободы.

Совсем иное мироощущение у негородского жителя. В своём собственном хозяйстве он скорее раб, ибо хозяйство владеет им в большей степени, нежели он владеет хозяйством. И каждая скотина, и каждое дерево, и растение, и даже земля в хозяйстве — субъект, имеющий имя и требующий ухода, пригляда, заботы. Сельская жизнь и сельское хозяйство чуть не целиком зависит от природы: от погод и от стихий.

Получается, только свободный имеет право собственности, только собственник имеет право на свободу. В преамбуле конституции Швейцарии записано:

Во имя Всемогущего Бога! Швейцарский народ и кантоны, чувствуя ответственность перед Творением, стремясь обновить Союз, чтобы упрочить свободу и демократию, независимость и мир в духе солидарности и открытости миру, проявляя волю жить, взаимно учитывая и уважая их многообразие в единстве, в осознании совместных достижений и ответственности перед будущими поколениями, будучи уверены, что свободен лишь тот, кто использует свою свободу, и что сила народа измеряется благом слабых, дают себе следующую Конституцию…

О свободе, как цели и как реальности, говорит и американская конституция:

Мы, народ Соединенных Штатов, дабы образовать более совершенный Союз, установить правосудие, гарантировать внутреннее спокойствие, обеспечить совместную оборону, содействовать общему благоденствию и закрепить блага свободы за нами и потомством нашим, провозглашаем и учреждаем настоящую Конституцию для Соединенных Штатов Америки.

А вот читая нашу отечественную Конституцию (редакция 2013 года), понимаешь, что за этими словами не стоят никакие денотаты, что это всё — политическое пустобрёхство и пустословие:

Мы, многонациональный народ Российской Федерации, соединенные общей судьбой на своей земле, утверждая права и свободы человека, гражданский мир и согласие, соединяя исторически сложившееся государственное единство, исходя из общепризнанных принципов равноправия и самоопределения народов, чтя память предков, передавших нам любовь и уважение к Отечеству, веру в добро и справедливость, возрождая суверенную государственность России и утверждая незыблемость ее демократической основы, стремясь обеспечить благополучие и процветание России, исходя из ответственности за свою Родину перед нынешним и будущими поколениями, сознавая себя частью мирового сообщества, принимаем КОНСТИТУЦИЮ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ.

Тут по каждому слову — вопросы и недоумения, например:

— многонациональный народ не может иметь набор титульных наций и не допускает вымирания десятков малых этносов;

— соединенные общей судьбой на своей земле — не могут быть общими судьбы русских, евреев, тофаларов и чеченцев, нет ни у евреев, ни у цыган своей земли, да и своей земли у России — Московия, всё остальное — захвачено и отнято у других;

— утверждая права и свободы человека — в это после Болотной уже никому не верится;

— соединяя исторически сложившееся государственное единство — а как же право наций на самоопределение?

— возрождая суверенную государственность России и утверждая незыблемость ее демократической основы — аннексия Южной Осетии, Абхазии, Крыма, война в Донбассе и есть суверенная государственность России?

— утверждая незыблемость ее демократической основы — слово «демократия» стало открытым и публичным ругательством, наряду с «общечеловеческими ценностями» и «либерализмом»;

— стремясь обеспечить благополучие и процветание России — России или кучки негодяев?

Есть у этой проблемы и обратная сторона.

Предпринимательству как проявлению социальной свободы частная собственность скорее вредит, сковывает. Нельзя сказать, что частная собственность мешает творчеству, но она и явно не способствует. И мышлению, философствованию собственность — отягощение и отвлечение. Свобода нуждается в свободе, в том числе и от собственности.

Именно поэтому все творческие люди спешат избавиться от частной интеллектуальной собственности, продавая картины и партитуры, публикуя свои произведения — переводя таким образом их из состояния частной собственности в публичную, общественную. О том, что стихи — Пушкина, мы узнаем только после их публикации, а до того, они — его частная собственность.

Предельная форма частной собственности — владение собой, отрешённость ото всего социального и внешнего, сосредоточенность на собственном внутреннем мире, глубокое одиночество. Подлинное одиночество возможно только в пустыне как антигороде или в городе: в ночной мансарде над спящим городом, в толчее и давке метро, в унылой очереди невесть за чем, в пустоте ревущего стадиона.

Нам повезло. Исторически повезло — у нас так и не сложился институт частной собственности, она у нас несвященна, и её всегда можно отнять, как Путин отнял у Ходорковского и как скоро отнимут у Путина. Этим объясняется наша особая креативность, вплоть до криминальной креативности. Именно поэтому, приватизация у нас — псевдоформа собственности, а не из-за жульничества Чубайса (его жульничество — само собой).

Мы — свободные люди, не по праву и природе, а по своей нищете и бессобственности.

Случай на Красной площади

— Вдох… выдох… не дышать!

Куранты уже пропели длинную песнь о полудне, и со стороны Варварки в направлении Мавзолея поковылял со своей деревянной клюшкой старикашка сильно за семьдесят. Палка гулко ударяла по брусчатке, а шепелявых шагов даже не было слышно.

Он остановился аккурат напротив кремлёвских гвардейцев, охраняющих плотно запертый вход в Мавзолей, достал из полиэтиленового пакета супермаркета «Билла» со слоганом «вот это мне по вкусу» картонку размером А3, укрепил в двух местах скотчем эту картонку к своей клюшке: к ручке и немного, сантиметров на 30, пониже. Затем поднял клюшку ручкой вверх над головой. На картонке жирным чёрным фломастером было крупно написано:

XXYYZZ
ВВППНХ

Через минуту-другую к старичку подвалил полицейский:

— Что это значит?

— Ничего.

— Немедленно уберите это и уходите!

— На каком основании?

— На таком. Иначе у вас будут неприятности.

— Какие?

— Пошёл вон, старый пердун! — и полицейский довольно грубо толкнул старика. Тот присел, но не упал, поднял выпавшую из руки палку, с трудом поднялся. Вокруг начал собираться народ, небольшая толпа, у каждого мобильник или планшетник, нацеленный на происходящее. Старик вновь поднял свой нелепый транспарантик.

Полицейский что-то быстро проговорил в рацию, висящую на плече.

Прежде, чем подскочила патрульная помощь, Толпа заметно загустела. Первыми завопили, и довольно громко, женщины:

— Как вам не стыдно?! За что старика?! Что он вам сделал?!

— Это — провокация! — попытался вставить полицейский, но лучше бы он этого не делал:

— Это ты — провокатор! Что он плохого делает! Что ты к нему прицепился? Позор!

Появился небольшой автозак. Из него выскочили четверо полицейских — явно мало в сравнении с нарастающей толпой. Они с трудом пробились в сильно сузившийся круг. Старик всё также держал свою палку транспарантом вверх. Полицейские молча, не вдаваясь в разговоры, попытались вытащить старика из круга, но на них со всех сторон посыпались толчки, пинки, удары, сканирование «ПОЗОР! ПОЗОР!» нарастало. Полицейским пришлось защищаться. Старик мог спокойно нырнуть в толпу и исчезнуть, но он упрямо и бестолково стоял на месте.

Подъехал полицейский «мерседес».

Три здоровяка прорубили в эпицентр инцидента высокого офицера. Громко, спокойно, уверенно, пока полицейские, уже всемером, месили толпу, заговорил:

— Граждане! Спокойствие! Никто никого не арестовывает и не задерживает! Мы только должны выяснить обстоятельства. Граждане, расходитесь — ничего не произошло.

Этот уверенный голос поначалу многих успокоил, но полицейские действовали слишком энергично, что явно противоречило словам и тону офицера. И цели их были очевидны: вытащить старика из круга и засунуть его в машину, чего толпе откровенно не хотелось.

Тот, самый первый полицейский прорубал в толпе коридор от старика к автозаку. Нечаянно, совсем не нарочно, он пхнул локтем стоящего за ним старикашку. Тем приятней было полицейскому получить спустя некоторое время медаль «За защиту Отечества», первую в жизни боевую награду, не юбилейную.

Старик потерял равновесие от этого толчка, качнулся назад и упал на подгибающихся ногах назад, затылком о брусчатку. Умер он мгновенно, в лужице собственной крови.

Все эти видео и фото, аудиозаписи мгновенно распространились по Сети.

Через две недели Думой был срочно принят закон о запрете использования мобильных телефонов и планшетников в качестве фотоаппаратов и видеокамер. Но сети в стране и во всём мире бесконечно множили:

XXYYZZ
ВВППНХ

и всем было понятно, что это значит.

— Извините, забыл: дышите!

Призвание

Васенька Скоробогаткин пошёл в школу, как только наши танки заняли Прагу, а закончил её перед тем, как наши танки взяли Кабул. Кончил он, правда, неважно, но его мама работала в парткоме одного не очень престижного вуза, куда Васю и приняли каким-то образом. Учился он твёрдо на одни тройки — кому охота связываться с членом парткома? Только по истории КПСС он, уже пройдя кандидатский стаж, получил на госэкзамене законную пятёрку: мама возглавляла экзаменационную комиссию.

По распределению он попал точно по специальности — парторгом отдела какого-то закрытого КБ. Через два года его избрали членом парткома, а еще через год — освобождённым секретарем всего КБ. Чем это КБ занималось, Василий так и не узнал, да и какая разница, чем: партсобрания проходят везде, от яслей до министерств, заседания парткомитета — везде, единый политдень — везде, отчетно-выборная компания — везде, персональные дела — везде, характеристики на загранку — везде. Даже рыбный день — везде в четверг. Работы — по горло, ответственность — аховая, не то, что у председателя месткома или директора. А все остальные в КБ откровенно дурака валяют, неизвестно, чем занимаются, шуры-муры сплошные, дисциплины и самоотдачи — никакой.

После 26 съезда КПСС начались массовые перемещения и кадровые перестановки. Так Василий Иванович Скоробогаткин удачно приземлился в В\О «Разноимпорт» Минвнешторга — и опять строго по специальности: надо было принимать образцы товаров, присылаемых разными иностранными фирмами, и распределять их по начальству. Кое-что, разумеется, прилипало и к нему самому, примерно половина образцов и рекламных партий, а именно то, что имело несомненный спрос и хорошую цену.

В недрах «Разноимпорта» он благополучно отсиделся до осени 1993 года, одним из первых сменил «жигули», почему-то считающие себя автомобилем, на японскую иномарку, одним из первых же построил на Поле Чудес на Рублёвке трёхэтажненький коттедж.

Осенью 1993 года, на всякий случай надёжно припрятав партбилет, влился в Выброс («Выбор России») и стал депутатом, что вполне соответствовало, как показала дальнейшая история, его призванию. Последовательно переходя из одной партии власти в другую, он был избран уже в седьмой раз, пользовался заслуженным уважением и отдыхом, трижды сменил жену, защитил докторскую, кое-сколько и кое-что отложил в валюте и недвижимости за границей, подобрел и раздобрел, пристрастился к Виргинским островам и коллекционному шерри-бренди, который ему доставляли по мере надобности (2-3 коробки, не более) непосредственно из Хереса-де-ля-Фронтеры спецрейсом.

Он уже подумывал о выходе на пенсию после 26-го года (всё-таки, 33 года в строю Госдумы, как Илья Муромец, да и возраст уже будет вполне пенсионный — 65 лет), чтобы посвятить себя, наконец, подлинному призванию на острове Кулебра, самом западном из Виргинских, на белейшем пляже Фламенко.

Окончание
Print Friendly, PDF & Email

2 комментария для “Александр Левинтов: Август 16-го. Продолжение

  1. 1) С частной собственностью на землю надо разбираться в нац. масштабах. Дело в том, что земля — природный дар, она редко признаётся заслугой того, кто ею пользуется, а потому как частная собственность мало уважаема. Лицо, претендующее на землю, как на частную собственность, НЕ ОТСТОИТ её в одиночку. Из 17 века с русского Севера дошли договоры «единачества» — о взаимопомощи между объединившимися лицами на случай, если «сильный человек» попытается захватить землю у кого-либо из этих лиц. Со временем гарантом прочности владения землёй становилось государство — в отношении прежде всего государственных крестьян. Но и эта гарантия была непрочной, так как на неё давили фискальные соображения при нехватке земли у многих семей страдало поступление подушной подати. Малоземельные требовали передела, и это требование было поддержано в Уложенной комиссии, созванной Екатериной 11 (принципиальной сторонницей частной собственности)..Финансовые соображения мешали закреплению земли за крестьянскими хозяйствами в помещичьих и монастырских владениях. — Хотя были стремления к закреплению крестьянских земель — видимо, на статусе чинша с «рассаживанием» крестьян по хуторам. (Звенигородский помещик Бланкеннагель).
    Экономические соображения о необходимости частной собственности ради повышения производительности земли, конечно, существовали, но их продвижение шло долго и с большим трудом (А. Риттих. Зависимость крестьян от общины и мира. 1916).
    Современных нападков на частную земельную собственность тоже никто не отменял
    2) «Человек переходил из сословия феода, байера..» Загадочные слова.
    lbsheynin@mail.ru

Добавить комментарий для Шейнин Леонид Борисович Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.