Михаил Ривкин: Недельный раздел Лех Леха

Loading

Это первое проявление в человеческой истории того особого чувства, которое Кьеркегор назвал «экзистенциальный страх» На место солнечно ясного Авраама приходит трагически одинокий «лунный странник Авраам», как отныне и будет называть его Томас Манн.

Недельный раздел Лех Леха

Михаил Ривкин

После этих происшествий было слово Г-спода к Авраму в видении, и сказано так: не бойся, Аврам, Я щит тебе; награда твоя весьма велика. И сказал Аврам: Г-споди Б-же! что Ты дашь мне? Вот я отхожу бездетный, а домоправитель мой это Элиэзэр из Даммэсэка. И сказал Аврам: ведь Ты не дал мне потомства, и вот, домочадец мой наследует мне. И вот, сказано ему слово Г-спода (такое): не будет он тебе наследовать; но тот, кто произойдет из недр твоих, будет тебе наследовать. И вывел Он его наружу, и сказал: посмотри-ка на небо и сосчитай звезды; ты сумеешь счесть их? И сказал Он ему: таково будет потомство твое. И поверил он Г-споду, и Он вменил ему это в праведность.И сказал ему: Я Г-сподь, который вывел тебя из Ур-Касдима, чтобы дать тебе землю эту в наследие. И он сказал: Г-споди Б-же! по чему узнаю я, что буду наследовать ее? И Он сказал ему: возьми Мне трех телок и трех коз, и трех баранов, и горлицу, и молодого голубя. И он взял Ему всех их и рассек их пополам, и положил часть каждого против другой; а птиц не рассек. И спустились коршуны на трупы, но прогнал их Аврам. И солнце было к заходу, как крепкий сон напал на Аврама; и вот ужас, мрак великий нападают на него. И сказал Он Авраму: знай, что пришельцами будут потомки твои в земле не своей, и поработят их, и будут угнетать их четыреста лет. Но и над народом, которому они служить будут, произведу Я суд, а после они выйдут с большим имуществом. А ты отойдешь к отцам твоим в мире, будешь погребен в старости доброй. Четвертое же поколение возвратится сюда, ибо доселе еще не полна вина Эморийца. И когда зашло солнце и наступила тьма, и вот, печь дымящаяся и пламя огня, который прошел промеж тех половин. (Брейшит 15:1-17)

«И поставил господь завет с Авраамом, когда тот приносил жертву при захождении солнца. И взял Авраам телицу, козу и овна трехлетних, и горлицу, и молодого голубя. И рассек он всех четвероногих пополам, и положил одну часть против другой, и положил по птице слева и справа, и оставил открытым путь связи между частями и следил за орлами, что налетели на мясо. И тут напал на него сон, непохожий на сон, и охватили его ужас и мрак. И господь говорил с ним во сне и дал ему увидеть дали мирские и царство, что вышло из семени духа его и простерлось из беспокойства и правды его духа, и великие дела, о каких знать не знали князья и цари Вавилона, Ассура, Элама, Хатти и земли Египетской. И прошел в ночи пламенем по пути связи между частями жертвы /…/
Завет, союз бога с бодрствовавшим в страннике Авраме человеческим духом был союзом ради взаимного освященья, союзом, котором человеческие и божественные нужды таксплетены, что трудно сказать, с какой стороны, божественной или человеческой, последовал первый толчок к такому содружеству” (Томас Манн Иосиф и его братья Москва АСТ 2000 стр. 97, 274-275).

Приведённый выше отрывок носит в Еврейской Традиции название Брит бейн а-Бетарим, или, в неуклюжем русском переводе, Завет между рассечёнными частями животных. Этот короткий рассказ о Вечном Завете, который Б-г заключил с Авраамом, стал одним из центральных звеньев метаисторического повествования Торы, которое строится как четыре ступени приближения человека к Творцу, или, если угодно,четыре степени, четыре стадии Откровения Творца — человеку: завет Адама, завет Ноаха, завет Авраама, завет Моше. Каждый последующий связывает человека с его Создателем полнее и глубже, но при этом, каждый неизмеримо поднимает планку требований Г-спода к человеку, по сравнению с предыдущим заветом. Перед нами один из нервных узлов всей книги Брейшит, наиболее важный, наиболее возвышенный и торжественный, но и наиболее трагический, наиболее мистический и многозначительно-таинственный эпизод всего повествования о патриархах.

Недельная глава, зачастую, начинается с самого важного своего эпизода. Но в недельной главе Брейшит таких эпизодов, как минимум, два, ибо дважды Создатель открывает и являет себя Аврааму в пределах нашей главы. Посмотрим на её первые строки:

«И сказал Г-сподь Авраму: уйди из земли твоей, от родни твоей и из дома отца твоего в землю, которую Я укажу тебе. И Я сделаю тебя народом великим и благословлю тебя, и возвеличу имя твое, и будешь благословением. И Я благословлю благословляющих тебя, а проклинающего тебя прокляну; и благословятся тобой все племена земные. И пошел Аврам, как сказал ему Г-сподь; и с ним пошел Лот; а Аврам был семидесяти пяти лет при выходе из Харана. И взял Аврам Сарай, жену свою, и Лота, сына брата своего, и все достояние, которое они приобрели, и души, которые они приобрели в Харане; и вышли, чтобы идти в землю Кынаанскую; и пришли в землю Кынаанскую. И прошел Аврам по земле сей до места Шехэма, до дубравы Морэ. А Кынаанеец тогда был в этой земле. И явился Г-сподь Авраму и сказал: потомству твоему отдам Я эту землю. И построил он там жертвенник Г-споду, который явился ему» (Брейшит 12:1-7).

Обетование в Ур Касдим и Брит бейн а-Бетарим, на первый взгляд, должны рассказать нам об одном и том же, о том, как Б-г явился Аврааму, и обещал ему Землю Ханаанскую и многочисленное потомство. Но при этом они ни в чём не повторяют друга, ни в главном, ни в деталях. Откровение в Ур Касдим это именно откровение в узком смысле слова: Б-г говорит, Авраам послушно внимает и точно исполняет, что ему заповедано. «У матросов нет вопросов», сказано «уйди из земли твоей» — значит встал и пошёл, а куда именно — увидишь, когда придёшь. О том, чтобы просить чего-либо или требовать каких-то подтверждений Б-жественному Обетованию — тут и речи нет. На одном полюсе, Б-жественном, сосредоточена вся активность, на другом, человеческом, остаётся тотальная пассивность.

Брит бейн а-Бетарим — это именно Завет, т.е некий договор, некий союз между двумя сторонами, сторонами, разумеется, не равными, можно даже сказать, сторонами бесконечно неравными, но всё же — двумя сторонами, каждая из которых, подобающим ей образом активна при заключении этого Завета, каждая из которых в Завете участвует. Сердцевиной таинственного ритуала является именно рассечение животных пополам и прохождение между рассечёнными частями «пламени огненного» которое между этими частями прошло (там, 15:17). Это никоим образом не жертвоприношение, подобное тому, которое заключает Откровение в Ур Касдим (там, 12:7). Жертвоприношение это внешнее, ритуально-зафиксированное, символически доступное и понятное каждому проявление абсолютной покорности человека Б-гу, и в этом смысле оно — апофеоз человеческой пассивности в его отношении к Б-гу. И такое символическое проявление пассивности, раз и навсегда зафиксированное храмовым ритуалом, тысячекратно должно воспроизводить себя с размеренностью точных часов. Рассечение животных мы видим в Торе один единственный раз, ибо завет с Авраамом, как и любой завет человека с Б-гом, всегда однократен по самой своей сути. То, что это именно символ завета, следует из семантики слова ברית. Глагол рассекать состоит из тех корневых гласных ב-ת-ר. И не случайно в названии Брит Бейн а-Бетарим эти три корневые гласные повторяются дважды, создавая некую священную тавтологию, невоспроизводимую в других языках. Зато мы видим сходный ритуал во многих хрониках Древнего Востока, именно таким образом, проходя между рассечёнными частями животных, фиксировали свой союз Царь и его избранные служители, «сюзерен» и «вассал», если говорить языком позднейшей эрохи. В данном случае «проходит» между частями только одна строна: «пламя огненное» — это некая земная тень Творца, некий Его слабый отствет в нагей трёхмерной материальности Авраам скромно стоит рядом — ибо в данном случае пропасть между сторонами слишком велика. Но он не стесняется спросить «по чему узнаю?» (там 15:8), и этим активно вступает в диалог с Творцом. От Авраама не требуется каких-то явных немедленных действий, от него ждут чего-то неизмеримо более простого, и неизмеримого более трудного и возвышенного — религиозной веры. Слова «поверил Г-споду» (там 15:6) впервые встречаются в Торе применительно к человеку именно в этом месте.

Именно эта религиозная вера, отношение к Б-гу на порядок более возвышенное и тонкое, чем некий формальный ритуал, будь то жертвенный, будь то молитвенный, и составляет ту высшую духовную ступень, на которую вступает в этом момент Авраам, и на которую ему суждено вновь подняться, во всём её трагизме, уже в следующей недельной главе. Впрочем, и сам ритуал Брит бейн а-Бетарим пронизан трагическими мотивами. В завете в Ур Касдим Аврааму обетована Земля, но ни слова не сказана о том, как же сложатся его отношения с её коренными обитателями. т.е опять действует принцип: делай, что велено, и положись на Творца. Завет тем и отличен от Откровения, что Аврааму приоткрыты такие метаисторические дали, которые оставались плотно закрытыми даже от двух других патриархов. Оказывается, обретение Земли последует не раньше, чем замкнётся гигантский виток исторической спирали, растянутый на четыре столетия. Мы впервые улавливаем тот мотив, которому суждено стать главным в первых двух книгах Торы: Изгнание — численное прибавление — Обретение Земли. Но и этот мотив осложняется некоей трагической оговоркой: «ибо не полна вина Эморейца» (там 15:16). Ну а что же будет, если эта вина не наполнится до «нужной отметки» и четыреста лет спустя? Вот тут-то и нужна Аврааму та, «двигающая горами» вера, которую «Он вменил ему в праведность» (там 15:6). Без этой веры, без этого встречного духовного движения, Завет невозможен. Но коль скоро есть эта вера, то и само Обетование Земли меняет свою природу: вместо будущего времени «тебе отдам» (там 12:7, 13:15, 15:7) мы впервые слышим эти же слова в прошедшем времени «потомству твоему отдал» (там 15:18). Отныне Обетование Земли становится необратимым, метаисторические часы начинают отсчитывать неизбежный четырёхсотлетний промежуток, но ни остановить их, ни повернуть вспять никому уже не дано. И в этой необратимости есть сильная трагическая нота, как для Эморейца, чья судьба, в высшем метаисторическом аспекте, уже предрешена, так и для самого Авраама, которому открыты все муки и страдания его потомков, отвратить которыне ему не дано.

Характерно, что этот исполненный трагизма Завета. Авраам свершается именно в ночной тьме. И Откровение в Ур Касдим, и все другие откровения Б-га человеку в Торе происходят при ярком дневном свете. Брит бейн а Бетарим — во мраке, как это дважды подчёркнуто: в Брейшит 15:5, понятно, что считать звёзды можно толко ночью, и в Брейшит 15:12, 15:17 «солнце было к заходу», «когда зашло солце» т.е все последующие деяния происходили уже ночью. В этом тоже подчёркнут контраст с Обетованием в Ур Касдим, котрое происходит днём, как и все последующие жетвоприношения Авраам в дубраве Мамре и в Бейт-Эле. Храмовый иудаизм категорически запрещал любые жертвоприношения ночью, ибо только при свете дня возможно воздать хвалу Солнцу Мироздания. И именно в этом своём солнечном аспекте открылся Г-сподь Аврааму в Уре Касдим.

Как известно, Тора использует для обозначения Творца разные имена. Иногда это имя א-ל-ה-י-ם, которое мы переводим как Б-г, и которое в иудаизме символизирует один из аспектов Зиждителя Мироздания, а именно — Меру Суда. Иногда его именуют непроизносимым четырёхбуквенныи Именем, которое символизирует Меру Милосердия, и весьма условно переводится на русский как Г-сподь. Наконец, в некоторых случаях оба эти имени идут одно за другим Г-сподь Б-г, и тогда Мера Суда и Мера Милосердия выступают в нераздельном единстве. В Откровении в Ур Касдим мы всюду видим только четырёхбуквенное Имя (Г-сподь), ибо в тот момент Аврааму была явлена Мера Милосердия во всей возможной её полноте. Более того, именно это уникальное свойство «беспримесного добра», «беспримесного милосердия» было заповедано в тот раз Аврааму: «и благословятся тобой все племена земные» (там 12:3) все племена — значит все, без исключения! Далёкие и близкие, современные и грядущие тысячелетия спустя. В том числе — и обитатели той Земли Ханаанской, куда ты вступаешь. В этом благословении предельно ясно сфокусирован универсальный аспект авраамического монотеизма, его обращённость и его полная открытость всем народам земли и всем людям, без исключения. И именно этот аспект воспринял и вместил в свою душу и сам Авраам в Ур Касдим. Еврейская мистическая традиция (каббала) считает, что именно с Авраамом связана сфира «хесед», т. е. Безграничное милосердие и любовь, не знающая сомнений, равно обращённая к великим и к малым, к хорошим и к дурным. И это, безусловно, так, коль скоро мы говорим об Аврааме в Ур Касдим.

Какое же имя мы встречаем в рассказе Брит бейн а-Бетарим? Сначала повторяется несколько раз то же имя Г-сподь, которое символизирует Меру Милосердия, что понятно, ибо Аврааму обетованы величайшие милости: Потомство и Земля. Но вот в Брейшит 15:2 и в 15:8 Авраам дважды обращается к Творцу, используя такое сочетание двух имён, которое в Торе не повторяется более ни разу: сначала написано אדני, а затем идёт четырёхбуквенное имя. Русский перевод Г-сподь Б-г не даёт нам ни малейшего представления об истинной парадоксальной многозначности этого сдвоенного обращения. אדני это просто почтительное величание, а не одно из Имён, и хотя при прочтении вслух четырёхбуквенного имени, мы озвучиваем это непроизносимое имя именно таким звучанием, «Адонай», в данном случае это не Имя, а только торжественный титул перед Именем. Но и четырёхбуквенное Имя в этом случае артикулируется не так, как обычно, а так, как звучит Имя א-ל-ה-י-ם (Б-г). Иными словами, Мера Милосердия, которая во всех еврейских молитвах, в самых основах еврейской веры, призвана, в конечном счёте, превозмочь и преодолеть Меру Суда, в данном конкретном случае сама обращается Мерой Суда. Эта неожиданная инверсия призвана выразить трагический аспект Завета. Трагический как для Авраам и его потомков, так и для тех, кто этим потомком не является. Отныне Авраам это уже не ласковый солнечный странник, равно щедрый и добрый ко всем. На него возложена совершенно особая миссия, та миссия, которую будут нести его потомки из рода в род, та миссия, осуществить которую во всей полноте они призваны в Земле Израиля, та миссия, в которой их не сможет никто не подменить, ни заменить. На наших глазах Мироздание утрачивает свою равномерную прозрачность и изотропность. Мы видим, как зарождается тот особый духовный фокус, к которому отныне будут сходиться все силовые линии человеческой истории. Только потомки Араама отныне примут на себя великий груз и страшную ответственность Священного Служения, Вечного Завета с Творцом. Теперь нам понятно, почему внешними атрибутами такого Завета могут быть только «ужас, мрак великий» (там 15:12). Это первое проявление в человеческой истории того особого чувства, которое Кьеркегор назвал «экзистенциальный страх» На место солнечно ясного Авраама приходит трагически одинокий «лунный странник Авраам», как отныне и будет называть его Томас Манн.

* * *

“Четвертое же поколение возвратится сюда, ибо доселе еще не полна вина Эморийца” (Брейшит 15:16)

При прочтении этого пасука возникают два вопроса по простому смыслу текста: какое племя именуется в данном случае Эморейцем и в чём именного его вина? Кроме того, возникает третий, самый важный вопрос: какое место этот Эмореец со своей виной занимает в Б-жественном плане, который был открыт Аврааму? Идёт ли речь просто о «технической» отсрочке Обетования, которое всё равно неизбежно исполнится, или же возможны различные сценарии развития событий в будущем?

Для ответа на эти обратимся к классическому комментарию:

«чтобы ему быть изгнанным с его земли до того времени, ибо Святой, благословен Он, лишь тогда взыскивает с нации, когда мера (вины ее) будет полна, как сказано: “По мере (вины) изгоняя их, споришь с ними” (т.е. караешь) [Coma 9а]» (РАШИ).

Мы видим, что первых двух вопросов РАШИ не касается вовсе. Это весьма примечательно, ибо в еврейской традиции РАШИ считается самым полным и точным комментатором Пшата (Простого смысла) Торы. С одной стороны, его пояснения (даже не самоочевидные) зачастую получают в еврейской традиции статус Простого смысла, а с другой стороны, отсутствие комментария РАШИ трактуется как отсутствие нужды в комментарии по Пшату вообще, т. е. Как полная очевидность и прозрачность простого смысла. Именно так и относились в этому пасуку все традиционные комментаторы, либо пропуская его, либо повторяя, с некоторыми вариациями, слова РАШИ (РАМБАН). Но ведь, на самом деле, ни первый, ни второй вопрос отнюдь не так просты, как кажется! Более того, в данном случае отсутствие комментария РАШи указывает именно на сложность и туманность пасука, а не на его простоту.

Впервые развёрнутый ответ на наши вопросы появляется только в двадцатом веке, в комментарии р. Й. Герца, или, как его часто называют по-русски, в комментарии Сончино: «Название эмори часто употребляется как собирательное имя, обозначающее все племена, проживавшие на территории Кнаана. Некоторые из грехов народов, проживавших там, описываются в Ваикра 18:21-30. То, что Всевышний откладывает наказание, не свидетельствует о Его милостивом отношении к этим племенам. Они будут уничтожены тогда, когда количество и тяжесть их преступлений достигнут предела. Всевышний не ожидает раскаяния от народов, погрязших в жестокости, идолопоклонстве и разврате. Несмотря на то что Авраhам, посланный Всевышним, обращался ко всем с учением о Творце мира, призывал к милости и на собственном примере показывал, что такое «путь Всевышнего», жители земли Кнаан не откликнулись на призыв. И поэтому теперь стало совершенно ясно, что они не исправят свои пути и их исчезновение с лица земли как народа — вопрос времени.»

Ответ на первый вопрос, действительно, вполне очевиден: речь идёт обо всех племенах Кнаана, а не о каком-то одном племени. Ответ на второй вопрос существенно конкретизирует понятие вины Эморейца: вот соответствующая цитата: «И (никого) из детей твоих не давай проводить (пред) Молэхом, и не оскверни имени Б-га твоего; Я Г-сподь. И с мужчиною не ложись, как ложатся с женщиною: это мерзость. И ни с какой скотиною не допусти себе лежания, чтобы оскверниться ею; и женщина да не станет пред скотом для совокупления с ним: это гнусность. Не оскверняйтесь ничем этим, ибо всем этим осквернялись народы, которых Я прогоняю от вас. И осквернилась земля, и Я взыскал с нее за вину ее, и изрыгнула земля живущих на ней. А вы соблюдайте уставы Мои и законы Мои, и не делайте (ничего) из этих мерзостей — ни туземец, ни пришелец, живущий среди вас, (27) Ибо все эти мерзости делали люди сей земли, что пред вами; и осквернилась земля; Чтоб не изрыгнула земля вас, если вы оскверните ее, как изрыгнула она народ, бывший до вас. Ибо все, которые сделают (какую-либо) из этих мерзостей, души делающих это истреблены будут из среды народа своего. Соблюдайте же закон Мой, чтобы не поступать по гнусным обычаям, по которым поступали прежде вас, дабы вы не осквернялись ими. Я Г-сподь, Б-г ваш” (ваикра 18:21-30). мы видим, что речь идёт о разного рода противоестественных сексуальных отношениях, и именно за них может земля «изрыгнуть вас, как изрыгнула она народ, бывший до вас». Некоторым исключением в этом списке является принесение детей в жертву Молеху. Однако это единственная форма идолослужения, которая включена в понятие «вина Эморейца». Ни о каких других формах и разновидностях языческого культа не сказано ни слова. Насколько это согласуется с простым смыслом «Завета между рассечёнными частями» и с простым смыслом книги Брейшит в целом?

Одной из поразительных, и до сих пор не до конца осмысленных особенностей книги Брейшит является отсутствие в ней самого понятия «идолопоклонство». Чем внимательнее читаешь книгу Брейшит, тем больше укрепляешься во мнении, что Аврааму и его потомкам инет дела до того, каковы формы религиозного культа у обитателей Кнаана, наших праотцев волнует что-то более значительное. Отношения патриархов с местным населением строятся на основе доверия и сотрудничества всякий раз, когда само местное население готово к таким отношениям. Авраам охотно принимает благословение Малхи-Цедека, царя Шалема (Брейшит 14:18-20), вслед за этим он подтверждает честные деловые отношения с царём Седома (там, 14:21-23),он успешно достигает мирного соглашения с Авимелехом в споре о колодцах в Беер-Шеве (там, 21: 24-34). Едва ли самый важный эпизод из жизни Авраама — покупка у Эфрона участка в Кирият-Арбе для захоронения Сары (там, 23:1-20). Ицхак не ленится вторично откопать заыпанные Плиштимлянами колодцы Авраама и мирно решает спор об этих колодцах с жителями Герара (там, 26:13-35). Сыновья Яакова мирно пасут скот в разных частях Земли Кнаанской (там, 36:1-2).

И тут же, наряду с этими мирными отношениями, мы видим настойчивое стремление Араама и его потомков утвердить веру в Единого Б-га во всех частях Земли Кнаанской, как путём воздвижения алтарей, так и молитвой. Сразу после Откровения в Ур Касдим Авраам строит жертвенник Г-споду в дубраве Мамре и в Бейт-Эле (там, 12:6-9). Псле отделения от Лота и возобновлённого Откровения Авраам строит жертвенник в Хевроне (там, 13:18). Наиболее интересны в этом плане сложные отношения с Малхи-Цедеком, царём Шалема, в которых, наряду с политическим, присутствует и несомненный религиозный аспект (Брейшит 14:18-20). Авраам вступает в свой дерзновенно-священный спор с Творцом о судьбе жителей Седома, упирая на то, что и там есть праведники (там, 18:23-33). Из того, что мы знаем про Седом и про его грехи, ясно, что речь идёт о праведности именно в сфере секса и интимных отношений, а не в сфере религиозно культовой. И точно также Авраам молится Б-гу за Авимелеха, когда тот исправил свой невольный грех по отношению к Саре (там, 20:17). Союз с Авимелехом и Фихолем закрепляется «призванием Имени Г-спода, Б-га Вечного» (там 21:33). Те же Авимелех и Фихоль торопятся восстановить добрые отношения с Ицхаком именно потому, что он «благославлен Г-сподом», как они сами признают, называя точно и правильно Священное Имя (там, 26:30). Яаков, после откровения в Бейт=Эле, воздвигает там обелиск (там, 28:10-22).

Насколько одно сочетается с другим? Насколько стремление к союзу и дружбе с соседями может уживаться в душе Авраама с верой в Единого? Томас Ман твёрдо убеждён, что тут не только нет противоречия, но что это две стороны одной и той же религиозно-политической стиратегии Авраама. «Имена эти [имена партриархов] были наследственными — если это слово уместно и достаточно точно, когда речь идет о сообществе, в котором они повторялись. Ведь сообщество это росло не как семья, а как группа семей, а кроме того, рост его издавна и в значительной мере основывался на присоединении новообращенных, на пропаганде веры. В пришельце из Ура, Аврааме, нужно видеть главным образом родоначальника духовного, и чтобы Иосиф, чтобы отец Иосифа на самом деле состояли с ним в физическом родстве — а тем более таком прямом, как они полагали, это очень и очень сомнительно. Сомнительно, впрочем, было это и для них самих; только сумеречность их собственного и всеобщего сознания позволяла им сомневаться в этом мечтательно-сонно, благочестиво-оцепенело, принимая слова за действительность, а действительность наполовину только за слово, и называть халдеянина Авраама своим дедом или прадедом примерно в таком же смысле, в каком тот сам называл Лота из Харрана своим «братом», а Сару своей «сестрой», что тоже было одновременно правдой и неправдой. Но даже и во сне люди Эль-эльона не могли приписать своему сообществу цельность и чистоту крови. Вавилонско-шумерская, а значит, не совсем семитская порода прошла тут через быт Аравийской пустыни, еще сюда прибавились элементы из Герара, из земли Муцри, даже из Египта — в лице, например, рабыни Агари, которую удостоил своего ложа сам великий родоначальник и сын которой женился опять же на египтянке; а сколько горя принесли Ревекке хеттейские жены ее Исава, дочери племени, тоже не считавшего своим прародителем Сима, а вторгшегося когда-то в Сирию из Малой Азии, из урало-алтайской сферы» (Томас Манн Иосиф и его братья Москва АСТ 2000 стр. 107-108).

Несколькими строчками ниже Т. Манн называет эту стратегию Авраама «вероучительная вербовка». Араам, действительно, вербовал всё новых и новых союзников, используя как политические, сугубо прагматические средства, так возвышенную, «вероучительную» проповедь. И эта проповедь, обращённая к людям, стоящим на достаточно низкой ступени развития, неизбежно должна была подкрепляться некими «материальными стимулами», практическими выгодами от союза с Авраамом, без которых она едва ли возымела желательное действие. Авраам смиренно принимает благословение Малхи-Цедека, но тут же, широким жестом, оставляет всю военную добычу царю Седома. Ицхак становится привлекательным партнёром и союзником для Авимелеха и Фихоля, и при этом настойчиво «призывает Имени Г-спода, Б-га Вечного», до тех пор, пока его партнёры и сами не начинают понимать, Кому именно Ицхак обязан своим богатсвом. Для Авраама очень важно, чтобы сквозь лживую и изменчивую дымку своих примитивных культов жители Кнаана начали прозревать Единого, чтобы начали постепенно призывать его Имя и поклоняться ему. Именно в этом и заключён смысл обращённых к нему слов «и благословятся тобой все племена земные» (там 12:3).Добиться этого можно только добром, только медленной и упорной «вероучительной вербовкой», такова логика изложения всей книги Брейшит. Наиболее успешной такая «вербовка» оказалась именно в случае царя Шалема, который благословляет Авраама именем Эль Эльон (Б-га Всевышнего), которого Т. Манн справедливо упомянул как общее для всех Авраамитов божество. И если есть во всей книге Брейшит некий намёк на «красные линии», на те требования, без соблюдения которых такая «вербовка» становится невозможной, то требования эти лежат не в сфере культа (культ молеха книге Брейшит неизвестен), а именно в сфере плотского греха (Седом и Амора).

Исходя из этого, едва ли можно согласиться с Й. Герцом, что « жители земли Кнаан не откликнулись на призыв. И поэтому теперь стало совершенно ясно, что они не исправят свои пути и их исчезновение с лица земли как народа — вопрос времени». Такому категорическому выводу противоречит все перечисленные рассказы книги Брейшит. К моменту заключения Завета между рассечёнными частями совсем ничего неясно, и после заключения Завета Араам продолжает «вероучительную вербовку» ещё настойчивее. Но если так, то как же понимать слова «пришельцами будут потомки твои в земле не своей, и поработят их, и будут угнетать их четыреста лет». (Там 15:13). Осмелюсь предположить, что тут имеется не уникальная в ТАНАХЕ контаминация двух пророчеств: «безусловного», которое исполнится при любых обстоятельствах, и «условного», которое исполнится только при реализации негативного сценария. «безусловное» пророчество звучит так: «пришельцами будут потомки твои в земле не своей четыреста лет». т. е. Что ещё четыреста лет потомки Авраама будут сохранять в Кнаане статус «Пришелец и оседлый» (там 23:4), которым на редкость точно определил свой статус сам Авраам. В течение этого времени статус потомков Араама двузначен, но не факт, что они обязательно должны покинуть физически Землю Кнаана. При благоприятном сценарии этого не произойдёт, процесс ««вероучительной вербовки» будет плавно продолжаться, и закончится полным обращением всех жителей Кнаана. И не случайно по большинству мнений принято отсчитывать четыреста лет до исполнения Обетования об обретении Земли от момента заключения Завета между рассечёнными частями животных (Брит бейн а-Бетарим). Если бы речь шла именно об изгнании в Египет, начальная точка отсчёта была бы другой. В этом случае «обетование Земли» исполняется мирно, без всяких войн и конфликтов, в полной гармонии с соседями, ибо сами эти соседи, на конечном этапе, полностью сливаются в единую «группу семей, рост которой в значительной степени основывается на присоединении новообращённых», число которых, и в самом деле, сравнится с числом «звёзд на небе». И в этом случае Обетование Земли и потомства реализуется через четыреста лет полностью и окончательно, никаких других витков в еврейской истории больше не будет.

«и поработят их, и будут угнетать их четыреста лет. Но и над народом, которому они служить будут, произведу Я суд, а после они выйдут с большим имуществом» это не более чем «условное» пророчество», которое исполняется лишь в случае реализации неблагоприятного сценария, когда «вероучительная вербовка» не даёт желаемых результатов, пути потомков Авраама и Эморейца расходятся раз и навсегда, и для полного осуществления Обетования Земли и Обетования бесчисленного потомства становится необходим сложный метаисторический зигзаг, физическое отделение потомков Авраама от Земли Обетованной на какое-то, весьма значительное время. Одна из двух составляющих того, что могло стать, но не стало «группой семей, основанной на присоединении новообращённых» безвозвратно уходит к духовным вершинам, «отрясая с ног прах» языческих кнаанских культов, Едва ли такой уход может стать результатом лёгкого и свободного решения, слишком многое — и богатство, и привычка, и родственные связи — связывают потомков Авраама с Кнааном. Тут нужна некая Великая Провиденциальная Хитрость, которая сдвинет с места, которая поможет преодолеть извечную рутину бытия. Только в Египте в «железном котле» очистится Истинная Вера от всяких шлаков и примесей. Другая же часть несостоявшегося единства окончательно и бесповоротно погрузится в Скверну Греха, который будет приобретать всё более уродливые и губительные (физически губительные) формы, такие как культ Молеха. И ровно столько времени, сколько понадобится потомкам Авраама для окончательно очищения, понадобится жителям Кнаана для окончательного Осквернения, для того, чтобы их Грех стал бесповоротным, имманентным смой их национально-религиозной природе, со всеми вытекающими отсюда печальными для них последствиями. Понятно, что на практике реализовался именно этот, негативный сценарий.

Когда, в какой именно момент негативный сценарий стал единственно возможным — это тема отдельного развёрнутого анализа. У этого негативного сценария имеется ещё одна, прискорбная, особенность: в отличие от позитивного, он не является «окончательным». Первое Изгнание с высокой степенью вероятности влечёт последующие Изгнания, ещё более страшные и мучительные для потомков Авраама. Комментируя Завет между частями животных РАДАК указывает, что четыре перечисленных животных (тёлка, коза, баран, голубь) символизируют четыре Изгнания: Египетское, Вавилонское, Греческое (любопытно, что РАДАК его включил в список: ведь было притеснение греками, но не изгнание!) и Римское. Интересно, что РАМБАМ также считает, что в Завете, который был заключён с Авраамом, перечислены четыре Изгнания, но при этом он находит намёк на них не там, где РАДАК, а в словах « ужас, мрак великий нападают на него» (ьам, 15:12) вот комментарий РАМБАМА «Ужас — это Вавилон, мрак — это Мидия, Великий — это Греция, напал на него — это Эдом (эвфемизм для обозначения христианского мира)». И тот, и другой комментарий являются вариациями на тему Брейшит Раба: «Возьми мне трёх тёлок — это Вавилон, в котором было три царя /…/ трёх коз — это Мидия /…/ трёх баранов — это Греция, Голубь — Это Эдом» (Брейшит Раба Лех-Леха, 44:15). Такое настойчивое возвращение к одной теме явно указывает на некую древнюю эзотерическую традицию, истинный смысл которой не всегда был понятен даже тем, кто её пытался изложить. В самом деле, на первый взгляд, речь идёт об одном-единственном Изгнании, но вот оказывается, что на самом деле оно будет повторяться в еврейской истории с трагической неизбежностью. Ибо каждый раз, по возвращении в Страну, перед нами будут открываться заново два сценария: благоприятный и неблагоприятный. И каждый раз выбор будет зависеть далеко не только от нас. И с каждым разом реализация благоприятного сценария будет всё менее и менее вероятной…

Print Friendly, PDF & Email

2 комментария для “Михаил Ривкин: Недельный раздел Лех Леха

  1. Извините за досадную ошибку! Но всё же рискну допустить, что именно тавтология, своей особой фонетической окраской, давала возможность легко повторять и лекго заоминать в устной передаче сакральные формулы и тексты сакрального назначения. Разумеется, не только в иврите.

  2. Рассечение животных мы видим в Торе один единственный раз, ибо завет с Авраамом, как и любой завет человека с Б-гом, всегда однократен по самой своей сути. То, что это именно символ завета, следует из семантики слова ברית. Глагол рассекать состоит из тех корневых гласных ב-ת-ר. И не случайно в названии Брит Бейн а-Бетарим эти три корневые гласные повторяются дважды, создавая некую священную тафтологию, невоспроизводимую в других языках.
    __________________________________

    Но почему — «священную тафтологию»? Меня не столько орфографическая ошибка в слове тавтология задевает, сколько слово «священная» применительно к тавтологии.

    Тавтология как особенность речи, свойственная этапу раннего языкотворчества, типична для древних языков, в которых варьируются одни и те же комплексы звуков, с одной и той же семантикой. С точки зрения лексики, древний язык характеризуется тем, что состоит из единой фонетико-семантической ткани. Этому соответствуют целые фразы, образованные одним и тем же звукосмысловым комплексом.
    «Такой язык, развертывающийся в перекомбинациях одного и того же фонетического комплекса, очень архаичен» (Фрейденберг). И примеров тавтологии уйма, хоть в древнегреческом, хоть в древнееврейском, хоть … в языке какого-нибудь племени папуа Новой Гвинеи.

Добавить комментарий для Инна Беленькая Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.