Владимир Фрумкин: «Нас ласточка петь научила…» Вспоминая о Новелле

Loading

«Ее распевает извозчик, Погонщик поет вдохновенно… Но жуткая тишь на запятках: Лакей не поет никогда…» Тысячу раз права Новелла: свободная песня — не для лакеев, она творится свободным человеком для свободных людей. Прощай, Новелла. Светлая тебе память.

«Нас ласточка петь научила…»

Вспоминая о Новелле

Владимир Фрумкин

Трудно поверить… Еще совсем недавно она передавала мне приветы. Два последних — через московского музыковеда Леонида Левина и писателя Дмитрия Быкова. Из встреч с нею в ее однокомнатной квартирке на Малой Грузинской глубже других врезался в память вечер с участием Альфреда Шнитке. Привела его к Новелле музыковед Татьяна Александровна Лебедева, заведующая книжной редакцией издательства «Музыка» и страстная поклонница бардовской песни. Сочинения «авангардиста» Шнитке (будущей звезды мировой музыки!) почти не исполнялись, но его иногда приглашали писать для кино. По мысли Лебедевой, близкое знакомство с песнями Новеллы должно было послужить хорошей школой для начинающего автора киномузыки и помочь ему найти более простой, доступный и в то же время чистый, безукоризненный по вкусу интонационный язык. Песня следовала за песней, Шнитке слушал сосредоточенно, не шелохнувшись. Иногда мы переглядывались — после нестандартного поворота мелодии, свежей модуляции, необычного аккорда: ведь все эти «вкусности» не были изготовлены по профессиональным рецептам, они рождались на ощупь, по наитию, интуитивно.

Однажды, в очередной приезд в Москву, я пришел к Новелле со своим ленинградским другом Александром Рутштейном и, стараясь быть не слишком назойливым, попросил ее почитать нам стихи. И услышал в ответ поразившую меня фразу:

«Знаете, я лучше спою. Когда читаешь, кажется, что ты навязываешься, заставляешь себя слушать. А вот петь легче, потому что я это делаю как бы для себя самой, просто напеваю, а если кто­-то хочет — пожалуйста, это его дело, пускай слушает…»

Немало интересных наблюдений и мыслей высказала Новелла через несколько лет в эссе, которое она написала в защиту «гитарной поэзии». Поводом явилась моя статья в журнале «Советская музыка» (октябрь 1969) о новом сочинении Матвея Блантера: немолодой уже мастер массовой песни решил бросить вызов Окуджаве, написав новую музыку к пяти широко известным песням Булата. Редакция журнала поместила в том же номере свою статью под суровым названием «Ответ перед будущим» и предложила читателям включиться в спор. Новелла разразилась пространным и ярким эссе. Ей вежливо разъяснили, что в таком виде статья напечатана быть не может: нужно кое­что переписать, смягчить формулировки… Новелла представила новый вариант, потом еще один, но результат был тот же: ее «крик души» до читателя так и не дошел. Вскоре по моей просьбе она написала другую статью — для сборника «Поэзия и музыка», который я составлял для издательства «Музыка» (Москва). Новелла назвала ее «Как быть, когда поется».

Увы, книга вышла в свет без этой статьи, она показалась начальству слишком смелой и неординарной.

Через некоторое время я получил от нее письмо: «Вот вам стихи взамен тех злополучных статей». Стихотворение называлось «Ласточкина школа». Так же был озаглавлен и новый сборник ее стихотворений, который Новелла прислала мне незадолго до моего отъезда в эмиграцию. Нахожу стихотворение, давшее название сборнику. Над ним надпись: «Владимиру Фрумкину»… Посвящение проскочило чудом: к тому времени всё, что было написано мной, даже в соавторстве, было убрано из книжных магазинов и изъято из библиотек. К счастью, прорвалось сквозь заслон большое (из восьми строф!) стихотворение, в которое вошли крамольные мотивы отвергнутых статей, превратившихся под рукой поэта в гимн творческой свободе, в песнь о неотъемлемом нашем праве слагать и петь свои песни, не оглядываясь на авторитеты:

Ударила опера громом
Над миром притихшим и серым,
Над племенем, с ней незнакомым.
Но первым запел менестрель.
Но первая песня — за нищим,
Но первая — за гондольером,
За бледной швеей, за старухой,
Качающей колыбель…

Журчит — пробивается к свету,
Сочится из каменной чаши…
Бежит — прорывается к свету,
То руслом пойдет, то вразброс…
Поэмы — аббатства большие,
Романы — империи наши,
Симфония — царство мечтаний,
А песня — республика грез.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Не нам шлифовать самоцветы.
(И думать-то бросим!)
Не нам шлифовать самоцветы
И медные вещи ковать:

Ремесла сначала изучим. Но песню, —
Но песню споем — и не спросим;
Нас ласточка петь научила,
И полно о том толковать!

Напрасно сухарь-мейстерзингер
Грозит нам из старых развалин,
Напрасно перстом величавым
Нам путь указует педант:
Волов погоняющий с песней
Цыган — непрофессионален,
Простак-соловей — гениален,
У жаворонка — талант.

И парии нет между парий
(Бродяг, дервишей, прокаженных,
Слепых, на соломе рожденных
Под звон андалузских гитар),
Босейшего меж босяками,
Дерзейшего из беззаконных,
В чьем сердце не мог бы открыться
Таинственный песенный дар…

Помню, что мое внимание тогда особенно привлекла четкая до резкости мысль, замыкающая четвертую строфу:

Как синее небо смиренна,
Проста и смиренна.
Как синее небо смиренна,
Как небо горда…
Ее распевает извозчик,
Погонщик поет вдохновенно…
Но жуткая тишь на запятках:
Лакей не поет никогда.

Тысячу раз права Новелла: свободная песня — не для лакеев, она творится свободным человеком для свободных людей.

Прощай, Новелла. Светлая тебе память.

От редакции: читайте также «Борис Кушнер: Памяти Новеллы Матвеевой»

Print Friendly, PDF & Email

8 комментариев для “Владимир Фрумкин: «Нас ласточка петь научила…» Вспоминая о Новелле

  1. Я испытываю горечь, настоящую горечь. С Новеллой Матвеевой ушла целая эпоха, когда умные, глубокие, таинственно-философские стихи и песни могли меня поддержать, дать силы и радость бытия. Это относится и к Матвеевой, и к Окуджаве, и к великому Галичу. Они создавали настоящую поэзию. Я часто перечитываю эссе Владимира Набокова «Николай Гоголь» – это, с моей точки зрения, гениальное проникновение в творчество гениального Гоголя . Вот какое определение дал Набоков поэзии.

    Пьесы Гоголя — это поэзия в действии, а под поэзией я понимаю тайны иррационального, познаваемые при помощи рациональной речи. Истинная поэзия такого рода вызывает не смех и не слезы, а сияющую улыбку беспредельного удовлетворения, блаженное мурлыканье, и писатель может гордиться собой, если он способен вызвать у своих читателей, или, точнее говоря, у кого-то из своих читателей, такую улыбку и такое мурлыканье.

    Я испытываю нечто подобное, слушая Новеллу Матвееву.
    Спасибо, Володя, за твои песни с Майечкой. Я молодею на несколько десятилетий, и становится немного грустно.

  2. Как трогательно, тонко и в то же время сильно, мощно вы написали о Новелле. Вы с Новеллой выразили самую суть: песня вроде бы пустяк, ласточкин голос, но какая же за ней силища, и высота недостижимая, потому что ласточка недосягаема.

  3. С печалью узнал о кончине Новеллы Матвеевой, о которой так прекрасно, хотя и совершенно по-разному написали Борис Кушнер и Владимир Фрумкин.

    Новелла Матвеева – прекрасный поэт и прекрасный бард. За всю свою жизнь она не сказала и не пропела ни одного фальшивого слова.

    Мне довелось узнать о ней тогда, когда ее еще никто не знал, — в отделе науки «Комсомольской правды».

    Зав. отдела Михаил Васильевич Хвастунов, МихВаса, как мы его звали, печатался под псевдонимом М. Васильев. Он был автором многих книг о будущем науки, которая преобразит мир, во что он свято верил. Особым талантом МихВаса было – открывать молодые таланты, и я хорошо помню, с каким восторгом он рассказывал о начинающей поэтессе Новелле Матвеевой. Вскоре в газете – с его подачи – появилась большая подборка ее стихов, которая принесла ей первую известность. Пару раз я видел ее в редакции. Потом встречаться не доводилось. Думаю, что сегодня, над свежей могилой прекрасной поэтессы, уместно вспомнить и тех, кто ей помог на первых порах.

  4. Евгений Михайлович! Примите искреннюю глубокую благодарность — впервые поняла и оценила, по-настоящему, смысл второго слова в названии Вашей «Мастерской»: «журнал — ГАЗЕТА»! Разве смог бы, даже самый лучший ПРОСТО «журнал» так мгновенно откликнуться на уход Новеллы Матвеевой?!.. И авторам Вашим, Борису Кушнеру и Владимиру Фрумкину, спасибо огромное за их глубокие, искренние, печали полные некрологи — отклики…
    Я, отнюдь не музыкальная (не одарила судьба!), всегда с особой нежностью относилась к песням Н.М., с их проникающей в душу женской мечтой о ВЕЛИКОЙ, ВЕРНОЙ (и, увы, НЕДОСТИЖИМОЙ!) ИДЕАЛЬНОЙ ЛЮБВИ…
    Вчера позвонила Н.В. Пономаревой (недавно закончилась у Вас, Е.М., публикация нашей повести о ней — «VIVAT, Нина Владимировна!»; обменялись печальным известием о Новелле М., и вдруг она говорит мне: «Моя Наташа (безвременно ушедшая дочь Н.В.- Т.Л.) была ее горячей поклонницей, все песни записывала, собирала; друзья ее приходили к нам, вместе слушали». А ведь Наташа, как и я, отнюдь не музыкант: инженер-химик. Широк был круг поклонников Новеллы Матвеевой…
    … Будем помнить ее!..
    Еще раз — СПАСИБО Вам, Евгений Михайлович, за публикацию…
    Т.Л.

  5. Навелла Николаевна — была уникальным человеком. От нас ушёл тонкий, беззащитный ПОЭТ, который был законодателем лекала и стиля современности, гениальным МОДЕЛЬЕРОМ шестидесятых! СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ .

  6. Александр Эйдлин подготовил и поместил на Ютюбе венок песен и стихов Новеллы Матвеевой в исполнении двух американских студенток, Майи Фрумкиной и известного московского барда Виктора Луферова:

    https://www.youtube.com/watch?v=MSqLP2LYtnY

Добавить комментарий для Сергей Баймухаметов Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.