У нас не было Иерусалиского Храма, но мы хранили память о нём и о каждой его важнейшей части в символике наших синагог. Погас вечный Огонь в Святилище, но от него мы зажгли тысячи и десятки тысяч лампад, «малых огней», которые и сегодня неугасимо горят в наших синагогах.
Недельный раздел Тецаве
Михаил Ривкин
Ты же вели сынам Исрайлевым, чтобы они доставляли тебе елей чистый, выбитый из маслин, для осещения, чтобы зажигать лампады постоянно (Шемот 27:20).
Эта формулировка несколько отличается от формулировок в подобных случаях. Многократные повеления в недельных главах Трума и Тецаве о том, что сыны Исраэля должны внести пожертвования всегда начинаются словами «Скажи сынам Исрайлевым….» По чему же именно в данном случае сказано «вели»? Наши мудрейы так отвечают на этот вопрос: «Вели — повеление незамедлительное, и на момент поведения, и на веки вечные» (Сифра, недельный раздел Несо).
МАЛБИМ, который уделяет особое внимание лингвистическим нюансам в Торе, подробно комментирует различие между «Скажи сынам Исрайлевым….» и «вели сынам Исрайлевым….» в комментарии к пасуку Ваикра 6:8. «Все повеления, которые носят галахический характер, начинаются «Скажи сынам Исрайлевым….» однако там, где использовано слово «вели» присутствуют все три условия, характеризующие повеление: 1) поспешность 2) немедленно 3) во веки вечные.
Сходного мнения придерживается и РАШБАМ: «Выше сказано «Скажи сынам Исрайлевым. Чтобы собирали для меня приношение» (Шемот 25:2), поскоьку речь идёт исключительно о строительстве Мишкана (Скинии). Однако в данном случае это повеление на веки вечные, чтобы доставляли елей чистый для освещения из года в год, и потому сказано «ты же вели», с изменением формулировки, ибо всюду, где сказано «вели» — повеление на веки вечные. И так сказано в Сифрей,в начале книги, в комментарии к Недельному разделу Насо, что использование слова «вели» означает повеление незамедлительное и на веки вечные».
Из сказанного ясно видно, что именно эта заповедь отличается ото всех остальных заповедей строения Мищкана (Скинии) тем, что её действие не ограничено во времени. Почему — скоро станет понятно. Мидраш Раба особо разъясняет, что в отличае ото всех остальных заповедей Мишкана, действие клоторых прекратилось после разрушения Второго Храма, эта заповедь сохраняет свою стилу и в Галуте тоже: «А ты вели — почему не использован привычный глагол «говорить»? Эта формулировка выражает поспешность, немедленное исполнение и заповедь во веки веков, И хотя разрушен Храм, и нет больше лампады, но есть у нас синагоги и бейт-мидраш, и мы зажигаем в них огонь, и называются они מקדש מעט (Йехезкель 11:16)» Обычно מקדש מעט переводят как «святилище малое». Не уверен,что это точный перевод. Во всяком случае, в обратном переводе Малое святилище даёт מקדש קטן, да и размеры многих синагог, напрмер, Александрийской Синагоги, значительно превосходили размеры Храма Соломона. Я рискнул бы предложить неулюжий, но более точный перевод «нечто вроде Храма». Или, ещё дальше от буквального, «символ Храма». Синагога как целое, и каждый из её важнейших атрибутов, символизирует Храм, как целое и каждый из его важнейших атрибутов. Не повторяет в уменьшенном размере, а именно символизирует.
Что же конкретно мы подразумеваем под словом «символ»? «То, что мы называем символ, — это термин, имя или изображение, которые могут быть известны в повседневной жизни, но обладают специфическим добавочным значением к своему обычному смыслу.это подразумевает что-то смутное, неизвестное или скрытое от нас. Например, многие критские памятники отмечены знаком двойной секиры. Это предмет, который мы узнаём, но его символический смысл нам не известен» (Карл Густав Юнг Архетип и символ Москва 1991). И сегодня, входя в синагогу, мы видим несколько таких «двойных секир». У них есть прямое функциональное назначение, вполне понятное и прозрачное для каждого, кто побывал в смнагоге хоть несколько раз. Но наряду с этим есть и второе, символическое, назначение, которое останется непонятным даже для того, кто всю жизнь хотдил в синагогу, до тех пор, пока он не получит от «носителя символического знания» нужные пояснения, точно так же, как и сегодня самые большие знатоки кипрских рукописей недоумённо пожимают плечами, дойдя до двойных секир. Каждый важнейший элемент синагоги имеет такое вторичное, символическое значение, зачастую весьма далёкое от первичного, функционально назначения этого предмета. Чтобы быть точным, укажем, что центральные артибуты синагоги иммеют и третичное символическое значение, и в этом третичном значении они симвоолизируют уже феномены и явления сугубо духовной сферы.
Но из этого общего правила имеется одно исключение. Есть в синагоге один пример «двойных секир», которыми и сегодня можно запросто рубить. Вечный Огонь присутствует не как некий символ или метафора, а как точно такой же источник постоянного, немернущего света, который имелся в Храме. Время действия этой заповеди не ограничено, и, как сказано выше, мы и сегодня обязаны «зажигать лампаду постоянно» (или постоянно обеспечивать её горение), но уже не в одной-единственной точке Земного шара, а в десятках тысяч синагог, разбросанных по всей его поверхности. В чём же причина, что и сегодня мы выполняем эту заповедь не символически, а «один к одному», не как напоминание о чём-то возвышенном и священном, что некогда присутствовало в Храме, а как точное воспроизведение (с поправкой на технологию) этого возвышенного и священного?
Для правильного ответа на этот вопрос нам надо подняться на самый верний«третий этаж» символики т. е. Понянять что символизирует «вечный огонь», непрестанно гороящий как в Храме, так и в счинагогах, в плане сугубо духовном. В предыдущем недельном разделе Трума мы писали, что Шезина неразлывно связана с Народом Исраэля и постоянно пребывает в его среде.Писали и о том, что зримымой проекцией Шхины в нашу трёхмерную материальность, символическим выражением того, что Провидение пребывает с нами, стало, в своё время, строительство Мишкана (не сам Мишкан, а именно его строительство!) в точности расписанное и регламентированное множеством заповедей в Торе. Символом Неземного Сияния Шехины стал Вечный Огонь в Мишкане (а позднее в Храме). Но на каком-то витке еврейской истории страшная катастрофа опрокинула все глубинные основы нашего еврейского существования — Храм был разрушен. Но само по себе разрушение Храма в нашей трёхмерной физической материальности это тоже не более чем некая проекция колоссальных тектонических сдвигов в метаисторической сфере. В чём же сущность этих сдвигов? Не означают ли они, что «оставил Г-сподь Землю» и не сказали бы, что в небесах престол Его, и Он удалён от людей» (Ицхак Абарбанель), как пытаются нас убедить, вот уже две тысячи лет, наши главные теологические оппоненты? Лучшим и самым убедительным отрицательным ответом на этот вопрос стала двухтысячелетняя верность евреев своей исторической памяти, своей религии, увенчавшаяся в наши дни собиранием рассейянных и возрождением еврейской государственности. Сегодня мы можем уверенно сказать, глядя в лицо всему миру что «Провидение неразрывно прильнуло к ним (к евреям)» (Ицхак Абарбанель). Но это «открытое» (зримое) чудо наших дней стало возможным только потому, что в течение двух тысячелетий Шехина не покидала нас, а мы хранили ценой страшных жертв нерушимую верность тому, кто «стоит за стеной, заглядывает в окна, засматривает сквозь решетки» (Песнь Песней 2:9). Народ Исраэля в каждом поколении, в каждой из расбросанных по всему миру общин трепетно ловил этот взгляд. У нас не было Иерусалиского Храма, но мы хранили память о нём и о каждой его важнейшей части в символике наших синагог. Погас вечный Огонь в Святилище, но от него мы зажгли тысячи и десятки тысяч лампад, «малых огней», которые и сегодня неугасимо горят в наших синагогах.
