Юрий Ноткин: Хай-тек. Продолжение

Loading

Зингер встал и, сделав замах как в гольфе, обрушил молоток на стол президиума. В зале установилась гробовая тишина, только еле слышно гудел кондиционер. Зингер на чистом русском языке раздельно слегка металлическим голосом произнес: «Авто-мати-зировать можно только по-рядок. Бес-порядок авто-мати-зировать нельзя.»

Хай-тек

Отрывки из книги

Юрий Ноткин

Продолжение. Начало

Перец собирается в Лас Кампану

На следующий день с утра Руби встретил меня приветливо, но по лицу его я видел, что он изрядно озабочен. Рассеянно положив привезенный мной китайский счетчик, с которым я связывал столько надежд, на край своего нового блестевшего полировкой стола, он помолчал и, наконец, произнес: «Брох! Брох! И снова брох!»

Я не сразу понял, что говорит он вовсе не о Шае, но все же во время вспомнил, что на ивритском сленге брох означает неудачу, неожиданный провал, а точнее всего передается русским лажа.

— В Мексике-брох! С Аргентиной— брох! Ты ведь уже наверно в курсе. Ко всему еще брох с ТАТУНГ. Так что насчет китайского счетчика, который ты привез, поговорим с Зингером попозже, когда будет удобный момент.

— А при чем ТАТУНГ? Мы что получили все-таки от заказ из Тайваня?— удивился я.

— Брох мы от них получили,— повторил Руби,— и вряд ли получим что-нибудь другое. Ты ведь успел до отъезда в Китай познакомиться с Коби, новым замом Зингера?

— Ну да, — потвердил я

— Ну так вот, он оказался крысой COLMETRIC!

— Не понял, — сознался я.

— Олег мне сказал, что у вас это называется сиксот или стукатч.

— А при чем COLMETRIC?,— я никак не мог въехать в тему.

— Ну это длинная история, я тоже не знаю всех подробностей. Когда-то не то Шмулик наступил им на хвост, не то они с ним что-то не поделили, во всяком случае они решили устроить CSD пакость. С неделю назад секретарша Галит зашла к Коби в кабинет, а он стоял у окна, повернувшись спиной, и болтал по телефону. Она стоит, ждет, чтобы не перебивать, а этот продолжает болтать, я говорит у Зингера на полном доверии, они сейчас в Китае на выставке пытаются свои цацки кому-то всучить, послали туда двоих — Аарона Одема и еще одного «русского», он у них главный электронщик. Кстати говорит, он своему директору в Русию тоже письмо накатал с предложениями, я вам мол послал копию на английском. А потом и заявляет лихо так, что письмо в ТАТУНГ он давно отправил и там написал, что предостерегает их от неосмотрительных контактов с фирмой CSD, которая все идеи и разработки похитила у солиднейшей, пользующейся заслуженным международным признанием компании COLMETRIC, готовой предоставить свою подлинно хайтековскую продукцию многоуважаемой фирме ТАТУНГ.

Ну тут Галит, не будь дурой, тихонечко вышла и к Шмулику. Тот сложил два и два и к Зингеру. Подняли папку Коби, а там черным по белому написано, что перед фирмой, из которой он к нам перешел, он работал в COLMETRIC в отделе маркетинга. Зингер-то, когда его брал, про них не знал, что они наши конкуренты, это ведь Шмулика были дела, а Давид с ним не посоветовался.

А на следующий буквально день факс приходит на бланке ТАТУНГ за подписью их президента. Так мол и так, мистер Зингер, но на основании полученной нами конфиденциальной информации из Израиля о Вашей фирме, мы с глубоким прискорбием отменяем ранее подписанный протокол о намерениях.

— И что теперь?— только и сумел я выдавить, вспоминая неприветливую физиономию стендиста COLMETRIC на выставке в Пекине.

— Ну что теперь, Коби выгнали. Зингер шумел, что он всех тайванцев по международным судам затаскает, да только я думаю, что про ТАТУНГ, надо забыть – на них свет клином не сошелся. Найдем другой ход на Тайвань. Ты вот лучше скажи, что с Аргентиной будем делать?

— Ну, с пылесосами ковыряться, только время впустую тратить. Счетчики надо как есть собрать вместе со всей электроникой и заново откалибровать, надо также сделать испытательные стенды, подвести к ним питание и нагрузку, развесить их, хотя бы на 24 часа, а лучше на 48, на прогон. Прогон – это…, – я задумался, соображая, как сказать на иврите или на английском «наработка на отказ», но Руби опередил меня.

— Про прогон можешь мне не объяснять, я ведь, как никак, в Калифорнии был начальником фирмы по производству электронного оборудования, да и на флоте практикантам-кадетам объяснял про кривую отказов. Ты вот лучше скажи, как ты счетчики калибровать собираешься, и кто и как может сделать стенды?

— Калибратор для счетчиков надо попытаться достать напрокат в электрической компании, они ведь бытовые квартирные счетчики периодически поверяют, конечно переносной, пусть менее точный – нам не до жиру. Стационарную калибровочную установку никто не даст, да и занимает она полкомнаты. Ну а стенды… электрические схемы и чертежи я с ребятами приготовлю, а дальше – заказать, купить, смонтировать, — я замялся, но Руби уже листал свой кляссер с визитками, а другой рукой тянулся к телефону.

— Значит, говоришь, переносной калибратор для бытовых счетчиков… у меня в Хеврат Хашмаль (название монопольной израильской электрической компании) есть один старинный дружок… как полагаешь, за пару недель управимся с калибровкой?

— Лучше три-четыре, все таки подготовить все надо, и потом… — но Руби уже нажимал кнопки телефона.

— Все понял. Насчет остального — растолкуй все Перецу и побыстрее… Йоси! Ма шломха?! Ани ала кефак! Вэ ма итха?..[1] Потом зайдешь по Мексике, — прикрыв ладонью трубку, он сделал мне знак рукой, и, выйдя из кабинета, я направился искать Переца.

Не найдя его нигде среди начальства, я спустился на лифте вниз. Обогнув программистский зал и поднявшись в узкий коридорчик, ведущий в киту, я почти натолкнулся на Теодора и Лею. Они стояли друг напротив друга, так что миновать их было невозможно, и о чем-то, как мне показалось взволнованно, разговаривали. При виде меня Лея отступила в сторону и сощурилась, чуть склонив голову, что при большом желании можно было принять за приветствие. Теодор еще больше ссутулился и произнес: «Ма шломха». С извинениями я протиснулся между ними и вошел в киту.

Столы были сдвинуты к стенам, а посреди комнаты три грифельные доски образовывали почти замкнутый равносторонний треугольник. Снизу из-под досок видны были три пары ног. Шла жаркая дискуссия. Над досками возвышалась голова Переца, его оппонентами, судя по голосам, были Гера и Шломо. Я подошел поближе и всунулся в небольшую щель, оставленную между двумя досками.

— Вот вам, пожалуйста, и сам Юрий, явился герой, — провозгласил Перец, — ты тут по Китаям разъезжаешь, а мы с Герой и Шломо ломаем головы, как сделать стенды для прогона счетчиков.

Очевидно, пока я разыскивал его, он успел уже заскочить к Руби, услышать про прогоны и стенды и тут же развить кипучую деятельность. Гера держал четыре счетчика — два подмышками и два в руках, а Шломо стоял с решительным видом держа в руках электрическую дрель, как автомат «узи».

— Надеюсь, вы не собираетесь сверлить эти доски, — спросил я, чувствуя, что успел на редкость вовремя.

— Как раз это мы и собираемся делать. Главное все готово, а доски, можно докупить в любом магазине и недорого. Как тебе идейка?— спросил Перец. Можно было не сомневаться, что именно он был автором.

— Идейка действительно неплохая, даже можно сказать отличная, но, к сожалению, не пойдет.

— Почему?— лаконично спросил Перец.

— Потому что, во-первых, эти грифельные доски и по площади и по прочности не годятся, ведь на каждую доску надо будет завесить штук по шесть, а то и больше счетчиков, с каждой стороны.

— Почему?— так же лаконично продолжал Перец.

— Ну, хотя бы потому, что на прогон надо ставить одновременно хотя бы штук сто счетчиков, иначе мы никогда не кончим. А таких досок для ста счетчиков понадобится столько, что они не поместятся в этой комнате, да и укрепить их непросто, чтобы не повалились.

— И как же ты думаешь все сто штук одновременно прогонять? Будем бегать от одного к другому? — озадачил меня не без иронии новым вопросом Перец. Со стороны можно было подумать, что профессор пытается вытащить хоть на троечку нерадивого студента.

— Нет, Шахар, бегать ни ты, ни я никуда не будем, они будут себе после калибровки тихонько висеть с нагрузками и крутить своими дисками, а концентратор будет их по очереди опрашивать и записывать показания в память, а через сутки или двое действительно всех обойдем и сравним их собственные показания с последними записями концентратора.

— А как ты их собираешься калибровать — тоже всех сразу, ведь они одинаковые?

— Ну да в общем-то они до сверления по идее были одинаковые — все предположительно совершали 250 оборотов на каждый киловатт-час. Но вот для того, чтобы они снова стали одинаковыми, калибровать их придется поодиночке и понадобится приличный калибратор. Руби обещал поискать в Хеврат Хашмале, у него там есть знакомые. А пока я пойду, если ты Шахар не против. Нам надо успеть сделать чертежи на доски, составить электрические схемы, заказать материалы, разделительные и нагрузочные трансформаторы, Потом понадобится твоя помощь для быстрого изготовления и монтажа. Кстати, Гера, ты можешь положить счетчики на место, ведь тяжело держать в руках четыре сразу. А грифельные доски лучше отсюда вытащить — много места зря занимают. Ну, может одну оставить — и ту снять со стоек и прибить к стенке.

— Хорошо, что не испортили доски, — усмехнулся Шломо, опуская свой «узи».

— Это точно, — сказал я, направляясь к двери.

— Когда у меня будут все данные для заказа? — крикнул мне в спину Перец.

— Как только, так сразу, — ответил я, не оборачиваясь.

— Учти, что через два месяца мы с Раскиным и Хаскиным должны быть в Буэнос Айресе со всем оборудованием и начать установку пилотной системы в Кампане!

Я обернулся: «Обязательно учту Шахар, не беспокойся. Кампана – дело серьезное, ждать не может, пока вы там соберетесь с Раскиным и Хаскиным! Только попрошу, пока не торопиться заказывать билеты».

По дороге в нашу лабораторию я подумал, что разработку стендов надо попробовать поручить новенькому, Вите Семенову. Следует признаться, что его появление в нашем коллективе ущемило несколько мое самолюбие, которое, как мне казалось, я давно уже затолкал так глубоко, что и не помнил о его существовании. Ведь Руби обещал дать мне возможность предварительно поговорить с мужем Эллочки Левит, выяснить, чем он дышит и с чем имел раньше дело, прежде чем зачислять его в «мою», громко говоря, лабораторию. Однако уже через пару дней нашего с Витей общения я понял, что распоряжавшееся мной здесь провидение нежданно-негаданно преподнесло мне ценнейший подарок.

Сибиряк, отслуживший сверхсрочную, закончивший Омский политехнический институт, поработавший в зауральском хай-теке, и прошедший в ожидании Израильского гражданства производственную практику в качестве, маляра, монтера и еще Бог знает кого у арабского строительного подрядчика, стал мне верным соратником и помощником.

Был он сноровист и запаслив, как и положено бывалому старшине. Надевая разные очки или вообще снимая их долой, мог подковать блоху. Кстати отпаять и поднять одну из сотни ножек интегральной схемы — это работа куда более тонкая. Главное же, несмотря на все сложности начального периода, был он изначально расположен к новой принявшей его стране, и она, сперва со скрипом, затем все же развернулась к нему лицом и отплатила той же монетой. Но все это было много позже.

А в тот день, выслушав мои задумки насчет того, как хорошо было бы устроить стенды, Витя мигом набросал эскизы и к концу дня, орудуя на дисковой пиле вместе со Шломо на заднем дворе, вырезал необходимые панели из материала, оперативно раздобытого Перецем.

На следующий день Перец появился в нашей каморке с самого раннего утра и, втиснув стул между моим и шаевским столами спросил:

— Ма хадаш?[2]

— Ха коль тов[3],— ответил я традиционной формулой, и добавил, — честь и слава тебе, Шахар, ты достал материал для стендов просто молниеносно, — по его физиономии я уже видел, что ему не терпится сообщить мне какую-то новую идею, и не ошибся:

— Слушай! Мы тут с Дери, прикинули кое-что, есть одна идейка, — он выложил передо мной на стол довольно крупные ручные часы с множеством кнопок и спросил,-

— Ты знаешь, что это такое?

— Думаю, что секундомер,— ответил я.

— Это часы-секундомер знаменитой швейцарской фирмы «Континентал», которые могут мерить отрезки времени с точностью десятых долей секунды. Ты ведь говорил, что аргентинские счетчики на каждый киловатт-час должны совершать 250 оборотов? Говорил?

— Не только говорил, это написано у каждого из них на передней панели. С одним только уточнением:  счетчики у нас не аргентинские, а китайские.

— Ладно, не придирайся к словам. А идейка такая — если счетчику понадобится час, чтобы совершить 250 оборотов, то один оборот он совершит за 14,4 секунды. Что если, не дожидаясь калибратора, Гера пока попробует с помощью этих точных часов, подкрутить винты у счетчика, чтобы подогнать время одного оборота к требуемой величине? — Перец вытянул далеко вперед свои длинные ноги и устремил на меня торжествующе-вопрошающий взгляд.

— Идея отличная, но только, кто и как обеспечит в это время счетчику нагрузку один киловатт с точностью долей процента?

— Ты хочешь сказать, что именно для этого тебе нужен калибратор? — разочарованно спросил Перец.

— Именно. К огромному моему сожалению без него не обойтись.

Молчавший на удивление, но оказывается внимательно прислушивавшийся к нашей беседе Шай Брох, вдруг заявил.

— Зато если нам это удастся, то мы можем потребовать занести это как рекорд в книгу Гиннеса — «Калибровка 100 счетчиков в присутствии железных опилок».

Немного о Мексике и всё больше о протоколе

Дери вертел и так и сяк в руках тяжеленный мексиканский трехфазный счетчик, рассматривая через его прозрачный пластиковый корпус наши обильно политые эпоксидкой платы и соединяющие их провода:

— Ну что, Юрий, выдержат они теперь ночной тест? — спросил он, продолжая что-то выискивать внутри.

— Тест-то они может и выдержат, а все равно никуда, кроме как в музей Альберто они не пойдут.

— Работа партач, хантариш (халтурная, любительская), — вмешался с кислой миной Руби, разглядывавший такой же счетчик.

— Так что будем делать, а? Юрий, есть патент?— продолжал Дери, не реагируя на реплику Руби и не переставая крутить в руках счетчик.

— Заново все надо делать, вот и весь патент,— сказал я хмуро.

— Шмулик будет просто счастлив, это услышать! Ну ты по крайней мере придумал, как установить надежно сенсор, вместо двух плат сделать одну, и убрать эти безобразные кабели внутри? — Дери, наконец, посмотрел на меня.

— Я думаю, что плат будет не две, а три, — я не дал перебить себя и продолжил,— одна из них с сенсором, совсем маленькая, будет установлена вот на этом выступе станины, он как будто специально сделан над диском, и даже на нем есть два резьбовых отверстия, чтобы закрепить плату намертво.

Олег сказал мне, что по словам их главного инженера Хосе функция кражи энергии для них нерелевантна, поэтому вместо нашего самодельного дифференциального счетчика поставим простенький стандартный, не реагирующий на изменение направления вращения диска. Крепится он на четырех выводах, и положение его жестко фиксировано, — я рискнул перевести дух. Оба шефа помалкивали и я продолжил.— Еше будет плата источника питания, на ней же будет схема молниезащиты, вход высоковольтного питания и модуль сигнала связи с сетью. На третьей и последней плате будет вся аналоговая и цифровая электроника с микропроцессором.

Никаких проводов и плоских кабелей между платами не будет, между собой они будут соединяться прямыми или угловыми коннекторами, не более, чем две–три низкочастотные связи, между двумя платами.

И последнее.  Я все-таки выклянчил у Шмулика для Шломо последнюю версию «Автокад-3D», так что всю конструкцию вместе со счетчиком и платами в любой момент можно будет видеть на дисплее компьютера и крутить в трех плоскостях. Более того, можно будет «снять» любую часть, заслоняющую требуемую деталь, сделать разрез или сечение и измерить расстояние между любой точкой на плате и корпусом счетчика так, чтобы было не менее 3 мм, тогда без всякой эпоксидки за ночной тест можно не бояться, — я умолк.

— Кто тебе нужен для этой работы и сколько она займет времени, до момента передачи плат в разводку, — спросил Руби.

— До передачи в разводку это займет, я думаю, около месяца. Нужны будут Лена, Семенов, на начальном и конечном этапе Шломо и больше никто, — последнее слово я постарался выделить почетче.

— Ладно, ладно, — откликнулся Руби,— намек понял. У Менаше Захарии полно своих проектов, Перец занят Аргентиной. Олегу скажи, чтобы из сделанных и собранных с залитыми платами счетчиков, отобрал три штуки, проверил вдоль и поперек, мы их все-таки отошлем пока в Мексику.

Я думаю, что тебе не нужно напоминать, что при любых твоих переделках программа микропроцессора, которую написал Миша Кляйнер, должна остаться без изменений?

— Ну о чем ты говоришь, Руби?! Конечно. Программа — это святое. Ни одна строчка кода не изменится. Кстати, для Аргентины и для Мексики Миша написал разные версии?

— Ни в коем случае! – Руби потянулся за сигарой, — все унифицировано, мы с Тедди Цукерманом все обсудили. Кляйнер загнал в программу все главные и дополнительные функции: и фиксацию нагрузки за сутки с интервалом пятнадцать минут, и обнаружение кражи энергии, и разбивку тарифов в зависимости от времени дня, и команды отключения-включения нагрузки, и регистрацию разных нештатных событий и прочее, в общем все, что есть у наших конкурентов и даже много больше.

Я подумал про себя, что все это надо было обсудить и обкатать вместе с аппаратурой, прежде чем загонять окончательно в память, но спросил вовсе не об этом,

— А почему с Тедди? А Хаим Мегидо, он что, не в курсе?

Руби щелкнул зажигалкой и раскурил сигару, наполнив все вокруг ароматнейшим дымом.

— С Хаимом мы поговорим попозже, а пока, Юрий, ты можешь идти и приступать к делу, время не ждет, если, конечно, ты, Дери, тоже уверен, что в Мексике не нужен дифференциальный сенсор.

— Уверен, — откликнулся Дери, — я сам говорил с Хосе, и потом ты ведь знаешь, Руби, сколько проблем с нашим самодельным дифференциальным сенсором.

Только вот что, Юрий, — Дери повернулся ко мне с серьёзной миной, — ты не думай, что на этом ты от меня отделался — плату в конце концов надо будет сделать вместо двух или трех одну, и маленькую. Тут я пока что связался с одной фирмой, у них там работает большой специалист по источникам питания, Шуки Ханан, доктор тоже, между прочим. Он говорит, что наш источник питания можно сделать меньше, чем спичечный коробок. Я тебя с ним свяжу, составишь техническое задание, включишь все нужные нам требования и стандарты. Откроем заказ, потом проведешь приемочные испытания, в общем, все как надо. Он тебе позвонит от моего имени. Понял?

— Понял. Разрешите идти, господа командиры? — я поднялся и вышел.

Несмотря на все наши приключения с платами электроники, я был уверен, что мы все преодолеем. Все-таки за плечами у меня был немалый опыт, да и команда постепенно подбиралась неплохая. Тревожил меня только полный разрыв с работой программистов-микропроцессорщиков, Фима Штрумин дохаживал в CSD последние дни, а к Мишке Кляйнеру было не подобраться. Каждый раз, когда я его ловил в коридоре, он смущенно улыбался и на все мои вопросы вежливо отвечал одно и то же: «Юра! Вы поговорите с моими начальниками, у меня их знаете сколько!— Миша закатывал глаза, склонял головку на плечо и разводил широко руками.

Что же касается программы концентратора, то здесь дела обстояли не лучше. Когда я обращался к Алексу Хаскину, с тем, что надо было бы сесть и кое-что обсудить, Алекс всегда соглашался. «Надо! — говорил он и вздыхал, обязательно надо! — и вздыхал еще раз.

— Ты извини, я сейчас бегу как раз к Хаиму на совещание с ним и Леей!

— А Лея то при чем? — удивлялся я.

— О! Она у нас теперь почти во всем самая передовая, особенно в концентраторе. Кто-то из наших, кажется Борька Оллендер, попробовал как-то пошутить, что она в начальницы метит, так она его так отшила, что он позабыл, как шутковать. Но поговорить все равно надо! — обнадеживающе заканчивал Алекс.

Больше всего беспокоила меня одна проблема, которую по моему мнению никак нельзя было разрешить без постоянной совместной работы аппаратчиков, то бишь электронщиков, с одной стороны и системщиков и программистов — с другой. Этой проблемой была надежная связь между электронными модулями счетчиков и концентратором. Без надежной и практически непрерывной связи между ними вся затея с системами автоматического считывания показаний счетчиков становилась пригодной лишь для пополнения экспонатов AMR в музеях электрических компаний.

Возражения типа того, что показания счетчика вполне достаточно снимать раз в месяц, ну, в крайнем случае, раз в неделю, уже давно отметались, как необоснованные. Аппетит приходит во время еды. Поэтому помимо первичной базовой функции —снятия показаний потребленной электрической энергии — в задания давно уже были включены требования непрерывного слежения за величиной активной и реактивной нагрузки, передачей команд немедленного отключения и включения, передачей разного рода сообщений в обоих направлениях — от сообщения счетчика концентратору о попытке кражи энергии, до передачи концентратора счетчику извещения об изменении времени действия тарифов. Любое сообщение или команда должны были сопровождаться датой и реальным астрономическим временем. Короче говоря, требовалась постоянная и непрерывная связь онлайн.

В то же время мы уже давно поняли, что постоянная и непрерывная связь по электрической сети между концентратором и любым произвольно выбранным счетчиком — это несбыточная мечта. Спасением может быть только коммуникационная сеть, в которой электронный модуль, сидящий в счетчике, может быть ретранслятором для другого модуля, а тот — для следующего, и таким образом можно будет выстроить надежную цепочку, по которой установится связь с концентратором.

Хотя и с большим трудом, на фоне всех заказов мне удалось втиснуть разработку тестовой аппаратуры, которая позволяла производить хоть какие-то натурные эксперименты. Для этих коробочек-тестеров писал первые программы Фима Штрумин, в редчайших случаях после многих просьб это делал Мишка Кляйнер, Алекс Хаскин просматривал на компьютере концентратор через телефонную связь. Таким образом нам удалось провести два-три раза военно-полевую игру «Кто кого слышит?» в наших местных пилотных системах, установленных в городской черте и кибуцах.

Счетчики вместе с нашими модулями, каждый из которых имел свой индивидуальный неповторяющийся идентификационный номер, стояли, как и положено в реальной жизни, там, где их ставили работники электрической компании— в квартире, в частном доме, на лестнице с входом, охраняемым домофоном, в закрытом шкафу, на столбе и еще бог знает где. Бедный Гера Раскин, в обязанности которого входило не только добраться к счетчику, но порой и влезть к нему внутрь, чтобы подцепить тестер, был постоянно гоним и преследуем жителями, сторожами, собаками и прочими ходящими, летающими и ползающими тварями, в жизненное пространство которых он невольно вторгался.

И все же, несмотря на все сложности, нам удавалось составить карту маршрутов, по которым сообщения от концентратора к счетчику или от счетчика к концентратору достигали цели. Иногда это был прямой путь без посредников, иногда сообщение доходило через несколько разных, но одинаково приводящих к успеху маршрутов, бывали случаи, когда единственно возможный путь лежал через четыре-пять ретрансляторов, в исключительных случаях какой-нибудь модуль-счетчик временами или постоянно оказывался недоступен никакими путями.

Получив карты успешных маршрутов, Хаскин загонял их со всеми необходимыми идентификационными номерами в память концентратора и демонстрировал высокому начальству практически стопроцентную связь в системе.

Дополнительной неприятностью являлся тот факт, что эта карта маршрутов не являлась постоянной или по крайней мере столь же длительно неизменной, как в электронных навигаторах, устанавливаемых сегодня в любом автомобиле по желанию его владельца и позволяющих ему смело двигаться по заданному адресу, прислушиваясь к указаниям синтетического голоса практически на любом языке и в любой точке земного шара.

Наша карта, увы, была динамичной и в любой момент могла измениться иногда из-за того, что кому-то срочно понадобилось подключить к линии мощный агрегат с мотором, выбрасывающим в электрическую сеть импульсные помехи. Порою причиной нарушения связи являлся могучий конденсатор, подключенный где-то к электрическим проводам для уменьшения реактивных потерь в энергосети. Испортить связь могли и два наспех скрученных между собой провода, обеспечивавшие вполне достаточный накал вновь подсоединенной электрической лампы, но создававшие в нашей эквивалентной линии связи отражения, затухания и искажения.

Но чаще всего причина была просто неведома. Счетчик, три часа подряд исправно поставлявший свои показания, вдруг исчезал из таблицы данных концентратора, а иногда в ней возникал номер, на котором мы давно поставили крест. В весьма редких случаях связь поддерживалась, но полученные по ней данные были несусветно велики и не лезли ни в какие ворота.

И все же впечатление, производимое при демонстрациях на посетителей, среди которых бывали и потенциальные инвесторы и заказчики, было достаточно велико.

Хариф приводил компанию чаще всего к нам в лабораторию, отчего там сразу становилось тесно, и часть сотрудников вежливо удалялась в коридор. Однако Шмулик, несмотря на тесноту, предпочитал именно нашу лабораторию, где на стене крутились разнородные счетчики и висели графики и диаграммы, стояли столы с заземленными покрытиями, с приборами, компьютерами и макетами будущих устройств, пахло паяльниками — короче, чувствовался живой, рабочий ритм.

Далее Хариф вызывал Хаскина. Тот приходил уже со своим лэптопом и на глазах у публики подключал кабель встроенного в лэптоп телефонного модема в одну из свободных телефонных розеток.

— А соедини-ка ты нас, Алекс, с Ход-а-Шароном! Нет, знаешь лучше, — Шмулик задумывался, как бы перебирая в голове десятки возможностей,— лучше с кибуцем Гуврим.

Пока модем лэптопа обменивался с Гувримским концентратором протокольными гудочками и свисточками, я вспоминал всякий раз давние скептические высказывания Вадима Бакенрута насчет интерфейса концентратора. Конечно, предоставляемое концентратором меню, которое вот-вот должно было появиться на экране лэптопа Хаскина, не соответствовало тому, которое я видел когда-то в своем воображении и пытался добиться от Бакенрута, да и вытащить его можно было только через телефон, но однако оно существовало, содержало английские слова и было понятно, по крайней мере, для посвященных.

— Покажи ты нам кривую нагрузки за сегодняшний день, ну, скажем, у семейства Бар-Селлы, — продолжал Шмулик.

— Бар-Селла, Бар-Селла, Бар-Селла, — бормотал Хаскин, элегантно орудуя пальчиками на клавиатуре, открывая все новые окошки меню и добираясь до таблицы соответствий идентификационных номеров счетчиков фамилиям владельцев, — ага, вот он 114 341 («прямичок» без ретрансляторов, — произносил он сквозь зубы по-русски, так чтобы я услышал и не переживал).

На экране возникала синяя ломаная линия, вверху была написана дата, номер и фамилия владельца, по вертикали шла ось с киловатт-делениями, а по горизонтали время суток с пятнадцатиминутными делениями.

— Ну, ночь нас мало интересует, ночью люди спят. Давай-ка с шести часов утра, в кибуце встают рано.

Алекс послушно изменял масштаб времени и выделял участок от шести утра до шести пополудни.

— Ага, вот, видно, проснулись, тут, наверно, включили бойлер, а здесь ушли, выключили кондиционер, здесь вернулись с работы, включили все, что можно…— комментировал Хариф, так, а теперь давай-ка заглянем к старику Фильштинскому…

— Слушайте! — воскликнул один из гостей, — с вами же опасно иметь дело, вы же каждый шаг отслеживаете!

— А как-же, — подхватил подачу Руби, — можем зафиксировать, когда вошли в спальню и когда выключили свет.

Гости уходили, шумно комментируя просмотр.

— Спасибо, Юрий, извини за перерыв, продолжайте работать, — галантно бросал, оборачиваясь, Шмулик.

— Нет проблем, шеф, — откликался я.

— «Нет проблем, говорит пулеметчик», — мурлыкал Алекс, сворачивая свой лэптоп.

После ухода гостей я вновь раздумывал о том, что никто в реальной жизни не будет составлять для наших систем маршруты оптимальных связей и отслеживать их изменения. Нам необходим, как воздух, алгоритм и протокол автоматической маршрутизации связи с динамическим отслеживанием изменений.

Наши опыты с ручной маршрутизацией в кибуцах Гуврим и Рахава, а также в Ход-а-Шароне я давно уже оформил в виде отчета с графиками, таблицами и комментариями, и Хариф выступал по этой теме в Глазго на одной из конференций AMRA.

В разгар наших усилий по разработке новых плат для Мексики Зингера неожиданно посетил со свитой сам Гиль — генеральный директор «Эльбита», одной из самых мощных приборостроительных фирм Израиля, представленной своей гражданской и военной продукцией на многих международных рынках и биржах. Гиля водили по всему CSD, не обошлось и без краткой презентации нашего проекта, а затем они около часа заседали вдвоем у Зингера,

Проводив высокого гостя, Давид вышел слегка раскрасневшийся и, как донесла разведка в лице секретарши Галит, сказал ожидавшим его Харифу и Руби:

— Он приходил с предложениями купить у нас проект-другой. Я ему говорю: бери «Границу», «Карту» и «Счетчик» за три миллиона. А он мне:  нет, давай только «Счетчик» за восемьсот тысяч. Я ему говорю: ты ведь не на рынке арбузы перебираешь, это все хайтек высшего класса. В общем, не договорились.

А я снова и снова возвращался мыслями к протоколу связи.

«ПРОТОКОЛ — ПРОТОКОЛ ПРОТОКОЛОВИЧ.
Он по Невскому ходил. На иврите говорил.
ПРОТОКОЛ — ПРОТОКОЛ ПРОТОКОЛОВИЧ»

Я думал о нем даже ночью и однажды увидел сон. В большом актовом зале Зингер, стоя за покрытым красным полотнищем столом президиума, установленном на сцене, вел собрание. Справа от него сидел господин Ли Старший из ТАТУНГА, а слева почему-то Олег Николаевич Смирнов, директор ВНИИТ. Зингер говорил в микрофон, но мощные динамики немыслимо трещали и слов было не разобрать. Олег, прикрывая от публики рот ладонью, все время пытался что-то сказать Зингеру, а тот, по-видимому не в силах расслышать, от него отмахивался. Направо и налево от них за столом президиума размещались также Руби, Хариф, Перец и многие незнакомые мне лица.

Поднимавшийся амфитеатром зал был переполнен, сидели даже на ступеньках в проходах, стоял невообразимый шум, и было невероятно душно. Указывая на кого-то в конце зала, Зингер выкрикнул фамилию, как мне показалось Бар-Селлы, и сделал приглашающий жест, предлагая пройти в президиум.

Все головы повернулись назад, а из последних рядов поднялись одновременно человек пять и стали пробираться к сцене. Зингер досадливо замахал руками, показывая, что он вызывал не тех. В это время встал Хариф и сложив ладони рупором, стараясь, очевидно, помочь Зингеру, выкрикнул громко что-то свое. Сзади снова поднялись, на этот раз около десятка, и двинулись вперед.

Зингер, бледный как мел, достал из кармана шелковый платок и стал утирать холодный пот. Хариф продолжал выкрикивать, и Зингер сдел ему знак замолчать, а потом сделал усталый жест кистью, показывая двигавшимся к сцене: «Все назад!»

Сзади меня то и дело трогали за плечо с просьбой передать записку. Поскольку на них сверху не было адреса, я дергал в свою очередь впереди сидящего и просил передать записку в президиум. Позже я заметил, что в президиуме за записками всякий раз поднимался Перец и складывал их в стопку около себя, не читая.

Несмотря на жуткую тесноту и шум, Альберт не прекращал ни на минуту орудовать пылесосом, пытаясь просунуть его хобот в проходы и даже между рядами. Наконец, на него как-то все сразу обратили внимание и стали протестующе махать руками. Вначале Альберт заулыбался смущенно и стал пожимать плечами, мол, что поделаешь и мне надо работать, но когда возмущение достигло пика, он вынужден был остановить свою адскую машину.

Мощности кондиционера явно не хватало и все в зале и на сцене обмахивались, кто чем мог, пытаясь создать хотя бы маленький ток воздуха. Кто-то крикнул: «Окно!»

Несколько человек вскочили и, не без труда управившись с хитроумной ручкой-замком, отворили огромное двойное стекло. И вот тут-то стало понятно, что такое настоящий шум. Вместе с жарким потоком воздуха в зал ворвалось нечто, что нельзя было определить как визг, лязг, дребезг или треск — это было все вместе плюс еще что-то завывавшее как сирена. Звуковая волна, исходившая, видимо, от какого-то работающего во дворе агрегата, мигом накрыла и растворила все звуки и шумы, существовавшие ранее в зале.

С беззвучным, как в немом кино, криком те же добровольцы бросились закрывать окно. Когда им это удалось, в зале установился прежний ровный фон разговоров между рядом или через одного сидящими соседями, а Альберт, воспользовавшись общим замешательством, снова включил пылесос.

В это время я увидел, как президент ТАТУНГА, мистер Ли Старший, наклонился под стол, вынул оттуда нечто напоминавшее не то клюшку для гольфа, не то большущий деревянный молоток для отбивания мяса и вручил это Зингеру.

Зингер встал и, сделав замах как в гольфе, обрушил молоток на стол президиума. В зале установилась гробовая тишина, только еле слышно гудел кондиционер. Зингер, стройный и красивый как Маяковский, откинул назад шевелюру, оперся подбородком на рукоятку своего орудия и на чистом русском языке раздельно слегка металлическим голосом произнес: «Авто-мати-зировать можно только по-рядок. Бес-порядок авто-мати-зировать нельзя.»

Олег Смирнов захлопал и встал, собираясь уходить. Я вскочил со стула, намереваясь перехватить его и …проснулся. Подушка, простыня, одеяло были мокрыми, хоть выжимай. В комнате было еще темно. Отбросив все, я вскочил, подбежал к письменному столу, включил настольную лампу, схватил карандаш, первый попавшийся лист бумаги, кажется это был счет за электричество, и накарякал:

— Позвонить Смирнову
— Все начинается с концентратора!
Кто кого слышит — автоматический алгоритм…

Продолжение

___

[1] Как поживаешь? Я, как в раю. А как ты? (ивр)

[2] Что нового (ивр)

[3] Всё хорошо (ивр)

Print Friendly, PDF & Email

3 комментария для “Юрий Ноткин: Хай-тек. Продолжение

  1. Извините,уважаемый Ефим Левертов, за то, что пропустил и отвечаю с запозданием на Ваш комментарий к последней публикации « Хай-тек». Я думаю, что Вы не правы, полагая, что я описываю свои «зарубежные страдания». Напротив, мне исключительно повезло и в России, и в Израиле работать по своей профессии. Если Вам показались «страданиями» описания множественных проб и ошибок автора и других действующих лиц, то это неизбежные спутники технических разработок, особенно начинающихся с нуля. Возможно виновата также осознаваемая мной привычка иронизировать. Конечно,это не строгий технический отчет. К проблемам надежности я всегда относился с уважением. Скептически в одном из первых отрывков я высказался о возможности достижения вероятности безотказной работы равной 0.99995. В данном отрывке речь идет о «наработке на отказ», процедуре необходимой для новых или существенно модифицированных изделий. Если речь идет о счетчиках, то «крутятся» не они сами, а их диски, при наличии нагрузки.. Первые опыты и испытания мы проводили, конечно, в Израиле. Извините за обилие технических подробностей. Всячески стараюсь их уменьшить, иногда не удается сделать это без ущерба для связи между отрывками.

    1. Уважаемый Юрий!
      Прошу извинить за недоразумение, за то что я не взял слово «страдания» в кавычки, Конечно, это была шутка. Продолжайте, пожалуйста, свою повесть. Буду читать с неослабевающим вниманием. Спасибо!

  2. Уважаемый Юрий!
    К сожалению, я не человек, пишущий людям, к которым лично отношусь очень доброжелательно, исключительно положительные отзывы. Мне кажется, что, обжегшись на молоке, Вы стали дуть на воду. Текст оказался несколько перегруженным техническими подробностями, затрудняющими его восприятие «простому» читателю. Это замечание не относится к Вашему «сну», который является просто классикой технологии решения технических, и не только, задач, над которыми размышляет творческий человек.
    Теперь — о том, что подумалось, читая:
    — на фоне Ваших зарубежных страданий несколько подзабылась история внедрения счетчика собственно в Израиле. Для России более характерна технология, когда ты сначала завоевываешь позиции на внутреннем рынке, а затем ищешь пути расширения сбыта во вне; часто внешние покупатели сам тебя находят;
    — помнится в России Вы скептически относились к службе надежности. Здесь, в Израиле, Вы стали относиться к этому иначе. Вы пишете, что надо крутить счетчики 24, а то и все 48 часов. Значит ли это, что этот параметр не стандартизирован, ведь производство не любит «лишних» затрат?
    — относительно засылки конкурирующего «казачка» — типичная картина, один к одному соответствующая случившемуся на нашей фирме: «казачок» открыто пересылал чертежи по электронной почте;
    — Вы правильно отметили скрытые возможности слежки за частной жизнью людей, которые становятся все более открытыми для «просвечивания». В этом есть определенная опасность, но здесь я читал мнения о том, что «честному» человеку нечего скрывать. Не могу согласиться с этим.
    Надеюсь, что Вас не обидели мои так называемые «замечания», это просто «примечания».
    С уважением, Е.

Добавить комментарий для Юрий Ноткин-Е.Левертову Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.