Ну вот, а говорили, что жизнь за пределами столицы жестока и сурова, что там грязь и разруха, и нет времени на радости и развлечения. Подъехав к деревне ещё ближе, Ираклий углядел весьма крупную и удивительно румяную девицу, сидящую на скамеечке у новенького забора. Девица многозначительно лузгала семечки…

Наследство Ираклия Сигизмундовича

Марина Ясинская

Как это обычно случалось по утрам, Ираклий опаздывал. Накануне он в сотый раз поклялся себе, что не станет задерживаться в таверне с приятелями и отвлекаться на прочее праздное времяпрепровождение. Что вместо этого он придёт домой засветло, выйдет во двор и займётся, наконец, набирающими популярность физическими тренингами, помогающими справляться с совершенно неприличными для молодого мужчины отложениями в области талии. Что поужинает не неизменными куриными лапками-гриль — харчами быстрого кашеварения знаменитой марки «Почти домашние», а приготовит себе ужин сам. Да хоть те же куриные лапки — только уже со вкусом настоящей курицы, а не острых магических самонагревающихся добавок. Потом почитает на ночь что-нибудь умное и полезное вместо того, чтобы до полуночи резаться в подкидного дурака с магической колодой карт, заменяющей живого соперника, ляжет спать вскоре после заката и проснётся утром полный сил и энергии.

Однако изо дня в день его благие намерения так и оставались всего лишь намерениями. Ираклий приходил домой затемно, уставший после работы и послерабочих увеселений, привычно разрывал самонагревающийся магический пакет с харчами «Почти домашними», заглатывал, не разбирая вкуса, пряное содержимое, и, насытившись, довольно хлопал себя по неумолимо увеличивающимся отложениям в районе талии. Виновато косился на глянцевую брошюрку «О здоровом виде жизни или как сохранить стройность фигуры в столице», купленную им уже год назад, и шёл в кровать, прихватывая с собой магическую колоду карт с намерением сыграть всего одну партейку. Незаметно просиживал за игрой два-три часа и засыпал глубоко за полночь. Утром же вставал разбитый и помятый — и торопливо собирался на работу, зная, что снова опаздывает.

Выскочив из меблированных комнат, которые они снимал вот уже три года, Ираклий на ходу сгрёб оставленную на пороге почту и поспешил в стоящий на углу киоск «Молотозёрны». Несмотря на то, что он опаздывал, появиться на работе без чашки популярного ныне среди жителей столицы кофея было просто неприлично. Кофей Ираклий не любил, но перспектива прослыть человеком, не следящим за последними веяниями, пугала его гораздо больше.

Горький кофей обжигал пальцы и драл горло — и это несмотря на щедрую порцию молока, которую Ираклий плеснул в стаканчик. Краем уха он услышал, как по булыжникам зацокали копыта и загремели колёса, и через минуту Ираклий вскочил на приступку публичной конки. До фактории, где он работал, можно было бы пройти и пешком и сэкономить несколько монет, но Ираклий опаздывал. К тому же, приходить на работу пешком для управляющего второй категории было несолидно… А накопить денег на собственную повозку на магическом или хотя бы старомодном конном ходу — да даже на первый взнос для покупки её в рассрочку — не получалось.

Ираклий добежал до входа в факторию, затормозил, перевёл дух и вошёл внутрь с таким видом, словно это в порядке вещей — являться на работу на полчаса позже.

— А, Ираклий! — расплылся в злорадной улыбке сидевший рядом со входом клерк первой категории Свиний. Ираклия он не любил, потому что работать в фактории они начали одновременно, однако Ираклий сделал карьеру до управляющего, а Свиний пока так и оставался в клерках. — Снова опаздываешь! — намеренно громко возвестил он, так, чтобы все услышали.

Ираклий не удостоил его ответом и с независимым видом прошёл к своему столу. Сел, скрывшись за завалами бумаг, расслабился и с облегчением выкинул стакан с недопитым кофеем. Расчистил немного пространства перед собой, потеснив особо настырные бумаги, и занялся прихваченной из дома почтой.

Напоминание от арендатора меблированных комнат о платеже за свечи за прошлый месяц, напечатанный на плохой бумаге «Сплетник», красочное уведомление об открытии новой харчевни, приглашение из тренинг-клуба с грозным вопросом «А ты хочешь быть стройным?» и конверт из банка, в котором — Ираклий знал не читая — лежало предупреждение о дважды просроченном платеже за займовую карту.

Займовая карта была предметом особой гордости Ираклия, он чувствовал себя настоящим космополитом, протягивая её в лавке харчей быстрого кашеварения и видя восхищение и зависть в глазах продавцов. Но обходилась она недёшево, к тому же, он нередко превышал дозволенные картой денежные границы, за что ему начисляли пени. Да и деньги с займовой карты почему-то исчезали гораздо быстрее, чем банкноты и монеты из старого кошеля.

Было среди почты и письмо из другого банка, предлагающее ещё одну займовую карту, причём не простую, а карту-аурум. Ираклий мечтательно вздохнул — карта-аурум! Может, стоит взять её, взять деньги, которые по ней дают — да и закрыть, наконец, долг на карте, что у него уже есть? Хотя — как потом платить долг на карте-аурум?

Ираклий быстро рассортировал почту. Харчевню и тренинг-клуб в мусор, напоминание из банка туда же. Предложение из другого банка отложил в сторону — пусть пока полежит. Платёж за свечи — тоже в сторону, а вот «Сплетник» можно и почитать.

Когда Ираклий развернул газету, из неё выпал застрявший среди страниц конверт. Плотный, из дорогой бумаги, с адресом отправителя вензелями. Адвокатская контора «Законный и Ещё Законнее». Ираклий с любопытством разорвал конверт — и тут же увяз в витиеватом тексте, изобилующем такими смутно понятными и тревожащими словами как «бенефициарий», «ergo», «агентирование» и «id est».

Продравшись-таки через текст, Ираклий уронил письмо на стол и неверяще покачал головой — кажется, он, «великоуважаемый наследный господин Ираклий Сигизмундович Козофф» получил наследство.

И, судя по всему, большое — если, конечно, он правильно понял выражение «козарий общей площадью двадцать акров и фазенда». И хотя сами «козарий» и «фазенда» представляли для него загадку, но общая площадь в двадцать акров обнадёживала.

Напрягало ещё и местоположение наследства — Окраинная область, Тридевятый край, козхоз Кулички.

За пределами столицы Ираклий никогда не бывал — не было желания, тем более слухи о том, в какой непросвещённой тьме живут там люди, просто пугали. Но ради наследства, полученного от неизвестного ему дальнего и бездетного родственника Кузьмы Козова, он был готов выехать даже за пределы столицы.

* * *

— Из столицы наследник, — судачили кумушки, сидя на лавочках в Куличках.

— Молодой и красивый, — вздыхали девушки.

— Наверняка богатый, — обсуждали между собой фермеры.

— Ме-е, — блеяли козы.

— Приедет, продаст наследство, денежки заберёт — и тут же уедет, — предполагали кумушки.

— Влюбится, женится и увезёт в столицу, — мечтательно тянули девушки.

— Как пить дать уедет, — качали головой фермеры. — Что ему на Куличках делать — после столиц-то?

— А надо, чтобы он тут остался, — предложили самые практичные. — Он же управляющий, значит, умеет управлять. Организовал бы нам хозяйство так, чтобы каждая коза двойной удой приносила и тройной ушерст. А там, глядишь, мы бы и овец завели. Или даже коров, — ударились козоводы в совсем уж несбыточные мечты.

— Значицца, надо сделать так, чтобы он захотел остаться, — подвёл итог староста козхоза. — Чтобы Кулички показались ему лучшим местом на земле.

Пасшаяся неподалёку любимая коза старосты Ромашка подняла голову и радостно замекала.

* * *

Как оказалось, публичные конки и дилижансы на Кулички не ходили. Когда изумлённый Ираклий поинтересовался, как же добраться до пункта назначения, ему посоветовали взять напрокат повозку на магическом или хотя бы на конном ходу, вооружиться картой — и ехать самостоятельно.

Рассудив, что негоже наследнику фазенды и козария являться словно голодранцу в Кулички на обычной конке, Ираклий взял напрокат модную повозку на магическом ходу. Там же приобрёл и карту-указатель — новейшую продукцию транспортных магоуслуг.

Первая часть пути прошла благополучно — готовящийся вступить в наследные права Ираклий ехал по дорогам столицы в прекрасном настроении. Карта-указатель предусмотрительно упреждала его: «Поворот налево через девяносто два ярда», «Поворот направо через триста шестьдесят шесть ярдов», в кармане лежала новая займовая карта-аурум (Иркалий рассудил, что с таким-то наследством он может себе её позволить), а впереди его ждали фазенда и козарий — словом, будущее Ираклию представлялось радостным и безоблачным.

Первые признаки беды появились на окраине столицы. Магическая карта-указатель притихла, а потом вдруг взяла да и заявила:

— Вы достигли границы карты. Сделайте разворот на сто восемьдесят градусов.

Ираклий опешил.

— Но я же никуда не доехал…

— Сделайте разворот на сто восемьдесят градусов, — повторила магическая карта.

— А как же Кулички?

— Вы достигли границы карты, делайте разворот — продолжала бубнить карта.

Ираклий растерялся. Сам он ни разу за пределами столицы не был, но точно знал, что за ней есть земли, и на них живут люди, пусть даже столичные жители и смотрят на тех свысока.

Магическая карта-указатель в этом плане оказалась куда большим снобом, чем самый закоренелый столичный житель — для неё мир заканчивался на границе столицы.

Ираклий поёжился. Впереди расстилались неизвестность, где люди жили без кофея и «Сплетника», без самонагревающихся харчей быстрого приготовления и магических колод карт… Но впереди же было и наследство. И Ираклий намеревался получить его во что бы то ни стало.

* * *

— Говорят, в столицах есть много харчевен, и в каждой подают разные блюда, — со знанием дела рассуждал знахарь по козьим болезням Асклепий. К его мнению прислушивались — он несколько раз бывал в краевом центре, городе Закорки, то есть ближе всех к столице.

— Значитца, придётся нам расстараться, — рассудил староста. — Бабоньки, — обернулся он к кумушкам, — Сделаем при ваших домах харчевни. Чтобы у нашего гостя выбор был. У тебя, Анисия, тушёная козлятина хорошо выходит, будешь подавать её. Тебе, Каська, запечённая козлятина удаётся. А у Иланьки — жареные козлыки́. Вот тебе уже и три харчевни.

— А ещё в столицах есть публичные конки. Яркие такие, раскрашенные, с шашечками на боках. Чтобы своими ногами не идти, можно сесть на конку, и она отвезёт тебя в нужную часть города.

— Нуфрий! — тут же распорядился староста и шикнул на любимую козу Ромашку, которая попыталась утянуть и сжевать его носовой платок. — Впряжёшь в телегу свою клячу, накрасишь ей на боках шашечки и будешь по деревне ездить туда-сюда.

— А ещё в столице увеселения разные, — ввязался в разговор местный пьяница Грабыч.

— Ну, с этим просто, — отмахнулся староста. — У нас через две недели как раз Солнцестояние, гуляние будет. Опять же, каждую среду козочёс — чем не увеселение?

— Маловато будет, — изъявил сомнение знахарь. — В столицах тебе и представления, и театры с музеями, и… — он вжал голову в плечи и понизил голос, — и заведения разные.

— Велика беда! — фыркнул староста. — Надо будет, устроим козьи бега. А если что, всегда можно девок нагнать, костёр запалить — будут петь, хороводы водить. Что до музея, то всегда можно ему пятиногого козлёнка показать, что в Грабычевом стаде народился — ни у кого в Тридевятом крае такого нет…

— А ещё в столицах всё чисто и красиво, и дома, и улицы, и вообще, — заметил Асклепий.

Староста окинул взглядом покосившиеся заборы, грязные дома, кучу мусора на окраине козхоза, лужу, в которой резвились чумазые козлята, и бродивших и гадивших где им вздумается коз.

— Придётся поднапрячься, — наконец, изрёк он. А после принялся раздавать указания: — Всем покрасить дома. Мусор на окраине сжечь. Дорогу выровнять. Козье дерьмо по всей деревне собрать. Заборы подновить. А ещё надо будет построить вокруг полей ограды — чтобы козы по деревне не бегали и под ногами у управляющего не путались.

— А я ещё могу капканы смастерить, — выступил вдруг с неожиданной инициативой пьяница Грабыч. — На волков. Чтобы они, пока наших коз таскают, наследника не испугали.

— Смастери, — согласился староста. Почесал затылок — и встревоженно добавил: — Но только я что смекаю — всё это у наследника и так уже в городе есть — и конки, и увеселения, и чистота. Нужно что-то ещё. Что люди любят?

— Деньги находить, — ответил знахарь.

— Девок красивых, — добавил сыродел.

— Жрачку и выпивку дармовую, — выдвинул свою версию Грабыч и облизнулся.

— Ме-е, — вмешалась Ромашка, смачно чавкая носовым платком и всем своим видом показывая, что нет на свете ничего лучше хорошего куска ткани, который можно пожевать.

— Значицца, надо будет всё это ему обеспечить, — решительно подвёл итог староста.

* * *

Через три часа после того, как Ираклий решительно проигнорировал предложение карты развернуться на сто восемьдесят градусов, с дорог окончательно пропали натыканные в столице едва не на каждом углу «Молотозёрна». Впрочем, отсутствие кофея, который он никогда особенно не любил, Ираклия не расстроило. Но явное убывание признаков цивилизации тревожило.

В дне езды от столицы Ираклий обнаружил, что, оказывается, так далеко за границами займовую карту не принимают. И даже карта-аурум не оказала на хозяина постоялого двора никакого эффекта — он словно и не понял, что это ему показывают. Иркалий порадовался, что на всякий случай захватил с собой кошель с монетами и банкнотами, а не то пришлось бы ему туго.

В двух днях от столицы в постоялых дворах пропали водопроводы в комнатах, и ему приходилось умываться в кадушках и вёдрах.

В трёх днях от столицы исчезли магические станции дозаправки самоходных повозок. Оставалось надеяться, что имеющегося у Ираклия заряда хватит до Куличков. Иначе застрянет он посреди неведомых магической карте земель, с бесполезной картой-аурум и заглохшей повозкой, так и не доехав до своего наследства.

* * *

— Едет! — закричал десятилетний босоногий козопас Масяня, взобравшийся на крышу дома на окраине Куличек. — На самоходной повозке едет! — едва не захлебнулся от восторга он и кубарем скатился вниз.

— Ну, с богом! — выдохнул староста, сунул мальчонке несколько банкнот и обернулся к принарядившимся девкам.

— Давай, бабоньки! — махнул он рукой, и девки, отвечавшие за увеселения, тут же завели развесёлую песню и образовали хоровод.

— Таська! — крикнул староста, и первая красавица Куличек гордо уселась на свежевыструганную лавочку прямо у дороги. Право это она отвоевала в жестокой борьбе с десятком других девушек, мечтавших очаровать наследника, выйти за него замуж и, вопреки надеждам старосты, уехать вместе с ним в столицу.

— Всё сделал? — обратился староста к лыбящемуся Масяне — тот должен был разложить на дороге к унаследованной фазенде и придавить камешками несколько купюр. Пусть управляющий думает, будто случайно деньги нашёл, и радуется.

Масяня кивнул.

— А вы как, готовы? — обернулся староста к сыроделу и Анисии. Сыродел приподнял жбан с элем, а Анисия подхватила чан со знаменитой на все Кулички тушёной козлятиной.

— Ме-е, — добавила тут любимая коза старосты Ромашка. Непривычно белая и пригожая, ибо была вымыта и вычесана к приезду дорогого гостя, она жевала стебель одуванчика, выбившийся из цветочного венка, которым ей украсили голову, и всем своим видом являла картину пасторальной идиллии.

К встрече наследника всё было готово.

* * *

Пение Ираклий услышал издалека, а вскоре увидел яркий хоровод на окраине. За хороводом виднелись свежевыкрашенные дома, за домами расстилались огороженные поля, на которых паслись козы. Много коз.

Ну вот, а говорили, что жизнь за пределами столицы жестока и сурова, что там грязь и разруха, и нет времени на радости и развлечения.

Подъехав к деревне ещё ближе, Ираклий углядел весьма крупную и удивительно румяную девицу, сидящую на скамеечке у новенького забора. Девица многозначительно лузгала семечки. Увидев Ираклия, она одарила его такой улыбкой, от которой у него встрепыхнуло сердце.

«Однако», — подумал Ираклий про себя.

Тем временем впереди показалась торжественная процессия из нарядных людей. Люди несли кувшины и накрытые вышитым полотенцем блюда, из-под которых расползались упоительные ароматы съестного, ничуть не похожие на харчи «Почти домашние».

— Добро пожаловать в Кулички! — радостно провозгласил выступивший вперёд мужчина.

Ираклию налили эля, предложили мяса, окружили хороводами, песнями и румяными девицами, закружили, завертели.

Когда, наконец, дружелюбные жители Куличек довели ошеломлённого таким горячим приёмом Ираклия до унаследованной им фазенды, на тропинке, ведущей к дому, он обнаружил несколько пусть и мелких, но самых настоящих денежных банкнот. Неожиданная приятная находка скрасила разочарование от того, что на деле фазенда оказалась всего лишь небольшим домушкой, к тому же без водопровода. Последнее, впрочем, Ираклий ожидал.

* * *

— Эх, и недёшево нам обойдётся этот управляющий, — заметил знахарь козьих болезней Асклепий, наблюдая за тем, как Масяня раскладывает на тропинке к фазенде ещё несколько замусоленных купюр, чтобы наследник обнаружил их утром.

— Зато когда он нам, значитца, всё хозяйство поставит, это окупится сторицей, — уверенно отрезал староста. — Вон, смотри, от одного только его появления дела в гору пошли!

И правда, ранее тем утром в облагороженный к приезду наследника козхоз явились покупатели из соседнего села, повертели головами, будто не узнавая Кулички, а потом купили так много молока, сыра и козлиного мяса, как никогда прежде!

Нарядная Таська с пирогом из козлятины в руках стояла рядом, готовая при первом признаке того, что наследник проснулся, постучать в его дом и угостить его новым блюдом.

Ромашка, уже изгваздавшаяся где-то за ночь, с увядшими останками цветочного венка на рогах, больше не походила на картину пасторальной идиллии, но, несмотря на то, что староста то и дело её шугал, так и норовила вылезти вперёд и алчно поглядывала на разложенные на тропинке бумажные купюры.

* * *

Утро встретило Ираклия весёлым солнышком, озарившим голые стены унаследованной фазенды, и непривычной тишиной. Ни криков мальчишек-продавцов газет, ни ругани уличных торговцев, ни грохота публичных конок по булыжным мостовым.

За окнами открывался вид не на стену соседнего дома, а на бескрайние зелёные поля, на которых паслись стала коз.

«Какие-то из них наверняка мои», — с новым чувством собственника подумал Ираклий.

В дверь постучали.

На пороге обнаружилась та самая крупная румяная девица, которую он заприметил ещё накануне. В руках она держала сковороду, от которой разносился умопомрачительный аромат.

Позади по дороге со скрипом проехала телега, которую везла кляча с намалёванными на впалых боках шашечками.

— Угощайтесь, — предложила тем временем девушка, улыбаясь.

— Спасибо, — поблагодарил Ираклий, разглядывая её яркий румянец. — Как тебя звать, красавица?

— Тасьяна, — ответила она и заманчиво взмахнула густыми ресницами. — Можно просто — Тася.

— Скажи-ка мне, Тася, где мне взять воду?

Тася снова взмахнула ресницами, но уже не заманчиво, а растерянно.

— В колодце… — наконец, сказала она.

— Понял, — кивнул Ираклий. — А скажи мне, Тася — что такое колодец?

* * *

«Наверняка здесь можно провести водопровод», — размышлял Ираклий.

Поход к колодцу за водой и возвращение в дом с полным тяжёлым ведром оказались тем ещё испытанием.

Возвращаясь на фазенду, Ираклий встретил на тропке козу, задумчиво жующую что-то, подозрительно напоминающее денежную банкноту. Приглядевшись, он убедился, что это и впрямь банкнота.

«Однако», — вновь подумал Ираклий.

Мимо снова проковыляла раскрашенная шашечками кляча, волоча за собой скрипучую телегу.

— Доброго дня! — поздоровался с Ираклием извозчик. — Конку не желаете?

— Конку? Нет, спасибо, — качнул головой Ираклий, ошарашенно разглядывая жалкое транспортное средство.

«Надо будет узнать, сколько у меня коз, — размышлял он позже, гуляя вокруг фазенды. — Наверняка с них как-то получают прибыль. Интересно только — как? Впрочем, это не суть важно. Прибыль с них наверняка есть. И займовую карту хватит погасить, и на водопровод останется. Двадцать акров — это ведь много, значит, и выручки много. Можно будет на неё обустроить фазенду получше, расширить, обставить как следует — и это станет вполне приличным местом. Можно даже не продавать, а оставить себе. Этакий домик в пасторали. Буду приезжать сюда в отпуск, отдыхать».

Ираклий улыбнулся. Ему понравилось, как звучало «Домик в пасторали». Это и в столице сказать не стыдно, даже своему начальнику, управляющему первого класса. «У меня есть свой домик в пасторали, и я там провожу отпуск. Да, собственный дом. Где он? В трёх днях за границами столицы», — отрепетировал он мысленную реплику.

Дело оставалось за малым — узнать, что, собственно, делают с козами и кто этим занимается, решить, как потратить доходы — и…

— Господин Ираклий! — услышал он — и снова обернулся.

К нему спешила красавица Тася с очередным угощением.

— А это что? — опасливо спросил Ираклий, разглядывая куски зажаренного, истекающего соком мяса, нанизанные на тонкие прутья. Пахло божественно, но выглядело необычно.

— Козлы́к, — пояснила Тася и улыбнулась. — Попробуйте, это очень вкусно!

«А, может, остаться тут?» — мелькнула у Ираклия шальная мысль, когда он доедал умопомрачительно вкусный козлык.

* * *

— Как думаете, можно уже? — спросил у старосты козий доктор три дня спустя.

— Думаю, можно, — ответил староста.

* * *

Три дня спустя к фазенде Ираклия подошла целая делегация местных жителей.

— Мы слышали, что вы в столице управляющий, — начал староста.

Ираклий важно сообщил:

— Управляющий второй категории в фактории.

Делегация восторженно выдохнула.

— Мы с вами посоветоваться хотели, — продолжил староста. — Получить, значицца, ваш профессиональный совет.

— Разумеется, — солидно кивнул Ираклий, и его сразу оглоушило с десяток голосов.

— Не изобрели ли в столице новую технологию козьего чёса?

— Есть ли способы увеличить козий удой?

— А ушерст?

— Получится ли заняться в Куличках овцеводством?

— Как лучше организовать выпас коз?

— Следует ли производить новые виды продукции или лучше сосредоточиться на улучшении качества имеющейся?

— Как увеличить объёмы продаж? Как привлечь покупателей?

С каждым новым вопросом растерянность Ираклия росла всё больше. Удой? Ушерст? Овцеводство? Выпас? Продукция?

— Я… Я не знаю, — произнёс, наконец, он. — Я по козоводству не специалист…

— Но вы же управляющий! — удивился староста.

— Управляющий.

— Значит, умеете управлять.

— Умею.

— Так вот нам и очень надо, чтобы вы нам помогли управлять нашим хозяйством. Чтобы оно росло и ширилось.

— Я никогда не управлял хозяйством, — признался Ираклий.

— А чем вы у себя в столице управляете? — недоуменно свел брови на переносице староста.

И тут Ираклий глубоко задумался. Чем же он управлял в фактории? Он приходил на работу, принимал различные бумаги, сортировал их, ставил на них положенные штампеля — и пускал дальше по кругу, никогда не интересуясь, куда они идут, что на них написано и для чего всё это делается.

— Ну, я занимался административной работой и делопроизводством фактории, — пробормотал он.

Староста вытаращил глаза, крякнул и сглотнул.

— А другие управляющие у вас в столицах чем управляют? — наконец спросил он.

Ираклий нахмурился.

Насколько он знал, другие управляющие тоже ничем таким не управляли. Все его знакомые и приятели, продвинутые жители столицы, пьющие кофей и делающие покупки исключительно на займовые карты, все они или были, или стремились стать управляющими в банках, факториях и мануфактурах — ведь «управляющий» был самой престижной профессией. И все они делали то же самое, что Ираклий.

— Понятно, — вздохнул староста, увидев ответ в глазах Ираклия. — Ладно, сами как-нибудь справимся, — добавил он и задумчиво вышел на улицу.

За старостой потянулись и остальные. Последней бежала изгвазданная коза Ромашка, жуя стянутый между делом из саквояжа модный галстук Ираклия.

Староста бросил взгляд на изгвазданную Ромашку.

«Надо бы её помыть», — подумал тут он и нахмурился. Ему, оказывается, нравилось, когда козы были чистые. Казалось, что молоко от них вкуснее. Приезжим, наверное, тоже — не зря последние дни дела в козхозе как-то сами собой пошли в гору, покупателей стало больше, продажи подросли.

Да и новые заборы вокруг полей старосте тоже нравились. И вообще, как ни посмотри, порядка прибавилось — козы больше по округе не разбредались, ведь вокруг полей поставили ограды, и волки их больше не таскали благодаря капканам Грабыча. Да и ходить по улицам козхоза теперь, без риска вступить в козье дерьмо, стало приятнее.

Это что же получается — сослужил им всё-таки, сам того не зная, добрую службу наследник-управляющий? Пусть и не смыслит он ни черта в управлении…

* * *

Банкнот в Куличках Ираклий больше не находил.

Местные жительницы больше не угощали его различными блюдами, а Тася, если и улыбалась ему, то лишь вежливо.

Вёдра с водой, которые Ираклий ежедневно таскал из колодца, незаметно стали легче, а отложения в районе талии почти исчезли.

На двадцать акров фазенды пришлось всего две дюжины коз, так что ни о каких стадах скота не могло быть и речи.

Об огромной выручке — тоже.

Покупатель на фазенду вскоре нашёлся, это был зажиточный фермер из краевого центра Закорки.

Денег, вырученных от продажи наследства, Ираклию хватило на то, чтобы нанять конную повозку для возвращения домой, и ещё осталось на ежемесячный платёж за карту-аурум.

Приехав в столицу, Ираклий уже на следующий день вышел на работу и довольно скоро вернулся к привычному образу жизни. Только вот вкус кофея стал ну совсем нетерпимым, и он, плюнув на общественное мнение, бросил посещать «Молотозёрн». Да и харчи «Почти домашние» теперь казались безвкусными. Медленно, но неумолимо возвращались отложения в районе талии, совершенно неприличные для молодого мужчины.

Друзьям, которым он до отъезда раструбил, что вернётся богачом, Ираклий преподнёс своё путешествие как увлекательную и полную опасностей авантюру по неведомым землям, которых нет даже на карте. Рассказывал он так красочно, что приятели не насмехались над ним, что он вернулся не солоно хлебавши, и лишь завидовали его приключениям.

Некоторое время спустя воспоминания о Куличиках и о козах, жующих банкноты, поблёкли. Собственно говоря, поблёкло всё, кроме улыбки румяной Таси. Ираклий снова начал находить вкус в харчах быстрого кашеварения «Почти домашних», притерпелся к кофею, просиживал за полночь за магической колодой карт и опаздывал на работу по утрам.

И только изредка, каждую третью пятницу месяца после работы Ираклий ездил на самую окраину столицы, где селились приезжие в столицу. Там была таверна, где подавали козлыки́ на тонких металлических прутьях.

Иркалий ел горячее, истекающее соком мясо — и сердце его почему-то тоскливо сжималось.

Однажды, когда козлы́к был особенно вкусным, а тоска — особенно нестерпимой, Ираклий решительно отправился на станцию аренды конных повозок. Перед глазами стояла улыбка Таси, и Ираклию почему-то совершенно определённо казалось, что она не откажется переехать к нему в столицу.

А если вдруг откажет — что ж, Кулички, вероятно, не худшее место на земле.