Борис Бем: Двое на аллее. Рассказ

Loading

Борис Бем

Двое на аллее. Рассказ

Далекое – близкое.

Стоял обычный майский солнечный день. Голубело небо, весенний воздух был насыщен ароматами свежей зелени и цветущих растений. На утопающей в тени раскидистой липы скамейке сидел седой старик с аккуратно подстриженной округлой бородкой. Одет пожилой человек был в парадный костюм синего цвета, на левой стороне пиджака красовались многочисленные ордена и медали. Больше часа назад герой Великой Отечественной войны, заслуженный летчик, полковник в отставке вооруженных сил СССР Наум Семенович Плоткин вышел из здания Российского посольства в Берлине. Накануне великого праздника ему, в числе других приглашенных ветеранов войны, была вручена юбилейная медаль «60 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг». Еще тогда, в далеком одна тысяча девятьсот сорок пятом году, молодой капитан и не догадывался, что ровно через полвека судьба вновь занесет его в столицу Германии, но на сей раз на постоянное место жительства. Парадокс. Побежденная страна гостеприимно распахнула двери для граждан страны – победительницы.

Наум Семенович, прикрыв глаза, сладко дремал, наслаждаясь мирной тишиной. Легкий весенний ветерок, как бы заигрывая, изредка шевелил его седые волосы. Тишина была именно мирной, т.к. ни птичьи трели, ни громкие детские голоса не могли нарушить ее. Невдалеке на соседних скамейках сидели молодые немецкие фрау, присматривающие за своими любимыми чадами, копающимися в песочнице. Их дети строили песочные замки, лепили из песка куличики и не приносили беспокойства своим родительницам. Кто-то из женщин читал книгу, кто-то вязал. Две молодые женщины о чем-то увлеченно спорили.

Неожиданно прилетевший откуда-то детский мяч несильно ударил старика по ноге, заставив его очнуться от сладкой дремоты. За разноцветным мячом прибежал веселый карапуз лет пяти, он вежливо извинился перед дедушкой, подхватил свое сокровище и стал с любопытством разглядывать старика. Наум Сергеевич подмигнул мальчику, отломил небольшой прутик от куста, растущего рядом со скамейкой, и принялся рисовать на песке самолетик. Он уже нарисовал на самолете крылья, стал пририсовывать шасси и фюзеляж, когда карапуз, осмелев, спросил:

— Дедушка, а что Вы такое рисуете?
— Самолет…
— Настоящий?
— Да, малыш. Это военный самолет. Боевой. Когда-то я летал на таком же.
— А где сейчас Ваш самолет? Он все еще летает?
— Нет, мальчик. С тех пор прошло слишком много лет. В то время шла страшная война, и когда ты станешь постарше, ты прочитаешь о ней в книжках, сможешь увидеть в документальных фильмах. А сейчас беги-ка к своей маме и, не дай Бог, увидеть тебе в небе такие же боевые самолеты.

Карапуз с мячом убежал, а старик, обведя прутиком свой незатейливый рисунок, задумался…

В сохранившейся памяти всплыли страницы довоенной юности. Войну курсант летного училища Плоткин встретил в городе Оренбурге. И вскоре, нацепив на петлицы лейтенантские кубари, новоиспеченный сокол был переброшен в подмосковье — защищать столичное небо. И что удивительно, за всю войну, сделав несколько сотен боевых вылетов, участвуя в групповых боях, он ни разу не получил ни одной царапины. А вот на земле, во время артналета Науму не повезло. Накрыло его взрывной волной прямо на летном поле. Получил легкую контузию, но все равно пришлось поваляться пару недель в военном госпитале. Берегла Наума Плоткина судьба. И где только не приходилось летать ему на своей боевой машине! И в ленинградском небе, и на Курской дуге. А закончил войну бравый капитан Плоткин уже в Потсдаме. Оттуда и был откомандирован в Белорусский округ. Далее капитан грыз гранит науки в академии им. Жуковского, а после ее окончания и до самого дембеля служил на Украине. Развал Советского Союза принес новые проблемы. Стало сдавать здоровье. У любимой жены Светланы, спутницы жизни, обнаружили рак по женской линии. Лечиться в стране, где царил полный экономический и политический крах, было бессмысленно. В то время пенсия военного была не только смешной, но и унизительной. Вот тогда-то и вспомнил боевой офицер Наум Плоткин о своих еврейских корнях. Никогда ничего и ни у кого он не просил, даже квартиры. Ее подполковник Плоткин получил только в одна тысяча девятьсот семидесятом году, за три года до отставки. Пришлось бы ютиться старшему офицеру в общежитиях да на съемных квартирах и дальше, не вмешайся в его судьбу куратор по линии центрального комитета партии Украины. Вот было тогда радости. Просторная трехкомнатная квартира в обжитом районе Киева казалась семье офицера настоящим дворцом. Да и полковничью папаху вручили Науму Семеновичу под самый занавес…

Оказавшись в гостеприимной Германии, бывший ее победитель получил все, о чем когда-то мечталось на родине. Семье Плоткиных дали хорошую уютную квартиру, определили достойное содержание, жена советского офицера получила качественное лечение. Но онкология — страшное заболевание и, как ни бились немецкие врачи, спасти Светлану не удалось. Ее болезнь была запущенной, и шансов на выздоровление оказалось слишком мало.

Почувствовав подступившую дурноту, старый ветеран ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Солнце на небе сдвинулось с места, спасительная тень от липы ушла в сторону, и стало жарко. Похлопав себя по карманам рубашки, бывший летчик обнаружил, что спасительные таблетки по забывчивости он оставил дома. Наум Семенович достал чистый носовой платок и промокнул мокрое от пота лицо. Нужно было подниматься и как-то добираться до дома. Пытаясь встать со скамейки, старик внезапно ощутил нарастающую боль в груди и откинулся назад. Боль усилилась. Проходивший мимо скамейки пожилой мужчина в плаще и широкополой шляпе остановился и, оглядев старого человека внимательным взглядом, участливо спросил:

— Вам плохо?

Наум Семенович не мог произнести ни слова. Острая, давящая на сердце боль, заполнила, кажется, всю его грудную клетку. Трудно было дышать, не то, что говорить. Но он нашел в себе силы, чтобы подать знак незнакомцу. Увидев утвердительный кивок, прохожий вынул из кармана баллончик с нитроглицерином и протянул его Науму. Плоткин прыснул спрей под язык и откинул голову назад. Острая боль стала медленно уходить.

— Удивительное средство, — сказал незнакомец, — оно мне всегда помогает в критическую минуту.

— Согласен с Вами, я тоже ношу сердечное лекарство с собой, но сегодня, к сожалению, забыл его дома. Большое спасибо вам. Если бы не вы, честное слово, мне пришлось бы очень плохо.

Плоткин с благодарностью взглянул на своего спасителя и жестом пригласил его присесть рядом с ним на скамейку. Он с интересом вгляделся в незнакомца. Все лицо пожилого мужчины было изрезано мелкими морщинами, руки обсыпаны рыжими пигментными пятнами. И, хотя незнакомец был высок и строен, чувствовалось, что он тоже хватил в своей жизни лиха. На вид мужчине было хорошо за восемьдесят, его нездоровье выдавали впалые щеки и воспаленные, налитые кровью глаза.

Точно с таким же интересом прохожий разглядывал и Плоткина. Случайно опустив свой взгляд и, увидев на песке нарисованный прутиком самолетик, он понимающе улыбнулся:

— С внуками отдыхаете? Здесь прекрасное место для прогулок с детьми.

— Да нет, — смутился Наум Сергеевич, — просто баловством занимаюсь. Свое военное прошлое вспомнил, вот на «живопись» и потянуло…

— Понятно. Людям нашего возраста всегда есть о чем вспомнить… — И пожилой мужчина, подставив лицо солнечным лучам, прикрыл веки. Он, кажется, о чем-то тоже серьезно задумался.

Наум Семенович не хотел лезть случайному незнакомцу с расспросами. Да и чего лезть человеку в душу? Не все же встреченные на пути люди легко идут на контакт. А между тем старик-прохожий, оказавшийся коренным немцем, сцепив ладони рук, тоже впал в воспоминания.

Очевидно, все жизненные сценарии у молодых людей, вступающих во взрослую жизнь, одинаковы. Будь ты немец, венгр, русский или болгарин. Стереотип налицо, ибо без образования, как правило, нет и будущего. А дальше… Дальше все зависит от того, какова будет режиссура!

У немца Георга Кинцеля она не задалась в двадцать лет с небольшим хвостиком. Аттестат о среднем образовании юноша получил накануне Восточной кампании в середине июня одна тысяча девятьсот сорок первого года. Потом было танковое училище и первый бой на Курской дуге под Прохоровкой. Как Георгу удалось тогда выжить, знает один только Бог. Юному лейтенанту чудом удалось выбраться из разбитого танка. Обе руки танкиста обгорели по самые плечи. Полгода пролежал он в военном госпитале, а дальше началась великая Одиссея. И все-таки он, Георг, счастливый человек. Дожил до преклонных лет, сохранил почти все зубы, от немецкого государства получает довольно приличную пенсию, которой на все хватает. Здоровье у него тоже по возрасту: не разваливается на части, и то ладно! Одно вот плохо! Около семи лет своей жизни он потерял в советском плену. Тогда, с Курской дуги и начался для лейтенанта вермахта новый отсчет времени. Лагерь для немецких военнопленных под Саратовом оказался далеко не санаторием, было и голодно и холодно. Иногда и жить не хотелось, но спасла молодость. Много чего пережил в неволе Георг, но вытерпел все лишения. Первым делом для себя Кинцель решил: коли попал в волчью стаю, то и вой по–волчьи. В медсанчасти, куда он был приставлен уборщиком, работала одна молоденькая медсестра. Она-то и принесла военнопленному пособие по изучению русского языка вместе с толстым немецко–русским словарем. Днем Георг был во власти тряпок и швабр, а ночью пытливо зубрил русские слова и осваивал их значение.

Когда война подошла к ее логическому завершению, Георг Кинцель уже довольно прилично говорил на языке недавнего неприятеля. В конце одна тысяча девятьсот сорок пятого года удача опять отвернулась от парня. Перебросили Кинцеля вглубь России в другой лагерь на торфоразработки, но и там он нашел себя. Вот здесь то и пригодилось знание русского языка. Определили молодого человека в клуб для организации самодеятельного коллектива. Так и прокантовался Георг в тепле и в относительном комфорте до середины одна тысяча девятьсот сорок девятого года, а когда пришел сталинский приказ об освобождении всех военнопленных, в числе других своих земляков был депортирован на родину. Почти семь лет жизни за колючей проволокой заставили бывшего танкиста призадуматься о жизни. Он не то, что перековал себя и стал антифашистом, просто на мир вокруг стал глядеть другими глазами. Благодаря языку Пушкина и Толстого, Георг познакомился со многими русскими книгами. Главное, что он открыл для себя: славяне совсем не дикари, как вещала перед войной пропаганда Геббельса…

Новую жизнь в освобожденной от фашистов Германии Георг Кинцель начал с нуля. Его отец-промышленник умер, а мать переехала на жительство к сестре в город Бремен. Жить решил Георг в Восточном Берлине. Устроился на работу переводчиком, благо эта ниша в послевоенные годы была хорошо востребована. Страна разделилась на две зоны, и в ГДР русский язык был возведен на пьедестал. Обложив себя учебниками и пособиями по русскому языку, Кинцель решил продолжить учебу и в пятидесятом году поступил на гуманитарный факультет университета. А дальше, как по накатанному: семья, первый сын, потом рождение дочери. Тридцать пять лет оттрубил бывший танкист в гимназии, сея разумное, доброе, вечное. А когда пришла пора выхода на пенсию, занялся разведением цветом, благо лоджия в квартире большая: есть, где развернуться…

…Наум Семенович старался не тревожить задумавшегося соседа по скамейке. Тем же прутиком, отломленным от куста, он аккуратно стер с песка нарисованный им самолетик. Боль в грудной клетке уже прошла. Почувствовав в своем теле привычную легкость, старик осторожно привстал. Лекарство действительно оказалось чудесным. И все-таки нужно будет сходить к врачу и еще раз обследоваться. Кто знает, быть может, этот приступ — очередной звонок, поэтому к здоровью надо отнестись с удвоенным вниманием.

— Я вижу, Вам уже стало легче. Ну и, слава Богу. — Незнакомец тоже поднялся со скамейки и в знак прощания приподнял шляпу.

Пройдя вместе несколько десятков метров и выйдя на площадь, оба старика смешались в людской толпе…

Вместо эпилога

Гора с горой, действительно, не сходятся. Но вот ведь, что удивительно… Люди, они, как реки. Их бурным потоком заносит иногда и в совсем незнакомые, непроходимые места. Вот так и наши ветераны, когда-то бывшие враги, сражались по разные стороны баррикады. Они ведь даже не познакомились. И кто знает? Может быть тогда, под Прохоровкой, где происходила историческая танковая битва, изменившая ход войны, и Плоткин, и Кинцель воевали на одном плацдарме? Один воздушный сокол бил врага в небе, а другой — на своем тяжелом «тигре» «утюжил» красную пехоту. И у каждого из них была своя задача: уничтожив противника, возвратиться с поля боя живым!

Прошло уже почти семьдесят лет после окончания той кровавой и бесчеловечной войны. И мир давно уже понял: созидать — гораздо лучше, чем разрушать. А пресловутый призыв: «Хочешь мира — готовься к войне!» — носит, скорее всего, предупреждающий характер, так как обладание сверхмощным оружием — есть предмет ядерного сдерживания. Вот почему нужно ценить каждый час, каждую минуту и день для созидания новой счастливой жизни для наших детей и будущих поколений. Бывший офицер вермахта Георг Кинцель и советский летчик, ветеран Вооруженных сил СССР, — Наум Плоткин — это хорошо понимают.

Print Friendly, PDF & Email

8 комментариев для “Борис Бем: Двое на аллее. Рассказ

  1. Хочу поблагодарить всех авторов,которые прислали свои отзывы на этот рассказ. С некоторыми оценками коллег позвольте не согласиться. Я лучше отношусь к справедливой и доказательной критике, нежели к хвалебным одам. К глубокому сожалению,негативные отзывы на эту работу не были подтверждены конкретикой, а изобиловали желчными словами ради слов. Очень удивил меня мой коллега Моисей со своим призывом «шлифовать » язык. На мой взгляд,этот материал получился стилистически ровным и в композиционном плане выдержанным. Очень правильно заметила госпожа Лебедева. Этот рассказ— маленький кирпичик в дело укрепления мира между нашими народами. Еще раз всем большое спасибо!

  2. Представил, как можно шлифовать язык. Наждачной бумагой, что ли? (шучу).Тогда начать надо с «Голубело небо». А вообще, как человек слышит, так он и пишет — всё зависит от личного вкуса. Ничего он шлифовать или менять не станет, если ему собственный текст ласкает слух. Не может он жить и писать по Вашим, Моисей, или чьим-то ещё лекалам. Поэтому советы авторам давать бесполезно. Можно лишь высказывать собственное мнение, но не более того. Так мне кажется.

  3. Знаю Б. Бема по публикациям в СМИ и др. в РФ, Израиле, Германии, Прибалтике и др. Заметил его склонность
    к художественной реконструкции. Это- почти самостоятельный жанр. У него реконструкция — штриховая. В
    неё вплетаются реалистические ситуации. Обычно у него — почти документально достоверные. Это важно, потому что
    вызывает доверие, сопереживание. Не случчайно у кого-то наворачиваются слезы. На художественную реконструкцию распросраняется возможность влиять на язык общения персонажей. Поэтому неправомерны упреки о языке реплик персонажей на аллее.
    Рассказ по нынешним временам — актуален.Пора решать проблемы с позиций взаимопонимания.Тогда будет
    меньше лжи, фальсификации в общении, дипломатии, истории. Всё сделал Бем добротно, профессионально, хотя язык следует шлифовать.

  4. С большим интересом прочитала рассказ Бориса БЕМа «Двое на аллее». Это еще один надежный «кирпичик» в общем деле построения мира на Земле. Интересный и продуманный сюжет не сможет оставить читательскую аудиторию равнодушной. И все же, обратив внимание на некоторые отклики, хочу высказать свое личное мнение.
    Произведение Бориса Бема «Двое на аллее» – относится к жанру художественного рассказа, так как оно полностью отвечает этому жанру малой литературной прозы. Рассказ небольшого объема, имеет малое количество героев, события в нем изображаются кратковременно. Поэтому чтобы приравнивать его к передовицам, т.е. программным статьям, помещаемым на первых полосах литературных изданий и, как правило, поданным анонимно, значит надо быть безграмотным человеком.
    «На каком языке Наум Семенович непринужденно общался с немецким карапузом и с “бывшим офицером вермахта”, лично у меня не вызывает ни каких сомнений. Человек, прибывший на постоянное место жительства в Германию, живущий несколько лет в этой стране, мало-мальски должен знать язык этой страны. Немецкий язык!
    Хочу также отметить, что рассказ «Двое на аллее» написан правильным литературным языком. Читателя, написавшего: «…в первом же параграфе, и далее по тексту, наблюдается какая-то странная инверсия», попрошу еще раз внимательно прочитать начало рассказа и проследить саму технику построения повествовательных предложений. Итак: «СТОЯЛ …. майский день. ГОЛУБЕЛО небо, …. На …скамейке СИДЕЛ… старик… ОДЕТ пожилой человек был…» и т.д. Обратите внимание на цепочку слов в предложении, где СКАЗУЕМОЕ стоит перед ПОДЛЕЖАЩИМ! Известно, что в русском языке члены предложения можно переставлять местами, и смысл от этого не изменится. И все же стоит заметить, что, поставив определенный член предложения на первое место, автор тем самым подчеркивает его, считая, что именно от этого зависит смысловой акцент всего предложения. Так что никакой инверсии здесь не наблюдается.
    Я хочу пожелать писателю-публицисту Борису БЕМу новых творческих идей и удач, а также благодарных и понимающих читателей.

  5. изумительный рассказ!! я\ даже заплакала от него. Как все верно подметил писатель. Он вообще пишет превосходно. Я очень люблю его читать. Пишите больше, Боя!

  6. Хм… Это б могло быть замечательной передовицей в русскоязычной газете к празднику Победы. Или записью выступления на митинге русско-немецкой дружбы. Но к жанру «рассказа» это не имеет никакого отношения. Кстати, а на каком языке Наум Семенович так непринужденно общался с немецким карапузом и с «бывшим офицером вермахта»? Автор об этом не упоминает. Впрочем, это инфо я могла я по рассеянности и пропустить.

    Этим ничего спасти, разумеется, нельзя, но вот, в первом же параграфе, и далее по тексту, наблюдается какая-то странная инверсия:
    » Одет пожилой человек был в парадный костюм синего цвета, на левой стороне пиджака красовались многочисленные ордена и медали. «. «Одет» по ошибке попал не на свое место.
    «Пожилой человек был одет в парадный костюм синего цвета, на левой стороне пиджака красовались многочисленные ордена и медали. «

    1. «Одет пожилой человек был в парадный костюм синего цвета…» По-моему, тут никакой ошибки нет..
      Но совершенно согласен, что произведение художественно слабое.

      1. И исторически неточно. Пленных, в массовом порядке, отпустил Хрущёв после визита Аденауэра в Москву в 1955 году. Отдельные, «перековавшиеся», возвращались и ранее. Но, чем больше их возвращали. там болльше становилось известно о тех, кто ещё оставался в Советском Союзе.
        ………..
        Обед Аденауэру подавали потрясающий. К примеру, в меню было «седло телёнка в (забыл каком) соусе».

Обсуждение закрыто.