Лучшим (хотя и не идеальным) выходом для переводчика остаётся транслитерация таиственного имени Йосефа на язык перевода, что и делаю все переводчики ТАНАХа на современные языки. Цафна панеах — это и есть та вечная загадка, тот сокровенный смысл, который каждое поколение евреев заново разгадывает.
Недельный раздел Микец
Михаил Ривкин
И нарек Паро имя Йосэйфу Цафынат-Панэйах; и дал ему в жену Асынат, дочь Потифэра, жреца Она. И пошел Йосэйф по земле Египетской (Перевод Мосад а-Рав Кук, Брейшит 41:45)
Vertitque nomen illius et vocavit eum lingua aegyptiaca Salvatorem mundi dedit quoque illi uxorem Aseneth filiam Putiphare sacerdotis Heliopoleos egressus itaque Ioseph ad terram Aegypti (Vulgata Genesis 41:45)
Und nannte ihn den heimlichen Rat und gab ihm ein Weib, Asnath, die Tochter Potipheras, des Priesters zu On. Also zog Joseph aus, das Land Ägypten zu besehen. (Biblia Deudsch. Genesis 41:45)
Был и еще один титул, ставший, скорее, именем собственным и призванный не столько прикрыть, сколько заменить мертвецкое имя Иосифа. Потомство толковало этот титул и вкривь и вкось, да и наиболее почтенное предание тоже дает неправильный перевод, способный вызвать только недоразумения. Там сказано, что Фараон назвал Иосифа «тайным советником». Это некомпетентное переложение. У нас на письме это имя имело бы такой вид: «Дже-п-нуте-эф-онх», что проворными устами детей Египта произносилось как «Джепнутеэфонех», с небным звуком «х» в конце. Наиболее броская составная часть этого сочетания — «онх» или «онех», слово, изображаемое крестом с петлей, знаком жизни, который боги подносили к носу людям, особенно своим сыновьям — царям, чтобы продлить их дыхание. Имя, полученное Иосифом в придачу ко множеству титулов, было именем жизни. Оно значило: «Говорит бог (Атон, его не нужно было называть): «Да будет с тобою жизнь!» Но этим смысл его не исчерпывался. Для всякого уха, которое слыхало его тогда, оно означало не только «Живи сам», но и «Дари жизнь, распространяй жизнь, дай людям пищу для продления жизни!». Одним словом, то было имя, связанное с насыщением, ибо владыкой насыщения Иосиф был назначен прежде всего. Все его имена и званья, бели они не затрагивали его отношения к фараону лично, говорили так или иначе о сохранении жизни, о питании стран, и все они, включая это главное, вызвавшее столько толков и пересудов, могли быть переданы одним прозвищем «Кормилец». (Томас Манн Иосиф и его братья т. 2 Москва 2000 стр.522-523).
Итак, даже «наиболее почтенное предание» не свободно от ошибок! Оно переводит египетское имя Йосефа как «тайный советник», что весьма и весьма далеко от истины. На роль «наиболее почтенного» в данном случае выдвинут перевод Библии на немецкий язык Мартином Лютером, который, при всей своей почтенности, остаётся не более чем одним из многих переводов с одного-единственного оригинала на иврите. Надо сказать, что большинство переводчиков, начиная с Септуагинты, почувствовали, что это странное слово на иврите им явно не по зубам, и предпочли дать, каждый на своём языке его транслитерацию Цафнат Панеах — это достаточно точное воспроизведение звучания имени Йосефа в оригинале.
Но почему же большинство переводчиков уклонялось от попыток смыслового перевода этого двойного имени? Удивительно точное филологичское объяснение этому дал Р. Авраам Абулафия, которого цитирует в своём комментарии к этому пасуку РАМБАН: «Сказал р. Авраам: Если это египетское слово, то мы не знаем его смысла, если это перевод [на иврит с египетского] то мы не знаем, какое же имя было у Йосефа [как назвал его Фараон на египетском]».
В данном случае Цафнат Панеах это, одновременно, и египетское звучание имени, и его перевод (попытка перевода) на иврит. Р. Абулафия вплотную подходит к объяснению феномена т. н. «народной этимологии» или «ложной этимологии»: то или иное слово из иностранного языка может быть усвоено даже теми, кто не понимает этот язык, но часто сталкивается с употреблением данного слова, может быть адаптировано к звучанию их родного языка . Так рождается новое слово, которое по своему звучанию достаточно близко к адаптированому иностранному слову, и, при этом, имеет в «адаптировавшем» языке значение близкое к значению в языке оригинала, хотя и не тождественное ему. Напр. «полуклиника» (наполовину клиника), «мелкоскоп». В данном случае мы имеем едва ли не древнейший пример такой «народной этимологии», сохранившийся в письменных источниках Т. Манн точно указывает на египетский «оригинал» имени Йосефа. Весьма близкое произношение и значение этого имени приводит Нахум Сарна в своём комментарии к «Брейшит»: «Египетский оригинал (в транслитерации латиницей) dd-p’,-ntr-‘iw.f-‘nh, Перевод: «Бог сказал: и он будет жить» (Nahum Sarna The JPS Thora Commentary Genesis NY-Jerusalem 1989 p. 288).
Надо полагать, что когда эта история «впервые рассказала сама себя», иными словами, когда Первоавтор записал её на иврите, это странное египетское имя заставило его немало призадуматься. Возможно, он понимал, что оно несёт высокое и священное значение, и даже понимал его общий смысл, но не был уверен, что понимает в точности. А может, просто захотел сохранить особый египеский колорит рассказа, как он не раз делает, сохраняя имена собственные и даже некоторые термины без перевода. Как выход из положения, он записал два слова на иврите, одно из которых, по крайней мере, не раз встречается в ТАНАХе: Цафун (цафнат в форме смихут) — это нечто сокровенное, тайное. Сложнее обстоит дело со вторым словом Черырёхбуквенный корень Панеах это слово-уник, в ТАНАХе оно не повторяется ни разу, потому судить о его значении можно только из контекста, причём в одной-единственной фразе. На это справедливо указывает ещё РАШИ. Более того, это слово не встречается и в иврите Мишны. Самая ранняя попытка объяснить это слово, и тем самым объяснить смысл сдвоенного имени Йосефа содержится в мидраше Брейшит Раба. «Сказал Рабби Йоханан: Скрытое он делает явным и удобным для изложения. Сказал Рабби Хизкия: скрытое является в его уме, и он успокаивает этим людей» (Брейшит Раба 90:4). Таким образом, мы видим, что странные египетские слова имеют вполне понятное значение и на иврите. Действительно, для непревзойдённого толкователя снов это самое подходяшее имя! Именно после этого толкования черырёхбуквенный корень Панеах обрёл своё значение в языке иврит, стал время от времени употребляться, и занял своё почётное и заметное место в современном иврите Израиля. Однако все еврейские переводчики на иностранные языки в Новое время, начиная с Моше Мендельсона, воздерживаются от смылового первода имени Цафна Панеах, предпочитая транслитерацию, которая помогает сохранить его таинственную многозначность.
Не так просто обстояло дело в тех переводах, которые были сделаны в древности на греческий и на латынь, в Септуагинте и в Вульгате. Но вернёмся ко второй части объяснения, которое даёт Т. Манна:новому имени Йосефа «оно означало не только «Живи сам», но и «Дари жизнь, распространяй жизнь, дай людям пищу для продления жизни!». И это, расширенное значение, также основано на глубоком филологическом анализе! Правда, этот анализ относится уже не к изначальному произношении имени, но к видоизменённому, которое мы находим в Септуагинте. Имя Йосефа в этом переводе выглядит так Ψονθομφανηχ·.Это попытка транслитерации привычного нам Цафна Панеах, но попытка с сильными отклонениями. Звучит это слово примерно так: Псонфомфаних. В греческом языке такого слова нет. Но вот в египетском Позднего царства и эллинистической эпохи, который наверняка был хорошо знаком жившему в Александрии автору Септуагинты, есть слово, которое звучит именно так! И означает оно — «Творец, Зиждитель жини». (Nahum Sarna Loc. Cit.). А если не побояться просторечного выражения для столь возвышенного понятия, то «Кормилец» будет в самый раз!
Теперь немного понятнее становится и самый священно-торжественный из всех многочисленных переводов имени Йосефа, тот, который испоьзует Вульгата. Во-первых, Вульгата сразу отказывается от простого пути транслитерации и предлагает перевод на латынь по смыслу., что прямо оговаривается в глоссе: «нарёк на египетском языке». Во-вторых, ясно, что перевод этот не с ивритского оригинала, и уж никак не с «египетского языка», которого Иероним , конечно, не знал, а с Септуагинты. И, в-третьих, Salvatorem mundi это не просто Кормилец, и даже не просто «Зиждитель жизни», не просто тот, кто помогает выжить в трудную годину, это уже некий мистический Спаситель Мира, чья миссия лежит не только в сфере земной, но и в сфере небесной. Надо сказать, что перевод именно этого пасука, особенно сам термин Salvatorem mundi, вызывает и сегодня много вопросов и недоумений у библеистов. Справедливо указываают, что такое толкование (а это именно толкование, а не буквальный перевод) никак не связан ни с канонизированным еврейским текстом (Масора), ни с вариантами перевода на арамит, которые уже появились в четвёртом веке.
Как известно, М. Лютер весьма скептически относился к Вульгате, и захотел вернуться «к корням», т. е. К текстам на иврите и на греческом. Древнегреческий он знал очень хорошо, с ивритом был знаком минимально, в пределах средневекового университетского курса «семи свободных искуств». В сложных случаях он справлялся у знатоков, в том числе и у знакомых ему раввинов. Так или иначе, он решил, что «Творец жизни» для Йосефа это слишком жирно, и что та должность, которую тот занимал при Фараоне вполне соответствует распространённому в средневековой Германии титулу «тайного советника» (den heimlichen Rat), ближайшго приближённго князя, который консультировал его в самых сложных и деликатных случаях. Опять таки, перед нами не перевод, а вольное толкование по контексту, на сей раз — толкование минималистское.
Все варианты перевода (за исключением, пожалуй лютеровского), так или иначе созвучны оригиналу, каждый из них выделяет одну грань, один аспект оригинала на иврите, помогает разглядеть один из тех смыслов, которые в этом таниственном имени скрыты. Но многозначностьи и полифоничность этого имени каждая такая попытка безвозвратно стирает. Поэтому лучшим (хотя и не идеальным) выходом для переводчика остаётся транслитерация таиственного имени Йосефа на язык перевода, что и делаю все переводчики ТАНАХа на современные языки. Цафна панеах — это и есть та вечная загадка, тот сокровенный смысл, который каждое поколение евреев заново разгадывает и заново для себя делает явным.
