Юрий Ноткин: Хай-тек. Продолжение

Loading

Можно было подумать, что я только и делаю, что стараюсь сорить деньгами фирмы — то устраиваю стенды для прогона наших изделий перед отправкой потребителю, то требую покупки дорогостоящих измерительных приборов, то настаиваю на разработке тестовой аппаратуры, обеспечивающей выходной контроль.

Хай-тек

Отрывки из книги

Юрий Ноткин

Продолжение. Начало

Книга третья
Предисловие

Бо́льшая часть моей жизни прошла в ХХ веке. Почти до самого его конца основным источником информации тогда была книга. С тех пор, как старший брат научил меня читать в четыре c небольшим года, я постоянно открывал для себя Америку и каждый раз заново. За книгу я беспрекословно соглашался оставаться один дома взаперти. Шла война, отец был на Ленинградском фронте, а мы в эвакуации в Средней Азии, мать обходила рынки в надежде выменять что-нибудь из платьев на еду. Брат посещал узбекскую школу.

Я читал очередную книжку, которую братишка и его компания 11-13 летних пацанов добывала одним им известными способами. Излишне говорить, что выбор книг был достаточно случаен. Вслед за «Марийкиным детством», мне достался «Всадник без головы», и это было мое первое открытие Америки. Книга как источник информации имела то неповторимое свойство, что создаваемые с ее помощью в голове, а затем и в памяти образы были сугубо индивидуальны и неповторимы.

После «Всадника без головы», Америка предстала предо мной необъятной прерией, по ней неслись огромные табуны диких лошадей, где-то невдалеке выли голодные койоты, по берегам протекавших рек бродили пумы и ягуары, в густой траве прятались невероятно ядовитые змеи, вокруг порхали потрясающе красивые бабочки, а посреди всего этого великолепия верхом на стройном гнедом скакуне, в широкополой шляпе, с притороченным к седлу лассо, мчался я, ну то есть, конечно, он, бесстрашный и благородный Морис Мустангер. Я твердо решил, что когда вырасту стану мустангером и долго-долго никто не мог меня убедить, что это не такая уж завидная профессия, точно также как более чем тридцать лет спустя я никак не мог согласиться с тем, что логгер это всего лишь регистратор данных.

Год спустя после знакомства с мустангером, плававший на плоту по Миссисипи с беглым негром Гек Финн, проживавший в бедной хижине дядюшка Том, а также предприимчивая компания, едва добравшаяся с помощью воздушного шара до «Таинственного острова», убедили меня, что самые симпатичные и угнетенные люди в Америке — это негры, а все остальные белые люди делятся на благородных победителей Северян и получивших по заслугам рабовладельцев Южан.

Потом мы вернулись в Ленинград, я стал ходить в школу, записался в детскую библиотеку и заново стал открывать Америку, теперь уже с помощью Фенимора Купера. Я был покорен Зверобоем с его бившим без промаха длинноствольным ружьем и не без удивления понял, что вовсе не чернокожие, а краснокожие были самым коренным и самым угнетенным народом Америки. Конечно, я был согласен, что надо было отстреливать кровожадных и свирепых ирокезов, но, проглотив и «Следопыта» и «Последнего из могикан», я так и не понял, почему в Америке не осталось благородных и дружелюбных могикан и делаваров.

Детство, как и положено, сменилось юностью, я открыл вновь и на этот раз решительно влюбился в новую Америку— Америку Джека Лондона, которая вернула мои симпатии к ее белокожим обитателям. Бродяги, пересекавшие всю страну, неуловимые для железнодорожных кондукторов; суровые и невероятно выносливые герои Белого Безмолвия; преданнейшие хозяевам Белый Клык и Бэк; обаятельнейшие Смок Белью и Малыш; рыцарственные поклонники Маленькой Хозяйки большого дома Дик и Генри; Билл и Саксон, не боявшиеся никакого труда, влюбленные друг в друга и возделываемую их трудом Лунную Долину — все они на долгие годы создали для меня образы Америки и американцев, которых ни в малой степени не могли затмить творения советских карикатуристов, изображавших долговязого и длинноносого дядюшку Сэма с козлиной бородкой и в неизменном цилиндре.

В институте Америку воплощали для меня Гленн Миллер и Бенни Гудмен вместе с Грегори Пеком и Одри Хепберн.

Но вот кончилась юность и Америка стала тускнеть, пока уже в аспирантуре я не попал в Кремниевую Долину.

Глава первая. ОТКРЫТИЕ АМЕРИКИ

Кремниевая Долина

Нет-нет, это было не в Калифорнии, а всего лишь в тихих залах БАН. Вначале, читая американские научно-технические журналы, я представлял себе Кремниевую Долину в буквальном смысле — в виде бесконечных песчаных равнин, окаймленных кряжами кварцевых пород. Почему-то именно там размещалось большинство знаменитых электронных фирм. Нескоро я узнал, что это представление есть всего лишь очередной плод моего воображения, а название Кремниевая Долина возникло благодаря Уильяму Шокли.

Когда я заканчивал институт, это имя промелькнуло лишь однажды, когда доцент Чиркин в кратком факультативном курсе рассказал нам о нобелевском лауреате Шокли и связанном с ним изобретении транзистора. Однако основой изучавшейся нами электронной техники в ту пору еще были вакуумные лампы. Лишь начав работать по окончании института, я встретился с живыми транзисторами — наиболее тогда распространенными германиевыми и гораздо менее популярными кремниевыми.

Здесь вновь уместно вернуться к Шокли и Кремниевой долине. В группе ученых, принимавших наряду с Шокли активнейшее участие в создании транзистора наиболее перспективным элементом для промышленных приборов считался германий и лишь упрямец и нонконформист Шокли стеной стоял за кремний. Дело кончилось прямым разрывом.

В недавнем прошлом докторант знаменитого, прославившегося своим вкладом в науку и технику университета МTI, ученый — физик, изобретатель и инженер Уильям Бредфорд Шокли, отвергнув ряд многообещавших предложений, покинул Атлантическое побережье и отправился через всю страну на Запад к Тихому океану, в Калифорнию, туда, где находился соперничавший славой с МTI Стенфордский университет.

Здесь, сумев привлечь венчурный капитал, он организовал стартап-полупроводниковую лабораторию, и стал работать над кремниевым транзистором. Успеха он так и не достиг. Помимо всего прочего совершенно несносный характер Шокли и привычка обвинять других в неудачах привели к тому, что в один прекрасный день, когда он единолично решил прекратить работу над полупроводниками, основанными на кремнии, от него ушли сразу восемь сотрудников.

Всю эту историю я узнал уже в Израиле, а тогда, сидя в БАН, я читал про первые созданные на базе кремния монолитные операционные усилители фирмы Fairchild, удивляясь в том числе тому, кто придумал такое романтическое название для этой поражавшей воображение своми достижениями фирмы.

Однако ничего романтического в этом названии не было, просто эту также вначале стартапную, а затем известную на весь хайтековский мир фирму Fairchild Semiconductor основал Sherman Fairchild— один из покинувшей Шекли «мятежной восьмерки». Позднее от этой фирмы в свою очередь отпочковались будущие пионеры хайтека — Intel, National Semiconductor и др.

Теперь Калифорния стремительно прирастала не cтолько фруктовыми садами и возделанными полями, сколько появлявшимися словно грибы все новыми и новыми стартапами, развивавшими в первую очередь полупроводниковые монолитные технологии на основе кремния и Лунная Долина Джека Лондона была забыта в блеске славы Долины Кремниевой, название которой так и осталось связанной с именем Шокли.

Не в силах конкурировать с новыми быстро растущими фирмами, сам Уильям Бредфорд Шокли оставил предпринимательскую деятельность и перешел на должность профессора в Стенфордский университет, а новая для меня Америка воплотилась в Кремниевую Долину и неразрывно связанные с ней понятия— хайтек, стартап и венчурный капитал.

По прибытии в Израиль я постоянно слышал, как эту страну сравнивают с Кремниевой Долиной, однако до преобразования Commet в Smartcomm Technologies Inc, реальную Америку для меня и моих ближайших коллег являл всего лишь Джозеф Абендштром— крепкий орешек, но человек весьма далекий от кремния.

К нам едут американцы

Дэйв Дуглас вполне совпал с моим представлением о настоящих американцах, загорелый, голубоглазый, с выгоревшей светлой густой шевелюрой, с фигурой спортсмена, в белой рубашке, без галстука — он вполне мог быть актером, космонавтом или на худой конец Морисом мустангером. На самом деле в фирме Atlanta Industrial Inc он около 8 лет возглавлял отдел R&D, только что «проглоченный» нашей Smartcomm Technologies, Inc, представленной на торгах доверенным лицом Джозефа и заодно президентом американского отделения нашей новой фирмы Андре Мутти.

Причины, по которым Atlanta Industrial Inc, известная прежде всего своим мощным, укомплектованным самым современным оборудованием для производства электронных сборок заводом, решила избавиться от своего исследовательского отдела мне были неведомы, однако известно было, что команда Дугласа в числе прочего разрабатывала систему считывания показаний счетчиков с передачей данных по электрическим проводам, по технологии весьма близкой к нашей. Также не секретом было, что Дэйв был далеко не в восторге, что оказался в цепких руках «этих северо-восточных мафиози», как он изволил именовать Джозефа Абендштрома и Андре Мутти в весьма узком кругу.

Андре Мутти мало чем напоминал своих итальянских предков, шатен, роста чуть ниже среднего, имел также густую шевелюру, а еще привычку то и дело запускать в нее пятерню, как бы расчесывая свои непокорные волосы и отбрасывая их назад. Был он на вид достаточно молод, но держался весьма непринужденно и уверенно.

Замыкал прибывшую из Америки троицу Джон Трэйси, перешедший к нам вместе с Андре Мутти из Vincent и занимавший пост Технического Директора. Джон был высок ростом, выглядел солидно и чуть сонно, с животом, слегка выпиравшим из пиджака, который Джон не снимал в течение всей нашей встречи, несмотря на теплый израильский вечер, разнообразные напитки, которыми потчевал нас Руби и сменявшиеся под стать им закуски и блюда, подаваемые Авивой.

Встреча происходила на вилле Руби. Помимо американцев Руби пригласил на нее Тедди Цукермана с Леей и меня с женой.

Всем присутствующим и отсутствовавшим сотрудникам было хорошо известно, что Лея с Тедди находятся на стадии развода, каждый со своей прежней половиной. Цукерман, отец двоих детей, проходил сложную процедуру в раввинатском суде, а Лея, недавно проводившая своего единственного сына в Армию Обороны Израиля, ждала решения заочного суда, проходившего в Киеве по ее заявлению о разводе с не покидавшим родной Украины супругом. Все вокруг были так или иначе оповещены, что как только с формальностями с обеих сторон будет покончено, молодые немедленно отправятся под хупу.

Лея по обыкновению загадочно щурилась на гостей, а Тедди активно участвовал в двуязычной беседе, не блистая английским произношением, но явно хорошо понимая беглую речь наших новых коллег.

Руби и его супруга Авива, прожившие несколько лет в Америке, переходили с иврита на английский так же естественно, как дышали.

Я, по обыкновению заготавливал в голове фразы и остроты на английском, не в силах в деталях уследить за репликами всех присутствующих и стараясь не упустить хотя бы нить оживленной беседы, чтобы выждав момент, вступить в нее с заготовкой.

Наибольшую неловкость при происходившей встрече испытывала моя супруга, у которой весьма и весьма скромные зачатки иврита тем не менее начисто вытеснили даже слабые следы английского. Она лишь находила в себе силы для любезной улыбки, когда заботливые хозяева обращались к ней на иврите с вопросами, какое блюдо или вино ей больше по душе. Я старался вовремя, незаметно для окружающих, перевести ей вопрос на русский и подсказать на иврите ответ, который она самостоятельно завершала безукоризненным «Тода раба!».

На веранде, где был накрыт стол, горели по бокам две лампы в плафонах, осаждаемых мотыльками, а вокруг, сквозь листву и цветы подсвечивали призрачным изумрудным светом искусно запрятанные фонари. Обстановка была весьма уютной, напитки изысканы, а Руби успевал подключаться к гостям, не давая никому почувствовать себя заброшенным, и в то же время оказываясь в курсе абсолютно всех тем, которые затрагивали американцы, комментируя их и нередко вызывая неподдельный смех.

Тем не менее время уже было позднее, Тедди и Лея исчезли по-английски, не прощаясь. Взглянув на порядком уставшую жену, я принялся мысленно высчитывать количество круглых клумб, поворотов и светофоров, которое мне предстояло проехать на машине по пути от виллы Руби, нигде не сбившись, чтобы оказаться на шоссе, от которого я уже твердо помнил дорогу домой. Распростившись с гостеприимными хозяевами и трижды произнеся “See you tomorrow”, обращаясь к чуть разомлевшим гостям, мы покинули с облегчением светский раут.

На следующее утро все трое заокеанских гостей появились в сопровождении Руби в моей лаборатории, блиставшей благодаря усилиям предупрежденного заранее Альберта неслыханной чистотой. Нина в свою очередь проинспектировала все рабочие места и совершила подсильный только Гераклу подвиг, заставив Витю Семенова разобрать и привести в почти идеальный порядок невероятный кавардак из приборов, макетов, деталей, чертежей, царивший на двух, принадлежавших ему столах.

Справедливости ради надо сказать, что бывалый старшина слегка побурчал, поскольку и до этого вторжения прекрасно ориентировался в своем хозяйстве. Столы его стояли один напротив другого. Витя восседал на небольшом вращаюшемся кресле, снабженном четырьмя колесиками. В течение дня он, сидя за одним столом, неоднократно отталкивался от него обеими руками, послушное кресло перекатывалось к противоположному столу, но за миг до касания его наездник совершал вместе с креслом пирует с поворотом на 180 градусов, почти не глядя точным движением руки брал со второго стола нужную деталь и, оттолкнувшись от второго стола, таким же манером возвращался к первому.

Свободное пространство над вытянутыми в струнку рабочими столами и верстаками на одной из двух длинных стенок лаборатории занимал стенд, облицованный белоснежной формаикой, почти сплошь усеянной счетчиками и соответствующими цветными флажками самых различных стран, среди которых за достаточно длительное время существования нашего проекта, помимо уже знакомых читателю Венесуэлы, Бразилии, Китая, Мексики и Израиля появились дополнительно Филиппины, Словакия, ЮАР и Турция. Все счетчики представляли собой опытные образцы, подготовленные для маркетинга в соответствующих странах, во все были встроены наши различных конструкций электронные модули, которые передавали данные на укрепленный здесь же концентратор.

После того, как Руби закончил представление моих сотрудников заокеанским гостям, вся троица принялась внимательно разглядывать стенд. Джон Трейси, заложив руки за спину, и перекатившись с пяток на носки, отчего еще более возвысился над окружающими, изрек:

— Не вижу флага США.

— Будет, — немедленно откликнулся Руби, — верно Юрий?

— Сто процентов, — подтвердил я с готовностью.

— Ну раз сам Юрий обещает, — сьехидничал Мутти.

— В крайнем случае Атланта поможет, — заключил Дуглас.

Далее Руби предложил осмотреть испытательную лабораторию, и гости со мной в арьегарде, послушно последовали за ним. В ките, также вычищенной до блеска, были зажжены все лампы, подстать им сиял улыбкой встречавший нас Яша Элиягу, а стенды были заняты расположившимися ровными рядами темно-зелеными платами электронных модулей, изготовленных для Венесуэлы и красными светодиодами, синхронно мигавшими в оптический глаз каждого модуля.

Невежливо опередив Руби, я поспешил выдать домашнюю заготовку,

— Это твой земляк, Дэйв, — сказал я подталкивая к Дугласу порозовевшего от смущения, но продолжавшего улыбаться Яшу. Последовало минутное замешательство. Выждав короткую паузу, я пояснил:

— Мистер Элиягу приехал в Израиль из страны, которая по-русски называется Грузия, а по-английски Джорджия, то есть так же, как и штат, столицей которого является твоя родная Атланта.

— Сool! — отреагировал Дуглас, Руби хмыкнул, Яша еще больше покраснел, Джон задрал брови, Мутти не реагировал никак.

— Мы на пороге большого заказа из Каракаса, — перевел разговор на деловые рельсы Руби, подходя к стендам и указывая на проходящие прогон модули. Взяв со стола тройку из лежавших там плат, ждущих когда освободятся места на стендах, он протянул их гостям и продолжил,

— Сейчас в них используется модем Intellec, так же как у Вас, Дэйв, — Дуглас согласно кивнул и Руби продолжил,

— Если все пойдет по плану, то по новому заказу нам нужно будет изготовить не менее ста тысяч таких игрушек. Я надеюсь, что в рамках этого заказа, начиная с не очень отдаленного будущего, модем, микропроцессор, элементы памяти и еще целую россыпь электроники заменит одна интегральная микросхема— наш ASIC, со встроенной в него программой автоматической маршрутизации, согласно нашему патенту.

Сначала Каракас и только потом Бангкок

Пожалуй, нигде и никогда, и прежде и потом, мы не были так близки к получению вожделенного полномасштабного заказа, который должен был наконец превратить нас в прибыльное предприятие, как в Венесуэле.

Мы уже давно смирились с фактом, что в каждой новой стране нам приходится иметь дело по крайней мере с пятью-восемью типами счетчиков, в которые ну никак не втиснуть так тщательно разработанные нами модули для предыдущего проекта и проектирование и изготовление печатных плат придется выполнять заново, подстраиваясь под конструкцию очередного счетчика.

Я даже и не пытался роптать, когда нас ставили перед фактом, что в новом проекте заказчик требует новые дополнительные функции для наших систем. Например, по ходу дела Пауль Качински известил нас, что в Каракасе, где будет поставлена наша пилотная система, вслед за которой, конечно же, сразу последует гигантский полномасштабный заказ, помимо уже обсуждавшихся функций обнаружения кражи электричества и дистанционного отключения нагрузки, понадобится непременно еще и «кухонный» модуль.

Собственно «кухонным» назвали его мы сами, в письме Пауля было написано, что руководители электрической компании хотели бы обеспечить потребителя электрической энергии выносным дисплеем, который мог бы устанавливаться в любом месте квартиры потребителя, даже на кухне, и присоединяться к нашей системе при включении кабеля питания в любую квартирную розетку.

На дисплей этого модуля электрическая компания предполагала передавать сообщения через наш умный электронный модуль, установленный в квартирном счетчике: например, показания счетчика, суммарную нагрузку в киловаттах, составленную всеми электрическими приборами, включенными в данный момент в квартире, предупреждения о смене тарифов, о предстоящем отключении электричества и любую другую необходимую информацию от электрической компании потребителю. Естественно, все сообщения будут передаваться на испанском языке.

Не успел я как следует осмыслить это новое требование, как в лаборатории появился Шахар Перец.

— Ну, — произнес он, усаживаясь за стол напротив меня,— ты уже нашел решение для кухонного модуля?

— Пока не совсем. Вот размышляю, где найти коробку , подходяшую для установки четырехстрочного жидко-кристаллического дисплея и с готовым сальником для вывода кабеля, чтобы не пришлось самим сверлить дырки или еще того хуже вырезать четырехугольные отверстия под дисплей. Надо подключить к этому делу Шломо Блюменталя, он знает кучу фирм-изготовителей пластиковых коробок. Я к нему уже подходил, но он говорит, что его перекинули на проект Дери и ему некогда этим заниматься. Так что здесь, Перец, понадобится твоя помощь.

— Со Шломо я разберусь, но по-моему ты не с того начинаешь. У тебя еще электронной схемы нет, а ты уже о коробочках думаешь.И кстати почему дисплей четырех— а не двухстрочный, который наверняка дешевле?

— Вот со схемой как раз, ты не беспокойся, тут мы сами управимся. Я уже поручил это Яше Элиягу, он во всем разберется в контакте с Мишей Кляйнером. Мише надо будет писать для микропроцессора помимо всего прочего программу управления дисплеем и обмена данными с модулем соответствующего счетчика.

А четырехстрочный дисплей хочет Каракас, возможно даже с подсветкой, чтобы видно было в темноте. Кстати дисплей надо будет искать такой, который поддерживает испанский язык. Насколько я знаю, в его алфавите есть по крайней мере одна дополнительная по отношению к английскому закорючка. Так что начинать надо все — таки с конца — с коробки, дырок, дисплея, программы. А плату электроники мы представим в лучшем виде, когда все будет ясно с требуемыми размерами.

— Ну, допустим Элиягу, так Элиягу, но с Кляйнером он должен контактировать только с разрешения Теодора.

— Ну, тут тебе Перец и карты в руки, составь график, кто, когда и с кем контактирует и кому у кого получать разрешение.

— График я составлю, но главное требование, решение должно быть дешевое и… и красивое.

— Так, записываю — дешево и красиво! Вообще— то неплохо, чтобы оно еще и работало.

Подобного рода плодотворные беседы происходили у нас с Перецем регулярно. Считалось почему-то, что программы это кадош. Никто не имел права вмешиваться в их создание и даже контактировать с создателями без разрешения Цукермана, а точнее без ведома Леи. Что же касается моей лаборатории, то здесь мне не удавалось противостоять неукротимой энергии Переца, который считал своим долгом не только контролировать меня, но и порой давать ценные указания непосредственно моим сотрудникам. Естественно те не смели ему ни в чем противоречить, я же протестовал вплоть до прямого высказывания: «Шахар, ты хоть понимаешь, что мне мешаешь!?» Глубоко оскорбленный Шахар Перец тут же бежал жаловаться на меня и на мою грубость Руби.

Руби с присущим ему тактом не вызывал меня немедленно, а ждал удобного случая и, как бы между прочим, начинал объяснять мне, что Перец хочет добра и его непосредственная задача добиться того, чтобы наша продукция стоила бэзоль.

Это «бэзоль» вызывало у меня внутри тихое бешенство. Можно было подумать, что я только и делаю, что стараюсь сорить деньгами фирмы — то устраиваю стенды для прогона наших изделий перед отправкой потребителю, то требую покупки дорогостоящих измерительных приборов, то настаиваю на разработке тестовой аппаратуры, обеспечивающей выходной контроль с помощью заключительного теста. GO-NO GO на заводе-изготовителе до передачи нам новоиспеченных электронных сборок с кучей скрытых огрехов.

Впрочем, долго объясняться было некогда. Я наскоро обещал Руби в очередной раз быть повежливее с Перецем и бежал к себе, раздумывая по дороге, как применить с пользой для дела неуемную энергию бывшего вертолетчика.

Кстати говоря, не часто, но иногда мне это удавалось. За прошедшие годы мы обросли невероятным количеством схем, сборочных чертежей, пояснительных записок, технических описаний и прочих бумаг, которые периодически вываливались из все более и более разбухавших папок — скоросшивателей, на торцах которых красовались наклейки: «КИБУЦ», «АРГЕНТИНА», «МЕКСИКА-1», «МЕКСИКА-2» и т.д. Однажды в благоприятную минуту мне удалось завести с Перецем разговор о необходимости создания архива для хранения документов.

Тем из читателей, которые будут удивлены, что в фирме, причислявшей себя к хай-теку Израиля, не слыхивали об архиве, я напомню, что мы родились как стартап, создателями которого были в основном бывшие боевые офицеры армии обороны Израиля, почти не сталкивавшиеся со штабной работой.

Так или иначе, но мне удалось достаточно успешно убедить моего собеседника в том, что создание архива совершенно необходимо, не только с целью надежного хранения документов, но и для предотвращения утечки нашего ноу-хау в руки конкурентов, упорядочения внесения изменений и распределения копий, введения иерархии ответственности и соответствующих подписей, а также передачи только официальных архивных экземпляров заводам-изготовителям. После того, как я высказал, как бы в раздумье, мысль, о том, что завершающим этапом перед передачей документа в архив, должна быть подпись Переца, глаза его заблистали, и я понял, что «дело в шляпе».

Не прошло и месяца, как был закуплен компьютер с огромным по тем временам объемом памяти для хранения документации в электронной форме в виде файлов, заказан стандарт с форматами и шаблонами для всех видов чертежей и документов, приобретены два снабженных хитроумными замками железных шкафа для хранения копий на дисках и бумажных оригиналов с подписями всех исполнителей, проверяющих и начальников, введен строгий порядок внесения изменений и, что немаловажно, назначен заведующий архивом. Эта ответственная должность досталась Сёме Гантмахеру, оформленному в CSD, но не приписанному до той поры ни к одному из проектов.

С легкой руки Руби Семе была присвоена кличка Чарли. В чем усмотрел наш босс сходство Гантмахера с великим Чаплиным— в фигуре, походке или черных усиках, мне до конца было неведомо, но только кличка к новоназначенному надежно приклеилась.

В душе Сема очень гордился новой должностью, но, когда он заходил к нам в лабораторию и с таинственным видом вызывал меня в коридор, покурить, я уже предполагал, что за этим последует. Глубоко затянувшись и, не торопясь, выпустив дым в потолок, Сема, внимательно глядя мне в глаза делал небольшую паузу, а затем изрекал: «Ну, твой Перец меня заколебал!». Я в ответ сокрушенно вздыхал и отвечал со скорбью: «Как я тебя понимаю! Ты бы знал, как он мне дает прикурить!». Сема кивал, гордый тем, что мы вдвоем делим пополам самые большие тяготы в проекте, усмехался многозначительно — мол, если не мы, то кто — и, погасив о каблук сигарету, удалялся, чтобы нести дальше свой крест.

Наши венесуэльские платы, имевшие форму полумесяца, удобную для установки в круглые счетчики, представляли собой плоды трудов троицы, включавшей Витю, Лену и меня. Готовые образцы прибывали с завода вечером после второй заводской смены. Как правило, чтобы не терять время, кто-нибудь из команды — Витя, Яша или Лена— а то и все трое оставались на работе со мной допоздна, чтобы снять со стендов, отработавшие свои 24 часа модули , завесить на их место и присоединить к внешним проводам вновь прибывших, убедиться, что все они вступили в связь с концентратором или вручить Вите для поиска неисправности тех, кто не хотел функционировать, несмотря на наклейку завода, свидетельствовавшую, что плата прошла выходной тест. Впрочем, таких оказалось всего три штуки из всей партии, и Витя отложил их в сторону до лучших времен.

Единственный, кто последовательно и упорно отвергал попытки, покуситься на его нормированный рабочий день, был Гера Раскин. В полдень, в двенадцать часов он вскрывал коробочки с домашним завтраком и приступал к его методичному поглощению. Так же неотвратимо в семнадцать сорок пять он проводил карточкой в щели автомата, отмечавшего приход-уход и отправлялся восвояси.

К означенному сроку все модули прошли испытания и весь персонал, включая представителей планово-бухгалтерских служб, остававшихся общими для CSD и COMMET, активно включились в процесс упаковки плат вначале в специально заказанные пенопластовые формы, затем в картонные ящики и наконец в досчатые контейнеры. Последние доставлялись в аэропорт и оттуда начинали свой длинный путь на транспортных самолетах. Конечно, существовал значительно более дешевый способ доставки морем, однако он занимал многие месяцы и никак не укладывался в жесткие сроки нашего договора.

Мы с Витей Семеновым должны были вылететь в Каракас через три-четыре недели с миссией подобной той, которую выполняли в Мексике — обучить рабочих электрической компании разборке счетчиков, установке в них наших электронных модулей, сборке, проведению функциональных тестов и заключительному тестированию, проходившему параллельно с метрологической поверкой счетчиков. По расчету к нашему приезду посланное вперед оборудование должно было благополучно добраться в столицу Венесуэллы, пройти нелегкую и длительную процедуру растаможивания, прибыть в электрическую компанию и ждать нас в полной боевой готовности.

Наш мексиканский опыт не пропал даром, оптические приемники сенсора представляли собой теперь дифференциальную пару, обнаруживающую с помощью достаточно простого алгоритма обратное вращение диска, помимо того все элементы сенсора были заключены в специальный светонепроницаемый футляр, напоминавший «железную маску» из романов Дюма. Лишь узкие щели позволяли инфракрасному лучу оптического передатчика исходить изнутри, отражаться от диска и возврашаться прямо в «глаза» оптических приемников. Луч точно фиксировал «черную метку» на диске, когда она пересекала ему дорогу. Сама метка была усовершенствована — теперь не требовалось наносить ее специальной краской через шаблон на диск. Она поставлялась в виде небольшой практически невесомой матовой черной наклейки, теоретически навеки и намертво прилипавшей к диску и не отстававшей от него в широком диапазоне температуры и влажности воздуха.

Микропроцессор модуля был обеспечен вновь разработанной Кляйнером «венесуэльской» версией программы. Для нее Мише понадобилось снабдить процессор дополнительной памятью. Естественно его требование было выполнено электронщиками беспрекословно, и на и без того насыщенной электронной плате нашими изощренными усилиями уместилась новая память-интегральная микросхема-сороконожка.

В свою очередь, концентраторы походили на мексиканские лишь стальными наружными корпусами, внутри они были полностью схемно переработаны на новую элементную базу, главным образом на основе идей, все более проявлявшего свою недюжинную техническую квалификацию Абы Коэна, и воплощены в новых электронных платах, созданных трудами Яши Элиягу.

Остается лишь добавить, что все наше новое оборудование не без труда, но прошло в специальных независимых лабораториях множественные проверки на соответствие целому ряду международных стандартов, которые и не снились нашим первым изделиям.

Оставшееся до отъезда в Каракас время мне скучать не приходилось. С согласия Руби к нам прибыла целая делегация из Беэр-Шевского университета, включавшая студентов и их энергичного, во все вникающего доцента-руководителя по фамилии Адмор. С ними вместе прибыли два, как мне тогда показалось, почтенных старца — первый Менахем, в черной шляпе и с длинной черно-седой бородой, второй Арье, в кипе и с бородой седой и короткой. Когда судьба свела нас вместе на заключительном этапе моей хай-тековской карьеры, выяснилось, что оба они вовсе не подходили под определение старцев.

Менахем, « в той жизни» профессор Московского Энергетического института, «хазар ле тшува» еще в Москве, затем профессорствовал в Беэр-Шевском университете, а когда судьба свела нас в компании Intec”, выяснилось, что он изрядно меня моложе.

Что касается Арье, то судя по кипе, он принадлежал к менее ортодоксальному направлению религиозных сионистов, его иврит был с сильнейшим русским акцентом, а, когда мы вновь пересеклись с ним также в Intec, он находился там на должности Главного Ученого и оказался моим ровесником.

Оба упомянутых «старца» принадлежали к алие семидесятых. Они и сегодня трудятся в Intec, но пока я хотел бы вернуться к студентам и их энергичному руководителю. Перец велел мне подробнейшим образом, рассказать им о нашей технологии и лежавшем в ее основе чипе Intellex, снабдить их нашими электрическими схемами и описаниями, и, что больше всего меня расстроило, передать им во временное пользование для изучения пару-тройку наших модулей и функциональный тестер для проверки качества связи.

На мой вопрос, с какой-такой радости мы отдаем все наше ноу-хау в чужие руки, Шахар пожал плечами и сослался на распоряжение Руби. Последний подтвердил, что давно знает Адмора и в дальнейшем мы, возможно, будем тесно сотрудничать с университетом. Пришлось выполнять, я довольно долго рассказывал обо всем. Адмор кивал понимающе, а самый бойкий из студентов, засыпавший меня вопросами на чистейшем иврите, по окончании представился Евгением Бусиным и на не менее чистом русском попросил дать все мои координаты для дальнейшей связи.

Не успели удалиться студенты со старцами, унося богатую добычу, как в CSD появился сам Джозеф Абендштром в сопровождении двух молодых людей. Первый — высокий, изящный красавец вполне мог бы сойти за европейца, если бы не чуть узковатый разрез глаз. С ним Джозеф был достаточно обходителен и представил его нам как мистера Кая. Руби приветствовал его как старого знакомого. Его соотечественник с труднопроизносимым именем Штавирад, плотный, низкого роста был явно на вторых ролях.

Вездесущий и неутомимый Джозеф успел побывать в Бангкоке по приглашению отца Кая — высокопоставленного военного, некогда имевшего контакты с Руби, посещавшим с военной миссией Бангкок. Сам Кай, благодаря отцу, получил прекрасное разностороннее образование за рубежом и по возвращении на родину открыл небольшую фирму, установившую тесное сотрудничество с MEA (Metropolitan Electricity Authority) — компанией, снабжавшей электричеством весь Бангкок.

Кай и Штавирад привезли с собой образцы счетчиков, а Джозеф — проект договора на пилотную систему контроля нагрузки в электрической сети Бангкока, предусматривающую установку около полутора тысяч начиненных нашей электроникой квартирных и промышленных счетчиков и порядка 30 обслуживающих их концентраторов.

Наверно излишне добавлять, что по предварительной договоренности вслед за пилотной системой, имеющей целью продемонстрировать MEA неограниченные возможности нашей уникальной технологии, должен был последовать гигантский full scale заказ, который должен был охватить многие сотни тысяч счетчиков в одном из центральных районов Бангкока.

С Каем я легко нашел общий язык, однако, осмотрев привезенные счетчики и выслушав исходные технические требования я понял, что все предшествовавшие пилотные системы, прошедшие до этих пор, покажутся нам просто семечками, по сравнению с Таиландскими орехами, которые нам предстоит разгрызть, благодаря маркетинговым усилиям Абендштрома.

Начать хотя бы с того, что из одинадцати различных типов счетчиков лишь девять были привычными электромеханическими с вращающимися дисками, два оставшихся, производства всемирно известных GE (General Electric) и ABB (Asea Brown Bovery), представляли собой предназначенные для измерений в высоковольтных линиях электронные счетчики, не содержащие механических дисков. Связь с этими счетчиками могла осуществляться только через телефонную, но никак не электрическую сеть с напряжением в десятки киловольт, к которой счетчики присоединялись через индивидуальные трансформаторы.

Что же касается первых девяти типов, то их видимый сквозь стеклянный корпус объем был практически весь заполнен механическими частями, не оставляя ни малейшей надежды втиснуть туда что либо подобное мексиканским или венесуэльским электронным платам.

Помимо всего прочего Джозеф обещал представителям МЕА, что Кай и Штавирад еще до подписания договора на пилотную систему вернутся от нас с демонстрационной моделью, представляющей все будущие технические решения для всех типов счетчиков и устроят с ее помощью в своем оффисе в Бангкоке презентацию для электрической компании.

В ответ на сообщение Руби о том, что нам с Витей уже заказаны билеты в Каракас, куда мы должны отбыть согласно договору в ближайшие две недели, Абендштром долго беззвучно шевелил губами и поправлял без нужды свою кипу.

Как бы не относился он к проектам, инициированным Харифом, отменить «Венесуэлу» было не в его силах. Слишком велики были ставки и full scale заказ из Каракаса, как ни крути, был гораздо ближе и реальнее, чем маячивший на еще очень и очень далеком горизонте подобный же заказ из Бангкока.

В конце концов, последний раз сдвинув кипу на затылок, он ответил Руби,-

— Это твои проблемы. Но все обещания, данные мной в Таиланде представителям электрической компании, должны быть выполнены неукоснительно!

Затем он повернулся, нашел глазами Альберта, давно уже поджидавшего босса, чтобы доставить его в отель, кивнул ему и удалился, оставив нас вместе со смущенно улыбавшимся элегантным Каем, а также с не вымолвившим за все время ни единого слова, не дрогнувшего ни единым мускулом лица, напоминавшего Будду Созерцающего, Штавирадом.

Продолжение
Print Friendly, PDF & Email

2 комментария для “Юрий Ноткин: Хай-тек. Продолжение

  1. Уважаемый Юрий!
    Сюда бы добавить немного секса, и Ваш роман можно было бы дотянуть до уровня первых производственных романов Гранина.

  2. Не знаю, можно ли так сказать о произведении , да еще на производственную тему, но, по-моему, написано как-то очень интеллигентно.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.