Первые ростки династии появились в России в XIX веке: Н.К. Машкиллейсон, работая дерматологом, совмещал основную деятельность с занятием наукой… Династия не звание, а эстафетная палочка, которую передают другим поколениям.
О династии профессоров Машкиллейсон
Матвей Брагинский
В сетевом журнале «Семь искусств» мы встречаем рассказы о династиях знаменитых ученых: физиках, математиках, изобретателях. Но, к сожалению, мало пишут о талантливых врачах, ученых-медиках. Я хочу познакомить читателей с потомственными российскими дерматологами— семьей Машкиллейсон.
Известному профессору Картамышеву приписывают фразу: «Дерматолог не знающий французского языка должен продавать арбузы на базаре». Я думаю, Анатолий Иосафович имел в виду фолиант на тысячу страниц Жана Дарье «Основы дерматологии». Этот труд стал образцовым учебником врачей Европы. Но к середине ХХ века появились книги на русском языке (Л.Н.Машкиллейсон, С.Т.Павлов и др.), написанные образно, не уступавшие французам по форме, стилю и содержанию. Предлагаемое читателю эссе, я надеюсь, даст представление о славной династии профессоров Машкиллейсон.
Фамилия Машкиллейсон возникла в Минске 200 лет назад и происходит от древне-еврейского изречения из Книги Псалмов — «Учитель Эйтана». Написал её Бен-Егуда Лейб Машкиллейсон (1788‒1848). Первые ростки династии появились в России в XIX веке: Н.К. Машкиллейсон, работая дерматологом, совмещал основную деятельность с занятием наукой и социальными проблемами; а жена практиковала стоматологом. Жили они в большом городе Российской империи Нижнем Новгороде что на Волге-реке. Здесь 22 мая 1898 г. родился Лев Николаевич Машкиллейсон, ставший легендой ХХ века.
Дерматология изучает один из самых загадочных органов человека — кожу. Этой науке ученый посвятил свою жизнь. Основы медицины он изучал в Саратовском университете, где защитил диплом врача в 1921 г. В этом же году в Москве открылся Государственный венерологический институт (ГВИ), куда молодой врач уехал работать интерном, а впоследствии стал ассистентом и старшим научным сотрудником. Здесь он обосновал метод полиметаллической терапии сифилиса. В 1933 г. Лев Николаевич переезжает в Воронеж, где его избрали профессором мединститута и помнят и чтут как талантливого ученого и педагога до сих пор. В Воронеже неутомимый исследователь открыл новую болезнь — хроническую трихофитию взрослых (ХТВ) и даже проделал эксперимент: привил себе на кожу материал из очага больного ХТВ. Вскоре из этой точки возник типичный очаг трихофитии гладкой кожи. Тем самым молодой профессор доказал одну природу разных на вид болезней. Трехлетний труд завершился докторской диссертацией, а в 1938 г. небольшим тиражом на простой серой бумаге была издана монография, сейчас она стала библиографической редкостью. Я случайно обнаружил ее в медбиблиотеке г. Курска. Содержание книги сразу заинтересовало меня. Автор, тонкий наблюдательный клиницист, приводил описание историй болезни своих пациентов и выстраивал неоспоримые факты так искусно, что они с неумолимой логикой вели к открытию. Научный труд имел большое значение для практических врачей: выявив и пролечив ХТВ у взрослых, они смогли остановить эпидемию стригущего лишая у детей, повсеместно распространенного тогда в сельской местности. В 30-х гг. ГВИ был реорганизован в Центральный научно-исследовательский кожно-венерологический институт (ЦНИКВИ). Теперь это новое четырехэтажное здание располагалось в Сокольниках по улице Короленко. Лев Николаевич возобновил здесь работу и возглавил сначала грибковое, а затем дерматологическое отделение. С 1943 г. профессор Машкиллейсон в течение десяти лет был заместителем директора института по научной работе. В эти плодотворные годы он исследовал клинико-иммунологические параллели редких дерматозов и синдромов, изучал роль витаминов в дерматологической практике. Вместе с коллегами на базе соседней с ЦНИКВИ городской клинической больницы №14 имени Короленко Лев Николаевич создал научно-клинический комплекс не уступавший по уровню известным европейским клиникам тех лет. В этой кузнице научных кадров были сделаны научные работы многих врачей, а позже выполнены диссертации его сына и внука. Труды ученого подытожены в классических руководствах: «Лечение и профилактика кожных болезеней», «Инфекционные и паразитарные болезни кожи» и «Частная дерматология»; они были опубликованы за рубежом. Это были настольные учебники для меня и тысяч моих коллег, и они останутся таковыми на долгие-долгие годы.Тем, кому повезло видеть и слышать Льва Николаевича, это событие оставило в их памяти неизгладимый след.
Как офицер запаса я лечился в Главном военном госпитале имени Бурденко и познакомился здесь с зав. дерматологическим отделением доктором мед. наук полковником Ю.Я.Ашмариным. В конце 40-х он окончил адъюнктуру, защитил диссертацию. Однако, когда Юрий Яковлевич побывал на обходах и лекциях профессора Машкиллейсон, молодой офицер был обескуражен своим малым багажом знаний и продолжал восхищаться масштабом эрудиции Льва Николаевича все двадцать пять лет прошедших с той поры. В 1948 г. советские дерматологи Л.Н.Машкиллейсон и В.А. Рахманов впервые посетили США, где Лев Николаевич был избран членом-корреспондентом Американской дерматологической ассоциации. На фоне триумфа научной деятельности ученого произошла политическая провокация: так называемое дело о «врачах— вредителях»; и Лев Николаевич был вынужден оставить пост научного руководителя ЦНИКВИ и перешел работать консультантом в Центральную поликлинику министерства путей сообщения. Ряд сотрудников не по своей воле также ушли из института. С одной из них в 70-е гг. (Ф.А. Круглянской) я работал в диспансере подмосковного Кучино. Она вспоминала как этот выдающийся ученый был подавлен событиями, происшедшими в стране. На одном из обходов, осматривая больного, он перечислял возможные методы диагностики; и тут всезнающая студентка напомнила: «А реакция Вассермана?». Профессор как бы очнулся и поощрительно ответил: «Ну конечно, молодец!». Становится понятным за что его любили коллеги, ведь он был добрым человеком и талантливым наставником. Безусловно, уход Льва Николаевича из ЦНИКВИ был шоком для ученого, но это стало сильным ударом и для врачей и сотрудников научного комплекса. По образному выражению Виктора Шкловского истинный профессионализм определяется «гамбургским счетом» (1). Так вот, врачи знали что Лев Николаевич был в стране дерматологом №1, поэтому они просили его попрежнему быть научным руководителем диссертаций, редактировать монографии, консультировать больных из Москвы, области и близлежащих городов. Его широкий кругозор, знание иностранных языков, интеллигентность и обаяние привлекали в его дом многих ученых: академика из Ленинграда О.Н.Подвысоцкую, болгарина Любена Попова, Уолтера Ф.Левера из США и многих других. Семья дружила с выдающимися артистами и музыкантами. Годы испытаний, наверное, сократили жизнь Льва Николаевича. Он бы мог многое сделать как изобретательный врач, превосходный автор и замечательный педагог, но ученый безвременно скончался в 1964 г. Его дело продолжили ученики: профессора А.М.Ариевич, Г.К.Андриасян и, конечно, А.Л.Машкиллейсон. Имя Л.Н.Машкиллейсон навсегда вошло в историю медицины как ученого глубочайшей эрудиции и тонкого знания патогенеза и клиники дерматозов.
Когда в 70-е гг. я работал в диспансере г.Железнодорожного что в ближнем Подмосковье, мне посчастливилось побывать на обходах сына знаменитого ученого — профессора Асафа Львовича Машкиллейсон. Коренной москвич, он закончил 1-й медицинский институт имени Сеченова в 1952 г. с красным дипломом. Затем молодой врач два года трудился в областном кожно-венерологическом диспрансере г. Калининграда (бывшего Кенигсберга). По возвращении в Москву Асаф Львович восемь лет работал в клинической больнице №14, применяя новейшие методы лечения больных кортикостероидами. Выбор темы был очень актуальным, особенно в терапии пузырчатки. Результаты исследований он обобщил в кандидатской диссертации, которую защитил в 1961 г. Обо всем этом нам рассказывала Фрида Марковна Аксельрод, подруга моей мамы. С Асафом Львовичем они познакомились в Калининграде, где Ф.М. училась в ординатуре по специальности ухо, горло нос. Доктор Аксельрод вышла замуж и уехала в Ленинград, где стала зав.приемным отделением профильного института. Она была жизнерадостным человеком несмотря на тяжелые годы Отечественной войны (работа хирургом в медсанбате) . C тех пор они приятельствовали c Асафом Львовичем. Возвращаясь к его работе в больнице имени Короленко, надо отметить, что молодой доктор проявил себя зрелым специалистом, вступив в схватку с самым тяжелым дерматозом — пузырчаткой. Эта болезнь поражает не только кожу, но и слизистые оболочки, ее исход в те времена был фатальным. Интересно, что раздел о пузырчатых дерматозах в фундаментальном труде Л.Н.Машкиллейсон «Частная дерматология» написал его сын и не посрамил своего отца. Книга вышла в свет в 1965 г. после смерти Льва Николаевича. Я вспоминаю о страданиях старого доктора Л.Д. Бронштейн, заболевшего пузырчаткой, зав. дерматологическим отделением, самого авторитетного специалиста в г.Курске. Как профессионал он знал что заболевание неизлечимо, что еще больше усугубляло его состояние. Это произошло в начале 50-х гг. Только за несколько недель до ухода перед ним забрезжила надежда: неведомыми путями из США ему прислали несколько флаконов кортикостероидного гормона. Я думаю, им был синтезированный в 1947 г. кортизон (вещество Е). К новым лекарствам, добытым из коры надпочечников, ученые Э.Кендалл, Ф.Хенч и Т.Рейхштейн шли много лет. Они совершили грандиозное oткрытие в медицине, и поэтому в 1950 г. стали лауреатами Нобелевской премии. К сожалению, препарат пришел к доктору Бронштейн слишком поздно и его количество было недостаточным. История не любит сослагательного наклонения, но если бы трагическое событие произошло несколькими годами позже, то больного могли отправить на лечение в клиническую больницу №14 г.Москвы, где его лечил бы Асаф Львович Машкиллейсон, в арсенале которого уже были мощные кортикостероиды: гидрокортизон (вещество F) и их синтетические аналоги преднизон и преднизолон. Молодой доктор кроме того успешно применял новую методику лечения пузырчатки ударными дозами гормонов в самом начале болезни, что останавливало нарастающую катастрофу. К счастью для Льва Давыдовича Бронштейн в 30-40 гг. старались не упоминать подлинное имя Троцкого, непримиримого врага Сталина, а ведь политик и врач были полными тезками. Этот факт прошел мимо внимания местных органов НКВД, и врач смог дожить до середины века, но коварная хворь все-таки убила его.
На следующий год после успешной защиты кандидатской диссертации Асафа Львовича избрали ассистентом кафедры дерматологии Московского стоматологического института. На кафедре профессора Б.М. Пашкова ученый защитил докторскую диссертацию по проблеме предраковых поражений красной каймы губ и слизистых полости рта (улыбка истории: внук продолжал семейное дело не только деда и отца, но и бабушки).
Работая в Подмосковье, я присутствовал на обходе профессора А.Л. Машкиллейсон. Мне было интересно увидеть редкие болезни и узнать новые методики лечения. На стенах аудитории висели портреты известных дерматологов, в том числе и портрет Л.Н.Машкиллейсон. Меня поразило не столько сходство отца и сына, показалось даже что обход вел помолодевший Лев Николаевич, но с копной густых волос. А на портрете лицо обрамляли редкие седые волосы. Сейчас я смотрю на их фотографии и вижу, что их роднит больше всего: мягкость взгляда и печальная улыбка. В разгар обхода, извинившись, вошла сотрудница и попросила снять трубку телефона. Асаф Львович слушал молча, побледнел, досадливо хлопнул ладонью по столу и сказал: «Умер наш зав. кафедрой Борис Михайлович Пашков». Обход, конечно, прервался, и Асаф Львович срочно уехал.
Однажды, когда я работал в Московской области, было общее заседание городского и областного обществ дермато-венерологов. За столом президиума сидели профессора, среди которых был А.Л.Машкиллейсон, ставший зав. кафедрой в своем институте. Главврач диспансера одного из районов г.Москвы зачитала экспозе (фр. expose — краткое изложение) истории болезни одного пациента, которого консультировали Асаф Львович и профессор С. , но их диагнозы разошлись, а на гистологии подтвердилось мнение профессора А.Л.Машкиллейсон. Аудитория врачей вопросов не имела: всякое бывает. Неожиданно встал профессор Б. и стал рассуждать о врачебных ошибках, мол одно дело когда ошибается неопытный врач, а ошибка маститого ученого совсем другое… Он долго продолжал эту тему, и в зале возмущенно заговорили собравшиеся врачи. Шум нарастал и напоминал звуки рассерженных пчел из улья; профессор С. покраснел, но все доктора были на его стороне так как поведение профессора Б. было неприемлимым и неэтичным. Разрядил обстановку Асаф Львович: он встал, возмущенно хлопнул по столу ладонью и вышел. Вслед за ним начали выходить врачи из зала. Я понял, что А.Л.Машкиллейсон, будучи выдержанным и уравновешенным человеком, в особых случаях позволял себе этот мужской жест протеста.
Наследие отца и сына
Радует не только количество трудов отца и сына ( а их более шестисот, десятки монографий), но и международное признание их как выдающихся ученых современности. Они стали членами Американской и Европейской академий дермато-венерологов, а их статьи печатались в журналах Англии, Франции, Германии, Чехословакии, США и скандинавских стран). Несколько слов о зарубежных публикациях отца и сына. Когда Асаф Львович находился в творческой командировке в Югославии (была такая страна), тамошние коллеги пытались вручить ему валюту за изданные в их стране книги отца. Эти деньги причитались семье по праву, но в те времена такие «операции» были опасными. Об этом случае нам конфиденциально рассказывала Ф.М.Аксельрод. Лев Николаевич и Асаф Львович внесли огромный вклад в советскую и российскую медицину. Конечно, особо повезло ученикам и современникам первоклассных ученых, но их руководства и учебники и сейчас помогают врачам и студентам.
Династия не звание, а эстафетная палочка, которую передают другим поколениям.
Хочу признаться, что побудила меня написать эссе и вспомнить далекие годы случайная находка в Интернете на сайте финского института здравоохранения и социального обеспечения. Я увидел статью профессора этого института Николая Машкиллейсон об опыте работы финских медиков по снижению уровня заболевания ВИЧ (вирус иммунодефицита человека) в их стране. Как могла произойти подобная мистерия? В сети я нашел фото Асафа Львовича с сыном Николаем, но как он оказался в стране Суоми и стал финским ученым? И тут я вспомнил как Фрида Марковна рассказала об одной интересной встрече (кажется, в Доме дружбы народов) в Москве в 80 гг. Молодой ученый уже защитил кандидатскую диссертацию. Судя по фотографии он был видным парнем высокого роста. И тут к нему подошла миловидная особа, работавшая в финском посольстве, с предложением познакомиться. Не удивляйтесь читатель, эта смелость присуща скандинавcким девушкам. Встреча оказалась не мимолетной, а судьбоносной. Так дева из маленькой страны обширной Фенноскандии нарушила спокойное плавание ладьи Николая Машкиллейсон по русским рекам и пригласила ее войти в озера Финляндии. Я мало что знаю о жизни профессора Н.А.Машкиллейсон в этой стране, но постараюсь списаться с ним, чтобы больше узнать о нем и его семье, а может он сам напишет о своей одиссее…
___
1) Гамбургский счет — в русском языке идиома в значении «подлинная система ценностей, свободная от сиюминутных обстоятельств и корыстных интересов».
